Архивная публикация 2003 года: "России нужна "нефтяная дипломатия""

С начала нового века российская нефтяная промышленность, пережив неоправданно долгий период стагнации, продолжает укреплять свои позиции на мировом рынке. По итогам 2002 года из 379,6 млн. тонн добытой в стране нефти (что составило 10,7% мировой добычи) 184,5 млн. тонн было поставлено на экспорт в ближнее и дальнее зарубежье. В текущем году эти показатели обещают возрасти еще на несколько десятков миллионов тонн. Нефтяная мощь России сейчас лишь немногим уступает мировому лидеру, Саудовской Аравии, даже несмотря на явное различие в рентабельности добычи.

Тенденцию развития отрасли отражает утвержденная правительством РФ "Энергетическая стратегия России до 2020 года", варианты которой предусматривают дальнейшее наращивание экспорта нефти к 2010 году, в частности, до 248--278 млн. тонн при прогнозном уровне добычи в 447--489 млн. тонн. Кстати отметим, что в целом "Стратегия--2020" оценивает потребности нефтяной промышленности в инвестициях за этот период в $230 млрд.

Однако за тенденцией "дальше--больше" стоят не только агрессивные планы по увеличению объемов добычи и экспорта нефти собственно российских компаний. Теперь прямой интерес в этом процессе имеют и транснациональные нефтяные корпорации. И с этой точки зрения нынешний год можно смело назвать сенсационным и для нашей нефтяной отрасли, и для экономики страны в целом.

Большая нефть России и успехи наших вертикально интегрированных нефтяных компаний заставили Запад поторопиться с принятием касающихся нас стратегических решений. Как следствие, ВР объединила свои российские и украинские активы с ТНК; Shell заявила о готовности на практике вложить давно ожидаемые многомиллиардные инвестиции в группу западно-сибирских и сахалинских месторождений; слияние же ЮКОСа с "Сибнефтью" и создание крупнейшего нефтяного холдинга России само по себе подразумевало возможность продажи контрольного пакета акций одной из крупнейших нефтяных компаний мира.

Но макроэкономическая картина отрасли была неполной без упоминания о повышении суверенного рейтинга России со спекулятивного до инвестиционного уровня. Таким образом, мы признаны страной, где капитал может чувствовать себя и уверенно, и комфортно, где возврат вложенных средств и прибыли от проектов законодательно гарантируется государством и проводимой инвестиционной политикой.

Итак, российский нефтяной рынок характеризуется как внутренним ростом, так и успешной экспансией вовне. Естественно предположить, что при обеспечении интересов внутреннего рынка это ведет к дальнейшему расширению экспорта на перспективные региональные рынки. Сегодня таковыми можно считать европейский рынок, где российская нефть достаточно давно завоевала прочные позиции, а также два новых для нас региональных рынка -- американский рынок и рынок стран АТР, где сегодня россияне только делают первые шаги. В свою очередь, широкомасштабное расширение поставок на эти рынки потребует дополнительных, причем огромных, капиталовложений, в том числе в совершенно новые инфраструктурные мега-проекты.

Цена вопроса -- по меньшей мере сотни миллиардов долларов плюс конкурентная реакция иных мировых игроков нефтяного рынка. А это, прежде всего, страны ОПЕК, ревностно относящиеся к нашему нефтяному усилению. На рынке, как известно, друзей нет, но вот союзниками на нем обзаводиться придется. Очевидно в этой связи, что нефтяная промышленность России будет нуждаться в проведении адекватной активной политики "нефтяной дипломатии" со стороны государства.

Ситуационный анализ подсказывает необходимость формирования стратегических целей такой энергетической дипломатии.

Это, во-первых, максимально возможные усилия государства по продолжению позиционирования России в качестве независимого, крупного, надежного, стабильного и одновременно гибкого игрока мирового нефтяного рынка.

Несмотря на повышение суверенного рейтинга, сюда же я бы отнес и не потерявшую актуальность внутреннюю проблему совершенствования условий недропользования (включая существующий налоговый режим), ибо именно они и являются механизмами государственного инвестиционного регулирования, а значит, элементами "нефтяной дипломатии". Для примера сошлюсь лишь на проблему рационального недропользования и задам вопрос: чего хочет Россия -- быстро проесть разведанные запасы без создания условий для их постоянного прироста или растянуть это благо надолго?

Во-вторых, это выстраивание союзнических отношений как со странами ОПЕК, так и с иными государствами -- независимыми производителями нефти -- с учетом того, что все они, как и Россия, одинаково и прямо заинтересованы в сохранении разумно высоких цен на сырье. С другой стороны, наверное, нельзя при этом не считаться с возможными последствиями непрерывного наращивания российского нефтяного экспорта. Риск обвалить мировые цены пагубно отзовется прежде всего на нас с вами: не будем забывать, что российский федеральный бюджет крепко привязан к этой самой цене. Да и рынок, зависящий от продавца, нам сейчас куда выгоднее зависящего от потребителя рынка.

Полагаю, что нашей целью следует считать и перевод политического партнерства на межгосударственном уровне (США и Китай, напомню, являются приоритетами нашей неоэнергетической политики) в русло долгосрочного энергетического взаимодействия. Уверен, что продолжение неформальных встреч, построенных на принципе совместимости интересов, должно приобрести четко выраженную форму межправительственных экономических соглашений на многолетнюю перспективу.

Впереди и потребность в формировании четкой позиции государства в отношении интересов российских компаний за рубежом. Пока только на свой страх и риск российские нефтяники начали осваивать Европу. Однако пример с Ираком показывает, что сегодня реальных механизмов защиты отечественного нефтяного сообщества от зарубежных политических рисков у России, к сожалению, нет.

Наконец, в-третьих, возрастает актуальность энергетических взаимоотношений России с нефтегазодобывающими странами ближнего зарубежья. Ресурсные возможности Казахстана, Азербайджана и Туркменистана требуют выхода этих стран на внешние рынки. С Россией или без нее. Наша же неразворотливость в создании совместных с постсоветскими государствами новых экспортных маршрутов приводит лишь к росту привлекательности конкурентных проектов, а политические промахи оборачиваются не только финансовыми потерями.

Иными словами, российская нефтяная дипломатия, в отличие, скажем, от американской, находится на стадии становления и не носит пока характера мотивированной государственной концепции. Необходим поиск новой модели поведения на мировом нефтяном рынке. Модели, в основе которой лежал бы баланс между интересами государства и компаний, а реализация которой позволила бы России точно определиться со своим энергетическим позиционированием.

ВЯЧЕСЛАВ ТИМЧЕНКО, ПРЕЗИДЕНТ ФОНДА ПОДДЕРЖКИ ЗАКОНОДАТЕЛЬНЫХ ИНИЦИАТИВ.