Архивная публикация 2007 года: "Профанация"
С начала апреля иностранцы не могут торговать на розничных рынках России. Корреспонденты «Профиля» побывали в разных концах страны, чтобы выяснить, соблюдается ли это распоряжение властей.Столичные заморочки
Рижский рынок после 1 апреля живет обычной жизнью. На входе азербайджанец Ришат торгует сухофруктами и орехами. В павильоне таджики, азербайджанцы и молдаване бойко предлагают зелень, фрукты, овощи.
Все эти люди — россияне. У них есть российские паспорта, они спокойно стоят за прилавками. И на Рижском рынке все торговые точки заняты. Только одно место сиротливо прикрыто газетами.
«А кто здесь стоял?» — спрашиваю продавщицу зелени. «А, один с Подмосковья. Они картошкой торговали, всю продали и уехали», — ответила разговорчивая азербайджанка. Как выяснилось, Зульфия — старожил Рижского рынка. Она хоть и гражданка РФ, но по-русски говорит плохо. Примерно так: «Я работал на этом рынке с 92-го года, сначала по разрешению, а потом получил российское гражданство».
Азербайджанец из рыбного отдела не захотел представиться, мотивировав тем, что у него есть «очень влиятельные знакомые». Он считает, что после вступления в силу нового закона ничего не изменится: «Все, кто сейчас ушел с государственных рынков, перебрались на частные. Государственный рынок нельзя из категории розничной торговли перевести в другую категорию, а владелец какого-нибудь Черкизовского рынка сейчас сделает своему рынку статус оптового и пожалуйста — торгуй сколько хочешь», — развивает мысль мужчина.
Пока я пыталась поговорить с продавцами, коллега-фотограф незаметно щелкал камерой. Тут рядом с нами словно из-под земли возникли двое мужчин, похожих на оперативников в штатском. И вежливо поинтересовались, почему мы снимаем на рынке без разрешения. Это были люди из дирекции.
По узким коридорам, в которых пахло специями и маринадами, нас провели в кабинет, на двери которого висела табличка: «Первый заместитель директора Штонда Юрий Константинович». Юрий Константинович оказался доброжелательным мужчиной и, пока мы по телефону согласовывали с его руководством возможность фотосъемки, рассказал о том, как государство проверяет их рынок.
«У нас вчера Онищенко был и лично ходил по рядам, спрашивал документы у продавцов. Вообще, за вчерашний день нас раз пять проверяли — и Роспотребнадзор, и Миграционная служба, и ОБЭП, и Госторгинспекция!» По словам г-на Штонды, сейчас иностранцы могут трудиться на рынке при наличии разрешения только в качестве подсобной рабочей силы. «Они могут быть кем угодно, только не продавцами. Допустим, женщина-иностранка работает флористом и вяжет букеты. Подходит покупатель и просит, чтобы она продала ему цветы. И как только она возьмет в руки деньги — это и будет нарушением закона. За это на рынок накладывается штраф в 800 тыс. рублей. Мы не хотим неприятностей».
Если очень хочется, то...
Еще на одном московском рынке — Ленинградском — все иначе: создалось ощущение, что рынок в полном составе куда-то собрался переезжать. Многие павильоны на улице закрыты. Разбросаны пустые коробки. Везде объявления: «Требуется продавец, гражданин России». В воздухе витал дух заговора. Продавцы-иностранцы с тревожными лицами сбились в кучки и шептались.
Внутри крытого рынка тоже было неспокойно. Я подошла к лотку с соленьями, где весь товар был накрыт клеенками и газетами. «У вас санитарный день?» — поинтересовалась я. «А что вам нужно?» — вполголоса спросила продавщица кавказской внешности. «Капусту». Женщина полезла под клеенку и извлекла оттуда ком квашеной капусты. «А что здесь происходит?» — спросила я как ни в чем не бывало. Ответ был лаконичным: «Дурдом».
