29 марта 2024
USD 92.26 -0.33 EUR 99.71 -0.56
  1. Главная страница
  2. Архивная запись
  3. Архивная публикация 2005 года: "Роль с акцентом"

Архивная публикация 2005 года: "Роль с акцентом"

Актриса Ингеборга Дапкунайте последние лет пятнадцать прочно прописалась в Великобритании. Ее все устраивает: дом в Лондоне, муж в Плимуте, фильмы в Голливуде, друзья в Москве и отсутствие ностальгии по Литве и России.МАРИЯ ГАНИЯНЦ
Роль с акцентом
Актриса Ингеборга Дапкунайте последние лет пятнадцать прочно прописалась в Великобритании. Ее все устраивает: дом в Лондоне, муж в Плимуте, фильмы в Голливуде, друзья в Москве и отсутствие ностальгии по Литве и России.
— Ингеборга, было неожиданно и приятно, когда вы сообщили нам, что задержитесь на полчаса: как правило, журналистов не предупреждают. Это благоприобретенная английская пунктуальность или вы делали так всегда?

— Мне странно, что вы об этом говорите. Это как если бы вы мне сказали: «Спасибо, Ингеборга, большое, что вы едите не руками, а ложкой». Ценить чужое время — это же так естественно. Я не считаю это достоинством. Если у меня на надгробии будет написана эпитафия: «Здесь лежит Ингеборга, которая никогда не опаздывала», — вряд ли она меня обрадует.

— А что вас радует? Что вы любите?

— Лет десять назад я как-то сказала в интервью, что люблю смотреть футбол, ходить пешком и читать воскресные английские газеты по утрам в выходные. С тех пор об этом очень часто упоминают. Но все меняется, и я меняюсь.

— И что же вы любите теперь?

— Я не встаю утром с мыслью, чем бы себя порадовать. Просыпаюсь и начинаю соображать, какой у меня на сегодня список дел. А чтобы обсуждать свои увлечения, у меня есть друзья, с которыми приятно проводить время.

Очень не хочется незнакомому человеку рассказывать о личном, но иногда приходится это делать. Ведь я ничем не отличаюсь от большинства других людей, которые просто живут и работают. Хотя понимаю, что в силу публичности моей профессии вызываю повышенный интерес.

— Поскольку мы с вами сидим в кафе, было бы уместно спросить о ваших кулинарных пристрастиях...

— Если я расскажу вам, что именно я ем каждый день, это будет равносильно тому, как если бы я показала историю своих болезней. Зачем вам это? Вот сейчас ем хлеб с маслом и оливки. Безумно вкусно, потому что я голодна. Я вообще ем, чтобы жить.

А в кафе мы с вами встретились, потому что я люблю Мишу Куснировича и Катю (владельца Bosco-cafe и его супругу Екатерину Моисееву. — «Профиль») и у них чувствую себя как дома.

— В Лондоне у вас есть дом. А в Москве?

— Надеюсь, скоро будет. Я ведь часто бываю в российской столице, очень люблю этот город и ценю, что у меня здесь карьера. Кстати, вы спрашивали, что меня радует? Отвечаю: я прилетела в Москву, и это уже хорошо.

— У вас сейчас в Москве есть работа?

— Нет, рассказывать не буду — не из-за суеверия, а просто потому, что планы могут измениться, и это нормально. Например, у меня сегодня было много дел, и наша встреча могла бы не состояться.

Я вообще стараюсь не афишировать свои планы раньше времени. Могу сказать о том, что уже есть. На этой неделе я лечу в Прагу на съемки у моего знакомого режиссера Питера Уэббера — автора фильма «Девушка с жемчужной сережкой». Сейчас он работает над картиной «Молодой Ганнибал» — это предыстория каннибала Доктора Лектера. Я играю в картине его мать, но меня почти сразу убивают.

— Правда, что вы дружны с Томом Крузом и он даже хлопотал, чтобы вас взяли на работу? (Дапкунайте снималась в голливудских блокбастерах «Миссия невыполнима» Брайана де Пальмы, «Семь дней в Тибете» Жан-Жака Анно, «Тень вампира» Элиаса Мериджа. — «Профиль».)

