14.04.2008 00:00 Еженедельный журнал «Профиль»

Архивная публикация 2008 года: "Потенциалы и намерения"

В Бухаресте второго Мюнхена не было. Путин сдерживал себя и сглаживал очевидные расхождения. А потом они прощались с Бушем. Первые и последние встречи всегда сентиментальнее «серединных»: от одних многого ждут, от вторых, наоборот, не ждут ничего. Стараются лишь завершить незавершенное. Так было в Бухаресте, так было в Сочи. Они уходят…

Слова и документы
— Я сказал «до свидания» двоим из основоположников Совета Россия — НАТО: президенту Путину, который, может, будет встречаться с нами в другой ипостаси, и президенту Бушу, — поделился после встречи генсек альянса Яап де Хооп Схеффер.
Румыния выдержала самый большой саммит в истории НАТО. Помимо глав стран — членов альянса прибыло еще порядка двух десятков лидеров, участвующих в разнообразных программах сотрудничества. Итог: почти 50 глав государств в одном месте в одно время. Дворец парламента, пугающе-завораживающий образчик чаушесковского «вампира», всех вместил, разместил и вынес. Мог ли предполагать давно покойный социалистический лидер, КАКИХ гостей будет принимать его архитектурное детище спустя 20 лет?..
Путин пробыл в Бухаресте вечер, ночь и половину следующего дня. В принципе, ровно столько, сколько требовали протокол и рабочая необходимость. Вечером — ужин. Утром — Совет Россия — НАТО (СРН), который, что важно, в этот раз проходил после комиссии Украина — НАТО. Впрочем, все было известно еще до комиссии…
«Со вчерашнего дня контекст встречи изменился» — такими словами представитель российского МИДа предвосхитил встречу Путина с лидерами НАТО.
Накануне, 3 апреля, было принято фактически историческое решение. В итоговой декларации, одобренной всеми (решения в альянсе принимаются консенсусом), без всяких традиционных дипломатических изысков было сказано: «НАТО приветствует евро-атлантические устремления Украины и Грузии войти в альянс. Сегодня мы решили, что эти страны станут членами НАТО». Первую оценку того, сколь Украина и Грузия готовы присоединиться к плану действий (Membership Action Plan), который с течением времени выливается в полноценное членство в альянсе, дадут главы МИД в декабре.
А дальше? Многие наблюдатели сходятся во мнении: если не в декабре 2008-го, то весной 2009-го, на юбилейном саммите альянса (60 лет с момента создания), эти две страны получат MAP. И хотя сами лидеры (в частности, Виктор Ющенко) несколько раз повторили, что MAP — это не НАТО, к членству можно идти 5, 6, 9 лет — мы входим в другую конфигурацию международных отношений. Это уже не просто постсоциалистическая Европа или Балтия, Советским Союзом аннексированная, завоеванная или еще какая, как обычно говорится. Это уже государства бывшего Союза, имевшие две и три сотни лет существования в Российской империи. Это уже СВОИ. И это удар. Удар двойной — со стороны самих грузин и украинцев, которые, миновав пик противостояния с Москвой, так и не отказались от намерений еще дальше отодвинуться от Москвы. И со стороны европейцев, столь однозначно принявших формулировку о будущем членстве их в НАТО. С американцами было все понятно и раньше: Буш говорил до самого начала саммита, что он однозначно будет лоббировать MAP для Украины и Грузии. Подтвердил и днем раньше в Киеве, куда прибыл с визитом. А вот ключевые европейские игроки — от германского канцлера до французского президента — высказывались категорически против одобрения плана действий для этих двух стран в Бухаресте.
План действительно отложили. Что, кстати, позволило некоторым европейцам (например, ряду британских СМИ) и нашим констатировать «триумф» Путина на саммите НАТО. Дескать, думали, Грузию и Украину в план включат. Ан нет, придется подождать.
Впрочем, постановка вопроса странная. Да, Путин — уходящий лидер; да, он немало спорил и с НАТО как таковым, и с отдельными его членами, и с Европой, в целом и порознь, и с Америкой. Но, во-первых, из этого не следовало, что Брюссель хочет завершить нынешний цикл отношений с Россией такой «точкой», как приглашение в альянс ближайших российских соседей. Понятно, какую реакцию это вызвало бы в Москве. А в «пересменок», когда вообще трудно понять, кто за что отвечает и смотрит ли в будущее, это особенно опасно; сгоряча можно наделать таких шагов, которые потом будут аукаться годы и всему европейскому пространству, и самой России.
Во-вторых, в отношении Москвы Европа находится в состоянии выжидания (когда и с кем придет Медведев, что будет делать), а также ждет лета, когда председательствование в ЕС перейдет к Франции, стране, которую Россия готова «замечать»; видеть и слышать маленькие государства мы так и не научились. Что же касается США, то после Бухареста сам Буш отправился в Сочи. (Подробнее об этом см. материал на с. 24.) Вряд ли он полетел бы туда, если бы альянс собирался сказать «да» Киеву и Тбилиси. Это стало бы таким ударом Путину в последние дни президентства, что он не вынес бы уже никакого Буша на фоне волн Черного моря… А ведь именно Путин пригласил Буша на последнюю встречу.
Наконец, третьей причиной стало Косово. Увидев реакцию России на объявление краем независимости, европейцы сказали: нет никакой причины еще раз доводить Москву до бешенства.
То, что решение будет отложено, было понятно. Хотя, к примеру, Виктор Ющенко выглядел в Бухаресте все же расстроенным, а грузинские официальные лица, как сообщили западные СМИ, и вовсе сгоряча попытались обвинить НАТО в подыгрывании Москве.
Но итоговая декларация саммита не оставила никаких сомнений. Даже если Дмитрий Медведев станет проводить иную политику в отношении Европы и ближайших соседей, решение по Грузии и Украине принято. Что и позволило российским дипломатам говорить об изменившемся «контексте», о «крупнейшей стратегической ошибке», которая «будет иметь последствия для общеевропейской безопасности», и о том, что в отношениях Москвы и Брюсселя «все больше начинают довлеть расхождения и разногласия».

Знания и предположения
Не нужно думать, что европейцы или американцы не понимают, какова ситуация внутри Грузии и Украины. Даже в декларации содержится четкое пожелание видеть парламентские выборы, которые пройдут в Грузии в мае, «свободными и справедливыми». Генсек НАТО жестко критиковал введение в Тбилиси чрезвычайного положения и закрытие некоторых СМИ. Не раз грузинскому лидеру Михаилу Саакашвили указывали на то, что территориальные вопросы могут быть урегулированы только мирным путем. Что касается Украины, то жесткая антинатовская позиция населения страны несколько раз обсуждалась в докладах Конгрессу США, подчеркивались вековые связи двух народов и мечты украинцев и русских обрести еще более тесные отношения. Сам Буш дважды говорил Ющенко, почему он едет в Сочи: чтобы в последний раз поговорить с Путиным «сердечно и откровенно» («heart-to-heart»). Путин — «человек, который был очень сильным лидером для России». Иными словами, говоря о достижениях демократии на Украине, одобряя ее евро-атлантический вектор, он даже за глаза ни разу не позволил себе высказаться как-то негативно в отношении Путина.
Этому можно дать несколько объяснений. Во-первых, у Буша действительно не было никакой жизненной необходимости добиться принятия той же Украины в НАТО сию секунду 3 апреля. Какая стратегическая нужда может толкать к этому Вашингтон? Украина не граничит с Ираком, не играет ключевой роли в Афганистане, не имеет решающего голоса в европейском братстве. Однозначное и определенное будущее Украины (равно как и Грузии, а может, особенно Грузии) имеет более важное значение для Европы. В силу общих границ, безопасности южных рубежей, громадной территории с рабочей силой и российскими трубопроводами, идущими далее в ЕС.
С точки зрения «работы на историю» определившаяся судьба Украины и Грузии также не станет ключевой заслугой уходящей администрации Буша. Иными словами, ни с внутри-, ни с внешнеполитической точки зрения эти усилия не расценят как определившие будущее Европы. Хотя, конечно, события знаковые.
Что же касается России, то с ней Америка находится сейчас в состоянии замирения. Администрация Буша хочет до своего ухода урегулировать вопрос ПРО в Чехии и Польше, наметить будущие шаги по стратегическим вооружениям и оставить преемникам сформированную повестку дня. О намерении не ссориться дальше (хотя куда уж дальше) свидетельствовал и недавний визит глав Госдепа и Минобороны США. И действительно, в Сочи оба лидера выглядели позитивными.