В соседнем торговом зале слышался звук работающей дрели. Павильон с надписью «Зелень-Фрукты» занимали новые жильцы: румяный усатый мужчина славянской наружности и полная женщина в фуфайке. Соседи этой парочки — торговцы фруктами, которые не позаботились о получении российского гражданства, — нашли соломоново решение: они накрыли свой товар марлей. Красивые плоды интимно просвечивали через прозрачную материю. Для проверяющих это означает, что точка не работает. А вот покупатели могли разглядеть, что там под марлей. Их примеру последовали и некоторые торговцы из мясного отдела: из-под марли трогательно выглядывали пушистые кроличьи лапки. Многие продавцы специй и посуды тоже, видимо, не узаконили свой статус и теперь рассовывали товар по большим холщовым сумкам. Они покидали рынок, пытаясь напоследок продать все, что можно.
«У нас распродажа, дешево все отдаем», — говорили таджики покупателям. Какая-то женщина купила у них большое блюдо. Один из таджиков взял у нее деньги. «Что ты сделал? — закричал на него напарник. — Нам же деньги нельзя в руки брать!» Испуганный таджик бросил купюры на прилавок, словно они были пропитаны ядом.
Когда мы уже собирались уходить, неожиданно приехал УБЭП. Парни в беретах и камуфляже начали не спеша обходить торговые ряды. За пять минут половина точек закрылась. К тем палаткам, которые не побоялись продолжить торговлю, убэповцы подходили, оттесняя покупателей, и строго требовали документы. Продавцы быстро доставали паспорт, убэповец листал его и отдавал обратно.
«Каждый день эти проверки, работать некогда, — пожаловался пожилой таджик—торговец специями, — но они никого не найдут, все уже попрятались».
«И долго будут прятаться?» — спросила я. «Пока не купят российское гражданство», — усмехнулся продавец.
Нас не закроют
Главный рынок Брянска стоит в центральном районе города — Советском. Рынок огромен, его территория чуть менее семи гектаров — половина Красной площади. Между рядами ходят суровые охранники и милиционеры.
Работая над репортажем, корреспондент всегда подспудно ощущает, можно ли не получать разрешение на работу в этом конкретном месте или все-таки стоит потратить время и приложить усилия, чтобы получить благословение администрации. Побродив по рынку минут двадцать, мы просто загривком ощутили, что до разговора с местной властью лучше продавцов не трогать и фотокамеру не доставать.
В приемную генерального директора рынка нас привел его заместитель, крепкий широкоплечий мужчина с бритой налысо головой. Начальство рынка тоже оказалось габаритным. Алексей Исаев, директор МУП «Советский рынок», начал с места в карьер:
— А чего вы к нам приехали, почему в Брянск, почему на наш рынок?
— Нас интересует ассортимент товаров на рынках областных центров, произошли ли какие-нибудь изменения…
— Давайте говорить по-русски, — перебил Андрей Игоревич. — Вас интересует, меньше ли стало товара, когда мы отсюда кавказцев выкинули? Нет, не меньше. Когда прошлая администрация ушла, то рынок нам в наследство достался оккупированный иностранцами. Они вели себя как хотели. Представляете, однажды я шел по рынку и увидел, как один орет матом на русскую бабушку, которая что-то не так сделала. Я подошел и сказал, что так себя с женщинами не ведут, он меня послал. Понимаете, директора рынка! Я потом распорядился, чтобы он свою палатку на горбу с рынка утащил. Слышь, Саныч, утащил?
Последняя фраза предназначалась бритоголовому заместителю. Тот, скромно улыбаясь, закивал в ответ: дескать, а куда ему было деваться?
— Но вообще, мы «национальным вопросом» давно занялись, — продолжает Исаев. — Еще когда с грузинами прошлой осенью все началось, мы и остальных подвинули. Знаете, что произошло! Ходили здесь бандюки из их землячеств, предлагали «решить вопросы». Какие вопросы? Таможня денег не берет! Это они на остальных рынках себя вольготно чувствуют. Вчера на телевидении я давал интервью и сказал, что этот закон нужен не столько нам, сколько тем территориям, которые оккупировали китайцы.
Андрей Игоревич довольно долго беседовал с нами и о необходимости запрета на работу иностранных торговцев, и о том, как он был реализован на вверенном ему рынке. Но в итоге снарядил нас на прогулку по рынку, приставив двух своих помощников. Один — начальник охраны — имел безукоризненную выправку офицера и старался как можно меньше говорить. Второй, отвечающий за транспортные вопросы, постоянно улыбался и шутил. Оба почти двухметрового роста. Вообще, складывалось впечатление, что этим рынком руководят только здоровенные сильные мужики.
Первыми мы посетили ряды продавцов овощей. В основном торгуют престарелые жители прилегающих к Брянску сельских районов.
— Как вам новый запрет? — спрашиваем у пожилой женщины, стоящей у прилавка со свеклой.
— Да давно надо было их гнать отсюда, ведут себя здесь как хозяева. Ни стыда, ни совести, сколько у нас случаев было, когда они у людей товар портили! Вот рядом с нами по выходным торгует мужчина, он учитель физики в школе. Так у него однажды весь товар с прилавка на землю скинули и потоптали. А сейчас их убрали отсюда, посмотрите, ведь теперь весь товар здесь продают те, кто его вырастил. Эта свекла и капуста — мои собственные.
— А как насчет закона об организации деятельности розничных рынков, который 11 апреля вступит? Ведь по нему обещают закрыть чуть не половину рынков?
— Нет, нас не закроют, — уверенно говорит наша собеседница. — Мы своим товаром торгуем, не ворованным. А вот если у нас будет еще один гипермаркет, то все покупатели туда перейдут.
Гипермаркет — это гроза брянских рынков, на его появление жалуются все: и продавцы овощей, и продавцы фруктов, и торговцы из рыбных рядов. Однако в мясо-молочных рядах такое упадничество не поддерживают.
— У нас товар первоклассный, телятина нежная, свежайшая, — заносит топор над тушей мясник Сергей. — Стоит 180 рублей килограмм, в каком магазине вы такое найдете? Парная свинина, окорок без кости — 150 рублей. Это плохая для покупателя цена?
— А что вы думаете по поводу закона об организации деятельности розничных рынков? По данным Минэкономразвития, после вступления этого закона в силу количество рынков сократится на треть.
— Значит, в Брянске будет не три больших рынка, а один, и этим рынком будет наш. Мы — в центре, до нас проще добраться.
— Какой такой закон? — неожиданно начала возмущаться продавщица из-за соседнего прилавка. — Только-только крестьяне стали мясо растить, от кризиса 1998 года отошли, только мы начали его в город привозить в избытке, а они нас закрывать решили? Они же все время говорят, что мало российского мяса, так как же его станет больше, если его продавать негде будет?
После мясных рядов мы переместились в молочные. Там торговали сырами фабричного производства, а также домашней сметаной и творогом. Поскольку продукты, произведенные промышленным образом, можно купить в магазине, то нас заинтересовали прилавки с грудами творога, выложенного на противнях, и банками, заполненными густой желтой сметаной.
— И так мы еле концы с концами сводим, а тут еще и рынки закрывать? — стала возмущаться самая бойкая из продавщиц. — Знаете сколько у нас мешок комбикорма стоит? Сорокакилограммовый? Двести рублей! У меня три коровы, посчитайте, сколько денег нужно, чтоб их прокормить! Никому крестьянин не нужен. Так хоть как-то живем, а рынки закроют — ноги протягивай?
— Это все беспочвенные опасения, нас не закроют, — заверил после нашей экскурсии директор рынка Исаев. — В законе ведь четко прописано, что управляющей компанией может быть только та организация, у которой рынок находится в какой-либо форме собственности. Рынок сейчас арендован нашим МУП. Мы и станем его управляющей компанией. А что же до того, что по закону Муниципальные унитарные предприятия должны перестать существовать, то мы можем и акционироваться.