— Нет, конечно же, мы не друзья, хотя и знакомы. Когда меня пригласили на съемки в Америку, то потребовалось разрешение на работу. А выдаче этой бюрократической бумажки очень способствует рекомендация звезды. Я попросила помочь Тома Круза, с которым в то время мы уже сыграли вместе в кино, и он прислал нужное письмо.

— А с Джоном Малковичем дружите?

— Вот с Джоном Малковичем мы приятели уже много лет, с того самого момента, как я сыграла в первом своем британском спектакле «Ошибка речи». Он был моим партнером и помогал мне совершенствовать английский. С тех пор нам четыре раза приходилось работать вместе.

— За режиссера этого спектакля Саймона Стоукса вы и вышли замуж?

— Да.

— А в других его спектаклях вы играли?

— За тринадцать лет нашего брака я сыграла у Саймона в двух спектаклях.

— Почему? У вас масса других предложений на главные роли?

— Я бы так не сказала. Хоть я играю и немало, но из-за акцента я часто исполняю роли иностранок. Что, собственно, не так уж и плохо — в современных пьесах таких ролей хватает.

Последняя моя роль была в чудесном лондонском театре Old Vic, режиссером которого является Кевин Спейси. У него в спектакле «Клоака» я играла русскую проститутку. Было здорово.

— Есть ли особенности в британской закулисной жизни?

— Ну, например, там актеры почти всегда сами накладывают грим. Если грим очень сложный, то актера специально учат, и все равно он сам себя гримирует. Я, кстати, очень хорошо рисую фингалы.

— Как в Великобритании устроены театры?

— Если бы вы знали, сколько раз я рассказывала об английской театральной системе! Ну ничего, расскажу еще раз.

Театры в Британии делятся на несколько категорий. Например, есть театры West End (район Лондона, где сосредоточены коммерческие театры, как Бродвей в Нью-Йорке. Хотя сегодня название West End могут носить театры, расположенные и вне этого района. — «Профиль») — субсидированные, то есть получающие частичное государственное финансирование (например, Королевский национальный театр, «Роял Курт» и Королевский Шекспировский театр), и «френч» — полудобровольные театральные объединения, которые ставят авангардные современные спектакли.

Как правило, актеры набираются в театр под один конкретный проект, и сколько времени он идет, столько труппа и работает вместе. Например, в Королевском Шекспировском театре и Национальном театре труппа набирается на год. Репетиции длятся месяц. Затем идут спектакли, восемь раз в неделю: в среду и субботу по два спектакля, воскресенье — выходной.

В театре Old Vic все спектакли, даже очень успешные, шли около трех месяцев, затем их снимали. Впрочем, наиболее успешные проекты восстанавливают в West End, и они там идут долго, пока приносят прибыль.

— В каких театрах больше платят?

— Все индивидуально и зависит от контракта. Но в театрах West End, наверное, платят больше. На театральные заработки можно выжить, но не разбогатеть. Хотя и здесь все очень индивидуально.

— А кто больше получает: вы как актриса или ваш муж — режиссер?

— Не буду отвечать.

— Ну хоть скажите, как ваш бюджет формируется — вот кто, к примеру, платит за дом? Пополам, муж или вы?

— (Смеется).

— Понятно. Давайте поговорим о вашем муже.

— Давайте не будем.

— Говорят, ваш муж Саймон Стоукс, главный режиссер крупнейшего Plymouth Theatre Royal (Королевского театра в Плимуте), имеет титул лорда.

— (Смеется). Надо мужу рассказать. Нет, никакой он не лорд. Ну почему вы не расспрашиваете про личную жизнь какого-нибудь клерка, который целыми днями стучит по клавишам компьютера?

— Потому что, как вы сами сказали, у вас публичная профессия. А потом, я не собираюсь задавать вам интимных вопросов. Ну разве что один: я предполагаю, что вы редко видитесь, оба работаете со звездами, а вокруг множество соблазнов — не ревнуете друг друга?

— К сожалению, вы правы, видимся мы очень редко, иногда всего пару дней в месяц. Но мы взрослые люди, вместе уже… точно не помню, тринадцать или двенадцать лет. И раз мы все еще вместе — значит, нам это нравится.

