Архивная публикация 2007 года: "Последний для Первого"
Лиссабон—Мафра—Москва
«Это последний саммит, в котором участвует президент Путин», «поскольку это последний саммит, в котором участвует президент Путин», «во всех саммитах, в которых участвовал президент Путин»… На пятый раз он не выдержал: «Я не очень понял — это было сказано с радостью, с надеждой или с сожалением?»Как жаль, что вы наконец-то уходите…
В реальности президент прекрасно понял, как это было сказано. Но преодолел себя и перевел в шутку. Он действительно многое смягчал на саммите Россия—ЕС, который был, с одной стороны, юбилейным (двадцатым), с другой — последним для него самого, с третьей — малорезультативным. И хотя европейцы благостно повторяли, что «надо давать оценку не одному саммиту», а рассматривать встречи «в процессе эволюции» и главное — «желание обеих сторон идти по пути сближения», они все время сбивались на пассаж о последнем для Путина саммите. Это сильно напоминало «как жаль, что вы наконец-то уходите» и после третьего повтора выглядело уже не столько смешным, сколько неприличным. В конце концов, европейцы прекрасно владеют правилами политкорректности, что они и демонстрировали по всем другим вопросам.
Энергия взаимности
…«Ну зачем ваш президент ездил в Иран и говорил Ахмадинежаду про сотрудничество и мирный атом, когда весь мир смотрит на иранского лидера с подозрением? Ну зачем он пытается подружиться с таким персонажем?» — темпераментно произносил португальский таксист. «Да-да, ваш президент только что был здесь и встречался с нашим президентом в рамках саммита», — говорил другой таксист, едва получив ответ «Russia» на традиционное «What are you from?». В общем, португальцы продемонстрировали не только фееричное знание России, но и знание последних международных новостей. И это притом, что туристический поток в Португалию из России весьма хил и составляет лишь 16—17 тыс. человек в год.
…Мафра — малюсенький городок под Лиссабоном. Застывшие холмы и стрелы эвкалиптов, замершие одноэтажные домики, составляющие четыре улицы, все выходящие на главную площадь. Жители, размеренно прогуливающиеся с собаками или сидящие за столиком кафе. Безвременье под голубым небом…
И несколько часов работы саммита, от которого изначально прорывов не ждали. Так и не снятые противоречия: правила взаимного инвестирования; свобода слова и демократия; американская ПРО в Европе. Однако за полгода (с последнего саммита, в Самаре) добавились новые точки потенциальных конфликтов. Месяц назад Еврокомиссия обнародовала предложения по регулированию рынка электрических и газовых сетей. Их суть — разделение технологической цепочки: генерация, сети/трубы и конечные поставщики должны быть отдельными, независимыми компаниями. Это значит, считают эксперты, что «Газпрому» придется выбирать: либо он качает газ, либо поставляет. Дополнительные вопросы возникают в связи с тем, что Москва в качестве новой тактики проникновения на западные рынки избрала политику обмена активами с иностранными компаниями. А в ситуации перекрестного владения может возникнуть еще больше вопросов к газотранспортным компаниям.
Откуда вообще возникли взаимные опасения? Европейцы реально опасаются, что русские (и не только) могут начать скупать их компании. Хотя Путин на это сказал, что вообще нет предмета для волнений: «Слухи о скупке европейских активов за счет наших нефтедолларов сильно преувеличены», совокупный объем накопленных европейских инвестиций в Россию — около 30 млрд евро, российских в европейскую экономику — 3 млрд.