Бред и истина
Но можно ли все эти уступки, паузы, замедления и замирения назвать стратегическими, определяющими, закладывающими новые основы на будущее? Увы, нет. Ни Россия, ни Европа с Америкой — даже в ожидании новых политических циклов — не рассчитывают на сближение. Речь идет, скорее, лишь о том, чтобы не дать ситуации выйти из контролируемых рамок, более или менее приемлемых для всех сторон.
Почему так происходит? Москва обвиняет Запад — НАТО, Штаты, иногда Евросоюз — в том, что «некоторые страны при решении вопросов обеспечения безопасности утратили культуру в соблюдении интересов других стран». Об этом говорят мидовцы, об этом несколько раз говорил на пресс-конференции в Бухаресте сам Путин.
…Вообще, изначально никакой его пресс-конференции не было. «А что, Путин выступать не будет?» — недоуменно переспрашивали иностранные журналисты. В программе значилось выступление Схеффера после СРН и главы МИДа Сергея Лаврова. «Видимо, не будет, но кто знает, все возможно», — отвечали любопытствующим. «У-ух!» — воскликнул зал и захлопал, когда увидел, что к микрофону направляется-таки не Лавров, а Путин. Его встретили так, будто неожиданно в постановке вместо заявленного второго состава появилась прима. Но так и осталось неясным, в чем была светлая идея держать появление национального лидера в тайне до последней минуты…
Многие боялись, как теперь говорят, «повторения Мюнхена» — жестких слов российского президента («Тут какой-то религиозный ужас в ожидании моих речей»). Их не было. Генсек НАТО, говоря о тоне СРН, хитро заметил: «Сегодня я не услышал риторики, которая неполезна в наших отношениях; я критикую неполезную риторику, когда ее слышу; а когда не слышу, то и комментировать нечего».
Путин старался быть вежливым и деликатным. «В целом я удовлетворен состоявшейся дискуссией… нам удалось заметно продвинуться в развитии политического диалога и практического сотрудничества». В качестве примера он назвал решение об упрощении порядка транзита невоенных грузов через Россию в Афганистан, совместный антинаркотический проект и участие в операции «Активные усилия» (присутствие наших военных кораблей в Средиземноморье).
Но дальше он перешел на тему, которая, в сущности, и являлась лейтмотивом всех последних международных встреч: «Результативность нашего сотрудничества будет зависеть от того, насколько страны НАТО будут учитывать интересы России, от готовности альянса к компромиссам по вопросам, формирующим стратегический климат в Европе и в мире». Он несколько раз повторил про постоянное расширение НАТО, про новые зоны ответственности, в результате чего организация теперь размещается у границ России. «И заявления о том, что этот процесс не направлен против России, удовлетворить нас не могут, — добавил Путин. — Национальная безопасность не строится на обещаниях. Тем более что подобные заявления мы уже слышали накануне предыдущих волн расширения блока».
Другая тема, которая волнует российскую сторону и по которой, нет сомнений, могут возникнуть клинчи в будущем, — трансформация НАТО и новые угрозы, которыми альянс теперь намерен заниматься: кибертерроризм и энергетическая безопасность. Более того, к следующему саммиту НАТО должен быть подготовлен большой доклад о состоянии энергобезопасности на пространстве… И это третья наша озабоченность: КАКОЕ пространство НАТО теперь считает зоной СВОЕГО внимания? «Имею в виду претензии альянса на глобальную роль в сфере безопасности, выход за пределы зоны своей географической ответственности» — так это звучало в речи Путина.
Но это было, что называется, подготовленное вступительное слово. Дальше были ответы на вопросы. И пару раз он буквально осаживал себя, чтобы не «свалиться» в риторику последнего года. Вопрос румынского журналиста был о «возможности повторения холодной войны, о которой нынче много говорят. «Обращаю ваше внимание, нет никаких идеологических расколов и разделов сегодня в Европе. Нас, по большому счету, ничто не разъединяет. Если мы говорим, что у нас есть какие-то озабоченности, то мы бы хотели, чтобы мы были услышаны и вместе решали проблемы, которые возникают». Но дальше ритм начал убыстряться. «Много говорят, что Россия несговорчива. А почему мы должны быть сговорчивы, если речь идет об угрозах нашей безопасности?! Это ж не мы вышли из Договора по противоракетной обороне!» «Нам говорят: вы приостановили ДОВСЕ. А ведь вы его даже не ратифицировали!.. Знаете ли вы, что Прибалтийские страны вообще не являются стороной Договора?.. Это значит, что в соответствии со старой версией Договора все прибалтийские государства входят в Прибалтийский военный округ Советского Союза, и я должен назначать там командующих. Но это же бред!» «Давайте-ка, ребята, жить дружно и вести диалог по-честному», — резюмировал Путин, но, поняв, что афоризм из советского мультика «давайте жить дружно» могут понять не все, пояснил: «Как к нам будут относиться, так и мы будем». И, подумав, добавил: «Но сегодня мы провели конструктивный диалог».
