28 марта 2024
USD 92.59 +0.02 EUR 100.27 -0.14
  1. Главная страница
  2. Архивная запись
  3. Архивная публикация 2006 года: "Полуапатичный взгляд"

Архивная публикация 2006 года: "Полуапатичный взгляд"

В субботний день, когда в тюрьме Гаагского трибунала скончался бывший президент Югославии Слободан Милошевич, зрители Музея кино в Гааге смотрели документальный фильм про Сребреницу и про Чечню. Кинофестиваль Amnesty International был в самом разгаре.Редгрейв смотрит на Чечню глазами диссидентов

В субботний день, когда в тюрьме Гаагского трибунала скончался бывший президент Югославии Слободан Милошевич, зрители Музея кино в Гааге смотрели документальный фильм про Сребреницу и про Чечню. Кинофестиваль Amnesty International был в самом разгаре.Редгрейв смотрит на Чечню глазами диссидентов

«Международная Амнистия» помимо защиты основных прав человека — свободы слова, свободы от пыток и жестокого обращения, права на суд и так далее, — проводит еще и ежегодный фестиваль художественных и документальных фильмов по профильной тематике. 11-й год фестиваль проходит в Нидерландах, на него поступает 35—40 фильмов. Многие — уже показанные и награжденные: на международном фестивале документального кино IDFA (International Documentary Film Festival Amsterdam), его еще называют Каннами документалистики, а также на Роттердамском фестивале.

В этом году в рамках фестиваля была специальная программа «Чечня в кадре». Шесть документальных фильмов, снятых в 2005 году. В прошлом году было два фильма о Чечне: «Неверие» Андрея Некрасова и «Заложники Кавказа» белорусского правозащитника Юрия Хащаватского. Самым ожидаемым из нынешних был фильм «Россия/Чечня: голоса диссидентов». Известная английская актриса Ванесса Редгрейв (в России по политической части она известна своими страстными и кажущимися не вполне объективными выступлениями в защиту чеченского идеолога-террориста Ахмеда Закаева) явилась продюсером, ее сын Карло Неро — режиссером картины.

Редгрейв — член организации «Международная кампания за мир и гражданские права в Чечне». В эту организацию, кроме нее, входят вдова академика Сахарова Елена Боннэр, председатель комиссии по иностранным делам французского парламента Джек Ланг, немецкий писатель Гюнтер Грасс, ряд членов британского парламента и другие общественные деятели европейских стран.

Наряду с Владимиром Буковским, Еленой Боннэр, Натальей Горбаневской, Юлием Рыбаковым, главным «спикером» в фильме Карло Неро выступает, разумеется, любимец Редгрейв — сам Закаев, очередной запрос на выдачу которого недавно опять отправила в Великобританию российская Генпрокуратура.

Закаев делится своим видением истории присоединения Чечни к Российской империи, роли генерала Ермолова, депортации чеченского народа. Все это — на фоне хроникальных кадров. Фильм насыщен архивным материалом и разного рода историческими параллелями. Одна выглядит по меньшей мере странной, а по большому счету — неуместной. Режиссер проводит параллель между вторжением СССР в Чехословакию и вводом российских войск в Чечню.

Продюсер фильма Ванесса Редгрейв должна была приехать на фестиваль, чтобы лично представить картину и поучаствовать в дискуссии. Но в последнюю минуту отменила визит из-за болезни — фильм представляли Карло Неро и Владимир Буковский, эмигрировавший из СССР более 30 лет назад и давно уже живущий в уютном английском университетском Кембридже.

«У меня не было цели показывать солдат или чиновников»

Карло Неро

— Вы много видели других документальных фильмов о Чечне, прежде чем стали снимать свой?

— Совсем немного. Два фильма Андрея Нечаева, который работал вместе с моей мамой, один французский фильм и репортажи Би-Би-Си.

— В вашем фильме представлена лишь одна сторона — прочеченская. У вас не было мысли дать слово российским солдатам, которые там воюют, или российским чиновникам?

