29 марта 2024
USD 92.26 -0.33 EUR 99.71 -0.56
  1. Главная страница
  2. Архивная запись
  3. Архивная публикация 2002 года: "Потеря памяти"

Архивная публикация 2002 года: "Потеря памяти"

Плохо другое: потратив бездну остроумия на обличение идеи московского градоначальника, пресса оставила в стороне тот факт, что Лужков, каковы бы ни были его личные мотивы, озвучил настроения примерно половины своего электората.В поисках нравственного комфорта

В разгар скандала ВЦИОМ провел в Москве блиц-опрос, из которого выяснилось, что 44% москвичей поддерживают инициативу своего мэра, а резко отрицательно относятся к ней всего лишь 38%. Подобный же опрос проводился около четырех лет назад, в декабре 1998 года, когда Государственная дума пожелала вернуть Дзержинского на Лубянку (а Лужков тогда решительно возражал). Так вот, четыре года назад цифры распределились совсем по-другому: за восстановление памятника было всего 27% опрошенных, зато резко против -- 56%.
Что же это такое произошло в умах за четыре года? Вроде бы сама жизнь в России все дальше и дальше уходит от коммунистических идеалов, да и коммунистов ощутимо теснит (по крайней мере в Думе) "партия власти", а симпатия москвичей к одному из идолов советской пропаганды ощутимо растет. Или, может быть, москвичи, несколько отъевшись за годы экономического роста, стали более терпимы, благодушны и даже позволяют себе задуматься о прекрасном? Но "эстетов" (то есть тех, кого идеология не волнует, а волнует завершенность архитектурного ансамбля Лубянской площади или художественная ценность скульптуры Вучетича) среди опрошенных всего процентов десять, остальные же выдвигают вполне идеологические мотивы возвращения Железного Феликса. Для одних такое возвращение -- это просто "восстановление исторической справедливости", то есть, иными словами, реванш и реставрация; у других мотивация несколько более сложная и, прямо скажем, парадоксальная: "Каким бы ни был Дзержинский, это памятник одной из эпох истории России, от которой не следует отмахиваться".
Тут сразу же тянет возразить, что, мол, Борис Савинков, прямой противник Дзержинского, загадочно погибший во внутренней лубянской тюрьме, тоже может олицетворять ту эпоху, так отчего же предпочтение отдается Дзержинскому? Потому что он раньше место занял? Почему историческую эпоху, от которой действительно не отмахнешься, должен в сознании потомков представлять палач, а не его жертвы? Где тут логика?
А логика тут есть: на самом деле людям, которые высказывают подобные якобы объективные мысли об истории, отказываясь давать простые нравственные оценки деятельности того или иного персонажа, хотя бы и Дзержинского, именно что очень хочется отмахнуться от реальной истории России. Не хочется им тратить интеллектуальные и душевные силы на труд нравственного выбора, не хочется решать, кто был прав, кто виноват в кровавой российской трагедии ХХ века. Хочется этим людям не истины, а покоя, нравственного комфорта: живем, мол, своей маленькой жизнью, которую желательно расположить как можно дальше от тревожных путей истории, а потому ни Дзержинский, ни его жертвы нам, по большому счету, нисколько не интересны. Стоял Феликс тридцать с лишним лет на Лубянке, ну и пусть себе дальше стоял бы, ведь все перемены, как известно, к худшему.
Люди этого типа всегда составляли "молчаливое большинство", но вот почему именно в последние несколько лет, за время правления Путина, число их возросло и голос (говорящий чаще всего "оставьте нас в покое!") стал более уверенным?
Ставка на забвение

