Архивная публикация 2008 года: "«Позорное пятно в истории»"
Беседа «Шпигеля» с потсдамским историком Рольфом-Дитером Мюллером об итогах исследования Второй мировой войны, роли национал-социализма в вермахте и преступлениях Красной армии. «Шпигель»: Г-н профессор, в ближайшие дни вы завершаете работу над одним из крупнейших проектов в немецкой историографии — практически это официальное исследование Второй мировой войны. Каковы главные итоги?
Мюллер: С 1979 года в десяти томах мы представили взгляд Германии на Вторую мировую войну. Это самое полное освещение данной темы. Оно содержит более дифференцированную картину немецкого общества в годы войны. Мы пришли к совершенно иному представлению о роли вермахта, нежели то, что было принято в 1960—1970-е годы. Мы описываем и оперативное ведение военных действий. Все это обрело теперь основательную научную форму.
«Шпигель»: Что нового появилось во взгляде на Гитлера? Что сегодня видится иначе, чем прежде?
Мюллер: Личность Гитлера, который был мотором всех процессов, предстает более отчетливо и контрастно. Опровергнуты все толкования, пытавшиеся описать его роль как относительно безобидную. Мировая война была развязана Германией, и Гитлер целенаправленно готовил ее с 1933 года.
«Шпигель»: Разве в 1979 году в этом были сомнения?
Мюллер: О да. Было немало интерпретаторов, склонных к пересмотру истории, видевших в Гитлере прагматика власти. В тенденции такие описания всегда получались апологетическими. Вплоть до кругов политического центра в западногерманском обществе была распространена восходящая к марксизму трактовка: за Гитлером якобы стоял немецкий империализм, крупный капитал, которому отводилась роль движущей силы.
«Шпигель»: Но были среди ваших коллег и такие, кто объявлял «фюрера» слабым диктатором, попавшим под влияние своего окружения.
Мюллер: И эта дискуссия долго не утихала. Сегодня мы понимаем, что образ сильного диктатора не обязательно предполагает, что он игнорирует иные точки зрения, соображения престижа и прочее. А ту постоянную борьбу ближайшего окружения Гитлера за влияние на него мы сегодня не считаем фактором, ослаблявшим диктатуру. Напротив, в системе существовали носители власти, располагавшие самостоятельностью и имевшие свободу для политической инициативы. Власть использовала их так, чтобы режим функционировал как единое целое. Люди из окружения Гитлера благодаря свободе политического маневра эффективнее продвигали проекты режима. Это приносило выгоду и самому «фюреру».
«Шпигель»: Как оцениваются сегодня качества Гитлера как полководца?
Мюллер: Свою войну в конце концов он проиграл. Потому в литературе устоялась точка зрения, что он и как стратег, и как оперативный командующий был несостоятелен. Наши исследования показали, что вмешательство Гитлера было еще более дилетантским, а его стратегические видения — еще более авантюрными, чем считалось до сих пор. Однако в начале войны он несколько раз проявил интуицию — у него было чутье на неожиданные ходы.
«Шпигель»: Вы имеете в виду блицкриг?
Мюллер: Вот в этом — как раз нет, как показали наши исследования. Обычно утверждалось, что германский генеральный штаб был гениален и будто бы он разработал концепцию, позволявшую, располагая небольшими силами, проводить стремительные кампании, превращая их в молниеносные войны — блицкриг. Гитлер угадал черты этого явления в 1940 году на примере французской кампании и ухватился за эту идею. Но реальность оказалась банальнее. В основе успехов лежали прежде всего случайности и своеволие отдельных генералов из танковых войск. Лишь позднее вермахт разработал стратегию молниеносных войн, и она была применена в первую очередь против Советского Союза в 1941 году. Как известно, именно там она не сработала.
«Шпигель»: А как оцениваются сейчас военные успехи Гитлера?
