Супруги Овчаренко собрали лучшую в стране частную коллекцию сталинского искусства. Своеобразие этой семьи в том, что она наполовину принадлежит к весьма обеспеченной прослойке, а наполовину -- к художественной богеме. Другой такой пары в Москве нет.Людмила Лунина: Как вы отнеслись к тому, что муж назвал в вашу честь галерею?
Регина Овчаренко: "Риджиной" называлась не только галерея, но и вся компания Володи (самое первое его предприятие), куда входило много подразделений. Занимался муж буквально всем, что могло приносить прибыль,-- от торговли обувью и китайскими пуховиками до строительства и транспортных услуг. Был конец 80-х -- для предприимчивых людей Россия тогда была просто Клондайком. Один приятель сказал мужу, что на Западе неплохо продаются картины русских художников. Володя попробовал торговать искусством -- и не на шутку увлекся.
Л.Л.: Вы тогда как-то ориентировались в прекрасном?
Р.О.: Практически нет. Мы оба выросли в простых рабочих семьях. Володя окончил Финансовый институт, я -- педагогический. Но у мужа феноменальная способность схватывать все на лету. Думаю, если бы ему понадобилось запускать космические спутники, он бы за пару месяцев во всех тонкостях разобрался.
Искусство -- это ведь не только картины в музеях. Это очень живое занятие, основанное на постоянном общении с людьми. Когда ближе знакомишься с художниками, начинаешь совсем иначе воспринимать их творчество.
На меня, например, сильнейшее впечатление производит художник Гелий Коржев, знаменитый наш академик, герой и лауреат. Он не то чтобы учит тебя жить -- он просто вслух рассуждает о самых разных вещах. Вначале я робела, неловко пыталась поддержать разговор. А потом поняла, что Коржева надо просто слушать -- как Льва Толстого.
Володе очень нравится картина Гелия Михайловича "Учительница географии": мальчик за партой, над ним склонилась пожилая учительница. В картине невероятная ностальгия. Но продавать ее Коржев не хочет, говорит, еще не дописана.
Л.Л.: Не расскажете ли вы о своей доперестроечной жизни?
Р.О.: Все как у всех: школа, педагогический техникум, институт. С Володей мы познакомились в 1987 году.
Л.Л.: Это была любовь с первого взгляда?
Р.О.: Со стороны Володи -- да. Мы столкнулись на дискотеке. Я вся такая юная, в коротком розовом платье. Володя показался мне весьма солидным господином: он уже работал главным экономистом в автобусном парке. Мы потанцевали, а потом он угостил меня мороженым. На прощание сунул в руку листок с телефоном.
После мороженого я на две недели слегла с ангиной -- самой зверской, с чудовищной температурой, насморком, лихорадкой. Думала, что умру. Выздоровев, позвонила ему не то чтобы из любопытства -- скорее, от возмущения, чтобы пожаловаться. И вдруг он мне говорит: "Ты не поверишь, но я две недели сидел у телефона и ждал твоего звонка". В результате через пару месяцев мы поженились.
Л.Л.: Вы сразу почувствовали себя как за каменной стеной?
Р.О.: Вначале мы жили с родителями Володи. Я два года работала воспитательницей в детском саду и училась на вечернем. Хотя зарплаты мужа нам вполне хватило бы, в советских семьях было не принято, чтобы жена сидела дома.
Л.Л.: Потом Владимир Овчаренко занялся бизнесом и быстро разбогател?
Р.О.: Ну, это произошло не в один день. Его первый офис находился в районе Сокола, на втором этаже прачечной. Весь пар от котлов с бельем подымался в кабинет Володи, там можно было устраивать сауну. Но уже через пять лет муж возглавил крупную финансово-промышленную группу "Русский мир".
Л.Л.: Смена социального статуса как-то на вас сказалась?
Р.О.: Мне трудно оценивать себя со стороны. Я вижу, как под бременем больших денег меняются наши друзья, причем не в лучшую сторону, но надеюсь, что мы с Володей не такие. В том числе и благодаря искусству.