А это очень хорошо понятно из той как бы суровой отповеди, которую Владислав Сурков дал московскому градоначальнику. Ведь что, собственно, сделал Сурков? Ну, жестко указал Лужкову его место, и все СМИ стали дружно писать о неважных политических перспективах последнего.
Но самого главного в выступлении Суркова никто не захотел уловить. А ведь он с государственных высот подтвердил право простого человека на нравственный комфорт, право не решать для себя сложных мировоззренческих проблем: "Эта проблема носит не столько архитектурный или идеологический, сколько этический характер, -- сказал Сурков. -- Нужно быть предельно аккуратными с символами прошлого. Сегодня одни призывают восстановить памятник Дзержинскому, завтра другие потребуют вынести тело Ленина из Мавзолея. И то и другое одинаково несвоевременно и неприемлемо для значительной части граждан нашей страны. Такие действия требуют осторожного и взвешенного подхода. Ни в коем случае нельзя оскорблять чувства и память людей".
Ну что же, миллионы людей к 1961 году, когда Хрущев продавил через партийную верхушку решение о выносе тела Сталина из Мавзолея и о сносе по всей стране многих тысяч его статуй, еще искренне любили Вождя Народов. И по логике Суркова, Хрущев совершил тогда серьезную этическую ошибку -- "оскорбил чувства и память людей". Должно быть, за это потом и поплатился карьерой.
Никто почему-то не пожелал заметить, с какой фокуснической ловкостью Сурков уравнял тех, кто желает восстановить памятник Дзержинскому, с теми, кто требует выноса тела Ленина из Мавзолея, -- дескать, и те и другие есть вредные экстремисты, не думающие о чувствах людей и стремящиеся разрушить хрупкое национальное согласие (оно же -- "политическая стабильность", с которой наша власть носится как с писаной торбой). Представьте себе такую ситуацию в нормальном уголовном суде: вот родственники убитого, а вот родственники (друзья, поклонники, последователи и т.д.) убийцы. И судья, сильно озабоченный этическими соображениями, дабы не оскорбить чувства "группы поддержки" убийцы, оправдывает и отпускает его. Фантастика! Но ведь Сурков именно такое фантастическое извращение этики нам и предлагает. То, что и Дзержинский и Ленин -- убийцы, причем очень большого масштаба, давным-давно документально доказано. А нам предлагают пощадить "память и чувства" их поклонников и последователей.
Единственный способ достичь желаемого Владиславом Сурковым "паритета" между поклонниками палачей и их ненавистниками -- радикально забыть всю российскую историю ХХ века или так ее препарировать, чтобы хоть подрастающие поколения решительно не понимали бы, что ж там такое происходило, кто был прав, кто виноват, кто был герой и жертва, а кто -- палач и негодяй.
Даже можно угадать, каким путем пойдут (да, собственно, уже давно идут) эти "препараторы" истории. Во-первых, постараются по возможности выхолостить ее идеологическое содержание, представить историю СССР как органическое продолжение истории Российской империи. Что же касается конкретных деятелей, то акцент будет ставиться не на том, что почти у всех у них руки в крови, а на том, что все они были "искренними" в своих убеждениях и людей убивали миллионами не из личной корысти, а ради укрепления и процветания державы, ради благоденствия трудящихся, как они его понимали. Вон ведь как легко образ Дзержинского поддается такому смещению акцентов: мало ли что палач и организатор концлагерей, главное -- беспризорных детишек устроил и наладил работу транспорта.
Владислав Сурков, да и президент, точку зрения которого он часто озвучивает, прекрасно знают, что общество наше как было расколото десять лет назад, так и остается расколотым -- просто к идеологическому расколу добавился социальный. Что делать с социальным неравенством, более или менее понятно, готовых рецептов и мирового опыта достаточно. Но вот с идеологическим расколом наша власть, похоже, решила бороться самым парадоксальным способом -- способом его консервации.
"Наша идеология -- консерватизм", -- сказал Сурков еще зимой, но это означает как раз отказ от идеологии, сохранение хрупкого статус-кво, стремление избежать хоть какой-то идеологической определенности. Мало того, что это стремление делает политику государства мелкой, плоской и какой-то механистичной (власти, впрочем, приятнее считать, что это прагматизм), но и обличает наших государственных мужей в детской мечтательности. Смысл этой мечты можно выразить так: когда-нибудь люди, имеющие четкое мировоззрение, определенные политические взгляды (не важно какие), а потому вечно борющиеся друг с другом (а это мешает управлять страной), все-таки вымрут и освободят поле деятельности новым поколениям, которым уже в голову не придет поднимать шум ни по поводу свободы слова, ни по поводу социальной справедливости.
А чтобы новые поколения росли настоящими прагматиками, чтобы "дети" не заражались от "отцов" их идейными заморочками, надо старательно корчевать информационное поле, надо сделать так, чтобы любая идеология с него ушла, чтобы, наконец, исповедовать хоть какие-нибудь идеи стало немодно.
Мало того, что мечта эта отдает цинизмом, что даже частичное ее осуществление чревато ответным нигилизмом подрастающего поколения (и мы имеем возможность уже сейчас наблюдать это в устрашающих масштабах). Главное то, что в отсутствие "регулярных", если можно так выразиться, "классических" идеологий вроде либерализма или социализма чрезвычайную популярность у молодежи приобретает разного рода идеологическая экзотика -- и крайне правого, и крайне левого толка, и совсем уж запредельного содержания вроде сатанизма и прочих перевернутых и перверсированных религий. Получается так, что большая часть молодежи исповедует чистый пофигизм, но всегда есть экстремистское ядро, способное при случае возбудить массы.
С другой стороны, открещиваясь от идеологии, государство подвешивает в воздухе свою экономическую политику. Как ни крути, а это политика по преимуществу либеральная, то есть основанная на либеральной идее. И чтобы в такой экономике успешно действовать, желательно, чтобы большинство ее субъектов исповедовали именно либеральные ценности. Стало быть, надо их целенаправленно пропагандировать в стране со стойкими социалистическими предрассудками. То есть заниматься, в сущности, типичной идеологической работой. Это и была бы настоящая прагматика, а нынешний идеологический индифферентизм власти -- попытка страуса спрятать голову в песок.
Ведь посмотрите -- даже с коммунистами наша "партия власти" борется отнюдь не на идеологическом поле (боже упаси будить спящую собаку!), а чисто аппаратными, бюрократическими методами. Со стороны (а рядовой избиратель давно смотрит на все это со стороны) это выглядит как борьба безыдейных циников, охраняющих свои кормушки, с идейными романтиками. Потому коммунистический электорат и не скудеет сколько-нибудь заметно. Антикоммунистическая карта в ее идеологическом смысле была вынута властью из рукава только один раз -- во время президентских выборов 1996 года. И разыграна была с той долей истерики, которая заставляет подозревать в играющем неискренность. На следующий же день после выборов никакого антикоммунизма ни в прессе, ни в официальных речах не было, и это тоже характеристика власти. И "свободной" прессы тоже.
Истинно народная власть

