Архивная публикация 2001 года: "Реформа строгого режима"
И хотя реформирование правоохранительных и следственных органов считается делом полезным и неизбежным, самих судей предстоящая встряска скорее страшит, чем радует.В последнюю неделю апреля, когда жители РФ предвкушали долгие майские праздники, с трибуны Государственной думы прозвучали "диссидентские" речи. И произносили их не левые оригиналы вроде Василия Шандыбина и не правые радикалы вроде Виктора Похмелкина, а лицо государственное -- генеральный прокурор Владимир Устинов.
Отвечая на вопрос кого-то из депутатов об отношении Генпрокуратуры к готовящейся судебной реформе, Устинов неожиданно заявил: "То, что сегодня называется реформой, это не реформа, а набор мероприятий, который назвали реформой. Реформаторы переписывают западные образцы и говорят, что это новое". Дальше пошло совсем уж запальчивое упоминание золотоордынского хана Мамая, с которым сравнивались реформаторы. Вывод прозвучал еще энергичнее: "Генеральная прокуратура и я лично категорически против такой реформы".
Но разве неизвестно было генпрокурору, что судебная реформа давно готовится не где-нибудь, а в святая святых -- в недрах администрации президента? Разве не знал он, что сам президент Путин множество раз в разных местах говорил о крайней необходимости и срочности этой реформы? Что же такое случилось с доселе послушным генпрокурором, чтобы он напрямую -- да еще публично! -- выступил против замыслов Хозяина?
К тому же совсем недавно именно прокуратура занималась приведением законодательства субъектов Федерации в соответствие с действующей Конституцией РФ. Между тем реформа в части, касающейся собственно прокуратуры, отнимает у нее права, которыми она пользовалась вопреки Конституции, то есть право санкционировать обыски и аресты, вести следствие и т.п.
Знающие люди говорят, что смелость Устинова -- от безысходности. После разгрома "Медиа-МОСТа, проводившегося силами в том числе прокуратуры, и устрашения "олигархов" генпрокурор стал не нужен высшему начальству.На таком посту Путину необходим в доску свой человек, а Устинов, назначенный еще при Ельцине, явно на такое не тянет. Должно быть, чувствуя, что отставки не избежать, Устинов решил дать "последний бой".
Ответ администрации президента и самого президента на демарш Устинова последовал незамедлительно: ровно на следующий день Путин встретился с думским спикером Геннадием Селезневым и передал ему пакет документов по судебной реформе, которые Дума должна рассмотреть в спешном порядке, едва ли не сразу после майских праздников. А про Устинова холодно сказал замглавы президентской администрации, главный куратор судебной реформы и разработчик законов, призванных реформировать судебную систему,-- Дмитрий Козак: "Есть у Генпрокуратуры некоторые озабоченности, так как у них отрывают кусок". Но ведь отрывают в полном соответствии с действующей Конституцией, так что все идет по плану.
Так что судебная реформа, о необходимости которой вот уже десять лет говорят все, кому не лень, реформа, концепцию которой принял революционной осенью 1991 года еще Верховный Совет РСФСР, кажется, все-таки начнется.
Без суда не вынешь рыбку из пруда
Российская прокуратура, единая в трех лицах (сама ведет следствие, сама обвиняет, сама надзирает), учреждение наглядно уродливое, когда-то порожденное тоталитарным государством для своих нужд, конечно, должна быть урезана в правах -- чтобы не стыдно было перед "приличными" людьми. Но все это лишь часть общей проблемы установления в России действительно правового (да хотя бы стремящегося к правовому) государства.
Потому что речь идет не об отдельном ведомстве (прокуратуре), а о целой ветви государственной власти -- о власти судебной.
В конце прошлого года, выступая на съезде судей, президент им явно польстил, сказав: "Судебная власть в России состоялась". На публичных торжественных мероприятиях такие речи произносить принято, но и дураку понятно: ежели бы это было так, незачем было бы городить весь этот долгий, шумный и пугающий чиновников огород с судебной реформой. Действительно, в других своих выступлениях (в том числе зарубежных) Путин говорил едва ли не противоположное -- в частности, о том, что промедление с судебной реформой опасно для государства.