— А почему ваш муж не поставит пьесу специально для вас? Тогда вы будете видеться чаще...

— Это даже не обсуждается. Саймон Стоукс — режиссер крупнейшего театра Британии (несколько сцен, 300 сотрудников, не считая труппы), и, естественно, он планирует репертуар театра с учетом того, что лучше театру, а не его собственной жене. Если в его спектакле будет подходящая роль, он меня пригласит.

— Вы советуетесь с мужем по поводу ролей?

— Конечно. Раз мы живем вместе, то делимся друг с другом. Я рассказываю ему о своих работах-заботах, он мне — о своих. (Когда записывалось это интервью, Ингеборга Дапкунайте мучилась вопросом, брать ли теплое пальто в Прагу и как переправить из Лондона дубленку, чтобы в ней лететь в Сибирь. — «Профиль»). При этом есть его спектакли, которые я ни разу не видела, а он не смотрел некоторые мои фильмы.

— Был период, когда вы сидели вообще без ролей?

— Если такое и было, то очень давно.

— Неужели ваш муж не мог попросить кого-нибудь из своих коллег, чтобы вас «пристроили»? Он ведь очень известный человек в Британии.

— Вы что? Это просто неприлично. Даже если бы и попросил, то ему бы ответили вежливым согласием, но при этом очень странно посмотрели бы.

— А в России протежирование в порядке вещей...

— Это только кажется. Поверьте моему опыту, режиссер никогда не будет вредить картине и снимать свою племянницу только потому, что она его родня. Он может предложить ей роль в том случае, если она этой девушке подходит. Я не встречала человека, который сознательно портил бы фильм, набирая непрофессиональных актеров.

— Но у нас с улицы никого не берут.

— Там тоже с улицы никого не берут или берут крайне редко. Просто когда артисты заканчивают курс, то на их дипломный спектакль приходят не только друзья и родственники, но и агенты, которые потом начинают предлагать роли. Меня тоже нашел мой агент — он посмотрел спектакль, в котором я играла с Малковичем.

— А чем вообще различаются системы трудоустройства западного и отечественного актера?

— Главное отличие в том, что западная система взаимоотношений работника и работодателя формировалась десятилетиями, а российская еще очень молода. В Британии все актеры — фрилансеры (свободные художники). Там между производителями (кинокомпанией, театрами, телевидением) и актером-фрилансером стоит агентство, в котором есть свои подразделения, отвечающие за рекламу, озвучку и тому подобное, а также непосредственно за связи с актерами.

С другой стороны, если речь идет о кино, то у каждой съемочной группы существуют кастинг-директоры — они и подбирают актеров. Так как большинство агентств работает уже не один десяток лет, то у них есть хорошо налаженные связи. Через моего агента проходят почти что все сценарии фильмов, которые производятся и снимаются в Британии: он обсуждает подходящие кандидатуры с кастинг-директором фильма.

Например, звонит кастинг-директор и говорит: «Запускаем фильм, есть старушка семидесяти лет, подросток-наркоман и невинная девушка — кто у тебя свободен?» Если актер занят, то каким бы заманчивым ни было предложение, его никогда не станут трогать. И только потом мне звонит агент и говорит: «В пять часов приходите на встречу — с режиссером, продюсером или кастинг-директором».

В России все немного по-другому: нет системы агентств — она только появляется. Здесь много личного: так как большинство продюсеров мои друзья, то они сначала звонят мне. Но контракты заключают всегда через агента.

— Сколько у вас агентов и как вы с ними расплачиваетесь — процентом от гонорара или они получают зарплату?

— Агентов у меня два. Один — в Лондоне, другой — в Москве. А насчет денег я вам отвечать не буду, скажу только, что, как правило, агенты получают процент от гонорара.

— От чего вы получаете больше удовольствия — от работы в кино, театре или на телевидении? Я имею в виду опыт ведущей реалити-шоу «Большой Брат».

— Театр хорош тем, что сразу видишь реакцию зрителей и можешь все изменить. В фильме уже ничего не изменишь. И потом, кино показывают через год после съемок.