«Русская продает, я за русской смотрю»
На большинстве иркутских вещевых рынков — непривычное запустение. Там, где пару месяцев назад плотными рядами стояли торговцы, теперь голые прилавки. Редкие российские продавцы явно неуютно чувствуют себя среди этого безлюдья: торговля практически замерла.
В Иркутске было пять китайских рынков, два из них уже закрыты. До 1 апреля шла активная распродажа товара. «Барахло валялось кучами прямо на земле, правда, на самом деле всякий неликвид», — вспоминают очевидцы. Однако далеко не все выходцы Поднебесной покинули город. Уехали в основном те, кто работал по найму. «Китайцев на самом деле стало меньше, но ненамного», — говорят иркутяне.
Первые последствия уже налицо: товары подорожали. Как говорят владельцы «точек» и посредники, китайцы просто воспользовались ажиотажем: наемный продавец стоит 6—8 тыс. рублей, в рамках месячного оборота это не ахти какая сумма, так что, даже привлекая «подставных» продавцов, китайцы немного теряют.
За дешевыми вещами покупатели теперь едут в центр Иркутска. Здесь ситуация пока не изменилась. Хотя существовавший более десяти лет огромный китайский рынок «Шанхайка» давно закрыли, продавцы переместились на соседние улочки и дворы, образовав целый торговый квартал. От фур с товарами из КНР, тележек с тюками, снующих продавцов и покупателей на улицах, примыкающих к стихийному рынку, тесно. Впечатление такое, будто торговцев стало, наоборот, больше едва ли не вдвое. И выходцы из Китая по-прежнему составляют значительную часть уличной толпы. Вот только к торговле они имеют теперь опосредованное отношение. Формально.
— Я хозяин, с ней говори, — китаец энергично тычет пальцем в сторону индифферентного вида девицы с обесцвеченными волосами. — Русская продает, я за русской смотрю.
Официальная версия необходимости «присмотра»: наемные русские продавцы воруют деньги, пытаются продать товар вдвое дороже цены, назначенной работодателем, могут прийти на работу пьяные, хамят покупателям.
На самом деле такой тандем — это способ не нарушить закон для обитателей «шанхайки». Не имея права самостоятельно стоять за прилавком, китайские торговцы нанимают россиян. Иные на полном доверии начинают выстраивать отношения «я — поставщик, ты — продавец». Большинству же лицо российской национальности необходимо для проформы: зазывают покупателей, показывают товар, торгуются сами владельцы товара. Только деньги в руки не берут, просят отдать «продавцу» — закон юридически соблюден, но ситуация, по сути, изменилась мало.
— Я вынуждена была встать здесь и торговать, потому что мой муж теперь не имеет на это права. А торговля для нас — единственный источник доходов, — жалуется Инна. Она уже много лет замужем за лаосцем. У них трое детей. Только у мужа до сих пор нет российского гражданства. — И все это неправда, будто цены тут сразу задрали. Они, конечно, повысились. Но, во-первых, ненамного, а во-вторых, на время, пока держится суматоха. Вы сами посудите, поток товаров мало сократился. Большинство тех, кто сейчас уезжает назад в Китай, — это «рабы», торговавшие чужим ширпотребом, и русские просто заняли их место. А те, у кого есть капитал, кто возит груз фурами, — те продолжают возить. Если они начнут цены слишком поднимать, покупатель пойдет в торговые центры — там продается то же самое, только дороже, зато тепло, чисто, цивильно.