Но европейцы опасаются еще вот чего: в еврозоне правила четки и понятны, а в России до сих пор не определены сферы, куда доступ иностранным инвесторам может быть запрещен. Естественно, они боятся, что российские компании обретут активы в Европе, а европейские в России — не смогут. Накануне саммита еврокомиссар по внешним связям Бенита Ферреро-Вальднер вновь, как заклинание, повторяла про необходимость «двигаться к взаимности в энергетических отношениях». Впрочем, судьба предложений пока непонятна внутри самого ЕС (см. «Профиль» №40), но то, что Европа будет идти в направлении большей прозрачности и дисперсности своего энергорынка, сомнений не вызывает. При этом никаких угроз «Газпрому» ситуация не несет, говорят эксперты. Равно как и Европе: в большинстве случаев заключены долгосрочные контракты, которые никто не оспаривает. То есть речь идет, скорее, о намерениях купить что-то еще, а не о фактических отношениях. Правда, российская сторона нашла еще один аргумент против предложений ЕК. Его озвучил спецпредставитель президента по отношениям с ЕС Сергей Ястржембский:
— Мы сигнализировали, что в случае реализации энергоинициатив могут появиться новые негативные факторы, на которые мы как поставщики не сможем повлиять.
— Например?
— Например, компании, которые возьмут трубы, будут диктовать свою политику.
— И?
— Представители ЕС задумались и поблагодарили нас за высказанные опасения.
Другой аргумент появился еще после самарского саммита, а на последнем, по словам португальского премьера Жозе Сакратеша, стороны «продвинулись вперед» в его обсуждении. Это — механизм раннего оповещения об угрозах в энергетике. Что Россия отнесла к угрозам, за которые она не отвечает, также разъяснил Ястржембский: если, к примеру, Украина что-то у себя перекроет или откачает, то вопросы пусть задают Украине, а не России. То есть если в нынешнем новом витке газовых переговоров Киев снова «примет позу», то Москва сообщит Брюсселю, что это не она, а Киев срывает поставки в Европу. С учетом давнего и понятного восприятия европейцами России нетрудно догадаться, как это будет откомментировано…
Не летаем, не ездим
На саммите возникли еще две темы, которые прежде вроде бы урегулировали. Это проблемы с транзитом через Калининград, да, в общем, и через другие регионы, граничащие со странами ЕС. Европейцы говорят о диких (до 50 км!) очередях машин, которые стоят на пунктах пропуска. Однако Москвой проблема, похоже, до конца не осознана. Во всяком случае, с российской стороны достаточно вяло прозвучало несколько фраз, что тема обсуждается, что есть идеи посмотреть на неком пилотном проекте, можно ли технически решить вопрос, и что нужно инвестировать в новые КПП. Хотя вопрос уже вопиет. Государства-соседи в ужасе от российских темпов работы, отсутствия элементарных удобств на границе (типа парковок или, пардон, туалетов), степени забюрократизированности процесса и индифферентности органов власти к мучениям людей, не говоря уже об экономических убытках.
Еще новая старая проблема — визы. Сколько обсуждали облегчение визового режима, унификацию правил, сроки! Вроде бы решили. Теперь Ястржембский сказал: Франция, Испания, Германия и Бельгия, сделавшие единые визовые сервисные центры, «отступают от соглашений». Это касается прежде всего сроков и сумм. И если они не изменят ничего в работе, Россия введет те же ограничения «в отношении граждан этих стран».
Наконец, вопрос, который европейцы поднимают годы и надеялись разрешить к саммиту, — пролет самолетов над Сибирью. По сведениям «Профиля», вопрос ныне уперся в «Аэрофлот», он не хочет делиться сборами с региональными операторами, которые и обеспечивают транзитный пролет. Впрочем, европейцы еще говорят, что в этом вопросе «удастся продвинуться вперед» на авиационном саммите в Москве 16—17 ноября.
Свобода культуры
Из нового — создание постоянного Совета по культуре. Обе стороны назвали это важным шагом, хотя на самом деле Москва и Брюссель, похоже, просто пребывают в том состоянии, когда вопросы культуры — единственное, что не вызывает трений. Если невозможно решить другие проблемы, лучше сосредоточиться на Эрмитаже, музыке и балете...