Конечно, первые пару лет живешь в состоянии эйфории. Открывается масса возможностей. Как только появились деньги, мы стали путешествовать. Первая поездка была в Болгарию, по спискам -- о загранпаспортах еще и не мечтали. Потом -- Париж, Лондон, Америка. Помню, мы приехали в Канн, остановились в самой дорогой гостинице на набережной Круазет. На нас смотрели как на марсиан. Мало того, что русские, вполне состоятельные, но еще и неприлично молодые. Средний возраст отдыхающих там миллионеров был около шестидесяти лет.
Но потом этот кураж, понт: ах, посмотрите, какой я крутой! -- проходит. Сегодня я вообще стараюсь не афишировать свое социальное положение. Моя любимая повседневная одежда -- джинсы, свитер, куртка. Золотая фурнитура на сумках, изобилие ювелирных украшений не по мне. Хотя по случаю я люблю одеться роскошно.
Термин "новые русские" мне не нравится. Во всяком случае, я себя к ним не причисляю. Володя говорит, что мы уже не новые, мы -- ветераны российского бизнеса.
Л.Л.: Вас охраняют?
Р.О.: Когда Володя возглавлял Европейский торговый банк, охрана была буквально везде, только что не в спальне. Это ужасно утомительно -- постоянно жить в присутствии чужих людей. Мы даже стали ссориться.
Но потом Володя из банка ушел: они с компаньоном разделили сферы влияния, муж занялся операциями с недвижимостью. На семейном нашем укладе это отразилось благотворно: охранников стало гораздо меньше.
Л.Л.: В 1993--1995 годах вы являлись директором галереи "Риджина"...
Р.О.: Да, галерея прошла несколько этапов развития. Вначале, с 1990-го по 1993-й, она располагалась на Преображенской площади, и Олег Кулик, ныне всемирно известный художник, устраивал там скандальные акции типа заклания свиньи. Потом галерея переехала в центр, на Мясницкую, на первый этаж Европейского торгового банка. Скандальная слава уже не вязалась с ее респектабельным обликом -- Володя предложил мне стать директором, чтобы придать предприятию лоск.
Л.Л.: Получилось?
Р.О.: Для меня это была отличная школа. Мне помогали профессиональные искусствоведы, но все равно приходилось работать с десяти утра до семи вечера. Наш старший сын, Миша, рос на руках няни -- может быть поэтому, без должного родительского внимания, у него сформировался весьма независимый характер. Мише сейчас семь, младшему Демьяну полтора года. Ему-то внимания хватило сполна (когда он родился, галерею мы на время закрыли), он у нас пушистый и ласковый.
Л.Л.: А что вам больше всего запомнилось за два года директорства в галерее?
Р.О.: Наверное, участие в Кельнской художественной ярмарке в 1995 году. Мы выступили там на равных с самыми известными мировыми галереями.
Л.Л.: С западными коллегами общались?
Р.О.: По сравнению с нами у них хватка хищников: они ни за что не упустят потенциального покупателя, найдут к нему десятки подходов. На Западе торговля искусством должна приносить (и приносит) прибыль. В России же это чаще всего хобби богатых людей.
В ближайшем будущем мы хотим вновь галерею открыть. Располагаться она будет на Тверской, в том доме, где сейчас офис мужа.
Еще один новый проект Володи -- галерея "Обрами и повесь". Казалось бы, кому нужны красивые рамы и оформление картин, постеров и графики. Но вот мы участвовали в антикварной ярмарке в ЦДХ -- от заказчиков не было отбоя.
Л.Л.: Вы обсуждаете с мужем его дела?
Р.О.: Только наши совместные проекты, а они обычно связаны с искусством. В более серьезные вещи не лезу: я человек эмоциональный, начинаю переживать, давать советы. Володя шутит: "Ты все правильно говоришь, тебе пора открывать собственное дело. Как раз и на джип бы заработала".
Л.Л.: Джип -- это ваша мечта?
Р.О.: Одна из. Я сама за рулем. Живем мы на два дома: в московской квартире и на даче, так что приходится много ездить. Внедорожник для наших разбитых дорог самый подходящий вид транспорта. Пока что езжу на Volvo.
Л.Л.: У вас очень необычный дом. Ко занимался его дизайном?
Р.О.: Мы с Володей и Олег Кулик. Кулик придумал стеклянные фигуры, обрамляющие вход в гостиную, и раскраску стен и потолков разноцветными полосами. Мебель мы выбирали поштучно на лучших европейских фабриках. А такой коллекции скульптуры и живописи, как у нас, нет, наверное, ни в одном доме. Мы были одними из первых, кто всерьез начал собирать реалистическое искусство.