Чтобы утвердиться в этом мнении, вовсе не обязательно изучать статистические отчеты, аналитические обзоры, данные всяких проверок и комиссий. Достаточно задать простой вопрос: пользуются ли российские суды хоть каким-то авторитетом среди населения? Считает ли российский гражданин, что суд эффективно защищает его личные права и свободы, что вообще он стоит, как ему полагается, на страже законности? Любой экспресс-опрос выявит унылую реальность: принято считать, что судьи коррумпированы, что приговоры продаются, покупаются и просто заказываются по начальственным телефонам, что любую свою правовую проблему надежнее и дешевле решать помимо суда, пусть даже и с помощью криминальных структур. В атмосфере такого тотального недоверия и неуважения о какой-такой третьей ветви власти можно говорить?
А если и в самом деле кое-какие цифры вспомнить (ну, например, что в Англии 26 тысяч судей, рассматривающих дела в первой инстанции, а в России -- всего 18 тысяч, из-за чего выстраиваются многомесячные и даже многолетние очереди из сотен тысяч нерассмотренных дел), если вникнуть в тонкости отношений судов с местными администрациями (квартиры, льготы, медицинское обслуживание и даже прибавки к зарплате, как в Москве, судьи получают именно от местной администрации), то какой же может быть спор: судебная реформа России нужна. Может быть, даже с элементами волюнтаризма по примеру Шарля де Голля, который взял и одним махом сменил всех судей во Франции -- старых и закосневших в рутине на молодых и хорошо образованных.
Реакция торможения
Но странный возникает вопрос: нужна ли судебная реформа российской власти, такой, какой мы ее сейчас знаем, и даже -- нужна ли судебная реформа самой судебной системе, то есть конкретным людям, которые в ней работают?
На последний вопрос ответить легче всего: самих судей предстоящая реформа скорее страшит, чем радует. Да, конечно, сейчас судьи официально зарабатывают сущие гроши, а реформаторы сулят им в некотором будущем златые горы (зарплату до $1 тысячи в месяц). Но когда еще это будет, а нынешняя уютная практика ("теневая юстиция", по слову того же президента) наладилась, устоялась и приносит доход. Независимость от местных и вообще любых властей? Дело, конечно, хорошее, а как насчет квартиры -- самому покупать?
Нынешний судья неплохо защищен: с одной стороны, принципом несменяемости судей, скоропоспешно принятым еще в начале 90-х, а с другой -- довольно сильной корпоративной солидарностью (статистика и практика показывают, что судьи, попавшиеся на взятках и других серьезных правонарушениях, получают от своих коллег довольно мягкие приговоры).
Принцип несменяемости судей, сам по себе вполне прогрессивный и ориентированный на западные образцы (в частности, английский), был принят без всякого учета реальности. В сущности, он навечно оставил на своих местах людей, сформированных при советской власти, привычных к "телефонному праву" и вообще к послушанию любому начальству.
Именно их деятельность в последние десять лет и привела к наглядному понижению статуса профессии, отчего в судьи попадают теперь люди малокомпетентные, нацеленные на извлечение из своего положения прямой и непрямой выгоды или не удержавшиеся в более престижных местах -- МВД, прокуратуре или налоговой полиции.
Наши суды, короче говоря, становятся специфическими "отстойниками" для людей с юридическим образованием. (Когда Эдмонда Поупа, "американского шпиона", спросили, какого он мнения о российском судопроизводстве, он отозвался резко: "В моем деле председательствующая вела себя порой не как судья, а как прокурор. Оказалось, что год назад она действительно работала в прокуратуре и вообще у вас главным университетом для судей является прокуратура".) Словом, судьей стать нетрудно, но всякий ставший тут же получает индульгенцию в виде несменяемости.
А ведь английский юрист, прежде чем получить ранг "королевского судьи" (только они и назначаются пожизненно), должен пройти длиннющую лестницу со множеством экзаменов и барьеров, так что чаще всего вожделенной ступеньки можно достичь не раньше 60 лет. Вот и наша судебная реформа кроме ограничения принципа несменяемости (предполагается 15-летний срок) обещает возведение довольно серьезных квалификационных барьеров,-- это же позор, когда малограмотного судью учит правоприменению адвокат обвиняемого (а так бывает, и нередко).
Взвесив все эти соображения на мысленных весах, поневоле усомнишься: вряд ли нынешний судейский корпус, развернув все знамена, радостно зашагает в свое светлое независимое будущее, чреватое, между прочим, еще и непривычными осложнениями с представителями местной власти (реформа предполагает, помимо увеличения финансирования, и иную "нарезку" судебных округов, не совпадающую с административной).
Тест на серьезность намерений
Если реформаторы и стоящий за ними Путин всерьез намерены превратить российскую судебную систему в полноценную и равноправную ветвь государственной власти, это не может не затронуть и две другие высшие "ветви" -- исполнительную (правительство) и законодательную (парламент). Ведь в случае последовательного проведения и успешного завершения судебной реформы любой указ, закон или распоряжение с самого верха, если они противоречат уже имеющимся законам или Конституции, не только теоретически, как сейчас, но и практически можно будет отменить решением суда по иску любого гражданина РФ.
Готовы ли наши законодатели, правительство да и "президентская вертикаль" к таким непривычным для себя хлопотам?
Вопрос, конечно, интересный. Но еще интереснее вопрос о позиции самого президента Путина. На наших глазах, буквально за год, он сумел подстроить под себя и исполнительную, и законодательную власть. Власть судебная в ее нынешнем жалком состоянии положению президента нисколько не угрожает -- она легко контролируема и по определению лояльна. Тем не менее Путин настойчиво добивается ее усиления и буквально проталкивает чуждую и противную всему чиновничеству судебную реформу. Как это понимать?
Вряд ли речь идет о какой-то декоративной модернизации: декорации не могут стоить так дорого и их постройка не бывает чревата возникновением очень опасной оппозиции внутри опорного для власти класса -- чиновничества.
Скорее всего, в России Путина речь пошла уже не о власти (не о власти конкретного президента), а о смысле власти. Власть над экономически слабой, не уважаемой в мире страной все меньше стоит и все меньше имеет смысла. Похоже, Путин, желающий быть не народным "батькой" по примеру Лукашенко, а политиком, принимающим "мировые" решения на равных с лидерами "семерки", это понял. Судя по всему, именно судебная реформа призвана, по мысли Путина, положить начало упорядочению, усилению и облагораживанию Россию -- тогда поднимется в цене и власть самого президента.
В любом случае отношение Кремля к судебной реформе превращается во что-то вроде теста на серьезность либеральных намерений: если реформа будет продавлена сквозь все инстанции в более-менее приличном, неощипанном виде, стало быть, намерения Путина модернизировать Россию серьезны. Если нет -- это будет конфуз, который обессмыслит многие другие начинания, связанные с экономикой и госстроительством, и выявит, помимо прочего, слабость президента, который за минувший год стянул на себя ответственность за все.
И хотя реформирование правоохранительных и следственных органов считается делом полезным и неизбежным, самих судей предстоящая встряска скорее страшит, чем радует.В последнюю неделю апреля, когда жители РФ предвкушали долгие майские праздники, с трибуны Государственной думы прозвучали "диссидентские" речи. И произносили их не левые оригиналы вроде Василия Шандыбина и не правые радикалы вроде Виктора Похмелкина, а лицо государственное -- генеральный прокурор Владимир Устинов.
Отвечая на вопрос кого-то из депутатов об отношении Генпрокуратуры к готовящейся судебной реформе, Устинов неожиданно заявил: "То, что сегодня называется реформой, это не реформа, а набор мероприятий, который назвали реформой. Реформаторы переписывают западные образцы и говорят, что это новое". Дальше пошло совсем уж запальчивое упоминание золотоордынского хана Мамая, с которым сравнивались реформаторы. Вывод прозвучал еще энергичнее: "Генеральная прокуратура и я лично категорически против такой реформы".
Но разве неизвестно было генпрокурору, что судебная реформа давно готовится не где-нибудь, а в святая святых -- в недрах администрации президента? Разве не знал он, что сам президент Путин множество раз в разных местах говорил о крайней необходимости и срочности этой реформы? Что же такое случилось с доселе послушным генпрокурором, чтобы он напрямую -- да еще публично! -- выступил против замыслов Хозяина?
К тому же совсем недавно именно прокуратура занималась приведением законодательства субъектов Федерации в соответствие с действующей Конституцией РФ. Между тем реформа в части, касающейся собственно прокуратуры, отнимает у нее права, которыми она пользовалась вопреки Конституции, то есть право санкционировать обыски и аресты, вести следствие и т.п.
Знающие люди говорят, что смелость Устинова -- от безысходности. После разгрома "Медиа-МОСТа, проводившегося силами в том числе прокуратуры, и устрашения "олигархов" генпрокурор стал не нужен высшему начальству.На таком посту Путину необходим в доску свой человек, а Устинов, назначенный еще при Ельцине, явно на такое не тянет. Должно быть, чувствуя, что отставки не избежать, Устинов решил дать "последний бой".
Ответ администрации президента и самого президента на демарш Устинова последовал незамедлительно: ровно на следующий день Путин встретился с думским спикером Геннадием Селезневым и передал ему пакет документов по судебной реформе, которые Дума должна рассмотреть в спешном порядке, едва ли не сразу после майских праздников. А про Устинова холодно сказал замглавы президентской администрации, главный куратор судебной реформы и разработчик законов, призванных реформировать судебную систему,-- Дмитрий Козак: "Есть у Генпрокуратуры некоторые озабоченности, так как у них отрывают кусок". Но ведь отрывают в полном соответствии с действующей Конституцией, так что все идет по плану.
Так что судебная реформа, о необходимости которой вот уже десять лет говорят все, кому не лень, реформа, концепцию которой принял революционной осенью 1991 года еще Верховный Совет РСФСР, кажется, все-таки начнется.
Без суда не вынешь рыбку из пруда
Российская прокуратура, единая в трех лицах (сама ведет следствие, сама обвиняет, сама надзирает), учреждение наглядно уродливое, когда-то порожденное тоталитарным государством для своих нужд, конечно, должна быть урезана в правах -- чтобы не стыдно было перед "приличными" людьми. Но все это лишь часть общей проблемы установления в России действительно правового (да хотя бы стремящегося к правовому) государства.
Потому что речь идет не об отдельном ведомстве (прокуратуре), а о целой ветви государственной власти -- о власти судебной.
В конце прошлого года, выступая на съезде судей, президент им явно польстил, сказав: "Судебная власть в России состоялась". На публичных торжественных мероприятиях такие речи произносить принято, но и дураку понятно: ежели бы это было так, незачем было бы городить весь этот долгий, шумный и пугающий чиновников огород с судебной реформой. Действительно, в других своих выступлениях (в том числе зарубежных) Путин говорил едва ли не противоположное -- в частности, о том, что промедление с судебной реформой опасно для государства.
Чтобы утвердиться в этом мнении, вовсе не обязательно изучать статистические отчеты, аналитические обзоры, данные всяких проверок и комиссий. Достаточно задать простой вопрос: пользуются ли российские суды хоть каким-то авторитетом среди населения? Считает ли российский гражданин, что суд эффективно защищает его личные права и свободы, что вообще он стоит, как ему полагается, на страже законности? Любой экспресс-опрос выявит унылую реальность: принято считать, что судьи коррумпированы, что приговоры продаются, покупаются и просто заказываются по начальственным телефонам, что любую свою правовую проблему надежнее и дешевле решать помимо суда, пусть даже и с помощью криминальных структур. В атмосфере такого тотального недоверия и неуважения о какой-такой третьей ветви власти можно говорить?
А если и в самом деле кое-какие цифры вспомнить (ну, например, что в Англии 26 тысяч судей, рассматривающих дела в первой инстанции, а в России -- всего 18 тысяч, из-за чего выстраиваются многомесячные и даже многолетние очереди из сотен тысяч нерассмотренных дел), если вникнуть в тонкости отношений судов с местными администрациями (квартиры, льготы, медицинское обслуживание и даже прибавки к зарплате, как в Москве, судьи получают именно от местной администрации), то какой же может быть спор: судебная реформа России нужна. Может быть, даже с элементами волюнтаризма по примеру Шарля де Голля, который взял и одним махом сменил всех судей во Франции -- старых и закосневших в рутине на молодых и хорошо образованных.
Реакция торможения
Но странный возникает вопрос: нужна ли судебная реформа российской власти, такой, какой мы ее сейчас знаем, и даже -- нужна ли судебная реформа самой судебной системе, то есть конкретным людям, которые в ней работают?
На последний вопрос ответить легче всего: самих судей предстоящая реформа скорее страшит, чем радует. Да, конечно, сейчас судьи официально зарабатывают сущие гроши, а реформаторы сулят им в некотором будущем златые горы (зарплату до $1 тысячи в месяц). Но когда еще это будет, а нынешняя уютная практика ("теневая юстиция", по слову того же президента) наладилась, устоялась и приносит доход. Независимость от местных и вообще любых властей? Дело, конечно, хорошее, а как насчет квартиры -- самому покупать?
Нынешний судья неплохо защищен: с одной стороны, принципом несменяемости судей, скоропоспешно принятым еще в начале 90-х, а с другой -- довольно сильной корпоративной солидарностью (статистика и практика показывают, что судьи, попавшиеся на взятках и других серьезных правонарушениях, получают от своих коллег довольно мягкие приговоры).