А вообще, пора бы уже развеять некоторые мифы о сложившемся в России за последнее десятилетие государстве. Коммунисты без перерыва кричат, что это антинародный режим, либералы кривятся, поскольку им не нравится управляемая демократия. Те и другие считают, что власть игнорирует народные чаяния.
Но это глупая ложь. На самом деле наша власть чрезвычайно чутко прислушивается к настроениям низов. Как всякая, должно быть, власть, она народа своего боится, а потому и к высказанным, и к невысказанным его желаниям относится с трепетной предупредительностью.
Здесь я вернусь к тому, с чего начал эти заметки, -- к всеобщему чаянию нравственного комфорта.
Итак, в 1987--1991 годах, на волне перестройки и гласности, была широко обнародована правда о советской истории -- и о небывалом терроре, развязанном коммунистической властью против собственного народа, и о цене коллективизации и индустриализации. Были названы чудовищные, не вмещающиеся в нормальное сознание цифры человеческих потерь России в ХХ веке. Названы были и виновные в этих потерях. Картина мироустройства, за долгие десятилетия вдолбленная в сознание людей советской пропагандой, должна была бы незамедлительно рухнуть, поскольку нормальный человек игнорировать столь вопиющие факты, растиражированные в миллионах экземпляров газет и журналов, по радио и по телевизору, даже теоретически не может.
Нормальный человек обязан дать всему тому, что узнал, нравственную оценку, и следствием этой оценки не может не стать (в теории опять же) пересмотр внушенных ему прежде жизненных ориентиров и установок.
Если же говорить о народе в целом, то народ должен принять на себя ответственность за то, что происходило в его истории, и, если в нем еще сохранились какие-то остатки былого нравственного здоровья, покаяться и в покаянии очиститься от позора. Причем покаяние -- это ведь не битье себя в грудь и не посыпание главы пеплом, это вполне конкретные действия, включающие наказание виновных и разные другие мероприятия, призванные впредь не допустить ничего подобного. В том числе (не последний по важности момент) следует устроить так, чтобы память о чудовищных злодействах, совершенных отцами и дедами (над другими отцами и дедами), передавалась из поколения в поколение, чтобы рефлекс отвращения к тоталитаризму стал безусловным. А это задача не только семьи, но и школы, и, стало быть, государства, раз уж образование у нас по преимуществу государственное.
Ни для кого не секрет, что ничего подобного покаянию и очищению в России не произошло. Вслед за политическим кризисом августа 1991-го начался экономический обвал, произошел распад Союза, и большинство жителей России с некоторым психологическим облегчением впали в состояние безвинно обиженных горькой судьбой. Мало кому в голову приходило, что катаклизмы начала 90-х были запрограммированы всей логикой советской истории, еще меньше людей соглашались считать, что они -- закономерная расплата за преступления коммунистического режима. Еще бы -- преступления эти совершали какие-то другие люди, да притом в незапамятные времена, а работу и кусок хлеба потерял сегодня я, ни в чем таком не виновный. Вот это состояние умов и называлось у Шекспира -- "распалась связь времен". Хуже того -- распалась нация как общественный организм, обладающий исторической памятью и поэтому способный ответственно относиться не только к прошлому, но и к настоящему. Советская власть десятилетиями целенаправленно атомизировала народ, так сказать, "разделяла и властвовала", и мы до сих пор имеем дело с продуктами ее производства.
Словом, массовый человек не пожелал мучиться совестью, он хотел спать спокойно, а для этого постарался побыстрее вытеснить из сознания позорные и кровавые "дела давно минувших дней". Более того, он хотел пребывать в уверенности, что жизнь дедов и отцов прошла не зря и что сам он жил вполне достойно -- "как все".
Первой этот всеобщий социальный заказ уловила наша "свободная пресса". С какого-то времени тема кровавого прошлого тихо ушла с ее страниц, заменившись откровенной развлекаловкой. А потом и власть, у которой ничего не получилось с вариантом "нюрнбергского процесса", решила, выполняя волю народа, встать над всеми идеологиями, что выглядело, впрочем, как сдача этой площадки без боя коммунистам.
А потом пришел Путин, и началась другая мода -- искать в недавнем прошлом светлые пятна, благо что про темные давненько уже никто не напоминал. Ведь Лужков, в сущности, только уловил эту тенденцию, да, на беду себе, забежал поперед батьки.
Но, думается, нам предстоит увидеть еще не одну историю в жанре реставрации: историческая память нации, как выяснилось, благополучно спит и ничто не помешает малым и большим начальникам корректировать прошлое по своему вкусу.

Плохо другое: потратив бездну остроумия на обличение идеи московского градоначальника, пресса оставила в стороне тот факт, что Лужков, каковы бы ни были его личные мотивы, озвучил настроения примерно половины своего электората.В поисках нравственного комфорта


В разгар скандала ВЦИОМ провел в Москве блиц-опрос, из которого выяснилось, что 44% москвичей поддерживают инициативу своего мэра, а резко отрицательно относятся к ней всего лишь 38%. Подобный же опрос проводился около четырех лет назад, в декабре 1998 года, когда Государственная дума пожелала вернуть Дзержинского на Лубянку (а Лужков тогда решительно возражал). Так вот, четыре года назад цифры распределились совсем по-другому: за восстановление памятника было всего 27% опрошенных, зато резко против -- 56%.

Что же это такое произошло в умах за четыре года? Вроде бы сама жизнь в России все дальше и дальше уходит от коммунистических идеалов, да и коммунистов ощутимо теснит (по крайней мере в Думе) "партия власти", а симпатия москвичей к одному из идолов советской пропаганды ощутимо растет. Или, может быть, москвичи, несколько отъевшись за годы экономического роста, стали более терпимы, благодушны и даже позволяют себе задуматься о прекрасном? Но "эстетов" (то есть тех, кого идеология не волнует, а волнует завершенность архитектурного ансамбля Лубянской площади или художественная ценность скульптуры Вучетича) среди опрошенных всего процентов десять, остальные же выдвигают вполне идеологические мотивы возвращения Железного Феликса. Для одних такое возвращение -- это просто "восстановление исторической справедливости", то есть, иными словами, реванш и реставрация; у других мотивация несколько более сложная и, прямо скажем, парадоксальная: "Каким бы ни был Дзержинский, это памятник одной из эпох истории России, от которой не следует отмахиваться".

Тут сразу же тянет возразить, что, мол, Борис Савинков, прямой противник Дзержинского, загадочно погибший во внутренней лубянской тюрьме, тоже может олицетворять ту эпоху, так отчего же предпочтение отдается Дзержинскому? Потому что он раньше место занял? Почему историческую эпоху, от которой действительно не отмахнешься, должен в сознании потомков представлять палач, а не его жертвы? Где тут логика?