…Второй раз слово «бред» прозвучало в рассуждении о демократиях и НАТО. Путин пытался сказать, что отождествлять НАТО с демократическими ценностями не всегда умно. «Давайте посмотрим, сколько в мире стран, которым никто в демократическом характере их внутриполитического устройства не отказывает, но они не являются членами НАТО! Или что, они уже недемократические? Или, например, Украина: получается, приняли бы ее вчера в НАТО, она стала бы демократией. А сегодня она что, не демократия? Что за бред!» Про Украину, а затем Балтию Путин говорил уже в разговорном стиле, «включив» свою фирменную интонацию с резкими колебаниями тональности и ударением на отдельных словах. «Вступление в НАТО, к сожалению, автоматически не приводит к демократизации той или иной страны: это не автоматический «демократизатор».
И наконец, расширение НАТО. Вот тут у Путина и зазвучала понятная и часто прорывающаяся в последние годы обида. Да, он считает, что в первые годы нового века (совпавшие с первыми годами его президентства) Россия (а по сути, он один) сделала множество уступок. «Мы взяли и ликвидировали базы в Камрани (Вьетнам), на Кубе. Вывели свои подразделения из Восточной Европы, вывели почти все крупные и тяжелые вооружения и из европейской части России. И что получили? Базу в Румынии, базу в Болгарии, позиционный район американской ПРО в Польше, в Чехии». «Или, например, сразу после вступления в НАТО Прибалтийских стран в их небе появилась боевая авиация. Для решения каких задач? Ведь прилетели всего 4—5 самолетов, полетали — только раздражающий фактор, ничего больше».

Ожидания и разочарования
Именно обида вкупе с совпавшей мировой конъюнктурой, позволившей России решать свои вопросы, не считаясь особенно с мнением окружающих, и привели российскую внешнеполитическую линию к тому, что сегодня Россию вновь многие сторонятся, и даже бывшие соседи стараются отодвинуться подальше.
Действительно, сделав все вышеупомянутые шаги, Путин ждал от Запада совершенно иного отношения. Так, как он себе это представлял. Не дождался — наступило разочарование и раздражение. «Ах, так? — наверняка подумал он. — Раз вы такие циники и жлобы, мы тоже будем исходить только из своих представлений о жизни и делать то, что считаем нужным МЫ». И все же, как представляется, в своих рассуждениях он упустил несколько факторов, как показало время, ключевых.
Первый. Решения на европейском, а подчас и на евро-атлантическом пространстве принимают зачастую не по принципу «ты — мне, я — тебе», а на основе долгих, многочисленных компромиссов, уступок, согласований; обозначения переговорных позиций и постепенного их изменения. Это постоянное взвешивание: что мы можем приобрести, уступив здесь, что мы получим, изменив намерения там, как это отразится на нашей стране и — что нам трудно понять — на общем пространстве, в котором мы все существуем и развиваемся. В этом процессе требуются не только навыки торга и предупреждений, но и навыки диалога. Разговора РАВНОПРАВНЫХ. Поскольку такая традиция во многом утеряна внутри страны, она не могла выжить и вовне. В итоге любую уступку со своей стороны Россия, увы, воспринимает как проигрыш, с чужой — как слабость. Если кто-то упирается, мы вступаем с ним в конфронтацию, если кто-то уступает — перестаем его замечать.
Вот и сам Путин, подводя итоги Бухареста, жестко бросил: «Мы, с точки зрения обеспечения своей безопасности, являемся страной самодостаточной и не собираемся жертвовать частью своего суверенитета для того, чтобы создавать иллюзию повышения своей безопасности вовне». Понятно, что после таких слов любая переговорная позиция однозначна: «Ни шагу назад!» И это именно та проблема, которая создает трудности прежде всего самой России и мешает ей выйти на новые уровни сотрудничества. Отсюда возникает второй фактор.
