Архивная публикация 2003 года: "Президент совхоза"
Итоги переговоров Владимира Путина и Александра Лукашенко в Сочи ознаменовали провал проекта под названием "российско-белорусская интеграция". Однако одноименное шоу оконченным считать пока рано.В Сочи со своей погодой
Итоги вкратце таковы. "Газпром" будет продавать газ в Белоруссию по рыночным ценам (в действительности условно рыночным: не дороже, чем в Грузию или на Украину) и по рыночной же цене оплачивать газовый транзит.
Решение о введении единой валюты откладывается на неопределенный срок. Лукашенко настаивает, что перед подписанием соответствующего соглашения его проект надо обсудить на заседаниях Совмина союзного государства и Госсовета. Очевидно, белорусский президент старается таким образом затянуть переход на российский рубль. И хотя наш Минфин пытается сделать хорошую мину при плохой игре (Алексей Кудрин утверждает, что у России и Белоруссии для подписания соглашения остаются еще два-три месяца), понятно, что в установленный срок -- 1 января 2005 года -- рубль не будет введен в качестве единого платежного средства.
Наконец, на переговорах так и не был решен вопрос о создании "Газпромом" и "Белтрансгазом" газотранспортного СП. Зашедшие в тупик переговоры между представителями двух компаний явно требовали вмешательства президентов. Однако такого вмешательства не последовало.
Если оставить за скобками патетические слова о братских народах, дешевый газ для Белоруссии до сих пор оставался едва ли не единственной основой интеграции. А планы перехода на единую валюту и создания газотранспортного СП представляли собой попытку наполнить союз хоть каким-то реальным содержанием.
"События в Сочи -- это конец интеграции по тому механизму, который был заложен в середине 1990-х годов", -- считает заместитель директора Института стран СНГ Владимир Жарихин.
Хуже, однако, то, что интеграция завершается, если можно так выразиться, на условиях Лукашенко. В последнее время, начиная с исторической фразы про мух и котлеты, сказанной Владимиром Путиным в июне 2002 года, политика России по отношению к Белоруссии напоминали погоню за молодым человеком, который обещал, да не женился. Григория Александровича буквально принуждали перейти от слов об интеграции к делу. Другая историческая фраза Путина -- об объединении на основе "равенства регионов" (то есть о включении Белоруссии в состав России областями), которую подавали в качестве "захвата инициативы" в интеграционном проекте, -- в действительности представляла собой своеобразный ультиматум. Тот же смысл (интегрируйся, а не то...) заключался в попытках "Газпрома" взыскать старые долги с Белоруссии.
Встреча в Сочи показала, что коварный Александр Григорьевич выскользнул из цепких рук московских интеграторов. "Российская сторона рассчитывала, что Лукашенко "сломается" и пойдет на уступки. Однако здесь был допущен просчет. Белорусский президент оказался крепче, чем это представлялось ранее, и ни на какие уступки не пошел. Москва со своими планами осталась пока при нулевой сумме", -- говорит Андрей Рябов из московского центра Карнеги.
По приезде в Сочи Лукашенко со свойственной ему провинциальной любезностью в начале переговоров заявил, что привез Путину погоду. Уж не знаем, какая погода установилась тогда в Сочи, а вот на переговорах она была точно лукашенковская.
Державный поцелуй
В действительности было бы странно ждать другого исхода этой многолетней эпопеи. С самого начала обе стороны преследовали цели, не имевшие ничего общего с собственно интеграцией.
Вспомним, как все начиналось. 1997 год, апрель. Александр Лукашенко уже успел публично похвалить Гитлера, расправиться с оппозицией и провести референдум по новому проекту конституции, наделявшей его, по сути, диктаторскими полномочиями. Борис Ельцин с трудом выиграл президентские выборы, без конца ссорился с левой Думой и тщетно пытался остановить начинавшийся процесс расширения НАТО.
"Союз двух братских стран" стал тем самым лозунгом, который помогал тогдашним российскому и белорусскому руководству решить свои проблемы, как внешние, так и внутренние. Лукашенко, по поводу которого на Западе начинали испытывать глухое раздражение, обретал покровителя и защитника, обеспечивал экономическую подпитку своего режима за счет дешевой нефти и газа. Ельцин оправдывался перед российским народом за распад СССР, частично перехватывал у коммунистов лозунг его восстановления, а заодно демонстрировал мозолистый кукиш Западу: мол, вы нам -- расширение НАТО, а мы вам -- союз с Белоруссией. Кукиш был сугубо символическим, однако душу грел. Особенно когда началась натовская операция в Югославии и депутаты Госдумы стали грозить агрессору присоединением этой страны к российско-белорусскому союзу.
