19.06.2000 00:00 Еженедельный журнал «Профиль»

Архивная публикация 2000 года: "Починку все возрасты покорны"

Каким медом надо быть намазанной, чтобы ради тебя женатый мужчина, между прочим, министр, презрев все условности, обстоятельства и вечное "что скажут люди?" оставил прежнюю семью и сочетался с тобой законным браком?! У Натальи Грибковой, молодой супруги министра труда Александра Починка, внешность фотомодели. Но не это главное. Вдобавок к длинным ногам у нее два красных диплома о высшем образовании, звание чемпионки страны по легкой атлетике, талант кулинара и не по годам развитое чувство собственного достоинства.Наталья Грибкова: Мы познакомились в 1997 году. Я как раз поступила в аспирантуру на кафедру налогов и должна была вести семинарские занятия на вечернем отделении, где лектором был Александр Починок, возглавлявший в то время Госналогслужбу (ныне Министерство по налогам и сборам).
Людмила Лунина: И каково было первое впечатление?
Н.Г.: Я была, честно говоря, поражена. У нас многие известные люди преподавали, та же Татьяна Парамонова, но такого аншлага, который я увидела на лекциях Починка, не собирал никто. К нему приходили студенты с разных потоков и отделений, в аудитории яблоку негде было упасть, некоторые даже стояли. И он с невероятным юмором, со всевозможными примерами из жизни излагал основы и тонкости налогового законодательства. Помню, рассказывал историю, как Брынцалов продавал водку. Акцизные марки он получил на маленькие бутылочки, четвертушки. Но потом эта скромная тара куда-то исчезла, а марки оказались наклеены на полноценные поллитровки. Ну это так, к слову, один случай из сотен его примеров.
Л.Л.: И вы, робкая аспирантка, внимали ему из толпы.
Н.Г.: Не совсем так. Скорее, внимала как молодой коллега, который стремится побыстрее постичь все премудрости профессии.
Первый раз я с ним столкнулись как раз на почве работы. Я, откровенно говоря, своих студентов побаивалась. Среди вечерников было много тех, кто получал второе образование, в аудитории сидели люди от тридцати до пятидесяти. И я, преподаватель, которому не было еще двадцати двух. "Вы не бойтесь,-- подбадривал меня Александр Петрович.-- Студент, пусть даже ему и пятьдесят, он все равно студент. Он многого не знает, иначе с чего он пришел учиться?" Так, с его благословения, я начала преподавать.
Л.Л.: Получилось?
Н.Г.: Я действительно знала больше, чем студенты. А если чего-то не знала, честно признавалась, потом консультировалась с более опытными коллегами либо самостоятельно листала талмуды налогового законодательства в поисках ответа.
Л.Л.: Ну и что же Александр Петрович?
Н.Г.: Ничего. Мы встречались время от времени в институте. Он всегда живо интересовался моими делами, благо моя диссертация была по налогам, профессиональные сферы у нас совпадали. Я, естественно, была очень благодарна профессору Починку за такое участие в судьбе аспирантки. Ни о каком романе не было и речи.
Прошел один семестр, второй, подходил к концу третий. Наше общение становилось все более теплым и неформальным. С Александром Петровичем можно говорить обо все на свете. Кино ли, книги, путешествия -- он может поддержать разговор на любую тему. Вначале было просто любопытно его слушать. Потом я стала ловить себя на мысли, что очень радуюсь, когда мы встречаемся, что этот человек мне безумно нравится, если не сказать больше... Наверное, приблизительно то же чувствовал и он. Наше сближение было обоюдным. И очень плавным.
Л.Л.: И вы никогда не пробовали форсировать события?
Н.Г.: Я всегда чувствовала дистанцию, я точно знала наши роли. Он учитель, я ученица, он профессор -- я вчерашняя студентка.
Л.Л.: И он после семинаров ждал вас в коридоре и провожал до метро? Или, может быть, подбрасывал до дома на служебной машине?
Н.Г.: Я сама с восемнадцати лет за рулем. Наши прогулки были разве что до автостоянки.
Л.Л.: Наташа, вы, очевидно, такая вся из себя отличница-комсомолка-спортсменка-активистка. У вас, наверное, и диплом красный?
Н.Г.: Два красных диплома.
Л.Л.: Это как?