Мюллер: С точки зрения нынешнего времени это успехи, конечно, с отрицательным знаком. Ему, например, удалось поддерживать военную машину в дееспособном состоянии до 8 мая 1945 года, хотя с декабря 1941-го, когда было остановлено наступление немецких войск под Москвой, Гитлер знал, что ему не выиграть войну. Если бы прислушались к голосам генералов или Геринга, Геббельса и Шпеера, то самое позднее летом 1943 года Берлин должен был попытаться заключить компромиссный мир на любых достижимых условиях.
«Шпигель»: Многие из военных экспертов, в первую очередь американских, но в том числе и израильтянин Мартин ван Крефельд, утверждают, что вермахт показал себя с самой лучшей стороны.
Мюллер: В чисто военном смысле, если абстрагироваться от преступлений и от того, что в итоге вермахт, в частности его командование, поддерживал режим, можно действительно утверждать, что как боевая сила вермахт превосходил соперников. Признаваемые всеми высокие боевые качества вермахта оказались на поверку еще большими, чем предполагалось. Выяснилось, что превосходство противника было даже более значительным, чем тогда могли догадываться немецкие офицеры. Обработка архивных материалов из России позволяет получить, наконец, ясные представления в этой области. Мы, немцы, до сих пор вообще избегали затрагивать такие темы, опасаясь получить аплодисменты из кругов, от которых совсем не хотелось их слышать. Учитывать нужно и ту ситуацию, в которой в 1970—1980-е годы находилась ФРГ. Тогда нависла угроза атомной войны, и на все, что касалось солдат на поле боя, было как на тему объявлено табу. И углубляться в вопросы боевой мощи армии тоже считалось неудобным, потому что в тенденции вело к апологетике вермахта или даже разжиганию войны.
«Шпигель»: А сегодня положение изменилось?
Мюллер: Да, сегодня в науке ставятся вопросы, в частности, об эффективности военной составляющей, о роли бойца и восприятии им боевых действий. Прежде за такое в определенных кругах могли побить камнями. А сегодня эти вопросы, например в Афганистане, приобретают совершенно иное звучание. Наши союзники видят в немецких солдатах в известном смысле преемников вермахта, ожидая, что они не станут избегать боевых столкновений и не будут видеть свою задачу только в том, чтобы раздавать плюшевых мишек.
«Шпигель»: Верно ли, что американцы после 1945 года осваивали опыт вермахта?
Мюллер: Да, в 1950-е годы официальные военные доктрины США строились на отчетах о боевом опыте вермахта. Американцы целенаправленно опрашивали немецких офицеров: «Как можно победить Советскую армию?» Ведь все-таки вермахт дошел до Москвы за полгода, тогда как Красной армии потребовалось четыре года, чтобы дойти до Берлина. И даже еще в 1980-е годы американские офицеры разыскивали у нас участников крупных боевых операций. Они говорили, что во Вьетнаме разучились проводить их. И бывших офицеров вермахта тогда стали приглашать преподавать в американские военные академии.
«Шпигель»: Исследовательский центр по военной истории принялся за работу над проектом об истории Второй мировой войны только в 1968 году, то есть спустя более чем 20 лет по окончании войны.
Мюллер: Мы задумали научный труд, а не сборник воспоминаний бывших генералов, как это было сделано в других странах. Проблема состояла в том, чтобы поднять документы времен Третьего рейха, а союзники стали открывать их для нас только с середины 1960-х годов — и то очень постепенно.
«Шпигель»: Проект, посвященный Второй мировой войне, сопровождался весьма бурной дискуссией внутри Исследовательского центра. Ведь это учреждение одновременно гражданское и военное. Разделительная линия проходила именно по этому рубежу?
Мюллер: Нет. Проблема была не в том, кто носит погоны, а в том, у кого униформа в голове. Вопрос состоял в том, кто лоялен к военному ремеслу в принципе. В первую очередь и в течение долгого времени это был конфликт между ветеранами и послевоенным поколением, так сказать, конфликт отцов и детей…
«Шпигель»: …и он отражал ту полемику, которая тогда шла в обществе.