В общем, два одиночества встретились и слились в державном поцелуе. Причем в буквальном смысле. Кадры с официальной церемонии подписания договора о создании союзного государства, на которой Борис Николаевич и Александр Григорьевич чокались шампанским и целовались не хуже Брежнева с Хоннекером, обошли все российские телеканалы.
Интерес Лукашенко к интеграции в известной мере подогревался также и тем, что вопрос о преемнике Ельцина долгое время находился в подвешенном состоянии. Белорусский президент надеялся стать таким преемником в качестве руководителя единого союзного государства. Тем более российские левые, которые Александра Григорьевича называли не иначе как "наше славянское чудо", приняли бы его с восторгом.
Мечта не сбылась. Преемником Ельцина стал Владимир Путин. Левые притихли. Отношения России с Западом существенно улучшились, и необходимость в демонстрации кукиша отпала.
К тому же личные отношения нового российского президента с его белорусским коллегой как-то не сложились. Что, в общем-то, неудивительно: один -- бывший разведчик с университетским образованием, другой -- выпускник Могилевского пединститута, бывший политрук и председатель совхоза. Президентская душа, конечно, потемки, однако не оставляет ощущение, что Путин, принятый во всех мировых столицах, иногда просто стесняется такого партнера по интеграции.
Власть или кошелек
Впрочем, совсем отказываться от идеи интеграции в Москве не хотели. И из этой идеи попытались извлечь некую практическую выгоду. Например, в виде установления контроля над белорусскими стратегическими предприятиями, вроде того же "Белтрансгаза", а также над белорусской экономикой в целом -- за счет введения единой валюты при сохранении права эмиссии за Москвой.
ВВП Белоруссии составляет ничтожную долю российского, а зависимость режима Лукашенко от Москвы казалась полной. И белорусского лидера начали "ломать", не обращая внимания на истерики, которые он закатывал в Минске.
Расчет был на то, что Лукашенко все равно никуда не денется и, поломавшись, пойдет на условия Москвы. Однако в таком расчете не нашлось места для одного немаловажного обстоятельства. Любые шаги в направлении реальной экономической интеграции означали бы для белорусского президента политическую смерть.
С экономической точки зрения Белоруссия, как известно, представляет собой большой совхоз. Все основные отрасли находятся под контролем государства. А если принять во внимание специфику белорусского конституционного строя (при котором, к примеру, президент назначает часть депутатов парламента), можно даже уточнить -- под личным контролем Александра Григорьевича.
Теперь представим, что этот совхоз переходит на российский рубль. Как минимум это означает, что информация о состоянии государственного бюджета Белоруссии должна стать прозрачной для российских финансовых властей. Для Лукашенко это как нож к горлу.
"Российский бюджет напоминает автомобиль с затемненными стеклами -- видно плохо, но что-то разглядеть можно, -- говорит Владимир Жарихин. -- А бюджет Белоруссии похож на бетонную стену. Там никто не видит, где доход, где расход, куда идут деньги. Введение единой валюты предполагает наличие единого эмиссионного центра, в который нужно подавать данные о доходах и расходах госбюджета. Но на это Лукашенко не согласен, так как полное отсутствие стороннего контроля за белорусскими финансами составляет основу его власти".
К этому еще надо присовокупить такую любопытную белорусскую институцию, как "Президентский фонд", -- фактически второй бюджет, в который поступают все доходы от продажи российского газа внутри республики и отчисления, взимаемые на таможне за провоз иностранной валюты. Понятно, что фонд находится в полном распоряжении Лукашенко и не подлежит даже формальному контролю со стороны парламента. В случае перехода на единую валюту эта "личная касса" неизбежно ликвидируется.
Так что выбор Лукашенко был невелик: либо добровольно отказываться от власти, либо лишиться дешевого газа, а вместе с ним -- и денег, которые он зарабатывал в свой фонд на разнице между российской и внутренней белорусской ценами на это сырье. А личная психологическая особенность белорусского президента заключается в том, что деньги, даже очень большие, для него не дороже власти.