Н.Г.: Когда я училась, можно было параллельно закончить два факультета. Кажется, сейчас эту практику отменили. И я, помимо налогов, изучала еще финансовое право. Вначале было легко, так как базовые дисциплины на двух факультетах одинаковые. А вот на старших курсах начались расхождения. В свою последнюю сессию в институте, как сейчас помню, я сдавала более двадцати экзаменов вместо положенных нормальному студенту десяти. Кстати сказать, я тогда умудрялась еще и работать в одной крупной зарубежной компании, правда, неполный рабочий день. И готовиться к поступлению в аспирантуру. До сих пор удивляюсь, как мне удалось пережить тот год.
Л.Л.: Но давайте вернемся к вашему роману.
Н.Г.: Ну вот. Подходил к концу третий семестр, материал для диссертации я практически собрала, благо книг по нашему налоговому законодательству написано не так уж много. Но мне не хватало статистических данных. "Я вам их достану,-- пообещал Александр Петрович.-- Вы приходите ко мне на работу". А он тогда возглавлял департамент финансов при правительстве. Я пришла в Белый дом. Думала, что все бумаги мне передаст секретарша. А он лично меня встретил и, к моему великому удивлению, предложил отужинать в ресторане.
После этого памятного ужина все и началось -- то есть еще месяца четыре мы гуляли по Москве и просто беседовали. Мне кажется, мы обошли все парки, бульвары и скверы. И вот я узнала, что у него есть жена, что растет дочь.
Л.Л.: Вы понимали, что могли вляпаться в пренеприятную историю -- стать подругой сановного чиновника, который, даже исходя из номенклатурных соображений, никогда не расстанется с законной супругой?
Н.Г.: Я была слишком влюблена, чтобы что-то загадывать и рассчитывать. И потом, Александр Петрович -- такой светлый, чистый и честный человек, что даже заподозрить его в двойной игре, в том, что он со мной неискренен, меня обманывает, было невозможно.
В марте 1999 года мы вместе уехали в Прагу. И это было абсолютным счастьем, сказкой. Знаете, я думаю, что сказки не вымысел, что они подытоживают конкретный человеческий опыт, настоящую любовь, которая нечасто, но все-таки с людьми случается. В Праге он сказал, что любит меня и хочет прожить со мной всю оставшуюся жизнь.
Л.Л.: А как реагировали на это ваши родители?
Н.Г.: Я долго не ставила их в известность. Но, к счастью, открылась маме еще до поездки в Прагу. Сразу после нашего возвращения Саша сам моей маме позвонил.
Л.Л.: Прямо так и сказал: "Здрасьте! Это вас министр беспокоит!"
Н.Г.: Он сказал, что очень перед ней виноват, потому что, с одной стороны, он меня любит, а с другой -- он женатый человек и не уверен, сможет ли сделать меня счастливой. На что мама ответила, что у нее нет повода его осуждать, так как из разговора со мной она поняла, что мои чувства серьезны и свой выбор я сделала сознательно.
Александр Петрович и жене своей признался, что влюбился, и попросил у нее развод.
Л.Л.: И что она?
Н.Г.: Не поверила, естественно.
А я практически сразу уехала в Лондон -- совершенствовать свой английский. Меня послал институт как перспективного молодого преподавателя. В Плехановском планировали ряд экономических дисциплин читать студентам по-английски. Так что окончательное решение наших личных проблем само собой отложилось.
Целый месяц я скучала в Лондоне. Ужасный город. Англичане все такие чопорные, замкнутые, холодные. В одиннадцать вечера город вымирает, все уже спят. В пятницу после работы они дружно идут в пабы, цедят три часа свою пинту пива и говорят буквально ни о чем.
Спасало только то, что каждое утро мне звонил Саша. Разница во времени между Лондоном и Москвой три часа, иногда он звонил прямо с заседаний. Выскакивал на минуточку в коридор и набирал мой номер. Ему было дело до всего: как прошел день, чем я собираюсь заниматься, какая в Лондоне погода, тепло ли я одета. Я жила только его звонками. Последнюю мою неделю в Англии мы провели вместе. А возвратившись в Москву, сняли квартиру и начали жить. 10 июня исполнился ровно год. Мы хотели в этот день повенчаться, но в силу некоторых обстоятельств венчание пришлось на неделю отложить.
Л.Л.: Но ему предстояло еще развестись. Как вы это пережили?
Н.Г.: Конечно, это было нелегко. На нас обоих оказывалось определенное давление. Его развели через суд -- сейчас это можно сделать, даже если вторая сторона игнорирует судебные заседания.
Но, вы знаете, когда мы после работы приходим домой, садимся рядом, нам так хорошо, что понимаешь: есть ради чего трудности терпеть. Пусть сплетничают, гудят -- какая, в конце концов, разница! У меня есть все для счастья. Человек, которого я люблю,-- и он любит меня. Любимая работа есть. Мои родители живы и здоровы. Ну что еще надо?!