А логика тут есть: на самом деле людям, которые высказывают подобные якобы объективные мысли об истории, отказываясь давать простые нравственные оценки деятельности того или иного персонажа, хотя бы и Дзержинского, именно что очень хочется отмахнуться от реальной истории России. Не хочется им тратить интеллектуальные и душевные силы на труд нравственного выбора, не хочется решать, кто был прав, кто виноват в кровавой российской трагедии ХХ века. Хочется этим людям не истины, а покоя, нравственного комфорта: живем, мол, своей маленькой жизнью, которую желательно расположить как можно дальше от тревожных путей истории, а потому ни Дзержинский, ни его жертвы нам, по большому счету, нисколько не интересны. Стоял Феликс тридцать с лишним лет на Лубянке, ну и пусть себе дальше стоял бы, ведь все перемены, как известно, к худшему.

Люди этого типа всегда составляли "молчаливое большинство", но вот почему именно в последние несколько лет, за время правления Путина, число их возросло и голос (говорящий чаще всего "оставьте нас в покое!") стал более уверенным?

Ставка на забвение


А это очень хорошо понятно из той как бы суровой отповеди, которую Владислав Сурков дал московскому градоначальнику. Ведь что, собственно, сделал Сурков? Ну, жестко указал Лужкову его место, и все СМИ стали дружно писать о неважных политических перспективах последнего.

Но самого главного в выступлении Суркова никто не захотел уловить. А ведь он с государственных высот подтвердил право простого человека на нравственный комфорт, право не решать для себя сложных мировоззренческих проблем: "Эта проблема носит не столько архитектурный или идеологический, сколько этический характер, -- сказал Сурков. -- Нужно быть предельно аккуратными с символами прошлого. Сегодня одни призывают восстановить памятник Дзержинскому, завтра другие потребуют вынести тело Ленина из Мавзолея. И то и другое одинаково несвоевременно и неприемлемо для значительной части граждан нашей страны. Такие действия требуют осторожного и взвешенного подхода. Ни в коем случае нельзя оскорблять чувства и память людей".

Ну что же, миллионы людей к 1961 году, когда Хрущев продавил через партийную верхушку решение о выносе тела Сталина из Мавзолея и о сносе по всей стране многих тысяч его статуй, еще искренне любили Вождя Народов. И по логике Суркова, Хрущев совершил тогда серьезную этическую ошибку -- "оскорбил чувства и память людей". Должно быть, за это потом и поплатился карьерой.

Никто почему-то не пожелал заметить, с какой фокуснической ловкостью Сурков уравнял тех, кто желает восстановить памятник Дзержинскому, с теми, кто требует выноса тела Ленина из Мавзолея, -- дескать, и те и другие есть вредные экстремисты, не думающие о чувствах людей и стремящиеся разрушить хрупкое национальное согласие (оно же -- "политическая стабильность", с которой наша власть носится как с писаной торбой). Представьте себе такую ситуацию в нормальном уголовном суде: вот родственники убитого, а вот родственники (друзья, поклонники, последователи и т.д.) убийцы. И судья, сильно озабоченный этическими соображениями, дабы не оскорбить чувства "группы поддержки" убийцы, оправдывает и отпускает его. Фантастика! Но ведь Сурков именно такое фантастическое извращение этики нам и предлагает. То, что и Дзержинский и Ленин -- убийцы, причем очень большого масштаба, давным-давно документально доказано. А нам предлагают пощадить "память и чувства" их поклонников и последователей.

Единственный способ достичь желаемого Владиславом Сурковым "паритета" между поклонниками палачей и их ненавистниками -- радикально забыть всю российскую историю ХХ века или так ее препарировать, чтобы хоть подрастающие поколения решительно не понимали бы, что ж там такое происходило, кто был прав, кто виноват, кто был герой и жертва, а кто -- палач и негодяй.