Нечем крыть
Между тем повышение цен на газ в действительности может и не создать угрозы благосостоянию Александра Лукашенко. Вообще, у России не так много экономических козырей против Белоруссии, как это принято думать.
По мнению ведущего научного сотрудника ИМЭПИ РАН Алексея Шурубовича, повышение цены до рыночного уровня (с нынешних $29 до $50 -- это та цена, по которой закупает газ Украина) обойдется Белоруссии в $214,2 млн. дополнительных затрат. Но этот шаг, в свою очередь, грозит повышением платы за транзит со стороны белорусов. Сейчас тарифы за транзит в Белоруссии в четыре раза ниже украинских и в семь раз меньше западно-европейских. Если Лукашенко установит тарифы, равные украинским, он сумеет отбить затраты на покупку газа по повышенным ценам. А если Белоруссия будет ориентироваться на западно-европейский тариф -- $1,75 за тысячу кубов на 100 км (с учетом импульсивного характера Александра Григорьевича это не так уж невероятно), -- "Газпром" получит дополнительные затраты в $231,3 млн. Таким образом, балансовый итог окажется равен $17 млн. в пользу Белоруссии.
По словам Шурубовича, объемы прокачки газа через Белоруссию в следующем году будут только увеличиваться. До конца года пустят первую ветку трубопровода "Ямал--Европа", и транзит через Белоруссию увеличится примерно до 30 млрд. куб. м. Что же касается строительства обходного газопровода по дну Балтийского моря, то это дело отдаленной перспективы.
Пожалуй, единственным рычагом на сегодняшний момент являются старые долги Белоруссии перед "Газпромом" ($130--140 млн.), однако объем долга не таков, чтобы вынудить белорусов на слишком уж большие уступки.
В общем, никаких принципиальных прорывов на ниве интеграции ожидать не стоит, по крайней мере, до тех пор, пока Белоруссией управляет Александр Лукашенко.
Другой вопрос, что ни российский, ни белорусский президенты на сегодня не готовы к тому, чтобы отказаться от участия в шоу под названием "союз двух братских народов" -- слишком оно значимо с точки зрения внутренней политики в обеих странах. Поэтому о провале интеграционного проекта нам с вами никогда не скажут. Интеграция закончилась -- шоу должно продолжаться.
Итоги переговоров Владимира Путина и Александра Лукашенко в Сочи ознаменовали провал проекта под названием "российско-белорусская интеграция". Однако одноименное шоу оконченным считать пока рано.В Сочи со своей погодой
Итоги вкратце таковы. "Газпром" будет продавать газ в Белоруссию по рыночным ценам (в действительности условно рыночным: не дороже, чем в Грузию или на Украину) и по рыночной же цене оплачивать газовый транзит.
Решение о введении единой валюты откладывается на неопределенный срок. Лукашенко настаивает, что перед подписанием соответствующего соглашения его проект надо обсудить на заседаниях Совмина союзного государства и Госсовета. Очевидно, белорусский президент старается таким образом затянуть переход на российский рубль. И хотя наш Минфин пытается сделать хорошую мину при плохой игре (Алексей Кудрин утверждает, что у России и Белоруссии для подписания соглашения остаются еще два-три месяца), понятно, что в установленный срок -- 1 января 2005 года -- рубль не будет введен в качестве единого платежного средства.
Наконец, на переговорах так и не был решен вопрос о создании "Газпромом" и "Белтрансгазом" газотранспортного СП. Зашедшие в тупик переговоры между представителями двух компаний явно требовали вмешательства президентов. Однако такого вмешательства не последовало.
Если оставить за скобками патетические слова о братских народах, дешевый газ для Белоруссии до сих пор оставался едва ли не единственной основой интеграции. А планы перехода на единую валюту и создания газотранспортного СП представляли собой попытку наполнить союз хоть каким-то реальным содержанием.
"События в Сочи -- это конец интеграции по тому механизму, который был заложен в середине 1990-х годов", -- считает заместитель директора Института стран СНГ Владимир Жарихин.
Хуже, однако, то, что интеграция завершается, если можно так выразиться, на условиях Лукашенко. В последнее время, начиная с исторической фразы про мух и котлеты, сказанной Владимиром Путиным в июне 2002 года, политика России по отношению к Белоруссии напоминали погоню за молодым человеком, который обещал, да не женился. Григория Александровича буквально принуждали перейти от слов об интеграции к делу. Другая историческая фраза Путина -- об объединении на основе "равенства регионов" (то есть о включении Белоруссии в состав России областями), которую подавали в качестве "захвата инициативы" в интеграционном проекте, -- в действительности представляла собой своеобразный ультиматум. Тот же смысл (интегрируйся, а не то...) заключался в попытках "Газпрома" взыскать старые долги с Белоруссии.