Л.Л.: Вы не испытываете чувства вины по отношению к дочери Александра Петровича?
Н.Г.: Детей ведь никто не бросает. Уходят от жен -- как можно бросить детей? Дочери Александра Петровича пятнадцать. Пройдет еще три--пять лет -- у нее начнется самостоятельная жизнь, и так ли ей уж будет важно, вместе или нет живут ее родители.
Л.Л.: Починок как честный человек ушел из первой семьи в одной рубашке?
Н.Г.: Почти. С двумя чемоданами. Но и эти вещи я пожертвовала в пользу бедных. На Ордынке есть храм, при котором работает пункт приема. Я пару раз в год отношу туда вещи из своего гардероба, которые больше не собираюсь носить. На этот раз захватила и Сашины.
Л.Л.: Как же вы справляли свадьбу?
Н.Г.: Мы сыграли ее в марте этого года. Хотели раньше, но мешали обстоятельства. Вначале Саша разводился, потом тяжело заболел, и, к сожалению, умер его отец. Затем мы уезжали праздновать миллениум. Когда оглянулись -- зима подходила к концу, через пару недель начинался пост. Жениться после поста, в мае, нам не хотелось, чтобы всю жизнь не маяться. Заявление в загс мы подавали в срочном порядке. Свадьба же получилась просто замечательной -- нам было очень весело. Даже на фотографиях видно, что мы очень счастливы.
Л.Л.: А разница в возрасте вас не смущает?
Н.Г.: Я ее совершенно не чувствую. Саша так энергичен, его просто переполняют идеи. В нем вообще неиссякаем реформаторский дух. За время его работы в Министерстве по налогам и сборам сбор налогов вырос вдвое, и из рядового учреждения министерство превратилось в четкую и отлаженную структуру. Только-только возглавив Министерство труда, он уже начал готовить реформы социального и пенсионного обеспечения. Мне кажется, он даже выглядит намного моложе своих лет.
Л.Л.: А вы не боитесь, что в какой-то момент Александр Петрович бросит и вас?
Н.Г.: В таких вещах нельзя быть уверенной на все сто. Но, мне кажется, этого не случится. Пока нам будет интересно друг с другом, пока я буду ему нужна, не бросит.
Мне повезло: мои родители очень дружно и счастливо живут. Мой папа -- военный, полковник, долгое время работал в Министерстве обороны. Мама -- врач. Они поженились в тридцать пять лет, причем для каждого это был первый брак. Мы с братом -- а у меня 18-летний брат -- поздние и любимые дети. Я знаю, что такое нормальная семья, и свою собственную семью буду строить по образу родительской. Во всяком случае, что касается детей, мне кажется, их должно быть как минимум двое.
Я точно знаю, какой женой я не хочу быть. Есть такие женщины, которые ничего в жизни не делают, только гордятся заслугами своих мужей. Сами вешают на себя заработанные мужьями звезды и хотят, чтобы их за это уважали и любили. Со мной такого никогда не случится. Я все-таки человек самодостаточный.
Л.Л.: И свою успешную карьеру вы продолжаете?
Н.Г.: Естественно. Осенью буду защищать диссертацию. Параллельно получаю степень MBA в Британском университете. Грант на учебу мне предоставил Британский совет. На одиннадцать грантов претендовало более пяти тысяч человек. Было приятно, когда я попала в этот список. И еще я работаю в крупнейшей международной консалтинговой фирме. Меня приняли по конкурсу, причем на очень хорошую позицию.
Л.Л.: Ваша близость к Починку помогла?
Н.Г.: Я никому не говорила, кто у меня муж.
Л.Л.: Ну а домашними делами кто занимается? Ведь вы целый день на службе.
Н.Г.: Да, отдыхать мне не приходится: я все делаю сама. После работы у меня есть часа два до прихода Саши. Мне этого хватает, чтобы и хозяйством заняться, и ужин мужу приготовить.
Л.Л.: У вас просто бойцовский характер: вы штурмуете одну вершину за другой...
Н.Г.: Это закалка еще со школьных времен. Я ведь мастер спорта по легкой атлетике, была чемпионкой России и СНГ в беге на восемьсот и полторы тысячи метров. В 17 лет пришлось выбирать: либо становиться профессиональной спортсменкой, либо получать экономическое образование. Я не была уверена, что смогу стать олимпийской чемпионкой, и пошла в Плехановскую академию.
Л.Л.: Так вы еще и чемпионка. Феноменально много достижений на единицу площади вашего хрупкого тела. И тут возник закономерный вопрос: зачем вам Починок?
Н.Г.: Я его люблю. Он такое чудо. Хотя он каждый день говорит, что чудо -- это я.