Но небогатые иркутяне пока не торопятся покидать «китайские» торговые ряды. Хотя цены здесь и повысились, однако, по мнению многих, ненамного, совсем не на 80%, как утверждают руководители ряда рынков. К тому же массовому потребителю согрела душу сама идея изгнания из торговли «инородцев», притом что жалоб на хамство и обман со стороны российских продавцов становится все больше…
С начала апреля иностранцы не могут торговать на розничных рынках России. Корреспонденты «Профиля» побывали в разных концах страны, чтобы выяснить, соблюдается ли это распоряжение властей.Столичные заморочки
Рижский рынок после 1 апреля живет обычной жизнью. На входе азербайджанец Ришат торгует сухофруктами и орехами. В павильоне таджики, азербайджанцы и молдаване бойко предлагают зелень, фрукты, овощи.
Все эти люди — россияне. У них есть российские паспорта, они спокойно стоят за прилавками. И на Рижском рынке все торговые точки заняты. Только одно место сиротливо прикрыто газетами.
«А кто здесь стоял?» — спрашиваю продавщицу зелени. «А, один с Подмосковья. Они картошкой торговали, всю продали и уехали», — ответила разговорчивая азербайджанка. Как выяснилось, Зульфия — старожил Рижского рынка. Она хоть и гражданка РФ, но по-русски говорит плохо. Примерно так: «Я работал на этом рынке с 92-го года, сначала по разрешению, а потом получил российское гражданство».
Азербайджанец из рыбного отдела не захотел представиться, мотивировав тем, что у него есть «очень влиятельные знакомые». Он считает, что после вступления в силу нового закона ничего не изменится: «Все, кто сейчас ушел с государственных рынков, перебрались на частные. Государственный рынок нельзя из категории розничной торговли перевести в другую категорию, а владелец какого-нибудь Черкизовского рынка сейчас сделает своему рынку статус оптового и пожалуйста — торгуй сколько хочешь», — развивает мысль мужчина.
Пока я пыталась поговорить с продавцами, коллега-фотограф незаметно щелкал камерой. Тут рядом с нами словно из-под земли возникли двое мужчин, похожих на оперативников в штатском. И вежливо поинтересовались, почему мы снимаем на рынке без разрешения. Это были люди из дирекции.
По узким коридорам, в которых пахло специями и маринадами, нас провели в кабинет, на двери которого висела табличка: «Первый заместитель директора Штонда Юрий Константинович». Юрий Константинович оказался доброжелательным мужчиной и, пока мы по телефону согласовывали с его руководством возможность фотосъемки, рассказал о том, как государство проверяет их рынок.
«У нас вчера Онищенко был и лично ходил по рядам, спрашивал документы у продавцов. Вообще, за вчерашний день нас раз пять проверяли — и Роспотребнадзор, и Миграционная служба, и ОБЭП, и Госторгинспекция!» По словам г-на Штонды, сейчас иностранцы могут трудиться на рынке при наличии разрешения только в качестве подсобной рабочей силы. «Они могут быть кем угодно, только не продавцами. Допустим, женщина-иностранка работает флористом и вяжет букеты. Подходит покупатель и просит, чтобы она продала ему цветы. И как только она возьмет в руки деньги — это и будет нарушением закона. За это на рынок накладывается штраф в 800 тыс. рублей. Мы не хотим неприятностей».
Если очень хочется, то...
Еще на одном московском рынке — Ленинградском — все иначе: создалось ощущение, что рынок в полном составе куда-то собрался переезжать. Многие павильоны на улице закрыты. Разбросаны пустые коробки. Везде объявления: «Требуется продавец, гражданин России». В воздухе витал дух заговора. Продавцы-иностранцы с тревожными лицами сбились в кучки и шептались.
Внутри крытого рынка тоже было неспокойно. Я подошла к лотку с соленьями, где весь товар был накрыт клеенками и газетами. «У вас санитарный день?» — поинтересовалась я. «А что вам нужно?» — вполголоса спросила продавщица кавказской внешности. «Капусту». Женщина полезла под клеенку и извлекла оттуда ком квашеной капусты. «А что здесь происходит?» — спросила я как ни в чем не бывало. Ответ был лаконичным: «Дурдом».
