Архивная публикация 2006 года: "Русский царь и товарищ Киров"
Как-то странно срослись даты на прошлой исторической неделе: в один и тот же день, 1 декабря по новому стилю, умер государь император Александр I (по старому стилю — 19 ноября 1825 года), был убит товарищ Киров (1934 год) и родился товарищ Жуков, которого киношный Сталин с таким очаровательным грузинским акцентом называл товарищем Жюковым.Грузинский акцент теперь не в моде; мы редко вспоминаем про царя Александра, при котором Грузия окончательно вошла в состав России — и проблемы чеченских набегов стали проблемой Российской империи; но Кирова забыть пока не удается. А даже если б удалось, нам тут же напомнили бы о нем современные обстоятельства.
Судите сами.
В далеком 1934-м люди жили, радовались, страдали, надеялись и отчаивались; некоторые отщепенцы предчувствовали надвигающуюся грозу, но большинство законопослушных и безупречно лояльных обывателей едва ли не впервые за долгие годы вздохнули с облегчением. Жизнь входила в нормальное русло, в магазинах начали появляться продукты, были вновь разрешены уютные дореволюционные елки, пускай не на церковное Рождество, но хотя бы на светский Новый год. И чем ближе подступали новогодние праздники, тем приятней было думать о елочных игрушках из ваты и золотой бумаги, о бое величественных курантов, который возвестит о следующем годе побед и свершений… И вдруг — жуткая весть из Питера. Любимец города, надежда партии товарищ Киров убит приспешником старого режима Николаевым. Убит злодейски, подло, из-за угла.
Представим на секунду, что сказали бы тогдашние обыватели, если б им объявили, что убийство это (говоря по-нынешнему) — заказное, Николаев — лишь ничтожное орудие ОГПУ. А настоящая цель — не Киров, чью оппозиционность и гуманизм сильно преувеличивают — яблоко от яблони недалеко падает; настоящая цель — переворот эпохи вокруг собственной оси, запуск механизма неостановимого насилия. Ничего не сказали бы тогдашние обыватели. Просто пошли бы в приемную ЧК и донесли бы на провокатора. Чтобы врагам торжествующей справедливости было неповадно клеветать на эту правильную советскую власть. Которой угрожают многочисленные отравители, враги суверенной демократии, слуги западных господ. Это они подсыпают честным гражданам яды, разбрасывают химикаты, готовят и осуществляют покушения, создают угрозу внутренней стабильности… А допустить неприятную мысль, что наверху идет жесточайшая борьба за власть, что пропагандистская машина для того и запущена на полную мощность, чтобы мозги плавились и отвыкали от нормальных, здравых суждений, — этого обыватели образца 1934 года позволить себе не могли. За что и поплатились малым террором 34—36-го и Большим террором 37—38 годов. После чего все виновные в передержках были сурово наказаны Партией. Или не все. Или не те. Главное, что наказаны.
Мы не делаем никаких исторических намеков на современную ситуацию, сложившуюся в России и мире после убийства Политковской, облучения Литвиненко, полуотравления Гайдара. Параллели всегда хромают; эти хромают на обе ноги. Мы о другом. О том, что все иллюзии насчет покоя, достигаемого тотальным контролем и массовым психозом влюбленности в родного вождя, чреваты внезапной катастрофой, которая настигает иллюзионистов на пике мнимой стабильности. О чем, между прочим, напоминает и исторический пример другого 1 декабря, оно же 19 ноября, — 1825 года.
48-летний государь император Александр I достиг вершин славы и успеха; российское общество подернулось дымкой равнодушия и покоя; все главные усилия были брошены на борьбу с внешней угрозой, европейской заразой вольномыслия. И вдруг до царя доходят сведения о том, что заговор, следы которого он давно уже обнаружил, но масштабы которого недооценил, ведут не в глубинку, а в самый центр империи. Что в заговор вовлечены лучшие офицерские силы. Что революция, которую Александр I так уверенно и успешно гасил в Европе, созывая конгрессы и обволакивая политическую реальность Запада тотальным контролем, — созрела у него под самым носом, в России.
Мы знаем, чем ответил Александр I на этот вызов истории. Он поторопился умереть от ужаса. И переложить ответственность за последствия на следующих правителей, преемников и наследников. Опять же, никаких аллюзий. Игра в ассоциации идет здесь на другом уровне. История тычет указкой в одну и ту же пропись: не надо тратить время на подморозку страны и мира; ты прогонишь угрозу через дверь, задраишь входы, защитишься тотальным контролем, отстроишь противников, подкупишь союзников, подомнешь под себя сопредельные страны — не важно, каким образом, с помощью всесильной армии или посредством энергетической безопасности; и тут угроза влетит в окно. Сплошная монада Лейбница.
Вывод, кажется, прост, но почему-то на протяжение долгих веков он так и не стал очевидным. Надежда разменять свободу на безопасность неосуществима. В итоге и свободы лишишься, и безопасность не приобретешь. Стабильность, купленная ценой косности, в какой-то момент чавкнет, и под тонкой корочкой наросшего льда вдруг обнаружится незамерзающее болото. Тем более опасное, что под наледью не видно, где брод, а где топь. