28 марта 2024
USD 92.59 +0.02 EUR 100.27 -0.14
  1. Главная страница
  2. Архивная запись
  3. Архивная публикация 2000 года: "Праздник послушания"

Архивная публикация 2000 года: "Праздник послушания"

По мысли президента Путина, чиновничество должно стать двигателем дальнейшей российской истории.Кто на связи?

Заветная мысль всего президентского, пропрезидентского и околопрезидентского пиара последних месяцев проста и незамысловата: десять лет в России было слабое государство, отчего и происходили всевозможные неурядицы. Но теперь к власти пришли новые люди, которые поставили своей целью построить государство сильное, каковое и есть панацея от всех бед.
Что же такое сильное государство? В России считается, что сильное государство -- это государство, чьи указы, приказы и соизволения немедленно и неукоснительно исполняются на всех просторах -- от Калининграда до Владивостока. Но сильное государство в этом широко распространенном смысле в России почти всегда было. Разве что только в последние десять--пятнадцать лет высочайшие соизволения исполнялись не спешно, не повсеместно и не всегда в предусмотренной указом форме. Десять--пятнадцать лет передышки на фоне более чем тысячелетней истории "сильного" государства российского -- срок, согласитесь, несерьезный.
На самом деле государство, основанное на превентивном страхе подданных и многоэтажном контроле,-- это государство слабое. У него чрезвычайно низкий КПД, поскольку бездна энергии уходит на непрерывное генерирование страха и кормление контролирующих структур, каждая из которых, в свою очередь, требует за собой неусыпного контроля (это еще Ленин вычислил в работе "Как нам реорганизовать Рабкрин?"). Рано или поздно такое количество переходит в этакое же качество, и грозное государство рушится под собственной тяжестью от последнего толчка -- именно так было с Российской империей, то же самое случилось с СССР. Но об этом позже.
У реально сильного государства устройство несколько сложнее, чем у привычного топора. Оно, понимаете ли, основано на принципе обратной связи: правящая элита знает подведомственную страну не в историко-символической статике (какой была и какой должна быть держава), а в ежедневной динамике (какая есть и куда хочет двигаться). Для чего находится со страной (обществом, населением) в непрерывном диалоге. Взаимные пожелания транслируются в обе стороны -- от государства обществу и от общества государству. На основе такого диалога более или менее ясно определяются совместные цели и возможные методы их достижения -- в разной степени эффективные, но никогда не разрушительные ни для общества, ни для государства.
Слишком молод, чтобы умереть