Из неожиданного — объявление о создании российско-европейского Института свободы и демократии в Брюсселе или «другой европейской столице». Это инициатива глав двух палат парламента, сказал Путин. «Надо подробно обсудить, какую форму примет учреждение», — сказал Сакратеш. Комментарий последовал от Ястржембского и несколько отличался от смысла, который виделся изначально. Со слов помощника, институт — не российско-европейское учреждение, а чисто российское. Да, он будет существовать по правилам страны, где в конце концов осядет, но финансирование — только российские гранты. Дескать, европейцы могут у нас мониторить демократию и свободы на свои деньги, а теперь и мы, став сильными, будем изучать то же самое у них. И суммы, добавил Ястржембский, будут «сопоставимы». О том, кто станет грантодателем, президентский помощник не сказал…
Главный документ российско-европейских отношений — Соглашение о партнерстве и сотрудничестве (СПС) — решено просто пролонгировать. Ястржембский вообще сказал, что его отсутствие нам «не мешает жить», и пусть европейцы думают, как получить мандат на новые переговоры. Мандат уперся в Польшу с ее мясом. Впрочем, уже в этом месяце ветслужбы двух стран должны начать переговоры — по словам Ястржембского, поляки согласились пустить наших санитаров на свои предприятия-экспортеры. Вместо СПС стороны решили пока ограничиться политикой «малых дел», подписав меморандум о взаимопонимании по борьбе с наркотиками (с российской стороны его подписывал слегка похудевший, но вполне живой и бодрый глава Роснаркоконтроля Виктор Черкесов) и соглашение о торговле изделиями из стали, расширяющее, как сообщили европейцы, номенклатуру экспорта российской продукции. В ожидании церемонии подписания хрупкая глава Минэкономразвития Эльвира Набиуллина скромно стояла у стенки, а мужские представители российской делегации уверенно восседали в первом ряду…
Лиссабон—Мафра—Москва
«Это последний саммит, в котором участвует президент Путин», «поскольку это последний саммит, в котором участвует президент Путин», «во всех саммитах, в которых участвовал президент Путин»… На пятый раз он не выдержал: «Я не очень понял — это было сказано с радостью, с надеждой или с сожалением?»Как жаль, что вы наконец-то уходите…
В реальности президент прекрасно понял, как это было сказано. Но преодолел себя и перевел в шутку. Он действительно многое смягчал на саммите Россия—ЕС, который был, с одной стороны, юбилейным (двадцатым), с другой — последним для него самого, с третьей — малорезультативным. И хотя европейцы благостно повторяли, что «надо давать оценку не одному саммиту», а рассматривать встречи «в процессе эволюции» и главное — «желание обеих сторон идти по пути сближения», они все время сбивались на пассаж о последнем для Путина саммите. Это сильно напоминало «как жаль, что вы наконец-то уходите» и после третьего повтора выглядело уже не столько смешным, сколько неприличным. В конце концов, европейцы прекрасно владеют правилами политкорректности, что они и демонстрировали по всем другим вопросам.
Энергия взаимности
…«Ну зачем ваш президент ездил в Иран и говорил Ахмадинежаду про сотрудничество и мирный атом, когда весь мир смотрит на иранского лидера с подозрением? Ну зачем он пытается подружиться с таким персонажем?» — темпераментно произносил португальский таксист. «Да-да, ваш президент только что был здесь и встречался с нашим президентом в рамках саммита», — говорил другой таксист, едва получив ответ «Russia» на традиционное «What are you from?». В общем, португальцы продемонстрировали не только фееричное знание России, но и знание последних международных новостей. И это притом, что туристический поток в Португалию из России весьма хил и составляет лишь 16—17 тыс. человек в год.