— Фильм называется «Голоса диссидентов», именно они и были в фокусе. Меня интересовал их взгляд на войну в Чечне и шире — на ситуацию с демократическими правами в России. У меня не было цели показывать солдат или чиновников, я вполне представляю, что могут сказать на эту тему российские официальные лица. С другой стороны, мне кажется, что Комитет солдатских матерей, чье мнение высказано в фильме, тоже является другой, не обязательно прочеченской стороной.

— Вы разделяете политические взгляды своей матери?

— Да, взгляды на фундаментальные политические вопросы — права человека, свободу слова — у нас совпадают.

— Это она вдохновила вас на съемки фильма?

— По большому счету, да. Она предложила мне подумать над параллелью между вторжением СССР в Чехословакию — и России в Чечню, посмотреть на войну в Чечне глазами советских диссидентов.

— Не появилось ли у вас желания снять художественный фильм о войне в Чечне?

— Это интересная идея, но осуществить ее будет сложно. Нельзя снимать драматическое кино о Чечне, потому что тогда не избежать поэтизации, метафор. Посыплются обвинения во лжи. Вот если взять и показать войну через историю одной семьи — это другое дело.

— В вашем фильме очень много архивного материала: фрагменты интервью с Масхадовым, взрывы в Москве в 1999 году, «Норд-Ост», новостной выпуск Би-би-си 1994 года, когда Россия ввела войска в Чечню, и т. д. Дорого было собрать все эти кадры?

— Да, как раз на это ушло больше всего времени и денег. В целом на фильм потрачено около 100 тыс. фунтов стерлингов.

— Работая над фильмом, не столкнулись ли вы с реальностью, в которой обычные люди, живущие в России, но далеко от Чечни, устали говорить на эту тему и просто уже не хотят ничего знать об этой войне?

— Видите ли, во-первых, я не был в Чечне, для моего фильма это не являлось необходимостью. И во-вторых, я не общался с людьми, так сказать, с улицы.

Гаагский трибунал ищет новую тему

Если «Россия/Чечня: голоса диссидентов» был ожидаемым (и предсказуемым по направленности) фильмом, то картина швейцарца Эрика Бергкраута «Кока: голубка из Чечни» — самым ярким: его даже показали по голландскому телевидению в прайм-тайм. Главная героиня фильма Зайнап Гашаева, или «Кока», что в переводе с чеченского означает «голубка», так ее называют друзья. Госпожа Гашаева — чеченская правозащитница, президент общественной организации «Эхо войны», созданной ею в 1995 году. Начиная с первой чеченской войны, она снимает на любительскую видеокамеру чеченцев, которые не участвуют в войне, но война сама приходит в их дом или в то, что осталось от него. Она записывает на пленку то, что происходит с мирным населением, то, как исчезают люди, как издеваются над ними солдаты, а над солдатами — офицеры. Этих кассет уже сотни, а то и тысячи, они частично спрятаны в самой Чечне, частично переправлены за границу, где создается база данных из таких свидетельств. «Наша общая цель — добиться трибунала», – говорит Зайнап Гашаева.

На дискуссии после показа фильма представитель Гаагского трибунала дал несколько «практических» советов, как добиться подобной процедуры. Главный из них, впрочем, состоял в том, что надо найти того, кто инициирует создание такого трибунала. Кто это? Другая сильная страна, которой не слабо пойти против России в этом вопросе. После таких слов на лицах присутствовавших голландских журналистов, зрителей, документалистов и самого представителя Гаагского трибунала появились полубеспомощные улыбки.

Хотя вопрос о создании международного трибунала по Чечне уже застрял не только в умах чеченцев, но и многих европейских политиков. Кто-то пошутил из зала: «Милошевич умер, займитесь Чечней». Но вот вопрос — надолго ли переживет сам Гаагский трибунал (созданный специально для рассмотрения преступлений в бывшей Югославии) своего главного обвиняемого? Уж слишком эта история подпортила его репутацию.

Тенденции, однако

Большинство фильмов про Чечню, представленных в этом году на фестивале, — это взгляд на войну глазами чеченцев или тех, кто их поддерживает, причем — не тех чеченцев, кто по одну сторону с федералами.