Людмила Лунина: И каково было первое впечатление?

Н.Г.: Я была, честно говоря, поражена. У нас многие известные люди преподавали, та же Татьяна Парамонова, но такого аншлага, который я увидела на лекциях Починка, не собирал никто. К нему приходили студенты с разных потоков и отделений, в аудитории яблоку негде было упасть, некоторые даже стояли. И он с невероятным юмором, со всевозможными примерами из жизни излагал основы и тонкости налогового законодательства. Помню, рассказывал историю, как Брынцалов продавал водку. Акцизные марки он получил на маленькие бутылочки, четвертушки. Но потом эта скромная тара куда-то исчезла, а марки оказались наклеены на полноценные поллитровки. Ну это так, к слову, один случай из сотен его примеров.

Л.Л.: И вы, робкая аспирантка, внимали ему из толпы.

Н.Г.: Не совсем так. Скорее, внимала как молодой коллега, который стремится побыстрее постичь все премудрости профессии.

Первый раз я с ним столкнулись как раз на почве работы. Я, откровенно говоря, своих студентов побаивалась. Среди вечерников было много тех, кто получал второе образование, в аудитории сидели люди от тридцати до пятидесяти. И я, преподаватель, которому не было еще двадцати двух. "Вы не бойтесь,-- подбадривал меня Александр Петрович.-- Студент, пусть даже ему и пятьдесят, он все равно студент. Он многого не знает, иначе с чего он пришел учиться?" Так, с его благословения, я начала преподавать.

Л.Л.: Получилось?

Н.Г.: Я действительно знала больше, чем студенты. А если чего-то не знала, честно признавалась, потом консультировалась с более опытными коллегами либо самостоятельно листала талмуды налогового законодательства в поисках ответа.

Л.Л.: Ну и что же Александр Петрович?

Н.Г.: Ничего. Мы встречались время от времени в институте. Он всегда живо интересовался моими делами, благо моя диссертация была по налогам, профессиональные сферы у нас совпадали. Я, естественно, была очень благодарна профессору Починку за такое участие в судьбе аспирантки. Ни о каком романе не было и речи.

Прошел один семестр, второй, подходил к концу третий. Наше общение становилось все более теплым и неформальным. С Александром Петровичем можно говорить обо все на свете. Кино ли, книги, путешествия -- он может поддержать разговор на любую тему. Вначале было просто любопытно его слушать. Потом я стала ловить себя на мысли, что очень радуюсь, когда мы встречаемся, что этот человек мне безумно нравится, если не сказать больше... Наверное, приблизительно то же чувствовал и он. Наше сближение было обоюдным. И очень плавным.

Л.Л.: И вы никогда не пробовали форсировать события?

Н.Г.: Я всегда чувствовала дистанцию, я точно знала наши роли. Он учитель, я ученица, он профессор -- я вчерашняя студентка.

Л.Л.: И он после семинаров ждал вас в коридоре и провожал до метро? Или, может быть, подбрасывал до дома на служебной машине?

Н.Г.: Я сама с восемнадцати лет за рулем. Наши прогулки были разве что до автостоянки.

Л.Л.: Наташа, вы, очевидно, такая вся из себя отличница-комсомолка-спортсменка-активистка. У вас, наверное, и диплом красный?

Н.Г.: Два красных диплома.

Л.Л.: Это как?

Н.Г.: Когда я училась, можно было параллельно закончить два факультета. Кажется, сейчас эту практику отменили. И я, помимо налогов, изучала еще финансовое право. Вначале было легко, так как базовые дисциплины на двух факультетах одинаковые. А вот на старших курсах начались расхождения. В свою последнюю сессию в институте, как сейчас помню, я сдавала более двадцати экзаменов вместо положенных нормальному студенту десяти. Кстати сказать, я тогда умудрялась еще и работать в одной крупной зарубежной компании, правда, неполный рабочий день. И готовиться к поступлению в аспирантуру. До сих пор удивляюсь, как мне удалось пережить тот год.

Л.Л.: Но давайте вернемся к вашему роману.