Мюллер: Да, вот один пример: в 1983 году вышел в свет том «Операция «Барбаросса», в котором описывалось нападение на Советский Союз. Еще до выхода книги споры приняли такие формы, что соавторы подали друг на друга в суд. Руководителем проекта был человек, в молодости служивший на Восточном фронте в Waffen-SS. Еще два сотрудника тоже имели опыт участия в войне, а остальные трое принадлежали послевоенному поколению и были исполнены духом свободомыслия. Столкнулись два взгляда на мир, и спор шел о том, как оценивать поход на Россию.
«Шпигель»: Как же разрешилась проблема?
Мюллер: В одном томе три автора описывают операцию «Барбаросса» как войну превентивную, а другие трое — как нападение и преступную войну на уничтожение.
«Шпигель»: А как же сегодня трактуется это историческое событие?
Мюллер: В историографии утвердилась точка зрения, что война против Советского Союза не была упреждающей. Остро дискуссионным был и вопрос о том, являлся ли вермахт соучастником в преступной войне, в массовых убийствах и политике, приводившей к голоду. Приходится констатировать, что имели место и соучастие в преступлениях, и активные, самостоятельные действия командования вермахта. В этом сегодня сомнений нет. Прежде такие идеи постоянно мобилизовывали военное лобби, которое усматривало угрозу для традиций в бундесвере.
«Шпигель»: А бундесвер-то здесь при чем?
Мюллер: Была дискуссия о традициях — в частности, насколько вермахт как целое достоин считаться носителем традиций, которые следовало бы перенимать. В противном случае положительные воспоминания оставалось связывать только с конкретными историческими фигурами, например, крупными полководцами, такими как Роммель, или с сопротивлением режиму в армии. И дискуссия эта складывалась параллельно с нашей работой. Наша исследовательская группа играла в ней весьма важную роль.
«Шпигель»: И каков результат?
Мюллер: Сегодня в бундесвере вермахт не считается организацией, традиции которой надлежит сохранять. Единственное, что имеет право на существование, это память о неудавшейся попытке переворота 20 июля 1944 года.
«Шпигель»: Но ведь есть среди ваших коллег и такие, кто утверждает, что именно после 20 июля патриотам Германии ничего другого не оставалось, как даже против собственной воли вести войну до конца, поскольку союзники объявили свои военные цели и сохранение национального государства немцев среди них не значилось.
Мюллер: Эта точка зрения подтверждения не находит, как мы показываем в последнем томе нашего исследования. В конечной фазе война была не только бессмысленной, но с позиций сегодняшнего дня в высшей мере аморальной и преступной. Потому что она привела к тому, что немцам пришлось ощутить все последствия войны в их самой тяжелой форме. А кроме того, продолжались холокост и марши смерти. Бессилие военного командования проявилось в том, что оно в этой ситуации не смогло противостоять Гитлеру. Моральный дух этой элиты, прежде имевшей чувство собственного достоинства, был надломлен, она слепо и безвольно подчинилась доминированию политики.
«Шпигель»: А почему не восстало население? Все еще жила вера в «фюрера»?
Мюллер: Конечно, была и фанатичная воля выстоять, о которой так много говорят. И поэтому трудно сейчас взвешивать, составляли такие люди большинство или нет. Мне кажется, что большинство от войны устало, впало в апатию, не видело альтернативы. Ситуация была не такая, как в 1918 году, когда можно было организовать стачку, когда существовал парламент с политическими партиями, которые помогали людям ориентироваться. Я не считаю, что пассивность людей отражала верность «фюреру» и поддержку режиму. Как можно возлагать моральную вину за происходившее на народ? Ведь нужно принимать во внимание, что это было общество, состоявшее почти исключительно из женщин, детей и стариков — все остальные уже носили униформу. Такое общество иначе и не могло реагировать. И вообще нужно понимать: без того, чтобы вермахт поднялся против режима, восстание народа шансов на победу не имело.
«Шпигель»: Самые тяжелые потери как среди мирного населения, так и среди солдат пришлись на последний год войны.
Мюллер: С некоторого времени в оценке жертв, принесенных немецким народом, стало больше откровенности. При этом масштаб преступлений Красной армии, совершенных по отношению к гражданскому населению, перестал быть дискуссионной темой.
