29 марта 2024
USD 92.26 -0.33 EUR 99.71 -0.56
  1. Главная страница
  2. Архивная запись
  3. Архивная публикация 2009 года: "ПОСЛЕДНИЙ АТЕИСТ"

Архивная публикация 2009 года: "ПОСЛЕДНИЙ АТЕИСТ"

Ушел из жизни академик Гинзбург - один из последних ученых, открыто заявлявших о своем атеизме, неприятии клерикализма и ненависти ко всякого рода мракобесию. Уход академика Гинзбурга - горе не только для отечественной физики, в которой 99% россиян мало что смыслят. Печально то, что ушел один из последних ученых, открыто заявлявших о своем атеизме, неприятии клерикализма и ненависти ко всякого рода мракобесию.
Чтобы считаться атеистом сегодня, нужно больше мужества, чем для катакомбной веры в 1970-е. Сегодня церковь - чуть ли не единственный символ духовности, и называть себя культурным человеком, одновременно признаваясь в атеизме, есть уже вызов и чуть ли не героизм. Гинзбург всю жизнь отстаивал идеалы Просвещения - веру в науку, разум, прогресс, в познаваемость мира, в изначальную устремленность человека ко благу; он был убежденным рационалистом и без этого не наработал бы в науке на Нобелевскую премию, ибо верить можно во что угодно, а в работе изволь руководствоваться строгими методами научного познания. У Просвещения свои мину-сы, но утверждать, что оно привело к Французской революции и якобинскому террору так же наивно, как обвинять русское православие в кошмарах Гражданской войны. Атеизм так же не означает безнравственности, как вера в Бога, каким бы именем его ни называли, сама по себе не гарантирует ни морали, ни ума. Пора бы уже признать вслух, что вера в Бога есть исключительно личное дело каждого, а не вина и не заслуга; что любая попытка руководить, репрессировать или отбирать собственность, прибегая к имени Божьему, куда кощунственнее, чем то же самое в сугубо атеистическом антураже. Гинзбург был одним из немногих, кто не боялся так думать наедине с собой и говорить это вслух. Он в самом деле ненавидел гороскопы и телеэфиры шарлатанов; он был равно далек от православия и язычества; он надеялся только на себя, справедливо заявляя, что всякая мистика есть прежде всего безответственность, попытка перевалить свои человеческие права и обязанности на недоказуемую сущность, которой каждый приписывает благие либо злые свойства в зависимости от личного темперамента.
Мне, человеку религиозному, позиция Гинзбурга представляется исключительно достойной и по-своему плодотворной. В конце концов, важна не вера, а готовность за нее - или за ее отсутствие - платить. Те, кто сегодня от имени Божьего вводят единомыслие, маршируют, вскидывая руки в нацистских приветствиях, отбирают помещения у светских организаций или благословляют палку, совершают грех куда более тяжкий, чем все проповедники безверия вместе взятые. Если сравнить количество преступлений, совершенных во имя веры, с количеством насилия, в котором повинны атеисты, перевесит, думаю, чаша с грехами исступленно верующих, ибо человечество веровало большую часть своей истории. Что до количества подвигов, совершенных во имя веры, - думаю, атеисты по части героических деяний никак не менее продуктивны: атеисту не перед кем каяться, он отвечает только перед собой, и страх утратить лицо для многих актуальней, а главное - сильней, чем страх перед любым наказанием, в том числе перед адом. Гинзбург был из тех немногих, для кого собственная совесть была абсолютным критерием истины: для такого отношения к миру нужна стойкость.
Сам Гинзбург, неизменно ироничный, избегал пафоса, но именно стойкий нонконформизм снискал ему уважение коллег в России и за ее пределами. Он был не из тех, кто грешит и кается. Сегодня, кажется, у нас не осталось влиятельных ученых и тем более деятелей культуры, которые осмелились бы признаться не только в атеизме, а хотя бы в смиренном агностицизме. Мало кто отваживается сказать вслух, что последние двадцать лет, многими трактуемые как время небывалого подъема веры, были на самом деле временем катастрофического отката. Период оккультизма, магизма и язычества, маскируемого под возрожденное православие, был стремительным отступлением, сдачей всех интеллектуальных завоеваний СССР, лучшие умы которого, такие как Шукшин, Тарковский, Высоцкий, были куда ближе к Богу, чем нынешние иерархи.
Поистине, хула мыслителя угодней Богу, чем корыстная молитва пошляка. Эти слова Ренана чаще стоило бы вспоминать нам всем. В особенности теперь, когда напомнить о них почти некому.