Нельзя сказать, что в России никакого диалога между властью и обществом нет. Напротив -- никогда у нас не было такого многословного, подробно объясняющего каждый свой шаг государства. И общество никогда не имело такой вольной и даже, можно сказать, отвязанной прессы, которая, по замыслу, должна быть мощным ретранслятором общественного мнения. Так что диалог есть -- возбужденный, пафосный, иногда срывающийся чуть ли не в истерику и скандал. Но это пока, к сожалению, диалог глухих.
Оставим в стороне проблему адекватности прессы и ее права выражать общественное мнение. Пресса у нас разная -- умная и глупая, подкупленная и неподкупная, но главное -- ее много, и в целом ее вопросы к власти какой-то спектр общественных настроений худо-бедно отражают.
Государство же говорит с нами не только устами состоящих у него на службе спичрайтеров и журналистов. Каждое действие президента и правительства -- тоже реплика в разговоре с обществом. Вот из этих-то реплик потихоньку составляется некий более или менее связный текст, из которого можно понять, какими мы представляемся нашему государству, чего оно хочет от нас и чего оно вообще хочет. Попутно же выясняется, какую именно социальную группу президент и правительство выбирают в качестве союзников и соратников, на чьи идеалы, интересы и ценности ориентируются.
Так вот, если подумать над словами и делами нашей власти, проанализировать, разложить по полочкам, попытаться выявить закономерности, то сложится некий обобщенный образ адресата (не того, кто пытается уговорить себя быть таковым, а реального адресата) президентского "мессиджа".
С учетом неизбежных в таких случаях исключений, погрешностей и поправок (никакой человеческий массив не бывает однородным, в том числе электоральный) в общем и целом ярый путинец -- это человек в возрасте примерно 50 лет, большую часть жизни кормившийся и продолжающий кормиться из рук государства. 1991-й год застал его в зрелой поре, когда только-только сложилось что-то вроде карьеры и появилась видимость достатка. Бросить все и попробовать приспособиться к рынку он не смог по вполне понятным причинам: поздно и рискованно, психологически неимоверно трудно. Приходилось держаться за свое стремительно обесценивавшееся место, что означало нищету на грани приличия и утрату честно заработанного в прежней жизни социального статуса.
По профессии этот человек кто угодно -- инженер, врач, учитель, рабочий, военнослужащий, государственный чиновник среднего или нижнего звена -- из тех, что сидят далеко от разнообразных "кормушек". Словом, "слишком стар для рок-н-ролла, слишком молод, чтобы умереть",-- как спела когда-то группа Jethro Tull. Молодость, достижения, свершения -- все осталось у него в прошлых, советских временах, отчего эти времена в его сознании идеализированы. При этом он достаточно зрел и опытен, чтобы не понимать невозможности полного поворота вспять.
Таких "служилых" людей в стране многие миллионы, их гораздо больше, чем откровенных маргиналов и успешных и самодостаточных молодых буржуа, которые давно не надеются на государство. Такие люди -- то самое "молчаливое большинство", идеальный электорат для любой партии власти, особенно если эта партия провозглашает своей целью восстановление и укрепление государства, делает недвусмысленные реверансы в сторону советского прошлого, обещает навести порядок, а самое главное -- незначительно повышая бюджетные зарплаты и пенсии, выстраивает для отчаявшихся людей видимость перспективы улучшения их благосостояния. При этом сам факт положительной динамики и риторическое признание жизни этих людей не напрасной перевешивает материальную ничтожность улучшений. Да и, прямо скажем, запросы и притязания у рассматриваемого адресата нынешней власти не так уж и велики.
Словом, этих людей так много и сила их инерции так велика, что они будут приводить Путина к власти столько раз, сколько он захочет, причем самым что ни на есть демократическим способом, на свободных выборах. Этим людям -- через головы всех остальных социальных групп -- президент и посылает свои "приветы", на восприятие этих людей ориентируется вся линия публичного поведения Путина, и даже сам его внешний образ скромного чиновника без всякой харизмы должен им импонировать.
Похоже, Путин иногда даже как бы "забывает", что в стране есть какие-то другие люди и социальные группы, отчего происходят сбои. Так случилось с "Курском".
Динамика раздвоения

Здесь злую шутку с президентом сыграли его советский менталитет и надежда на преобладание такового в широких массах. В прежние же времена катастрофические события такого масштаба, как гибель атомной подводной лодки, моментально и жестко секретились. Населению сообщалась постфактум (если вообще сообщалась) скупая официальная версия, и скупость ее принималась большинством с предписанным "пониманием", откровенное вранье оправдывалось высокой заботой о государственном престиже, о сохранении пристойного "лица державы". Слухи о подробностях переваривались в сугубо частном порядке, на кухне. Официальные лица были избавлены от суеты и публичных объяснений, им не надо было демонстрировать скорбь или озабоченность ситуацией. К тому же в советские времена никто толком не знал, где находится первое лицо государства -- в Крыму, в Сочи, в подмосковной резиденции. Потому что символически первое лицо день и ночь пребывало на своем посту -- в кремлевском кабинете.
Видимо, этот советский сценарий настолько прочно засел в путинском подсознании, что именно его он и сыграл в первые дни трагедии -- не со зла, не по бездушию, а просто бессознательно ориентируясь на восприятие сходного с ним по строю чувств электората.
Идиллии помешала пресса, уже привыкшая не церемониться с безответным Ельциным да еще крайне разозленная явным "наездом" государства на НТВ, за которым угадывался вектор долговременной политики. В результате бурной, на грани опять же истерики информационной кампании президент оказался перед необходимостью изменить манеру поведения. Но и тогда Путин стал разыгрывать тоже очень советский вариант: риторический, с дорогостоящими клятвами и всякого рода ритуалами -- знаменами, речами, орденами. Все это еще в советские времена покрылось толстой коростой равнодушной фальши, а в 2000 году выглядело совсем уж дико.
Трезвые головы тут же отметили некое раздвоение образа президента, который ранее был создан настойчивыми усилиями политтехнологов. Образ Путина конструировали, если вспомнить, как образ сугубого прагматика, не склонного поддаваться эмоциональным порывам, лишенного отчетливых идеологических пристрастий, избегающего символических жестов. Но президент вопреки этому образу стал регулярно проваливаться в откровенный популизм -- посещение пиццерий и пивнушек, покупку соленого огурца на краю дороги и прочее "хождение в народ", двусмысленные шуточки (имеется в виду разъяснение Тони Блэру, где и о чем разговаривают мужчины). Примерно так понимала и разыгрывала "демократичность" и "близость к народу" допотопная советская номенклатура. То есть адресат всех этих "сигналов" Путина -- опять же человек, чьи корни и вкусы в прошлом. И Путин настолько заинтересован в поддержке и понимании именно этого человека, что потеря лица в глазах другого типа людей не кажется ему серьезной.
Армия народа