Что до реалити-шоу — это было очень интересно главным образом своей мобильностью. Как бы скептически ни относились к подсчету голосов телезрителей, я сама видела, как быстро меняется рейтинг — пять минут назад лидировал один человек, а сейчас уже другой. Так что все по-честному.

— Вам приходилось отказываться от выгодных предложений потому, что вы были заняты в другом проекте?

— У меня был случай с телевидением ВВС. Существовала устная договоренность о работе, но контракт еще не был подписан. И в этот момент мне предложили очень интересную роль.

Я позвонила своему агенту и спросила, можно ли отказаться от телевизионного проекта? Она сказала, что возможно все, — однако по ее тону я поняла, что если нарушу договор, то мне не только будет заказан вход на ВВС, но еще я рискую потерять своего агента.

— Вам не жалко было упущенных возможностей?

— Может, немножко и жалко. Но думаю, если ты не можешь изменить ситуацию, то и расстраиваться незачем. В жизни все очень гибко и чуть сложнее формулы «судьба — не судьба».

Недавно я смотрела передачу про известного британского ученого Стивена Хокинга, который всю жизнь посвятил исследованию «черных дыр». И вот теперь, 30 лет спустя, он заявил, что теория по поводу исчезновения энергии в «черных дырах», за которую он держался все эти годы, может быть неверной. Я впечатлена его мужеством.

— Правда, что вы в детстве не любили драматический театр?

— Да, он мне казался ненатуральным. Моя бабушка Геновайте была завтруппой театра оперы и балета в Вильнюсе, и я даже сыграла в четыре года сына мадам Баттерфляй. Поэтому мир оперы и балета мне казался органичным, а драмтеатр — искусственным.

— Чем занимались ваши родители?

— Папа был дипломат, а мама — метеоролог.

— Как зовут вашего отца?

— Эдмундас, но какая разница? Вы где-нибудь в интервью встречали его имя? Нет. Значит, я не хочу, чтобы оно было упомянуто.

— Вы ведь с родителями не жили, почему?

— Дело в том, что в СССР старались не отпускать за границу со всеми детьми — наверное, чтобы не сбежали. У меня была младшая сестра, и брали ее. Но я всегда знала, что мои родители меня любят, и воспринимала вынужденную разлуку как должное.

— На каком языке вы думаете?

— Когда говорю по-английски, то на английском, когда — по-русски, то на русском. Литовский у меня родной.

— Вы мечтаете о какой-нибудь роли?

— Я не мечтаю, не сижу и не думаю, что хотела бы сыграть вот это или то. Мне дают сценарий я беру его в руки и размышляю: как мне сделать свою героиню.

— Как вы отдыхаете, расслабляетесь?

— У меня бывает отпуск. Уезжаем вместе с мужем куда-нибудь, где нас никто не знает, где не надо думать, что говорить и как одеться, — и расслабляемся. Стараемся вырваться больше чем на неделю, так как первые три дня отпуска пытаешься отвыкнуть от суеты, дергаешься от звонков на мобильный, а на четвертый — отключаешь телефон и расслабляешься. В прошлом году мы были в Центральной Италии — очень понравилось.

Если нет возможности уехать, то я иногда сдаюсь в любимый салон Christian Dior, где у меня девочки отбирают мобильник и пару часов приводят в чувство. Однако это бывает крайне редко.

— Вы любите дарить подарки?

— Люблю, особенно если есть хороший повод. На днях поспорила с подругой и проиграла спор. С удовольствием подарила ей смешную книжку с яркой компьютерной графикой.

— А по какому поводу спорили?

— Подруга сказала, что одной нашей общей знакомой понравится то, что я выкрасила волосы в шоколадный оттенок, а я утверждала, что она хотела бы видеть меня блондинкой. Но той понравилось!

— Что бы вы в себе изменили, если бы могли?

— Я бы говорила на 50 языках, складывала бы в уме шестизначные числа, была бы вундеркиндом, пела, плясала, играла бы и на трубе, и на рояле, в общем, была бы совершенством.

— Вы могли бы расстаться с карьерой актрисы?

— Да, когда появятся более интересные предложения, я буду их рассматривать.