Н.Г.: Ну вот. Подходил к концу третий семестр, материал для диссертации я практически собрала, благо книг по нашему налоговому законодательству написано не так уж много. Но мне не хватало статистических данных. "Я вам их достану,-- пообещал Александр Петрович.-- Вы приходите ко мне на работу". А он тогда возглавлял департамент финансов при правительстве. Я пришла в Белый дом. Думала, что все бумаги мне передаст секретарша. А он лично меня встретил и, к моему великому удивлению, предложил отужинать в ресторане.

После этого памятного ужина все и началось -- то есть еще месяца четыре мы гуляли по Москве и просто беседовали. Мне кажется, мы обошли все парки, бульвары и скверы. И вот я узнала, что у него есть жена, что растет дочь.

Л.Л.: Вы понимали, что могли вляпаться в пренеприятную историю -- стать подругой сановного чиновника, который, даже исходя из номенклатурных соображений, никогда не расстанется с законной супругой?

Н.Г.: Я была слишком влюблена, чтобы что-то загадывать и рассчитывать. И потом, Александр Петрович -- такой светлый, чистый и честный человек, что даже заподозрить его в двойной игре, в том, что он со мной неискренен, меня обманывает, было невозможно.

В марте 1999 года мы вместе уехали в Прагу. И это было абсолютным счастьем, сказкой. Знаете, я думаю, что сказки не вымысел, что они подытоживают конкретный человеческий опыт, настоящую любовь, которая нечасто, но все-таки с людьми случается. В Праге он сказал, что любит меня и хочет прожить со мной всю оставшуюся жизнь.

Л.Л.: А как реагировали на это ваши родители?

Н.Г.: Я долго не ставила их в известность. Но, к счастью, открылась маме еще до поездки в Прагу. Сразу после нашего возвращения Саша сам моей маме позвонил.

Л.Л.: Прямо так и сказал: "Здрасьте! Это вас министр беспокоит!"

Н.Г.: Он сказал, что очень перед ней виноват, потому что, с одной стороны, он меня любит, а с другой -- он женатый человек и не уверен, сможет ли сделать меня счастливой. На что мама ответила, что у нее нет повода его осуждать, так как из разговора со мной она поняла, что мои чувства серьезны и свой выбор я сделала сознательно.

Александр Петрович и жене своей признался, что влюбился, и попросил у нее развод.

Л.Л.: И что она?

Н.Г.: Не поверила, естественно.

А я практически сразу уехала в Лондон -- совершенствовать свой английский. Меня послал институт как перспективного молодого преподавателя. В Плехановском планировали ряд экономических дисциплин читать студентам по-английски. Так что окончательное решение наших личных проблем само собой отложилось.

Целый месяц я скучала в Лондоне. Ужасный город. Англичане все такие чопорные, замкнутые, холодные. В одиннадцать вечера город вымирает, все уже спят. В пятницу после работы они дружно идут в пабы, цедят три часа свою пинту пива и говорят буквально ни о чем.

Спасало только то, что каждое утро мне звонил Саша. Разница во времени между Лондоном и Москвой три часа, иногда он звонил прямо с заседаний. Выскакивал на минуточку в коридор и набирал мой номер. Ему было дело до всего: как прошел день, чем я собираюсь заниматься, какая в Лондоне погода, тепло ли я одета. Я жила только его звонками. Последнюю мою неделю в Англии мы провели вместе. А возвратившись в Москву, сняли квартиру и начали жить. 10 июня исполнился ровно год. Мы хотели в этот день повенчаться, но в силу некоторых обстоятельств венчание пришлось на неделю отложить.

Л.Л.: Но ему предстояло еще развестись. Как вы это пережили?

Н.Г.: Конечно, это было нелегко. На нас обоих оказывалось определенное давление. Его развели через суд -- сейчас это можно сделать, даже если вторая сторона игнорирует судебные заседания.

Но, вы знаете, когда мы после работы приходим домой, садимся рядом, нам так хорошо, что понимаешь: есть ради чего трудности терпеть. Пусть сплетничают, гудят -- какая, в конце концов, разница! У меня есть все для счастья. Человек, которого я люблю,-- и он любит меня. Любимая работа есть. Мои родители живы и здоровы. Ну что еще надо?!

Л.Л.: Вы не испытываете чувства вины по отношению к дочери Александра Петровича?

Н.Г.: Детей ведь никто не бросает. Уходят от жен -- как можно бросить детей? Дочери Александра Петровича пятнадцать. Пройдет еще три--пять лет -- у нее начнется самостоятельная жизнь, и так ли ей уж будет важно, вместе или нет живут ее родители.