Еще один "большой привет", посланный Путиным своему главному избирателю, "служилому" человеку,-- это неожиданная забота о государственных символах России. Чуть ли не десять лет мы жили при трехцветном флаге, двуглавом орле и "Патриотической песне" Глинки и еще столько же прожили бы, напрочь забыв, что левая Дума их так и не приняла.
В смысле политики это был прагматичный компромисс: и нашим, и вашим, два шага вперед, один назад -- чтобы, не восстанавливая против себя левую часть Думы, добиться эффектного промежуточного итога путинского правления. По жизни же получился один-единственный шаг -- реверанс назад, потому что дураку понятно: если орел и триколор давно красуются на банкнотах и монетах, на армейских рукавах и фуражках -- они обществом приняты и "обношены", ему с ними вполне комфортно. Совсем другое дело -- гимн. Возвращение музыки Александрова -- подарок президента не столько даже коммунистам, у которых, между прочим, никто не отнимал партийный "Интернационал", сколько всем тем, кто тоскует по советской молодости. "Я понимаю вас",-- просигнализировал им Путин.
Во многом ради этого сигнала единочувственникам весь сыр-бор и затевался. И опять же никто не считал, скольких дееспособных, активных людей этот странный эпизод нашей политической жизни по меньшей мере озадачил. Зато стало еще понятнее, какими хочет нас видеть нынешняя российская власть, какие мы для нее удобны и приемлемы: всецело зависящие от заботы государства, способные испытать радость от 20-процентной прибавки к 50-долларовому жалованью, не шибко разбирающиеся в политике и экономике, не желающие знать лишнего -- чего по статусу не положено, не совсем забывшие советскую дрессуру, тихо ностальгирующие в своем углу о понятной и предсказуемой жизни, цели которой знает и указывает мудрое начальство.
Слов нет -- таких людей у нас многие миллионы. И на них -- это же монолит! -- действительно можно опереться. Но только для того, чтобы стоять на месте. Или тихо дрейфовать туда, где уже были.
Для движения же вперед хорошо бы опереться на гораздо более упругий, энергетически заряженный "человеческий материал". Ведь и таких у нас тоже миллионы. Но вот беда -- слишком вольно эти люди себя ведут, слишком высок у них уровень притязаний, слишком не любят они официальную лапшу на ушах. А главное -- слишком плохо понимает их мотивации, резоны, интересы опытный службист и аппаратчик Путин. Похоже, на роль локомотива российской истории президент готов назначить совсем другой класс. И не очень трудно догадаться, какой именно: чиновничество, потому что именно чиновники есть по должности носители госвласти, на которую, в свою очередь, вечно уповает "служилый" человек.
Путин даже, наверное, постарается сделать эту самую большую российскую армию чуть моложе, чуть образованней, чуть честней, чем она есть сейчас. Может быть, и Вооруженные силы сокращаются не без дальней мысли иметь под рукой кадровый резерв -- людей, прошедших армейскую школу подчинения и командования, привыкших исполнять приказы, не рассуждая и не прикидывая, не в пример буржуям, баланс прибылей и убытков.