— Иными словами, вы думали стать режиссером?

— Многие об этом задумываются.

Актриса Ингеборга Дапкунайте последние лет пятнадцать прочно прописалась в Великобритании. Ее все устраивает: дом в Лондоне, муж в Плимуте, фильмы в Голливуде, друзья в Москве и отсутствие ностальгии по Литве и России.МАРИЯ ГАНИЯНЦ

Роль с акцентом

Актриса Ингеборга Дапкунайте последние лет пятнадцать прочно прописалась в Великобритании. Ее все устраивает: дом в Лондоне, муж в Плимуте, фильмы в Голливуде, друзья в Москве и отсутствие ностальгии по Литве и России.

— Ингеборга, было неожиданно и приятно, когда вы сообщили нам, что задержитесь на полчаса: как правило, журналистов не предупреждают. Это благоприобретенная английская пунктуальность или вы делали так всегда?

— Мне странно, что вы об этом говорите. Это как если бы вы мне сказали: «Спасибо, Ингеборга, большое, что вы едите не руками, а ложкой». Ценить чужое время — это же так естественно. Я не считаю это достоинством. Если у меня на надгробии будет написана эпитафия: «Здесь лежит Ингеборга, которая никогда не опаздывала», — вряд ли она меня обрадует.

— А что вас радует? Что вы любите?

— Лет десять назад я как-то сказала в интервью, что люблю смотреть футбол, ходить пешком и читать воскресные английские газеты по утрам в выходные. С тех пор об этом очень часто упоминают. Но все меняется, и я меняюсь.

— И что же вы любите теперь?

— Я не встаю утром с мыслью, чем бы себя порадовать. Просыпаюсь и начинаю соображать, какой у меня на сегодня список дел. А чтобы обсуждать свои увлечения, у меня есть друзья, с которыми приятно проводить время.

Очень не хочется незнакомому человеку рассказывать о личном, но иногда приходится это делать. Ведь я ничем не отличаюсь от большинства других людей, которые просто живут и работают. Хотя понимаю, что в силу публичности моей профессии вызываю повышенный интерес.

— Поскольку мы с вами сидим в кафе, было бы уместно спросить о ваших кулинарных пристрастиях...

— Если я расскажу вам, что именно я ем каждый день, это будет равносильно тому, как если бы я показала историю своих болезней. Зачем вам это? Вот сейчас ем хлеб с маслом и оливки. Безумно вкусно, потому что я голодна. Я вообще ем, чтобы жить.

А в кафе мы с вами встретились, потому что я люблю Мишу Куснировича и Катю (владельца Bosco-cafe и его супругу Екатерину Моисееву. — «Профиль») и у них чувствую себя как дома.

— В Лондоне у вас есть дом. А в Москве?

— Надеюсь, скоро будет. Я ведь часто бываю в российской столице, очень люблю этот город и ценю, что у меня здесь карьера. Кстати, вы спрашивали, что меня радует? Отвечаю: я прилетела в Москву, и это уже хорошо.

— У вас сейчас в Москве есть работа?

— Нет, рассказывать не буду — не из-за суеверия, а просто потому, что планы могут измениться, и это нормально. Например, у меня сегодня было много дел, и наша встреча могла бы не состояться.

Я вообще стараюсь не афишировать свои планы раньше времени. Могу сказать о том, что уже есть. На этой неделе я лечу в Прагу на съемки у моего знакомого режиссера Питера Уэббера — автора фильма «Девушка с жемчужной сережкой». Сейчас он работает над картиной «Молодой Ганнибал» — это предыстория каннибала Доктора Лектера. Я играю в картине его мать, но меня почти сразу убивают.

— Правда, что вы дружны с Томом Крузом и он даже хлопотал, чтобы вас взяли на работу? (Дапкунайте снималась в голливудских блокбастерах «Миссия невыполнима» Брайана де Пальмы, «Семь дней в Тибете» Жан-Жака Анно, «Тень вампира» Элиаса Мериджа. — «Профиль».)