У российской дипломатии практически отсутствуют навыки КОНСТРУКТИВНЫХ предложений. Очень часто складывается впечатление, что на внешнеполитическом фланге Россия вся превратилась в этакого Mister No. На том же саммите в Бухаресте дипломаты оперировали следующими формулировками: «С НАТО мы имеем накопление трудностей… нам говорят, что расширение соответствует российским национальным интересам. Нам лучше известны наши интересы». А ведь детализации этих самых национальных интересов за прошедшие годы так и не было… Затем был примерно такой диалог с высокопоставленным российским представителем: «Мы говорим, что у нас есть все средства, чтобы дать ответ, если Украина примет MAP». — «Какие это средства?» — «Я же сказал, все необходимые». Примерно такими же «аргументами» дипломаты оперировали, говоря о Косово, Польше и Чехии. А поляки между тем ведут с американцами диалог о модернизации своих военных объектов, обсуждают с экспертами, сколько их включить в «пакет» по ПРО, и обе стороны считают, во сколько это кому обойдется. Ладно. Россия говорит «нет» польским перехватчикам. Что она предлагает в ответ? Готова ли она модернизировать польские вооруженные силы? Вряд ли. Россия говорит «нет» Грузии и Украине в их намерениях войти в НАТО и угрожает перенаправить на них свои ракеты. Вопрос: а предлагала ли она, в принципе, Тбилиси и Киеву нечто такое, что могло бы их заинтересовать настолько, что они забудут про натовские мечты на долгие годы?
Мы не любим НАТО, мы обвиняем альянс в новых амбициях. Но альянс заявляет о своих целях регулярно и четко. За минувшие со времен холодной войны 20 лет лидеры блока не раз говорили: прежние функции НАТО больше не нужны, надо перестраиваться. И альянс уже дважды серьезно менялся (не только России есть что предъявить). Во-первых, цифры: к окончанию холодной войны у США в Европе было 300 тысяч солдат и моряков. Сегодня 50 тысяч. По официальным данным НАТО, альянс на 90% сократил уровень имеющегося у него ядерного арсенала, а отдельные страны — от 25 до 90%. Во-вторых, провозгласив уклон в миротворчество, НАТО развернуло операции по поддержанию мира на Балканах. О расширении зоны ответственности и выходе за пределы «исторических» границ также было многократно сказано (в частности, в той же Вашингтонской декларации 1999 года, к которой несколько раз возвращался Путин). После долгих обсуждений альянс двинулся в Афганистан. Ныне появляются новые задачи и сферы ответственности: уже упомянутые кибернетические угрозы, энергобезопасность, дальнейшая политическая трансформация и повышение оперативных возможностей. Все это заявляется, замеряется по ходу исполнения, вновь публично обсуждается.
Третье. Российские дипломаты на это могут возразить, что и Россия предлагает немало. Предложила же она использовать Габалу и Армавир вместо Польши и Чехии! Но ведь и это ныне обсуждается. Больше того, обсуждается возможность в перспективе вообще совместить системы противоракетной обороны США, НАТО и России. Об этом говорится в итоговой декларации («мы также одобряем работу, проделанную по укреплению сотрудничества НАТО и России в области ПРО,.. и также мы готовы рассматривать возможность связывания в соответствующее время систем ПРО России, НАТО и США»), об этом говорили даже российские высокопоставленные лица, хотя и подчеркивали, что это задача, скорее, на десятилетия, чем на ближайшие годы.
Кроме того, нужно помнить: к России годами, десятилетиями существует более осторожное отношение, чем ко многим странам Запада. Это данность, которую нужно учитывать, нравится это российским политикам или нет. Особенно в последние годы, когда вопросы и страхи по поводу внутренних дел России вновь стали возникать.
Европейцы немного устали от странной России, которая все время против чего-то протестует, что-то перекрывает, на компромиссы идти не умеет и при этом строит что-то не очень понятное внутри самой себя. Вроде и демократия, но все равно странная какая-то. Да, они счастливы, что восточный сосед стабилен и от него не исходит угрозы ни в военном смысле, ни в социальном. Они радуются возможности заработать в стране, где нормы прибыли, пусть и со всеми издержками, высоки не по-европейски. Но ментально Россия для них далека, странна и непонятна. В этом плане однозначный вектор движения в направлении Европы (а только так можно истолковать готовность украинской и грузинской элиты двигаться в НАТО) не может европейцев не радовать.