По мысли президента Путина, чиновничество должно стать двигателем дальнейшей российской истории.Кто на связи?


Заветная мысль всего президентского, пропрезидентского и околопрезидентского пиара последних месяцев проста и незамысловата: десять лет в России было слабое государство, отчего и происходили всевозможные неурядицы. Но теперь к власти пришли новые люди, которые поставили своей целью построить государство сильное, каковое и есть панацея от всех бед.

Что же такое сильное государство? В России считается, что сильное государство -- это государство, чьи указы, приказы и соизволения немедленно и неукоснительно исполняются на всех просторах -- от Калининграда до Владивостока. Но сильное государство в этом широко распространенном смысле в России почти всегда было. Разве что только в последние десять--пятнадцать лет высочайшие соизволения исполнялись не спешно, не повсеместно и не всегда в предусмотренной указом форме. Десять--пятнадцать лет передышки на фоне более чем тысячелетней истории "сильного" государства российского -- срок, согласитесь, несерьезный.

На самом деле государство, основанное на превентивном страхе подданных и многоэтажном контроле,-- это государство слабое. У него чрезвычайно низкий КПД, поскольку бездна энергии уходит на непрерывное генерирование страха и кормление контролирующих структур, каждая из которых, в свою очередь, требует за собой неусыпного контроля (это еще Ленин вычислил в работе "Как нам реорганизовать Рабкрин?"). Рано или поздно такое количество переходит в этакое же качество, и грозное государство рушится под собственной тяжестью от последнего толчка -- именно так было с Российской империей, то же самое случилось с СССР. Но об этом позже.

У реально сильного государства устройство несколько сложнее, чем у привычного топора. Оно, понимаете ли, основано на принципе обратной связи: правящая элита знает подведомственную страну не в историко-символической статике (какой была и какой должна быть держава), а в ежедневной динамике (какая есть и куда хочет двигаться). Для чего находится со страной (обществом, населением) в непрерывном диалоге. Взаимные пожелания транслируются в обе стороны -- от государства обществу и от общества государству. На основе такого диалога более или менее ясно определяются совместные цели и возможные методы их достижения -- в разной степени эффективные, но никогда не разрушительные ни для общества, ни для государства.

Слишком молод, чтобы умереть


Нельзя сказать, что в России никакого диалога между властью и обществом нет. Напротив -- никогда у нас не было такого многословного, подробно объясняющего каждый свой шаг государства. И общество никогда не имело такой вольной и даже, можно сказать, отвязанной прессы, которая, по замыслу, должна быть мощным ретранслятором общественного мнения. Так что диалог есть -- возбужденный, пафосный, иногда срывающийся чуть ли не в истерику и скандал. Но это пока, к сожалению, диалог глухих.

Оставим в стороне проблему адекватности прессы и ее права выражать общественное мнение. Пресса у нас разная -- умная и глупая, подкупленная и неподкупная, но главное -- ее много, и в целом ее вопросы к власти какой-то спектр общественных настроений худо-бедно отражают.

Государство же говорит с нами не только устами состоящих у него на службе спичрайтеров и журналистов. Каждое действие президента и правительства -- тоже реплика в разговоре с обществом. Вот из этих-то реплик потихоньку составляется некий более или менее связный текст, из которого можно понять, какими мы представляемся нашему государству, чего оно хочет от нас и чего оно вообще хочет. Попутно же выясняется, какую именно социальную группу президент и правительство выбирают в качестве союзников и соратников, на чьи идеалы, интересы и ценности ориентируются.

Так вот, если подумать над словами и делами нашей власти, проанализировать, разложить по полочкам, попытаться выявить закономерности, то сложится некий обобщенный образ адресата (не того, кто пытается уговорить себя быть таковым, а реального адресата) президентского "мессиджа".