«Шпигель»: То есть об этом мы никаких новых сведений у вас не найдем?
Мюллер: Найдете. Мы, например, даем новую оценку числа гражданских лиц, погибших во время наступления Красной армии в конечной фазе войны. Эти потери составили приблизительно 120 тысяч человек.
«Шпигель»: Какие из советских частей принимали особенно активное участие в этом?
Мюллер: Как правило, пехота, которую ее собственное командование совершенно не щадило. Нацистская пропаганда особую вину возлагала всегда на азиатские подразделения Сталина. Но в эксцессах Красной армии они никакой особой роли не играли.
«Шпигель»: Сейчас, по окончании проекта, видите ли вы еще в истории Второй мировой белые пятна, которые бы следовало прояснить будущим поколениям?
Мюллер: Эта тема достигла такого уровня изученности, как, пожалуй, ни одна другая в мировой историографии. Однако интерес не спадает. Крупные проблемы, вероятно, обсуждены исчерпывающе. И в отношении нашего представления о войне существует широкое единство мнений. Очень важно, что немцы с беспрецедентной основательностью обратили взор на это позорное пятно в своей истории, откровенно и самокритично. Это дает нам силы справиться с проблемами будущего и приносит нам признание других народов. Интересно, что сегодня японцам их соседи советуют взять немецкую политику в области изучения истории за образец.
«Шпигель»: Господин профессор, мы благодарим вас за эту беседу.
| Итоговая оценка В 1957 году Министерство обороны ФРГ основало Исследовательский центр по военной истории. Основным направлением работы историков должна была стать Вторая мировая война. В 1968 году начались подготовительные работы по созданию десятитомника о войне. Результаты исследований становились предметом спора среди экспертов и в кругах общественности. Большинство из вышедших в свет томов уже стали признанными произведениями в своем жанре. Последним вышел состоящий из двух книг том «Крушение германского рейха в 1945 году» под редакцией профессора Рольфа-Дитера Мюллера, научного директора Исследовательского центра. Это итоговая оценка деятельности руководства вермахта за последний год войны. |
Беседа «Шпигеля» с потсдамским историком Рольфом-Дитером Мюллером об итогах исследования Второй мировой войны, роли национал-социализма в вермахте и преступлениях Красной армии. «Шпигель»: Г-н профессор, в ближайшие дни вы завершаете работу над одним из крупнейших проектов в немецкой историографии — практически это официальное исследование Второй мировой войны. Каковы главные итоги?
Мюллер: С 1979 года в десяти томах мы представили взгляд Германии на Вторую мировую войну. Это самое полное освещение данной темы. Оно содержит более дифференцированную картину немецкого общества в годы войны. Мы пришли к совершенно иному представлению о роли вермахта, нежели то, что было принято в 1960—1970-е годы. Мы описываем и оперативное ведение военных действий. Все это обрело теперь основательную научную форму.
«Шпигель»: Что нового появилось во взгляде на Гитлера? Что сегодня видится иначе, чем прежде?
Мюллер: Личность Гитлера, который был мотором всех процессов, предстает более отчетливо и контрастно. Опровергнуты все толкования, пытавшиеся описать его роль как относительно безобидную. Мировая война была развязана Германией, и Гитлер целенаправленно готовил ее с 1933 года.
«Шпигель»: Разве в 1979 году в этом были сомнения?
Мюллер: О да. Было немало интерпретаторов, склонных к пересмотру истории, видевших в Гитлере прагматика власти. В тенденции такие описания всегда получались апологетическими. Вплоть до кругов политического центра в западногерманском обществе была распространена восходящая к марксизму трактовка: за Гитлером якобы стоял немецкий империализм, крупный капитал, которому отводилась роль движущей силы.
«Шпигель»: Но были среди ваших коллег и такие, кто объявлял «фюрера» слабым диктатором, попавшим под влияние своего окружения.