Даже можно угадать, каким путем пойдут (да, собственно, уже давно идут) эти "препараторы" истории. Во-первых, постараются по возможности выхолостить ее идеологическое содержание, представить историю СССР как органическое продолжение истории Российской империи. Что же касается конкретных деятелей, то акцент будет ставиться не на том, что почти у всех у них руки в крови, а на том, что все они были "искренними" в своих убеждениях и людей убивали миллионами не из личной корысти, а ради укрепления и процветания державы, ради благоденствия трудящихся, как они его понимали. Вон ведь как легко образ Дзержинского поддается такому смещению акцентов: мало ли что палач и организатор концлагерей, главное -- беспризорных детишек устроил и наладил работу транспорта.

Владислав Сурков, да и президент, точку зрения которого он часто озвучивает, прекрасно знают, что общество наше как было расколото десять лет назад, так и остается расколотым -- просто к идеологическому расколу добавился социальный. Что делать с социальным неравенством, более или менее понятно, готовых рецептов и мирового опыта достаточно. Но вот с идеологическим расколом наша власть, похоже, решила бороться самым парадоксальным способом -- способом его консервации.

"Наша идеология -- консерватизм", -- сказал Сурков еще зимой, но это означает как раз отказ от идеологии, сохранение хрупкого статус-кво, стремление избежать хоть какой-то идеологической определенности. Мало того, что это стремление делает политику государства мелкой, плоской и какой-то механистичной (власти, впрочем, приятнее считать, что это прагматизм), но и обличает наших государственных мужей в детской мечтательности. Смысл этой мечты можно выразить так: когда-нибудь люди, имеющие четкое мировоззрение, определенные политические взгляды (не важно какие), а потому вечно борющиеся друг с другом (а это мешает управлять страной), все-таки вымрут и освободят поле деятельности новым поколениям, которым уже в голову не придет поднимать шум ни по поводу свободы слова, ни по поводу социальной справедливости.

А чтобы новые поколения росли настоящими прагматиками, чтобы "дети" не заражались от "отцов" их идейными заморочками, надо старательно корчевать информационное поле, надо сделать так, чтобы любая идеология с него ушла, чтобы, наконец, исповедовать хоть какие-нибудь идеи стало немодно.

Мало того, что мечта эта отдает цинизмом, что даже частичное ее осуществление чревато ответным нигилизмом подрастающего поколения (и мы имеем возможность уже сейчас наблюдать это в устрашающих масштабах). Главное то, что в отсутствие "регулярных", если можно так выразиться, "классических" идеологий вроде либерализма или социализма чрезвычайную популярность у молодежи приобретает разного рода идеологическая экзотика -- и крайне правого, и крайне левого толка, и совсем уж запредельного содержания вроде сатанизма и прочих перевернутых и перверсированных религий. Получается так, что большая часть молодежи исповедует чистый пофигизм, но всегда есть экстремистское ядро, способное при случае возбудить массы.

С другой стороны, открещиваясь от идеологии, государство подвешивает в воздухе свою экономическую политику. Как ни крути, а это политика по преимуществу либеральная, то есть основанная на либеральной идее. И чтобы в такой экономике успешно действовать, желательно, чтобы большинство ее субъектов исповедовали именно либеральные ценности. Стало быть, надо их целенаправленно пропагандировать в стране со стойкими социалистическими предрассудками. То есть заниматься, в сущности, типичной идеологической работой. Это и была бы настоящая прагматика, а нынешний идеологический индифферентизм власти -- попытка страуса спрятать голову в песок.

Ведь посмотрите -- даже с коммунистами наша "партия власти" борется отнюдь не на идеологическом поле (боже упаси будить спящую собаку!), а чисто аппаратными, бюрократическими методами. Со стороны (а рядовой избиратель давно смотрит на все это со стороны) это выглядит как борьба безыдейных циников, охраняющих свои кормушки, с идейными романтиками. Потому коммунистический электорат и не скудеет сколько-нибудь заметно. Антикоммунистическая карта в ее идеологическом смысле была вынута властью из рукава только один раз -- во время президентских выборов 1996 года. И разыграна была с той долей истерики, которая заставляет подозревать в играющем неискренность. На следующий же день после выборов никакого антикоммунизма ни в прессе, ни в официальных речах не было, и это тоже характеристика власти. И "свободной" прессы тоже.

Истинно народная власть


А вообще, пора бы уже развеять некоторые мифы о сложившемся в России за последнее десятилетие государстве. Коммунисты без перерыва кричат, что это антинародный режим, либералы кривятся, поскольку им не нравится управляемая демократия. Те и другие считают, что власть игнорирует народные чаяния.