С учетом неизбежных в таких случаях исключений, погрешностей и поправок (никакой человеческий массив не бывает однородным, в том числе электоральный) в общем и целом ярый путинец -- это человек в возрасте примерно 50 лет, большую часть жизни кормившийся и продолжающий кормиться из рук государства. 1991-й год застал его в зрелой поре, когда только-только сложилось что-то вроде карьеры и появилась видимость достатка. Бросить все и попробовать приспособиться к рынку он не смог по вполне понятным причинам: поздно и рискованно, психологически неимоверно трудно. Приходилось держаться за свое стремительно обесценивавшееся место, что означало нищету на грани приличия и утрату честно заработанного в прежней жизни социального статуса.

По профессии этот человек кто угодно -- инженер, врач, учитель, рабочий, военнослужащий, государственный чиновник среднего или нижнего звена -- из тех, что сидят далеко от разнообразных "кормушек". Словом, "слишком стар для рок-н-ролла, слишком молод, чтобы умереть",-- как спела когда-то группа Jethro Tull. Молодость, достижения, свершения -- все осталось у него в прошлых, советских временах, отчего эти времена в его сознании идеализированы. При этом он достаточно зрел и опытен, чтобы не понимать невозможности полного поворота вспять.

Таких "служилых" людей в стране многие миллионы, их гораздо больше, чем откровенных маргиналов и успешных и самодостаточных молодых буржуа, которые давно не надеются на государство. Такие люди -- то самое "молчаливое большинство", идеальный электорат для любой партии власти, особенно если эта партия провозглашает своей целью восстановление и укрепление государства, делает недвусмысленные реверансы в сторону советского прошлого, обещает навести порядок, а самое главное -- незначительно повышая бюджетные зарплаты и пенсии, выстраивает для отчаявшихся людей видимость перспективы улучшения их благосостояния. При этом сам факт положительной динамики и риторическое признание жизни этих людей не напрасной перевешивает материальную ничтожность улучшений. Да и, прямо скажем, запросы и притязания у рассматриваемого адресата нынешней власти не так уж и велики.

Словом, этих людей так много и сила их инерции так велика, что они будут приводить Путина к власти столько раз, сколько он захочет, причем самым что ни на есть демократическим способом, на свободных выборах. Этим людям -- через головы всех остальных социальных групп -- президент и посылает свои "приветы", на восприятие этих людей ориентируется вся линия публичного поведения Путина, и даже сам его внешний образ скромного чиновника без всякой харизмы должен им импонировать.

Похоже, Путин иногда даже как бы "забывает", что в стране есть какие-то другие люди и социальные группы, отчего происходят сбои. Так случилось с "Курском".

Динамика раздвоения


Здесь злую шутку с президентом сыграли его советский менталитет и надежда на преобладание такового в широких массах. В прежние же времена катастрофические события такого масштаба, как гибель атомной подводной лодки, моментально и жестко секретились. Населению сообщалась постфактум (если вообще сообщалась) скупая официальная версия, и скупость ее принималась большинством с предписанным "пониманием", откровенное вранье оправдывалось высокой заботой о государственном престиже, о сохранении пристойного "лица державы". Слухи о подробностях переваривались в сугубо частном порядке, на кухне. Официальные лица были избавлены от суеты и публичных объяснений, им не надо было демонстрировать скорбь или озабоченность ситуацией. К тому же в советские времена никто толком не знал, где находится первое лицо государства -- в Крыму, в Сочи, в подмосковной резиденции. Потому что символически первое лицо день и ночь пребывало на своем посту -- в кремлевском кабинете.

Видимо, этот советский сценарий настолько прочно засел в путинском подсознании, что именно его он и сыграл в первые дни трагедии -- не со зла, не по бездушию, а просто бессознательно ориентируясь на восприятие сходного с ним по строю чувств электората.

Идиллии помешала пресса, уже привыкшая не церемониться с безответным Ельциным да еще крайне разозленная явным "наездом" государства на НТВ, за которым угадывался вектор долговременной политики. В результате бурной, на грани опять же истерики информационной кампании президент оказался перед необходимостью изменить манеру поведения. Но и тогда Путин стал разыгрывать тоже очень советский вариант: риторический, с дорогостоящими клятвами и всякого рода ритуалами -- знаменами, речами, орденами. Все это еще в советские времена покрылось толстой коростой равнодушной фальши, а в 2000 году выглядело совсем уж дико.