Л.Л.: Наборный мраморный столик в гостиной -- из тех подарков, которые вся страна дарила Сталину?
Р.О.: Нет, это дар московских метростроевцев товарищу Кагановичу. В прихожей у нас стоит макет памятника Ленину (скульптор Кербель) -- уменьшенная копия монумента, установленного на Октябрьской площади. Ленина облюбовал наш маленький сын Демьян -- он на нем тренируется в скалолазании.
Соединение сталинского искусства с ультрасовременным европейским дизайном дало неповторимый эффект: дом стал жутко породистым. Его уже сфотографировали для дюжины журналов, в том числе для французского Elle Decoration.
Л.Л.: Квартира в Москве выдержана в таком же стиле?
Р.О.: Мы живем в высотке на Котельнической набережной. Я с детства мечтала там поселиться, наверное, под впечатлением фильма "Москва слезам не верит". Там мы постарались максимально сохранить дух сталинского классицизма -- отреставрировали лепнину на потолке, двери, развесили картины...
Л.Л.: А какой стиль вы предпочитаете в одежде?
Р.О.: Мне нравятся дизайнеры, чьи имена пока не замусолены: бельгиец Дрис Ван Ноттен и лондонский кутюрье Джозеф.
Л.Л.: Владимир Овчаренко всегда носил умопомрачительные галстуки...
Р.О.: И продолжает это делать. У него огромная коллекция, больше тысячи штук.
Л.Л.: Кто входит в круг ваших друзей?
Р.О.: Самые лучшие друзья -- те, с кем знаком с института. Дружим мы с художниками Олегом Куликом, Африкой, Костей Звездочетовым (он расписал стены комнаты Демьяна). Поддерживаем приятельские отношения с Питером Баткиным, главным аукционистом "Сотбис". Когда он приезжает в Москву, то обязательно приходит к нам в гости, когда мы бываем в Лондоне, то навещаем его.
Л.Л.: Я знаю, у вашего мужа есть еще одна пламенная страсть: он обожает в футбол...
Р.О.: Он даже ездил на один день в Киев -- болеть за киевское "Динамо", игравшее с "Реалом".
Кстати, старший наш сын, Миша, по части азарта напоминает Володю: в свои семь лет он серьезно занимается хоккеем, у него тренировки четыре раза в неделю.
Л.Л.: У нас есть традиционный вопрос на счет подарков.
Р.О.: Я дарю мужу изящные и нужные вещи: красивые ручки, зажигалки. Но мне трудно тягаться с Володей в искусстве делать подарки.
Последний раз день моего рождения мы отмечали в ресторане "Две тележки". Я вошла в зал -- и остолбенела. Володя нашел все мои старые фотографии, увеличил их, вставил в рамочки и развесил по всему ресторану. В центре установили белый экран, на котором крутили наши семейные видеозаписи: как дети купаются в бассейне, как мы дурачимся на отдыхе. Это было так трогательно, что я даже расплакалась.
Л.Л.: Кстати, об отдыхе. Где вы проводите отпуск?
О.Р.: Зимой ездим кататься на горных лыжах, летом ходим в байдарочные походы по подмосковным рекам. Путешествуем по миру. Мой любимый город, как ни банально, Париж. Несколько раз отдыхали в Лос-Анджелесе, снимали дом в Беверли-Хиллз.
Это удивительное место. Все знают, что там живут голливудские звезды, но мало кто в России догадывается, что Беверли-Хиллз -- это зоопарк под открытым небом. Косули пили воду из нашего бассейна, ежики бегали по лужайке, ни один завтрак не обходился без белочек, таскавших со стола орешки. А однажды, когда мы подъезжали к гаражу, дорогу перебежала рысь.
Кстати, этот дом после нас должна была снимать Шарон Стоун -- у нас попросили разрешения показать ей помещения. Она была весьма мила и, кажется, гораздо симпатичнее, чем сейчас, после замужества.
Л.Л.: Регина, вам не хотелось в этом раю остаться навсегда?
Р.О.: Мы, простите за пафос, патриоты. Когда после дальних путешествий возвращаемся в Москву, то искренне радуемся. Дома действительно лучше.
ЛЮДМИЛА ЛУНИНА