В соседнем торговом зале слышался звук работающей дрели. Павильон с надписью «Зелень-Фрукты» занимали новые жильцы: румяный усатый мужчина славянской наружности и полная женщина в фуфайке. Соседи этой парочки — торговцы фруктами, которые не позаботились о получении российского гражданства, — нашли соломоново решение: они накрыли свой товар марлей. Красивые плоды интимно просвечивали через прозрачную материю. Для проверяющих это означает, что точка не работает. А вот покупатели могли разглядеть, что там под марлей. Их примеру последовали и некоторые торговцы из мясного отдела: из-под марли трогательно выглядывали пушистые кроличьи лапки. Многие продавцы специй и посуды тоже, видимо, не узаконили свой статус и теперь рассовывали товар по большим холщовым сумкам. Они покидали рынок, пытаясь напоследок продать все, что можно.
«У нас распродажа, дешево все отдаем», — говорили таджики покупателям. Какая-то женщина купила у них большое блюдо. Один из таджиков взял у нее деньги. «Что ты сделал? — закричал на него напарник. — Нам же деньги нельзя в руки брать!» Испуганный таджик бросил купюры на прилавок, словно они были пропитаны ядом.
Когда мы уже собирались уходить, неожиданно приехал УБЭП. Парни в беретах и камуфляже начали не спеша обходить торговые ряды. За пять минут половина точек закрылась. К тем палаткам, которые не побоялись продолжить торговлю, убэповцы подходили, оттесняя покупателей, и строго требовали документы. Продавцы быстро доставали паспорт, убэповец листал его и отдавал обратно.
«Каждый день эти проверки, работать некогда, — пожаловался пожилой таджик—торговец специями, — но они никого не найдут, все уже попрятались».
«И долго будут прятаться?» — спросила я. «Пока не купят российское гражданство», — усмехнулся продавец.
Нас не закроют
Главный рынок Брянска стоит в центральном районе города — Советском. Рынок огромен, его территория чуть менее семи гектаров — половина Красной площади. Между рядами ходят суровые охранники и милиционеры.
Работая над репортажем, корреспондент всегда подспудно ощущает, можно ли не получать разрешение на работу в этом конкретном месте или все-таки стоит потратить время и приложить усилия, чтобы получить благословение администрации. Побродив по рынку минут двадцать, мы просто загривком ощутили, что до разговора с местной властью лучше продавцов не трогать и фотокамеру не доставать.
В приемную генерального директора рынка нас привел его заместитель, крепкий широкоплечий мужчина с бритой налысо головой. Начальство рынка тоже оказалось габаритным. Алексей Исаев, директор МУП «Советский рынок», начал с места в карьер:
— А чего вы к нам приехали, почему в Брянск, почему на наш рынок?
— Нас интересует ассортимент товаров на рынках областных центров, произошли ли какие-нибудь изменения…
— Давайте говорить по-русски, — перебил Андрей Игоревич. — Вас интересует, меньше ли стало товара, когда мы отсюда кавказцев выкинули? Нет, не меньше. Когда прошлая администрация ушла, то рынок нам в наследство достался оккупированный иностранцами. Они вели себя как хотели. Представляете, однажды я шел по рынку и увидел, как один орет матом на русскую бабушку, которая что-то не так сделала. Я подошел и сказал, что так себя с женщинами не ведут, он меня послал. Понимаете, директора рынка! Я потом распорядился, чтобы он свою палатку на горбу с рынка утащил. Слышь, Саныч, утащил?
Последняя фраза предназначалась бритоголовому заместителю. Тот, скромно улыбаясь, закивал в ответ: дескать, а куда ему было деваться?
— Но вообще, мы «национальным вопросом» давно занялись, — продолжает Исаев. — Еще когда с грузинами прошлой осенью все началось, мы и остальных подвинули. Знаете, что произошло! Ходили здесь бандюки из их землячеств, предлагали «решить вопросы». Какие вопросы? Таможня денег не берет! Это они на остальных рынках себя вольготно чувствуют. Вчера на телевидении я давал интервью и сказал, что этот закон нужен не столько нам, сколько тем территориям, которые оккупировали китайцы.