Мюллер: И эта дискуссия долго не утихала. Сегодня мы понимаем, что образ сильного диктатора не обязательно предполагает, что он игнорирует иные точки зрения, соображения престижа и прочее. А ту постоянную борьбу ближайшего окружения Гитлера за влияние на него мы сегодня не считаем фактором, ослаблявшим диктатуру. Напротив, в системе существовали носители власти, располагавшие самостоятельностью и имевшие свободу для политической инициативы. Власть использовала их так, чтобы режим функционировал как единое целое. Люди из окружения Гитлера благодаря свободе политического маневра эффективнее продвигали проекты режима. Это приносило выгоду и самому «фюреру».
«Шпигель»: Как оцениваются сегодня качества Гитлера как полководца?
Мюллер: Свою войну в конце концов он проиграл. Потому в литературе устоялась точка зрения, что он и как стратег, и как оперативный командующий был несостоятелен. Наши исследования показали, что вмешательство Гитлера было еще более дилетантским, а его стратегические видения — еще более авантюрными, чем считалось до сих пор. Однако в начале войны он несколько раз проявил интуицию — у него было чутье на неожиданные ходы.
«Шпигель»: Вы имеете в виду блицкриг?
Мюллер: Вот в этом — как раз нет, как показали наши исследования. Обычно утверждалось, что германский генеральный штаб был гениален и будто бы он разработал концепцию, позволявшую, располагая небольшими силами, проводить стремительные кампании, превращая их в молниеносные войны — блицкриг. Гитлер угадал черты этого явления в 1940 году на примере французской кампании и ухватился за эту идею. Но реальность оказалась банальнее. В основе успехов лежали прежде всего случайности и своеволие отдельных генералов из танковых войск. Лишь позднее вермахт разработал стратегию молниеносных войн, и она была применена в первую очередь против Советского Союза в 1941 году. Как известно, именно там она не сработала.
«Шпигель»: А как оцениваются сейчас военные успехи Гитлера?
Мюллер: С точки зрения нынешнего времени это успехи, конечно, с отрицательным знаком. Ему, например, удалось поддерживать военную машину в дееспособном состоянии до 8 мая 1945 года, хотя с декабря 1941-го, когда было остановлено наступление немецких войск под Москвой, Гитлер знал, что ему не выиграть войну. Если бы прислушались к голосам генералов или Геринга, Геббельса и Шпеера, то самое позднее летом 1943 года Берлин должен был попытаться заключить компромиссный мир на любых достижимых условиях.
«Шпигель»: Многие из военных экспертов, в первую очередь американских, но в том числе и израильтянин Мартин ван Крефельд, утверждают, что вермахт показал себя с самой лучшей стороны.
Мюллер: В чисто военном смысле, если абстрагироваться от преступлений и от того, что в итоге вермахт, в частности его командование, поддерживал режим, можно действительно утверждать, что как боевая сила вермахт превосходил соперников. Признаваемые всеми высокие боевые качества вермахта оказались на поверку еще большими, чем предполагалось. Выяснилось, что превосходство противника было даже более значительным, чем тогда могли догадываться немецкие офицеры. Обработка архивных материалов из России позволяет получить, наконец, ясные представления в этой области. Мы, немцы, до сих пор вообще избегали затрагивать такие темы, опасаясь получить аплодисменты из кругов, от которых совсем не хотелось их слышать. Учитывать нужно и ту ситуацию, в которой в 1970—1980-е годы находилась ФРГ. Тогда нависла угроза атомной войны, и на все, что касалось солдат на поле боя, было как на тему объявлено табу. И углубляться в вопросы боевой мощи армии тоже считалось неудобным, потому что в тенденции вело к апологетике вермахта или даже разжиганию войны.
«Шпигель»: А сегодня положение изменилось?
Мюллер: Да, сегодня в науке ставятся вопросы, в частности, об эффективности военной составляющей, о роли бойца и восприятии им боевых действий. Прежде за такое в определенных кругах могли побить камнями. А сегодня эти вопросы, например в Афганистане, приобретают совершенно иное звучание. Наши союзники видят в немецких солдатах в известном смысле преемников вермахта, ожидая, что они не станут избегать боевых столкновений и не будут видеть свою задачу только в том, чтобы раздавать плюшевых мишек.