— Нет, конечно же, мы не друзья, хотя и знакомы. Когда меня пригласили на съемки в Америку, то потребовалось разрешение на работу. А выдаче этой бюрократической бумажки очень способствует рекомендация звезды. Я попросила помочь Тома Круза, с которым в то время мы уже сыграли вместе в кино, и он прислал нужное письмо.

— А с Джоном Малковичем дружите?

— Вот с Джоном Малковичем мы приятели уже много лет, с того самого момента, как я сыграла в первом своем британском спектакле «Ошибка речи». Он был моим партнером и помогал мне совершенствовать английский. С тех пор нам четыре раза приходилось работать вместе.

— За режиссера этого спектакля Саймона Стоукса вы и вышли замуж?

— Да.

— А в других его спектаклях вы играли?

— За тринадцать лет нашего брака я сыграла у Саймона в двух спектаклях.

— Почему? У вас масса других предложений на главные роли?

— Я бы так не сказала. Хоть я играю и немало, но из-за акцента я часто исполняю роли иностранок. Что, собственно, не так уж и плохо — в современных пьесах таких ролей хватает.

Последняя моя роль была в чудесном лондонском театре Old Vic, режиссером которого является Кевин Спейси. У него в спектакле «Клоака» я играла русскую проститутку. Было здорово.

— Есть ли особенности в британской закулисной жизни?

— Ну, например, там актеры почти всегда сами накладывают грим. Если грим очень сложный, то актера специально учат, и все равно он сам себя гримирует. Я, кстати, очень хорошо рисую фингалы.

— Как в Великобритании устроены театры?

— Если бы вы знали, сколько раз я рассказывала об английской театральной системе! Ну ничего, расскажу еще раз.

Театры в Британии делятся на несколько категорий. Например, есть театры West End (район Лондона, где сосредоточены коммерческие театры, как Бродвей в Нью-Йорке. Хотя сегодня название West End могут носить театры, расположенные и вне этого района. — «Профиль») — субсидированные, то есть получающие частичное государственное финансирование (например, Королевский национальный театр, «Роял Курт» и Королевский Шекспировский театр), и «френч» — полудобровольные театральные объединения, которые ставят авангардные современные спектакли.

Как правило, актеры набираются в театр под один конкретный проект, и сколько времени он идет, столько труппа и работает вместе. Например, в Королевском Шекспировском театре и Национальном театре труппа набирается на год. Репетиции длятся месяц. Затем идут спектакли, восемь раз в неделю: в среду и субботу по два спектакля, воскресенье — выходной.

В театре Old Vic все спектакли, даже очень успешные, шли около трех месяцев, затем их снимали. Впрочем, наиболее успешные проекты восстанавливают в West End, и они там идут долго, пока приносят прибыль.

— В каких театрах больше платят?

— Все индивидуально и зависит от контракта. Но в театрах West End, наверное, платят больше. На театральные заработки можно выжить, но не разбогатеть. Хотя и здесь все очень индивидуально.

— А кто больше получает: вы как актриса или ваш муж — режиссер?

— Не буду отвечать.

— Ну хоть скажите, как ваш бюджет формируется — вот кто, к примеру, платит за дом? Пополам, муж или вы?

— (Смеется).

— Понятно. Давайте поговорим о вашем муже.

— Давайте не будем.

— Говорят, ваш муж Саймон Стоукс, главный режиссер крупнейшего Plymouth Theatre Royal (Королевского театра в Плимуте), имеет титул лорда.

— (Смеется). Надо мужу рассказать. Нет, никакой он не лорд. Ну почему вы не расспрашиваете про личную жизнь какого-нибудь клерка, который целыми днями стучит по клавишам компьютера?

— Потому что, как вы сами сказали, у вас публичная профессия. А потом, я не собираюсь задавать вам интимных вопросов. Ну разве что один: я предполагаю, что вы редко видитесь, оба работаете со звездами, а вокруг множество соблазнов — не ревнуете друг друга?

— К сожалению, вы правы, видимся мы очень редко, иногда всего пару дней в месяц. Но мы взрослые люди, вместе уже… точно не помню, тринадцать или двенадцать лет. И раз мы все еще вместе — значит, нам это нравится.

— А почему ваш муж не поставит пьесу специально для вас? Тогда вы будете видеться чаще...