Принцип несменяемости судей, сам по себе вполне прогрессивный и ориентированный на западные образцы (в частности, английский), был принят без всякого учета реальности. В сущности, он навечно оставил на своих местах людей, сформированных при советской власти, привычных к "телефонному праву" и вообще к послушанию любому начальству.
Именно их деятельность в последние десять лет и привела к наглядному понижению статуса профессии, отчего в судьи попадают теперь люди малокомпетентные, нацеленные на извлечение из своего положения прямой и непрямой выгоды или не удержавшиеся в более престижных местах -- МВД, прокуратуре или налоговой полиции.
Наши суды, короче говоря, становятся специфическими "отстойниками" для людей с юридическим образованием. (Когда Эдмонда Поупа, "американского шпиона", спросили, какого он мнения о российском судопроизводстве, он отозвался резко: "В моем деле председательствующая вела себя порой не как судья, а как прокурор. Оказалось, что год назад она действительно работала в прокуратуре и вообще у вас главным университетом для судей является прокуратура".) Словом, судьей стать нетрудно, но всякий ставший тут же получает индульгенцию в виде несменяемости.
А ведь английский юрист, прежде чем получить ранг "королевского судьи" (только они и назначаются пожизненно), должен пройти длиннющую лестницу со множеством экзаменов и барьеров, так что чаще всего вожделенной ступеньки можно достичь не раньше 60 лет. Вот и наша судебная реформа кроме ограничения принципа несменяемости (предполагается 15-летний срок) обещает возведение довольно серьезных квалификационных барьеров,-- это же позор, когда малограмотного судью учит правоприменению адвокат обвиняемого (а так бывает, и нередко).
Взвесив все эти соображения на мысленных весах, поневоле усомнишься: вряд ли нынешний судейский корпус, развернув все знамена, радостно зашагает в свое светлое независимое будущее, чреватое, между прочим, еще и непривычными осложнениями с представителями местной власти (реформа предполагает, помимо увеличения финансирования, и иную "нарезку" судебных округов, не совпадающую с административной).
Тест на серьезность намерений
Если реформаторы и стоящий за ними Путин всерьез намерены превратить российскую судебную систему в полноценную и равноправную ветвь государственной власти, это не может не затронуть и две другие высшие "ветви" -- исполнительную (правительство) и законодательную (парламент). Ведь в случае последовательного проведения и успешного завершения судебной реформы любой указ, закон или распоряжение с самого верха, если они противоречат уже имеющимся законам или Конституции, не только теоретически, как сейчас, но и практически можно будет отменить решением суда по иску любого гражданина РФ.
Готовы ли наши законодатели, правительство да и "президентская вертикаль" к таким непривычным для себя хлопотам?
Вопрос, конечно, интересный. Но еще интереснее вопрос о позиции самого президента Путина. На наших глазах, буквально за год, он сумел подстроить под себя и исполнительную, и законодательную власть. Власть судебная в ее нынешнем жалком состоянии положению президента нисколько не угрожает -- она легко контролируема и по определению лояльна. Тем не менее Путин настойчиво добивается ее усиления и буквально проталкивает чуждую и противную всему чиновничеству судебную реформу. Как это понимать?
Вряд ли речь идет о какой-то декоративной модернизации: декорации не могут стоить так дорого и их постройка не бывает чревата возникновением очень опасной оппозиции внутри опорного для власти класса -- чиновничества.
Скорее всего, в России Путина речь пошла уже не о власти (не о власти конкретного президента), а о смысле власти. Власть над экономически слабой, не уважаемой в мире страной все меньше стоит и все меньше имеет смысла. Похоже, Путин, желающий быть не народным "батькой" по примеру Лукашенко, а политиком, принимающим "мировые" решения на равных с лидерами "семерки", это понял. Судя по всему, именно судебная реформа призвана, по мысли Путина, положить начало упорядочению, усилению и облагораживанию Россию -- тогда поднимется в цене и власть самого президента.
В любом случае отношение Кремля к судебной реформе превращается во что-то вроде теста на серьезность либеральных намерений: если реформа будет продавлена сквозь все инстанции в более-менее приличном, неощипанном виде, стало быть, намерения Путина модернизировать Россию серьезны. Если нет -- это будет конфуз, который обессмыслит многие другие начинания, связанные с экономикой и госстроительством, и выявит, помимо прочего, слабость президента, который за минувший год стянул на себя ответственность за все.
АЛЕКСАНДР АГЕЕВ
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