…В Бухаресте, говоря о расширении НАТО, Владимир Путин немного иронично заметил: «Я с большим интересом и любовью отношусь к европейской, в том числе германской, истории. Был такой крупный политический германский и европейский лидер — Бисмарк. Он говорил, что в таких вопросах важно не намерение, а потенциал». Увы, не все так просто. Через дипломатическую изоляцию одних, маневрирование между другими (порой на пару с нашим знаменитым Горчаковым) и реформу вооруженных сил «железный канцлер» действительно восстановил Германскую империю. Она стала фактором международной политики, ее боялись, с ней считались. Но мы знаем, к чему это привело мир, включая три великие европейские империи, всего лишь через 20 лет…
Есть еще момент, почему не стоит Путину доверять словам канцлера. Примеры Грузии и Украины (равно как и уже принятых в НАТО Хорватии и Албании) — лучшее доказательство тому, что потенциал подчас уходит на второй план, а особую важность приобретает именно намерение. В этом-то и проблема: сколько бы Россия ни излагала свои требования и озабоченности, трудно понять, на чем они основаны, из чего вытекают и какие цели преследуют. Потому что НЕИЗВЕСТНЫ именно ее НАМЕРЕНИЯ. Заявления про то, что мы сильны, могучи, встаем с колен и не будем делиться ни с кем ни ради чего своим суверенитетом, может, и говорят о потенциале. И что? Они ничего не говорят о намерениях. Это сила без вектора. И до тех пор, пока Россия будет ставить свой потенциал и свою суверенность выше намерений, ее будут стараться избегать.

Из декларации саммита в Бухаресте
(неофициальный перевод)
«Наше приглашение Албании и Хорватии к началу переговоров по вступлению в альянс знаменует собой начало новой главы для Западных Балкан и указывает путь к будущему, в котором стабильный регион полностью интегрирован в евро-атлантические институты и имеет возможности внести значительный вклад в международную безопасность».

«Мы констатируем трудную работу и готовность следовать ценностям НАТО и операциям альянса, продемонстрированным бывшей Югославской Республикой Македония. Мы выражаем одобрение их усилиям по построению мультиэтнического общества. В рамках инфраструктуры ООН множество участников работали над разрешением проблемы названия, однако альянс ответил с сожалением, что пока эти переговоры не привели к успешному результату. Поэтому мы согласились, что приглашение для бывшей Югославской Республики Македония будет сохраняться до того времени, когда взаимоприемлемое решение вопроса о названии будет достигнуто».

«НАТО также приветствует стремления Украины и Грузии по обретению членства в НАТО. Мы согласились сегодня, что эти страны станут членами НАТО. Оба государства внесли значительные вклады в операции альянса. Мы приветствуем демократические реформы на Украине и в Грузии и пребываем в ожидании свободных и справедливых парламентских выборов в Грузии в мае. MAP — следующий шаг для Украины и Грузии на их прямом пути к членству. Сегодня мы ясно обозначили свою поддержку заявкам этих стран о присоединении к MAP. Таким образом, мы сейчас начинаем период интенсивных встреч с обеими странами на высоком политическом уровне с тем, чтобы адресовать вопросы, непосредственно относящиеся к их заявлениям о присоединении к МАР. Мы попросили министров иностранных дел сделать первую оценку прогресса на своей встрече в декабре. Министры иностранных дел имеют полномочия принять решение к части одобрения заявлений MAP от Украины и Грузии».

«Мы констатируем, что партнерство Россия — НАТО было задумано как стратегический элемент повышения безопасности в евро-атлантической зоне, основанный на ключевых принципах, ценностях и обязательствах, включая демократию, гражданские свободы и политический плюрализм… Мы выражаем готовность продолжать работать с Россией как равные партнеры в сферах, представляющих общую тревогу… Мы вновь заверяем Россию, что политика открытых дверей НАТО и настоящие, а также будущие усилия в области системы противоракетной защиты НАТО адресованы угрозам безопасности, с которыми все мы сталкиваемся, и подчеркиваем, что эти усилия предлагают возможности для дальнейшего углубления сотрудничества и стабильности, будучи далекими от того, чтобы быть угрозой нашим взаимоотношениям».