— Это даже не обсуждается. Саймон Стоукс — режиссер крупнейшего театра Британии (несколько сцен, 300 сотрудников, не считая труппы), и, естественно, он планирует репертуар театра с учетом того, что лучше театру, а не его собственной жене. Если в его спектакле будет подходящая роль, он меня пригласит.

— Вы советуетесь с мужем по поводу ролей?

— Конечно. Раз мы живем вместе, то делимся друг с другом. Я рассказываю ему о своих работах-заботах, он мне — о своих. (Когда записывалось это интервью, Ингеборга Дапкунайте мучилась вопросом, брать ли теплое пальто в Прагу и как переправить из Лондона дубленку, чтобы в ней лететь в Сибирь. — «Профиль»). При этом есть его спектакли, которые я ни разу не видела, а он не смотрел некоторые мои фильмы.

— Был период, когда вы сидели вообще без ролей?

— Если такое и было, то очень давно.

— Неужели ваш муж не мог попросить кого-нибудь из своих коллег, чтобы вас «пристроили»? Он ведь очень известный человек в Британии.

— Вы что? Это просто неприлично. Даже если бы и попросил, то ему бы ответили вежливым согласием, но при этом очень странно посмотрели бы.

— А в России протежирование в порядке вещей...

— Это только кажется. Поверьте моему опыту, режиссер никогда не будет вредить картине и снимать свою племянницу только потому, что она его родня. Он может предложить ей роль в том случае, если она этой девушке подходит. Я не встречала человека, который сознательно портил бы фильм, набирая непрофессиональных актеров.

— Но у нас с улицы никого не берут.

— Там тоже с улицы никого не берут или берут крайне редко. Просто когда артисты заканчивают курс, то на их дипломный спектакль приходят не только друзья и родственники, но и агенты, которые потом начинают предлагать роли. Меня тоже нашел мой агент — он посмотрел спектакль, в котором я играла с Малковичем.

— А чем вообще различаются системы трудоустройства западного и отечественного актера?

— Главное отличие в том, что западная система взаимоотношений работника и работодателя формировалась десятилетиями, а российская еще очень молода. В Британии все актеры — фрилансеры (свободные художники). Там между производителями (кинокомпанией, театрами, телевидением) и актером-фрилансером стоит агентство, в котором есть свои подразделения, отвечающие за рекламу, озвучку и тому подобное, а также непосредственно за связи с актерами.

С другой стороны, если речь идет о кино, то у каждой съемочной группы существуют кастинг-директоры — они и подбирают актеров. Так как большинство агентств работает уже не один десяток лет, то у них есть хорошо налаженные связи. Через моего агента проходят почти что все сценарии фильмов, которые производятся и снимаются в Британии: он обсуждает подходящие кандидатуры с кастинг-директором фильма.

Например, звонит кастинг-директор и говорит: «Запускаем фильм, есть старушка семидесяти лет, подросток-наркоман и невинная девушка — кто у тебя свободен?» Если актер занят, то каким бы заманчивым ни было предложение, его никогда не станут трогать. И только потом мне звонит агент и говорит: «В пять часов приходите на встречу — с режиссером, продюсером или кастинг-директором».

В России все немного по-другому: нет системы агентств — она только появляется. Здесь много личного: так как большинство продюсеров мои друзья, то они сначала звонят мне. Но контракты заключают всегда через агента.

— Сколько у вас агентов и как вы с ними расплачиваетесь — процентом от гонорара или они получают зарплату?

— Агентов у меня два. Один — в Лондоне, другой — в Москве. А насчет денег я вам отвечать не буду, скажу только, что, как правило, агенты получают процент от гонорара.

— От чего вы получаете больше удовольствия — от работы в кино, театре или на телевидении? Я имею в виду опыт ведущей реалити-шоу «Большой Брат».

— Театр хорош тем, что сразу видишь реакцию зрителей и можешь все изменить. В фильме уже ничего не изменишь. И потом, кино показывают через год после съемок.