Практически ни один документальный фильм про Чечню не обходится без интервью с Анной Политковской и Комитетом солдатских матерей.

Режиссеры немецкого фильма «Белые вороны: чеченский кошмар» рассказали истории нескольких российских солдат, прошедших через Чечню, вернувшихся домой и не способных найти свое место в нормальной жизни. А также — их родителей и одной медсестры, поехавшей в Чечню по контракту. Авторы снимают своих героев на протяжении нескольких лет, показывая их судьбы в развитии. Один попадает в тюрьму за изнасилование малолетних в своем родном городе. Его мать умирает через 10 дней после оглашения приговора. Мораль ясна: никто не возвращается с войны прежним, живым. Приходят «живые трупы». Об этом же размышляет и Зайнап Гашаева. «Спасать надо не Чечню, спасать надо Россию», — говорит она в фильме, имея в виду солдат, прошедших мясорубку войны, познавших насилие и жестокость, и которые теперь вряд ли вернутся домой, чтобы работать в офисе.

Программный директор фестиваля Лео Ханневяйк тоже отмечает общую тенденцию в фильмах про Чечню: все меньше отстраненных хроник войны, все больше конкретных личностей.

Личности «с другой стороны» — федеральных сил или нынешнего законного (а не сепаратистского) правительства Чечни, — а также их мнение по поводу происходящего в республике, никак на фестивале представлены не были. Считается, видимо, что это не его тема.

«Западная система демократии тоже деградировала»

Владимир Буковский

— В фильме вы говорите, что Америка должна надавить на Россию. Как вы это себе представляете?

— Тогда я считал, что Америка могла быть посредником между Россией и Чечней. Сейчас сомневаюсь.

— У вас состоялась аудиенция с Тони Блэром год назад, и, как видно по фильму, вы были разочарованы этой встречей.

— На нее вместо Блэра пришел его личный секретарь, в принципе, это обычная практика, премьер мог зайти и поприветствовать нас, но был занят. У нас было два основных месседжа: во-первых, выгнать Россию из «Большой восьмерки» — а что они там делают, не являясь промышленно и экономически развитой демократией? И во-вторых: сделать официальное заявление от Евросоюза (как раз тогда председательство в ЕС перешло к Великобритании) по поводу работы судов, наличия политзаключенных в России и т. д. Мы не только о Чечне говорили, но и о Ходорковском, о судебной системе и т. д. Нас внимательно выслушали, все записали, но никакой конкретики в ответ. Великобритания — часть ЕС, а ЕС — это говорильня похуже Верховного Совета. К сожалению, наша западная система демократии тоже в некоторой степени деградировала. Когда я только приехал в Англию 30 лет назад, связь между обществом и властью была сильна: если общество требовало, власть подчинялась. Теперь же общество само по себе, а власть сама в себе. Тот Блэр, которого показывают по ТВ, — это виртуальный медийный образ, кто-нибудь нажмет случайно на delete — и он исчезнет. Нам продается образ, отдельный от реального человека, и за этот образ мы голосуем. Поэтому можно сказать, что и институт выборов вырождается.

— В фильме вы говорите о своем диссидентском прошлом: «У нас не было амбиций изменить систему. Просто я лично не хотел быть вписанным в систему, не хотел участвовать в том, что происходит с подачи этой системы». А сейчас какие у вас амбиции?

— Никаких. Я просто вижу с ужасом, что наш опыт никому не пригодился. У меня такое ощущение, что нынешнее поколение россиян напугано больше, чем мы после смерти Сталина. Раз в год «Мемориал» собирает демонстрацию против войны в Чечне, приходит от силы 300 человек. Я при Брежневе столько собирал! Когда каждому за это грозило 3 года тюрьмы. Сегодня ничего тебе не грозит.

— Может, это не страх, а равнодушие?

— И страх, и равнодушие. Апатия – некая тенденция времени не только в России, на Западе тоже.

Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».

Реклама
Реклама
Реклама