…Мафра — малюсенький городок под Лиссабоном. Застывшие холмы и стрелы эвкалиптов, замершие одноэтажные домики, составляющие четыре улицы, все выходящие на главную площадь. Жители, размеренно прогуливающиеся с собаками или сидящие за столиком кафе. Безвременье под голубым небом…
И несколько часов работы саммита, от которого изначально прорывов не ждали. Так и не снятые противоречия: правила взаимного инвестирования; свобода слова и демократия; американская ПРО в Европе. Однако за полгода (с последнего саммита, в Самаре) добавились новые точки потенциальных конфликтов. Месяц назад Еврокомиссия обнародовала предложения по регулированию рынка электрических и газовых сетей. Их суть — разделение технологической цепочки: генерация, сети/трубы и конечные поставщики должны быть отдельными, независимыми компаниями. Это значит, считают эксперты, что «Газпрому» придется выбирать: либо он качает газ, либо поставляет. Дополнительные вопросы возникают в связи с тем, что Москва в качестве новой тактики проникновения на западные рынки избрала политику обмена активами с иностранными компаниями. А в ситуации перекрестного владения может возникнуть еще больше вопросов к газотранспортным компаниям.
Откуда вообще возникли взаимные опасения? Европейцы реально опасаются, что русские (и не только) могут начать скупать их компании. Хотя Путин на это сказал, что вообще нет предмета для волнений: «Слухи о скупке европейских активов за счет наших нефтедолларов сильно преувеличены», совокупный объем накопленных европейских инвестиций в Россию — около 30 млрд евро, российских в европейскую экономику — 3 млрд.
Но европейцы опасаются еще вот чего: в еврозоне правила четки и понятны, а в России до сих пор не определены сферы, куда доступ иностранным инвесторам может быть запрещен. Естественно, они боятся, что российские компании обретут активы в Европе, а европейские в России — не смогут. Накануне саммита еврокомиссар по внешним связям Бенита Ферреро-Вальднер вновь, как заклинание, повторяла про необходимость «двигаться к взаимности в энергетических отношениях». Впрочем, судьба предложений пока непонятна внутри самого ЕС (см. «Профиль» №40), но то, что Европа будет идти в направлении большей прозрачности и дисперсности своего энергорынка, сомнений не вызывает. При этом никаких угроз «Газпрому» ситуация не несет, говорят эксперты. Равно как и Европе: в большинстве случаев заключены долгосрочные контракты, которые никто не оспаривает. То есть речь идет, скорее, о намерениях купить что-то еще, а не о фактических отношениях. Правда, российская сторона нашла еще один аргумент против предложений ЕК. Его озвучил спецпредставитель президента по отношениям с ЕС Сергей Ястржембский:
— Мы сигнализировали, что в случае реализации энергоинициатив могут появиться новые негативные факторы, на которые мы как поставщики не сможем повлиять.
— Например?
— Например, компании, которые возьмут трубы, будут диктовать свою политику.
— И?
— Представители ЕС задумались и поблагодарили нас за высказанные опасения.
Другой аргумент появился еще после самарского саммита, а на последнем, по словам португальского премьера Жозе Сакратеша, стороны «продвинулись вперед» в его обсуждении. Это — механизм раннего оповещения об угрозах в энергетике. Что Россия отнесла к угрозам, за которые она не отвечает, также разъяснил Ястржембский: если, к примеру, Украина что-то у себя перекроет или откачает, то вопросы пусть задают Украине, а не России. То есть если в нынешнем новом витке газовых переговоров Киев снова «примет позу», то Москва сообщит Брюсселю, что это не она, а Киев срывает поставки в Европу. С учетом давнего и понятного восприятия европейцами России нетрудно догадаться, как это будет откомментировано…
Не летаем, не ездим
На саммите возникли еще две темы, которые прежде вроде бы урегулировали. Это проблемы с транзитом через Калининград, да, в общем, и через другие регионы, граничащие со странами ЕС. Европейцы говорят о диких (до 50 км!) очередях машин, которые стоят на пунктах пропуска. Однако Москвой проблема, похоже, до конца не осознана. Во всяком случае, с российской стороны достаточно вяло прозвучало несколько фраз, что тема обсуждается, что есть идеи посмотреть на неком пилотном проекте, можно ли технически решить вопрос, и что нужно инвестировать в новые КПП. Хотя вопрос уже вопиет. Государства-соседи в ужасе от российских темпов работы, отсутствия элементарных удобств на границе (типа парковок или, пардон, туалетов), степени забюрократизированности процесса и индифферентности органов власти к мучениям людей, не говоря уже об экономических убытках.