Что до реалити-шоу — это было очень интересно главным образом своей мобильностью. Как бы скептически ни относились к подсчету голосов телезрителей, я сама видела, как быстро меняется рейтинг — пять минут назад лидировал один человек, а сейчас уже другой. Так что все по-честному.

— Вам приходилось отказываться от выгодных предложений потому, что вы были заняты в другом проекте?

— У меня был случай с телевидением ВВС. Существовала устная договоренность о работе, но контракт еще не был подписан. И в этот момент мне предложили очень интересную роль.

Я позвонила своему агенту и спросила, можно ли отказаться от телевизионного проекта? Она сказала, что возможно все, — однако по ее тону я поняла, что если нарушу договор, то мне не только будет заказан вход на ВВС, но еще я рискую потерять своего агента.

— Вам не жалко было упущенных возможностей?

— Может, немножко и жалко. Но думаю, если ты не можешь изменить ситуацию, то и расстраиваться незачем. В жизни все очень гибко и чуть сложнее формулы «судьба — не судьба».

Недавно я смотрела передачу про известного британского ученого Стивена Хокинга, который всю жизнь посвятил исследованию «черных дыр». И вот теперь, 30 лет спустя, он заявил, что теория по поводу исчезновения энергии в «черных дырах», за которую он держался все эти годы, может быть неверной. Я впечатлена его мужеством.

— Правда, что вы в детстве не любили драматический театр?

— Да, он мне казался ненатуральным. Моя бабушка Геновайте была завтруппой театра оперы и балета в Вильнюсе, и я даже сыграла в четыре года сына мадам Баттерфляй. Поэтому мир оперы и балета мне казался органичным, а драмтеатр — искусственным.

— Чем занимались ваши родители?

— Папа был дипломат, а мама — метеоролог.

— Как зовут вашего отца?

— Эдмундас, но какая разница? Вы где-нибудь в интервью встречали его имя? Нет. Значит, я не хочу, чтобы оно было упомянуто.

— Вы ведь с родителями не жили, почему?

— Дело в том, что в СССР старались не отпускать за границу со всеми детьми — наверное, чтобы не сбежали. У меня была младшая сестра, и брали ее. Но я всегда знала, что мои родители меня любят, и воспринимала вынужденную разлуку как должное.

— На каком языке вы думаете?

— Когда говорю по-английски, то на английском, когда — по-русски, то на русском. Литовский у меня родной.

— Вы мечтаете о какой-нибудь роли?

— Я не мечтаю, не сижу и не думаю, что хотела бы сыграть вот это или то. Мне дают сценарий я беру его в руки и размышляю: как мне сделать свою героиню.

— Как вы отдыхаете, расслабляетесь?

— У меня бывает отпуск. Уезжаем вместе с мужем куда-нибудь, где нас никто не знает, где не надо думать, что говорить и как одеться, — и расслабляемся. Стараемся вырваться больше чем на неделю, так как первые три дня отпуска пытаешься отвыкнуть от суеты, дергаешься от звонков на мобильный, а на четвертый — отключаешь телефон и расслабляешься. В прошлом году мы были в Центральной Италии — очень понравилось.

Если нет возможности уехать, то я иногда сдаюсь в любимый салон Christian Dior, где у меня девочки отбирают мобильник и пару часов приводят в чувство. Однако это бывает крайне редко.

— Вы любите дарить подарки?

— Люблю, особенно если есть хороший повод. На днях поспорила с подругой и проиграла спор. С удовольствием подарила ей смешную книжку с яркой компьютерной графикой.

— А по какому поводу спорили?

— Подруга сказала, что одной нашей общей знакомой понравится то, что я выкрасила волосы в шоколадный оттенок, а я утверждала, что она хотела бы видеть меня блондинкой. Но той понравилось!

— Что бы вы в себе изменили, если бы могли?

— Я бы говорила на 50 языках, складывала бы в уме шестизначные числа, была бы вундеркиндом, пела, плясала, играла бы и на трубе, и на рояле, в общем, была бы совершенством.

— Вы могли бы расстаться с карьерой актрисы?

— Да, когда появятся более интересные предложения, я буду их рассматривать.

— Иными словами, вы думали стать режиссером?

— Многие об этом задумываются.

Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».

Реклама
Реклама
Реклама