Встреча в Сочи показала, что коварный Александр Григорьевич выскользнул из цепких рук московских интеграторов. "Российская сторона рассчитывала, что Лукашенко "сломается" и пойдет на уступки. Однако здесь был допущен просчет. Белорусский президент оказался крепче, чем это представлялось ранее, и ни на какие уступки не пошел. Москва со своими планами осталась пока при нулевой сумме", -- говорит Андрей Рябов из московского центра Карнеги.
По приезде в Сочи Лукашенко со свойственной ему провинциальной любезностью в начале переговоров заявил, что привез Путину погоду. Уж не знаем, какая погода установилась тогда в Сочи, а вот на переговорах она была точно лукашенковская.
Державный поцелуй
В действительности было бы странно ждать другого исхода этой многолетней эпопеи. С самого начала обе стороны преследовали цели, не имевшие ничего общего с собственно интеграцией.
Вспомним, как все начиналось. 1997 год, апрель. Александр Лукашенко уже успел публично похвалить Гитлера, расправиться с оппозицией и провести референдум по новому проекту конституции, наделявшей его, по сути, диктаторскими полномочиями. Борис Ельцин с трудом выиграл президентские выборы, без конца ссорился с левой Думой и тщетно пытался остановить начинавшийся процесс расширения НАТО.
"Союз двух братских стран" стал тем самым лозунгом, который помогал тогдашним российскому и белорусскому руководству решить свои проблемы, как внешние, так и внутренние. Лукашенко, по поводу которого на Западе начинали испытывать глухое раздражение, обретал покровителя и защитника, обеспечивал экономическую подпитку своего режима за счет дешевой нефти и газа. Ельцин оправдывался перед российским народом за распад СССР, частично перехватывал у коммунистов лозунг его восстановления, а заодно демонстрировал мозолистый кукиш Западу: мол, вы нам -- расширение НАТО, а мы вам -- союз с Белоруссией. Кукиш был сугубо символическим, однако душу грел. Особенно когда началась натовская операция в Югославии и депутаты Госдумы стали грозить агрессору присоединением этой страны к российско-белорусскому союзу.
В общем, два одиночества встретились и слились в державном поцелуе. Причем в буквальном смысле. Кадры с официальной церемонии подписания договора о создании союзного государства, на которой Борис Николаевич и Александр Григорьевич чокались шампанским и целовались не хуже Брежнева с Хоннекером, обошли все российские телеканалы.
Интерес Лукашенко к интеграции в известной мере подогревался также и тем, что вопрос о преемнике Ельцина долгое время находился в подвешенном состоянии. Белорусский президент надеялся стать таким преемником в качестве руководителя единого союзного государства. Тем более российские левые, которые Александра Григорьевича называли не иначе как "наше славянское чудо", приняли бы его с восторгом.
Мечта не сбылась. Преемником Ельцина стал Владимир Путин. Левые притихли. Отношения России с Западом существенно улучшились, и необходимость в демонстрации кукиша отпала.
К тому же личные отношения нового российского президента с его белорусским коллегой как-то не сложились. Что, в общем-то, неудивительно: один -- бывший разведчик с университетским образованием, другой -- выпускник Могилевского пединститута, бывший политрук и председатель совхоза. Президентская душа, конечно, потемки, однако не оставляет ощущение, что Путин, принятый во всех мировых столицах, иногда просто стесняется такого партнера по интеграции.
Власть или кошелек
Впрочем, совсем отказываться от идеи интеграции в Москве не хотели. И из этой идеи попытались извлечь некую практическую выгоду. Например, в виде установления контроля над белорусскими стратегическими предприятиями, вроде того же "Белтрансгаза", а также над белорусской экономикой в целом -- за счет введения единой валюты при сохранении права эмиссии за Москвой.
ВВП Белоруссии составляет ничтожную долю российского, а зависимость режима Лукашенко от Москвы казалась полной. И белорусского лидера начали "ломать", не обращая внимания на истерики, которые он закатывал в Минске.