Андрей Игоревич довольно долго беседовал с нами и о необходимости запрета на работу иностранных торговцев, и о том, как он был реализован на вверенном ему рынке. Но в итоге снарядил нас на прогулку по рынку, приставив двух своих помощников. Один — начальник охраны — имел безукоризненную выправку офицера и старался как можно меньше говорить. Второй, отвечающий за транспортные вопросы, постоянно улыбался и шутил. Оба почти двухметрового роста. Вообще, складывалось впечатление, что этим рынком руководят только здоровенные сильные мужики.
Первыми мы посетили ряды продавцов овощей. В основном торгуют престарелые жители прилегающих к Брянску сельских районов.
— Как вам новый запрет? — спрашиваем у пожилой женщины, стоящей у прилавка со свеклой.
— Да давно надо было их гнать отсюда, ведут себя здесь как хозяева. Ни стыда, ни совести, сколько у нас случаев было, когда они у людей товар портили! Вот рядом с нами по выходным торгует мужчина, он учитель физики в школе. Так у него однажды весь товар с прилавка на землю скинули и потоптали. А сейчас их убрали отсюда, посмотрите, ведь теперь весь товар здесь продают те, кто его вырастил. Эта свекла и капуста — мои собственные.
— А как насчет закона об организации деятельности розничных рынков, который 11 апреля вступит? Ведь по нему обещают закрыть чуть не половину рынков?
— Нет, нас не закроют, — уверенно говорит наша собеседница. — Мы своим товаром торгуем, не ворованным. А вот если у нас будет еще один гипермаркет, то все покупатели туда перейдут.
Гипермаркет — это гроза брянских рынков, на его появление жалуются все: и продавцы овощей, и продавцы фруктов, и торговцы из рыбных рядов. Однако в мясо-молочных рядах такое упадничество не поддерживают.
— У нас товар первоклассный, телятина нежная, свежайшая, — заносит топор над тушей мясник Сергей. — Стоит 180 рублей килограмм, в каком магазине вы такое найдете? Парная свинина, окорок без кости — 150 рублей. Это плохая для покупателя цена?
— А что вы думаете по поводу закона об организации деятельности розничных рынков? По данным Минэкономразвития, после вступления этого закона в силу количество рынков сократится на треть.
— Значит, в Брянске будет не три больших рынка, а один, и этим рынком будет наш. Мы — в центре, до нас проще добраться.
— Какой такой закон? — неожиданно начала возмущаться продавщица из-за соседнего прилавка. — Только-только крестьяне стали мясо растить, от кризиса 1998 года отошли, только мы начали его в город привозить в избытке, а они нас закрывать решили? Они же все время говорят, что мало российского мяса, так как же его станет больше, если его продавать негде будет?
После мясных рядов мы переместились в молочные. Там торговали сырами фабричного производства, а также домашней сметаной и творогом. Поскольку продукты, произведенные промышленным образом, можно купить в магазине, то нас заинтересовали прилавки с грудами творога, выложенного на противнях, и банками, заполненными густой желтой сметаной.
— И так мы еле концы с концами сводим, а тут еще и рынки закрывать? — стала возмущаться самая бойкая из продавщиц. — Знаете сколько у нас мешок комбикорма стоит? Сорокакилограммовый? Двести рублей! У меня три коровы, посчитайте, сколько денег нужно, чтоб их прокормить! Никому крестьянин не нужен. Так хоть как-то живем, а рынки закроют — ноги протягивай?
— Это все беспочвенные опасения, нас не закроют, — заверил после нашей экскурсии директор рынка Исаев. — В законе ведь четко прописано, что управляющей компанией может быть только та организация, у которой рынок находится в какой-либо форме собственности. Рынок сейчас арендован нашим МУП. Мы и станем его управляющей компанией. А что же до того, что по закону Муниципальные унитарные предприятия должны перестать существовать, то мы можем и акционироваться.