Еще новая старая проблема — визы. Сколько обсуждали облегчение визового режима, унификацию правил, сроки! Вроде бы решили. Теперь Ястржембский сказал: Франция, Испания, Германия и Бельгия, сделавшие единые визовые сервисные центры, «отступают от соглашений». Это касается прежде всего сроков и сумм. И если они не изменят ничего в работе, Россия введет те же ограничения «в отношении граждан этих стран».
Наконец, вопрос, который европейцы поднимают годы и надеялись разрешить к саммиту, — пролет самолетов над Сибирью. По сведениям «Профиля», вопрос ныне уперся в «Аэрофлот», он не хочет делиться сборами с региональными операторами, которые и обеспечивают транзитный пролет. Впрочем, европейцы еще говорят, что в этом вопросе «удастся продвинуться вперед» на авиационном саммите в Москве 16—17 ноября.
Свобода культуры
Из нового — создание постоянного Совета по культуре. Обе стороны назвали это важным шагом, хотя на самом деле Москва и Брюссель, похоже, просто пребывают в том состоянии, когда вопросы культуры — единственное, что не вызывает трений. Если невозможно решить другие проблемы, лучше сосредоточиться на Эрмитаже, музыке и балете...
Из неожиданного — объявление о создании российско-европейского Института свободы и демократии в Брюсселе или «другой европейской столице». Это инициатива глав двух палат парламента, сказал Путин. «Надо подробно обсудить, какую форму примет учреждение», — сказал Сакратеш. Комментарий последовал от Ястржембского и несколько отличался от смысла, который виделся изначально. Со слов помощника, институт — не российско-европейское учреждение, а чисто российское. Да, он будет существовать по правилам страны, где в конце концов осядет, но финансирование — только российские гранты. Дескать, европейцы могут у нас мониторить демократию и свободы на свои деньги, а теперь и мы, став сильными, будем изучать то же самое у них. И суммы, добавил Ястржембский, будут «сопоставимы». О том, кто станет грантодателем, президентский помощник не сказал…
Главный документ российско-европейских отношений — Соглашение о партнерстве и сотрудничестве (СПС) — решено просто пролонгировать. Ястржембский вообще сказал, что его отсутствие нам «не мешает жить», и пусть европейцы думают, как получить мандат на новые переговоры. Мандат уперся в Польшу с ее мясом. Впрочем, уже в этом месяце ветслужбы двух стран должны начать переговоры — по словам Ястржембского, поляки согласились пустить наших санитаров на свои предприятия-экспортеры. Вместо СПС стороны решили пока ограничиться политикой «малых дел», подписав меморандум о взаимопонимании по борьбе с наркотиками (с российской стороны его подписывал слегка похудевший, но вполне живой и бодрый глава Роснаркоконтроля Виктор Черкесов) и соглашение о торговле изделиями из стали, расширяющее, как сообщили европейцы, номенклатуру экспорта российской продукции. В ожидании церемонии подписания хрупкая глава Минэкономразвития Эльвира Набиуллина скромно стояла у стенки, а мужские представители российской делегации уверенно восседали в первом ряду…
| Президента не ущемят Путина спросили про его будущее, вновь повторив, что «это его последний саммит». Его спрашивали в связи с последними предположениями (которые Путин сам же и инициировал) о том, что после марта 2008 года он может возглавить правительство. Ответ Путина был необычайно четок: «Я пока не определился, где и в каком качестве буду работать. Но в любом случае я не считаю, что нужно менять соотношение властных полномочий внутри исполнительной власти... Если кто-то считает, что я намерен перебраться, скажем, в правительство и передать туда основные полномочия, то это не так. Никакого ущемления полномочий президента не будет. Во всяком случае, пока это зависит от меня». |
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