Трезвые головы тут же отметили некое раздвоение образа президента, который ранее был создан настойчивыми усилиями политтехнологов. Образ Путина конструировали, если вспомнить, как образ сугубого прагматика, не склонного поддаваться эмоциональным порывам, лишенного отчетливых идеологических пристрастий, избегающего символических жестов. Но президент вопреки этому образу стал регулярно проваливаться в откровенный популизм -- посещение пиццерий и пивнушек, покупку соленого огурца на краю дороги и прочее "хождение в народ", двусмысленные шуточки (имеется в виду разъяснение Тони Блэру, где и о чем разговаривают мужчины). Примерно так понимала и разыгрывала "демократичность" и "близость к народу" допотопная советская номенклатура. То есть адресат всех этих "сигналов" Путина -- опять же человек, чьи корни и вкусы в прошлом. И Путин настолько заинтересован в поддержке и понимании именно этого человека, что потеря лица в глазах другого типа людей не кажется ему серьезной.

Армия народа


Еще один "большой привет", посланный Путиным своему главному избирателю, "служилому" человеку,-- это неожиданная забота о государственных символах России. Чуть ли не десять лет мы жили при трехцветном флаге, двуглавом орле и "Патриотической песне" Глинки и еще столько же прожили бы, напрочь забыв, что левая Дума их так и не приняла.

В смысле политики это был прагматичный компромисс: и нашим, и вашим, два шага вперед, один назад -- чтобы, не восстанавливая против себя левую часть Думы, добиться эффектного промежуточного итога путинского правления. По жизни же получился один-единственный шаг -- реверанс назад, потому что дураку понятно: если орел и триколор давно красуются на банкнотах и монетах, на армейских рукавах и фуражках -- они обществом приняты и "обношены", ему с ними вполне комфортно. Совсем другое дело -- гимн. Возвращение музыки Александрова -- подарок президента не столько даже коммунистам, у которых, между прочим, никто не отнимал партийный "Интернационал", сколько всем тем, кто тоскует по советской молодости. "Я понимаю вас",-- просигнализировал им Путин.

Во многом ради этого сигнала единочувственникам весь сыр-бор и затевался. И опять же никто не считал, скольких дееспособных, активных людей этот странный эпизод нашей политической жизни по меньшей мере озадачил. Зато стало еще понятнее, какими хочет нас видеть нынешняя российская власть, какие мы для нее удобны и приемлемы: всецело зависящие от заботы государства, способные испытать радость от 20-процентной прибавки к 50-долларовому жалованью, не шибко разбирающиеся в политике и экономике, не желающие знать лишнего -- чего по статусу не положено, не совсем забывшие советскую дрессуру, тихо ностальгирующие в своем углу о понятной и предсказуемой жизни, цели которой знает и указывает мудрое начальство.

Слов нет -- таких людей у нас многие миллионы. И на них -- это же монолит! -- действительно можно опереться. Но только для того, чтобы стоять на месте. Или тихо дрейфовать туда, где уже были.

Для движения же вперед хорошо бы опереться на гораздо более упругий, энергетически заряженный "человеческий материал". Ведь и таких у нас тоже миллионы. Но вот беда -- слишком вольно эти люди себя ведут, слишком высок у них уровень притязаний, слишком не любят они официальную лапшу на ушах. А главное -- слишком плохо понимает их мотивации, резоны, интересы опытный службист и аппаратчик Путин. Похоже, на роль локомотива российской истории президент готов назначить совсем другой класс. И не очень трудно догадаться, какой именно: чиновничество, потому что именно чиновники есть по должности носители госвласти, на которую, в свою очередь, вечно уповает "служилый" человек.

Путин даже, наверное, постарается сделать эту самую большую российскую армию чуть моложе, чуть образованней, чуть честней, чем она есть сейчас. Может быть, и Вооруженные силы сокращаются не без дальней мысли иметь под рукой кадровый резерв -- людей, прошедших армейскую школу подчинения и командования, привыкших исполнять приказы, не рассуждая и не прикидывая, не в пример буржуям, баланс прибылей и убытков.

АЛЕКСАНДР АГЕЕВ

Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».

Реклама
Реклама
Реклама