«Русская продает, я за русской смотрю»
На большинстве иркутских вещевых рынков — непривычное запустение. Там, где пару месяцев назад плотными рядами стояли торговцы, теперь голые прилавки. Редкие российские продавцы явно неуютно чувствуют себя среди этого безлюдья: торговля практически замерла.
В Иркутске было пять китайских рынков, два из них уже закрыты. До 1 апреля шла активная распродажа товара. «Барахло валялось кучами прямо на земле, правда, на самом деле всякий неликвид», — вспоминают очевидцы. Однако далеко не все выходцы Поднебесной покинули город. Уехали в основном те, кто работал по найму. «Китайцев на самом деле стало меньше, но ненамного», — говорят иркутяне.
Первые последствия уже налицо: товары подорожали. Как говорят владельцы «точек» и посредники, китайцы просто воспользовались ажиотажем: наемный продавец стоит 6—8 тыс. рублей, в рамках месячного оборота это не ахти какая сумма, так что, даже привлекая «подставных» продавцов, китайцы немного теряют.
За дешевыми вещами покупатели теперь едут в центр Иркутска. Здесь ситуация пока не изменилась. Хотя существовавший более десяти лет огромный китайский рынок «Шанхайка» давно закрыли, продавцы переместились на соседние улочки и дворы, образовав целый торговый квартал. От фур с товарами из КНР, тележек с тюками, снующих продавцов и покупателей на улицах, примыкающих к стихийному рынку, тесно. Впечатление такое, будто торговцев стало, наоборот, больше едва ли не вдвое. И выходцы из Китая по-прежнему составляют значительную часть уличной толпы. Вот только к торговле они имеют теперь опосредованное отношение. Формально.
— Я хозяин, с ней говори, — китаец энергично тычет пальцем в сторону индифферентного вида девицы с обесцвеченными волосами. — Русская продает, я за русской смотрю.
Официальная версия необходимости «присмотра»: наемные русские продавцы воруют деньги, пытаются продать товар вдвое дороже цены, назначенной работодателем, могут прийти на работу пьяные, хамят покупателям.
На самом деле такой тандем — это способ не нарушить закон для обитателей «шанхайки». Не имея права самостоятельно стоять за прилавком, китайские торговцы нанимают россиян. Иные на полном доверии начинают выстраивать отношения «я — поставщик, ты — продавец». Большинству же лицо российской национальности необходимо для проформы: зазывают покупателей, показывают товар, торгуются сами владельцы товара. Только деньги в руки не берут, просят отдать «продавцу» — закон юридически соблюден, но ситуация, по сути, изменилась мало.
— Я вынуждена была встать здесь и торговать, потому что мой муж теперь не имеет на это права. А торговля для нас — единственный источник доходов, — жалуется Инна. Она уже много лет замужем за лаосцем. У них трое детей. Только у мужа до сих пор нет российского гражданства. — И все это неправда, будто цены тут сразу задрали. Они, конечно, повысились. Но, во-первых, ненамного, а во-вторых, на время, пока держится суматоха. Вы сами посудите, поток товаров мало сократился. Большинство тех, кто сейчас уезжает назад в Китай, — это «рабы», торговавшие чужим ширпотребом, и русские просто заняли их место. А те, у кого есть капитал, кто возит груз фурами, — те продолжают возить. Если они начнут цены слишком поднимать, покупатель пойдет в торговые центры — там продается то же самое, только дороже, зато тепло, чисто, цивильно.
Но небогатые иркутяне пока не торопятся покидать «китайские» торговые ряды. Хотя цены здесь и повысились, однако, по мнению многих, ненамного, совсем не на 80%, как утверждают руководители ряда рынков. К тому же массовому потребителю согрела душу сама идея изгнания из торговли «инородцев», притом что жалоб на хамство и обман со стороны российских продавцов становится все больше…
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