«Шпигель»: Верно ли, что американцы после 1945 года осваивали опыт вермахта?
Мюллер: Да, в 1950-е годы официальные военные доктрины США строились на отчетах о боевом опыте вермахта. Американцы целенаправленно опрашивали немецких офицеров: «Как можно победить Советскую армию?» Ведь все-таки вермахт дошел до Москвы за полгода, тогда как Красной армии потребовалось четыре года, чтобы дойти до Берлина. И даже еще в 1980-е годы американские офицеры разыскивали у нас участников крупных боевых операций. Они говорили, что во Вьетнаме разучились проводить их. И бывших офицеров вермахта тогда стали приглашать преподавать в американские военные академии.
«Шпигель»: Исследовательский центр по военной истории принялся за работу над проектом об истории Второй мировой войны только в 1968 году, то есть спустя более чем 20 лет по окончании войны.
Мюллер: Мы задумали научный труд, а не сборник воспоминаний бывших генералов, как это было сделано в других странах. Проблема состояла в том, чтобы поднять документы времен Третьего рейха, а союзники стали открывать их для нас только с середины 1960-х годов — и то очень постепенно.
«Шпигель»: Проект, посвященный Второй мировой войне, сопровождался весьма бурной дискуссией внутри Исследовательского центра. Ведь это учреждение одновременно гражданское и военное. Разделительная линия проходила именно по этому рубежу?
Мюллер: Нет. Проблема была не в том, кто носит погоны, а в том, у кого униформа в голове. Вопрос состоял в том, кто лоялен к военному ремеслу в принципе. В первую очередь и в течение долгого времени это был конфликт между ветеранами и послевоенным поколением, так сказать, конфликт отцов и детей…
«Шпигель»: …и он отражал ту полемику, которая тогда шла в обществе.
Мюллер: Да, вот один пример: в 1983 году вышел в свет том «Операция «Барбаросса», в котором описывалось нападение на Советский Союз. Еще до выхода книги споры приняли такие формы, что соавторы подали друг на друга в суд. Руководителем проекта был человек, в молодости служивший на Восточном фронте в Waffen-SS. Еще два сотрудника тоже имели опыт участия в войне, а остальные трое принадлежали послевоенному поколению и были исполнены духом свободомыслия. Столкнулись два взгляда на мир, и спор шел о том, как оценивать поход на Россию.
«Шпигель»: Как же разрешилась проблема?
Мюллер: В одном томе три автора описывают операцию «Барбаросса» как войну превентивную, а другие трое — как нападение и преступную войну на уничтожение.
«Шпигель»: А как же сегодня трактуется это историческое событие?
Мюллер: В историографии утвердилась точка зрения, что война против Советского Союза не была упреждающей. Остро дискуссионным был и вопрос о том, являлся ли вермахт соучастником в преступной войне, в массовых убийствах и политике, приводившей к голоду. Приходится констатировать, что имели место и соучастие в преступлениях, и активные, самостоятельные действия командования вермахта. В этом сегодня сомнений нет. Прежде такие идеи постоянно мобилизовывали военное лобби, которое усматривало угрозу для традиций в бундесвере.
«Шпигель»: А бундесвер-то здесь при чем?
Мюллер: Была дискуссия о традициях — в частности, насколько вермахт как целое достоин считаться носителем традиций, которые следовало бы перенимать. В противном случае положительные воспоминания оставалось связывать только с конкретными историческими фигурами, например, крупными полководцами, такими как Роммель, или с сопротивлением режиму в армии. И дискуссия эта складывалась параллельно с нашей работой. Наша исследовательская группа играла в ней весьма важную роль.
«Шпигель»: И каков результат?
Мюллер: Сегодня в бундесвере вермахт не считается организацией, традиции которой надлежит сохранять. Единственное, что имеет право на существование, это память о неудавшейся попытке переворота 20 июля 1944 года.
«Шпигель»: Но ведь есть среди ваших коллег и такие, кто утверждает, что именно после 20 июля патриотам Германии ничего другого не оставалось, как даже против собственной воли вести войну до конца, поскольку союзники объявили свои военные цели и сохранение национального государства немцев среди них не значилось.