Расчет был на то, что Лукашенко все равно никуда не денется и, поломавшись, пойдет на условия Москвы. Однако в таком расчете не нашлось места для одного немаловажного обстоятельства. Любые шаги в направлении реальной экономической интеграции означали бы для белорусского президента политическую смерть.
С экономической точки зрения Белоруссия, как известно, представляет собой большой совхоз. Все основные отрасли находятся под контролем государства. А если принять во внимание специфику белорусского конституционного строя (при котором, к примеру, президент назначает часть депутатов парламента), можно даже уточнить -- под личным контролем Александра Григорьевича.
Теперь представим, что этот совхоз переходит на российский рубль. Как минимум это означает, что информация о состоянии государственного бюджета Белоруссии должна стать прозрачной для российских финансовых властей. Для Лукашенко это как нож к горлу.
"Российский бюджет напоминает автомобиль с затемненными стеклами -- видно плохо, но что-то разглядеть можно, -- говорит Владимир Жарихин. -- А бюджет Белоруссии похож на бетонную стену. Там никто не видит, где доход, где расход, куда идут деньги. Введение единой валюты предполагает наличие единого эмиссионного центра, в который нужно подавать данные о доходах и расходах госбюджета. Но на это Лукашенко не согласен, так как полное отсутствие стороннего контроля за белорусскими финансами составляет основу его власти".
К этому еще надо присовокупить такую любопытную белорусскую институцию, как "Президентский фонд", -- фактически второй бюджет, в который поступают все доходы от продажи российского газа внутри республики и отчисления, взимаемые на таможне за провоз иностранной валюты. Понятно, что фонд находится в полном распоряжении Лукашенко и не подлежит даже формальному контролю со стороны парламента. В случае перехода на единую валюту эта "личная касса" неизбежно ликвидируется.
Так что выбор Лукашенко был невелик: либо добровольно отказываться от власти, либо лишиться дешевого газа, а вместе с ним -- и денег, которые он зарабатывал в свой фонд на разнице между российской и внутренней белорусской ценами на это сырье. А личная психологическая особенность белорусского президента заключается в том, что деньги, даже очень большие, для него не дороже власти.
Нечем крыть
Между тем повышение цен на газ в действительности может и не создать угрозы благосостоянию Александра Лукашенко. Вообще, у России не так много экономических козырей против Белоруссии, как это принято думать.
По мнению ведущего научного сотрудника ИМЭПИ РАН Алексея Шурубовича, повышение цены до рыночного уровня (с нынешних $29 до $50 -- это та цена, по которой закупает газ Украина) обойдется Белоруссии в $214,2 млн. дополнительных затрат. Но этот шаг, в свою очередь, грозит повышением платы за транзит со стороны белорусов. Сейчас тарифы за транзит в Белоруссии в четыре раза ниже украинских и в семь раз меньше западно-европейских. Если Лукашенко установит тарифы, равные украинским, он сумеет отбить затраты на покупку газа по повышенным ценам. А если Белоруссия будет ориентироваться на западно-европейский тариф -- $1,75 за тысячу кубов на 100 км (с учетом импульсивного характера Александра Григорьевича это не так уж невероятно), -- "Газпром" получит дополнительные затраты в $231,3 млн. Таким образом, балансовый итог окажется равен $17 млн. в пользу Белоруссии.
По словам Шурубовича, объемы прокачки газа через Белоруссию в следующем году будут только увеличиваться. До конца года пустят первую ветку трубопровода "Ямал--Европа", и транзит через Белоруссию увеличится примерно до 30 млрд. куб. м. Что же касается строительства обходного газопровода по дну Балтийского моря, то это дело отдаленной перспективы.
Пожалуй, единственным рычагом на сегодняшний момент являются старые долги Белоруссии перед "Газпромом" ($130--140 млн.), однако объем долга не таков, чтобы вынудить белорусов на слишком уж большие уступки.
В общем, никаких принципиальных прорывов на ниве интеграции ожидать не стоит, по крайней мере, до тех пор, пока Белоруссией управляет Александр Лукашенко.
Другой вопрос, что ни российский, ни белорусский президенты на сегодня не готовы к тому, чтобы отказаться от участия в шоу под названием "союз двух братских народов" -- слишком оно значимо с точки зрения внутренней политики в обеих странах. Поэтому о провале интеграционного проекта нам с вами никогда не скажут. Интеграция закончилась -- шоу должно продолжаться.
НИКОЛАЙ СИЛАЕВ
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