Л.Л.: Починок как честный человек ушел из первой семьи в одной рубашке?

Н.Г.: Почти. С двумя чемоданами. Но и эти вещи я пожертвовала в пользу бедных. На Ордынке есть храм, при котором работает пункт приема. Я пару раз в год отношу туда вещи из своего гардероба, которые больше не собираюсь носить. На этот раз захватила и Сашины.

Л.Л.: Как же вы справляли свадьбу?

Н.Г.: Мы сыграли ее в марте этого года. Хотели раньше, но мешали обстоятельства. Вначале Саша разводился, потом тяжело заболел, и, к сожалению, умер его отец. Затем мы уезжали праздновать миллениум. Когда оглянулись -- зима подходила к концу, через пару недель начинался пост. Жениться после поста, в мае, нам не хотелось, чтобы всю жизнь не маяться. Заявление в загс мы подавали в срочном порядке. Свадьба же получилась просто замечательной -- нам было очень весело. Даже на фотографиях видно, что мы очень счастливы.

Л.Л.: А разница в возрасте вас не смущает?

Н.Г.: Я ее совершенно не чувствую. Саша так энергичен, его просто переполняют идеи. В нем вообще неиссякаем реформаторский дух. За время его работы в Министерстве по налогам и сборам сбор налогов вырос вдвое, и из рядового учреждения министерство превратилось в четкую и отлаженную структуру. Только-только возглавив Министерство труда, он уже начал готовить реформы социального и пенсионного обеспечения. Мне кажется, он даже выглядит намного моложе своих лет.

Л.Л.: А вы не боитесь, что в какой-то момент Александр Петрович бросит и вас?

Н.Г.: В таких вещах нельзя быть уверенной на все сто. Но, мне кажется, этого не случится. Пока нам будет интересно друг с другом, пока я буду ему нужна, не бросит.

Мне повезло: мои родители очень дружно и счастливо живут. Мой папа -- военный, полковник, долгое время работал в Министерстве обороны. Мама -- врач. Они поженились в тридцать пять лет, причем для каждого это был первый брак. Мы с братом -- а у меня 18-летний брат -- поздние и любимые дети. Я знаю, что такое нормальная семья, и свою собственную семью буду строить по образу родительской. Во всяком случае, что касается детей, мне кажется, их должно быть как минимум двое.

Я точно знаю, какой женой я не хочу быть. Есть такие женщины, которые ничего в жизни не делают, только гордятся заслугами своих мужей. Сами вешают на себя заработанные мужьями звезды и хотят, чтобы их за это уважали и любили. Со мной такого никогда не случится. Я все-таки человек самодостаточный.

Л.Л.: И свою успешную карьеру вы продолжаете?

Н.Г.: Естественно. Осенью буду защищать диссертацию. Параллельно получаю степень MBA в Британском университете. Грант на учебу мне предоставил Британский совет. На одиннадцать грантов претендовало более пяти тысяч человек. Было приятно, когда я попала в этот список. И еще я работаю в крупнейшей международной консалтинговой фирме. Меня приняли по конкурсу, причем на очень хорошую позицию.

Л.Л.: Ваша близость к Починку помогла?

Н.Г.: Я никому не говорила, кто у меня муж.

Л.Л.: Ну а домашними делами кто занимается? Ведь вы целый день на службе.

Н.Г.: Да, отдыхать мне не приходится: я все делаю сама. После работы у меня есть часа два до прихода Саши. Мне этого хватает, чтобы и хозяйством заняться, и ужин мужу приготовить.

Л.Л.: У вас просто бойцовский характер: вы штурмуете одну вершину за другой...

Н.Г.: Это закалка еще со школьных времен. Я ведь мастер спорта по легкой атлетике, была чемпионкой России и СНГ в беге на восемьсот и полторы тысячи метров. В 17 лет пришлось выбирать: либо становиться профессиональной спортсменкой, либо получать экономическое образование. Я не была уверена, что смогу стать олимпийской чемпионкой, и пошла в Плехановскую академию.

Л.Л.: Так вы еще и чемпионка. Феноменально много достижений на единицу площади вашего хрупкого тела. И тут возник закономерный вопрос: зачем вам Починок?

Н.Г.: Я его люблю. Он такое чудо. Хотя он каждый день говорит, что чудо -- это я.

ЛЮДМИЛА ЛУНИНА

Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».