Мюллер: Эта точка зрения подтверждения не находит, как мы показываем в последнем томе нашего исследования. В конечной фазе война была не только бессмысленной, но с позиций сегодняшнего дня в высшей мере аморальной и преступной. Потому что она привела к тому, что немцам пришлось ощутить все последствия войны в их самой тяжелой форме. А кроме того, продолжались холокост и марши смерти. Бессилие военного командования проявилось в том, что оно в этой ситуации не смогло противостоять Гитлеру. Моральный дух этой элиты, прежде имевшей чувство собственного достоинства, был надломлен, она слепо и безвольно подчинилась доминированию политики.
«Шпигель»: А почему не восстало население? Все еще жила вера в «фюрера»?
Мюллер: Конечно, была и фанатичная воля выстоять, о которой так много говорят. И поэтому трудно сейчас взвешивать, составляли такие люди большинство или нет. Мне кажется, что большинство от войны устало, впало в апатию, не видело альтернативы. Ситуация была не такая, как в 1918 году, когда можно было организовать стачку, когда существовал парламент с политическими партиями, которые помогали людям ориентироваться. Я не считаю, что пассивность людей отражала верность «фюреру» и поддержку режиму. Как можно возлагать моральную вину за происходившее на народ? Ведь нужно принимать во внимание, что это было общество, состоявшее почти исключительно из женщин, детей и стариков — все остальные уже носили униформу. Такое общество иначе и не могло реагировать. И вообще нужно понимать: без того, чтобы вермахт поднялся против режима, восстание народа шансов на победу не имело.
«Шпигель»: Самые тяжелые потери как среди мирного населения, так и среди солдат пришлись на последний год войны.
Мюллер: С некоторого времени в оценке жертв, принесенных немецким народом, стало больше откровенности. При этом масштаб преступлений Красной армии, совершенных по отношению к гражданскому населению, перестал быть дискуссионной темой.
«Шпигель»: То есть об этом мы никаких новых сведений у вас не найдем?
Мюллер: Найдете. Мы, например, даем новую оценку числа гражданских лиц, погибших во время наступления Красной армии в конечной фазе войны. Эти потери составили приблизительно 120 тысяч человек.
«Шпигель»: Какие из советских частей принимали особенно активное участие в этом?
Мюллер: Как правило, пехота, которую ее собственное командование совершенно не щадило. Нацистская пропаганда особую вину возлагала всегда на азиатские подразделения Сталина. Но в эксцессах Красной армии они никакой особой роли не играли.
«Шпигель»: Сейчас, по окончании проекта, видите ли вы еще в истории Второй мировой белые пятна, которые бы следовало прояснить будущим поколениям?
Мюллер: Эта тема достигла такого уровня изученности, как, пожалуй, ни одна другая в мировой историографии. Однако интерес не спадает. Крупные проблемы, вероятно, обсуждены исчерпывающе. И в отношении нашего представления о войне существует широкое единство мнений. Очень важно, что немцы с беспрецедентной основательностью обратили взор на это позорное пятно в своей истории, откровенно и самокритично. Это дает нам силы справиться с проблемами будущего и приносит нам признание других народов. Интересно, что сегодня японцам их соседи советуют взять немецкую политику в области изучения истории за образец.
«Шпигель»: Господин профессор, мы благодарим вас за эту беседу.
| Итоговая оценка В 1957 году Министерство обороны ФРГ основало Исследовательский центр по военной истории. Основным направлением работы историков должна была стать Вторая мировая война. В 1968 году начались подготовительные работы по созданию десятитомника о войне. Результаты исследований становились предметом спора среди экспертов и в кругах общественности. Большинство из вышедших в свет томов уже стали признанными произведениями в своем жанре. Последним вышел состоящий из двух книг том «Крушение германского рейха в 1945 году» под редакцией профессора Рольфа-Дитера Мюллера, научного директора Исследовательского центра. Это итоговая оценка деятельности руководства вермахта за последний год войны. |
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