Ушел из жизни академик Гинзбург - один из последних ученых, открыто заявлявших о своем атеизме, неприятии клерикализма и ненависти ко всякого рода мракобесию. Уход академика Гинзбурга - горе не только для отечественной физики, в которой 99% россиян мало что смыслят. Печально то, что ушел один из последних ученых, открыто заявлявших о своем атеизме, неприятии клерикализма и ненависти ко всякого рода мракобесию.
Чтобы считаться атеистом сегодня, нужно больше мужества, чем для катакомбной веры в 1970-е. Сегодня церковь - чуть ли не единственный символ духовности, и называть себя культурным человеком, одновременно признаваясь в атеизме, есть уже вызов и чуть ли не героизм. Гинзбург всю жизнь отстаивал идеалы Просвещения - веру в науку, разум, прогресс, в познаваемость мира, в изначальную устремленность человека ко благу; он был убежденным рационалистом и без этого не наработал бы в науке на Нобелевскую премию, ибо верить можно во что угодно, а в работе изволь руководствоваться строгими методами научного познания. У Просвещения свои мину-сы, но утверждать, что оно привело к Французской революции и якобинскому террору так же наивно, как обвинять русское православие в кошмарах Гражданской войны. Атеизм так же не означает безнравственности, как вера в Бога, каким бы именем его ни называли, сама по себе не гарантирует ни морали, ни ума. Пора бы уже признать вслух, что вера в Бога есть исключительно личное дело каждого, а не вина и не заслуга; что любая попытка руководить, репрессировать или отбирать собственность, прибегая к имени Божьему, куда кощунственнее, чем то же самое в сугубо атеистическом антураже. Гинзбург был одним из немногих, кто не боялся так думать наедине с собой и говорить это вслух. Он в самом деле ненавидел гороскопы и телеэфиры шарлатанов; он был равно далек от православия и язычества; он надеялся только на себя, справедливо заявляя, что всякая мистика есть прежде всего безответственность, попытка перевалить свои человеческие права и обязанности на недоказуемую сущность, которой каждый приписывает благие либо злые свойства в зависимости от личного темперамента.
Мне, человеку религиозному, позиция Гинзбурга представляется исключительно достойной и по-своему плодотворной. В конце концов, важна не вера, а готовность за нее - или за ее отсутствие - платить. Те, кто сегодня от имени Божьего вводят единомыслие, маршируют, вскидывая руки в нацистских приветствиях, отбирают помещения у светских организаций или благословляют палку, совершают грех куда более тяжкий, чем все проповедники безверия вместе взятые. Если сравнить количество преступлений, совершенных во имя веры, с количеством насилия, в котором повинны атеисты, перевесит, думаю, чаша с грехами исступленно верующих, ибо человечество веровало большую часть своей истории. Что до количества подвигов, совершенных во имя веры, - думаю, атеисты по части героических деяний никак не менее продуктивны: атеисту не перед кем каяться, он отвечает только перед собой, и страх утратить лицо для многих актуальней, а главное - сильней, чем страх перед любым наказанием, в том числе перед адом. Гинзбург был из тех немногих, для кого собственная совесть была абсолютным критерием истины: для такого отношения к миру нужна стойкость.
Сам Гинзбург, неизменно ироничный, избегал пафоса, но именно стойкий нонконформизм снискал ему уважение коллег в России и за ее пределами. Он был не из тех, кто грешит и кается. Сегодня, кажется, у нас не осталось влиятельных ученых и тем более деятелей культуры, которые осмелились бы признаться не только в атеизме, а хотя бы в смиренном агностицизме. Мало кто отваживается сказать вслух, что последние двадцать лет, многими трактуемые как время небывалого подъема веры, были на самом деле временем катастрофического отката. Период оккультизма, магизма и язычества, маскируемого под возрожденное православие, был стремительным отступлением, сдачей всех интеллектуальных завоеваний СССР, лучшие умы которого, такие как Шукшин, Тарковский, Высоцкий, были куда ближе к Богу, чем нынешние иерархи.
Поистине, хула мыслителя угодней Богу, чем корыстная молитва пошляка. Эти слова Ренана чаще стоило бы вспоминать нам всем. В особенности теперь, когда напомнить о них почти некому.

Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».

Реклама
Реклама
Реклама