Но это глупая ложь. На самом деле наша власть чрезвычайно чутко прислушивается к настроениям низов. Как всякая, должно быть, власть, она народа своего боится, а потому и к высказанным, и к невысказанным его желаниям относится с трепетной предупредительностью.

Здесь я вернусь к тому, с чего начал эти заметки, -- к всеобщему чаянию нравственного комфорта.

Итак, в 1987--1991 годах, на волне перестройки и гласности, была широко обнародована правда о советской истории -- и о небывалом терроре, развязанном коммунистической властью против собственного народа, и о цене коллективизации и индустриализации. Были названы чудовищные, не вмещающиеся в нормальное сознание цифры человеческих потерь России в ХХ веке. Названы были и виновные в этих потерях. Картина мироустройства, за долгие десятилетия вдолбленная в сознание людей советской пропагандой, должна была бы незамедлительно рухнуть, поскольку нормальный человек игнорировать столь вопиющие факты, растиражированные в миллионах экземпляров газет и журналов, по радио и по телевизору, даже теоретически не может.

Нормальный человек обязан дать всему тому, что узнал, нравственную оценку, и следствием этой оценки не может не стать (в теории опять же) пересмотр внушенных ему прежде жизненных ориентиров и установок.

Если же говорить о народе в целом, то народ должен принять на себя ответственность за то, что происходило в его истории, и, если в нем еще сохранились какие-то остатки былого нравственного здоровья, покаяться и в покаянии очиститься от позора. Причем покаяние -- это ведь не битье себя в грудь и не посыпание главы пеплом, это вполне конкретные действия, включающие наказание виновных и разные другие мероприятия, призванные впредь не допустить ничего подобного. В том числе (не последний по важности момент) следует устроить так, чтобы память о чудовищных злодействах, совершенных отцами и дедами (над другими отцами и дедами), передавалась из поколения в поколение, чтобы рефлекс отвращения к тоталитаризму стал безусловным. А это задача не только семьи, но и школы, и, стало быть, государства, раз уж образование у нас по преимуществу государственное.

Ни для кого не секрет, что ничего подобного покаянию и очищению в России не произошло. Вслед за политическим кризисом августа 1991-го начался экономический обвал, произошел распад Союза, и большинство жителей России с некоторым психологическим облегчением впали в состояние безвинно обиженных горькой судьбой. Мало кому в голову приходило, что катаклизмы начала 90-х были запрограммированы всей логикой советской истории, еще меньше людей соглашались считать, что они -- закономерная расплата за преступления коммунистического режима. Еще бы -- преступления эти совершали какие-то другие люди, да притом в незапамятные времена, а работу и кусок хлеба потерял сегодня я, ни в чем таком не виновный. Вот это состояние умов и называлось у Шекспира -- "распалась связь времен". Хуже того -- распалась нация как общественный организм, обладающий исторической памятью и поэтому способный ответственно относиться не только к прошлому, но и к настоящему. Советская власть десятилетиями целенаправленно атомизировала народ, так сказать, "разделяла и властвовала", и мы до сих пор имеем дело с продуктами ее производства.

Словом, массовый человек не пожелал мучиться совестью, он хотел спать спокойно, а для этого постарался побыстрее вытеснить из сознания позорные и кровавые "дела давно минувших дней". Более того, он хотел пребывать в уверенности, что жизнь дедов и отцов прошла не зря и что сам он жил вполне достойно -- "как все".

Первой этот всеобщий социальный заказ уловила наша "свободная пресса". С какого-то времени тема кровавого прошлого тихо ушла с ее страниц, заменившись откровенной развлекаловкой. А потом и власть, у которой ничего не получилось с вариантом "нюрнбергского процесса", решила, выполняя волю народа, встать над всеми идеологиями, что выглядело, впрочем, как сдача этой площадки без боя коммунистам.

А потом пришел Путин, и началась другая мода -- искать в недавнем прошлом светлые пятна, благо что про темные давненько уже никто не напоминал. Ведь Лужков, в сущности, только уловил эту тенденцию, да, на беду себе, забежал поперед батьки.

Но, думается, нам предстоит увидеть еще не одну историю в жанре реставрации: историческая память нации, как выяснилось, благополучно спит и ничто не помешает малым и большим начальникам корректировать прошлое по своему вкусу.

АЛЕКСАНДР АГЕЕВ

Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».

Реклама
Реклама
Реклама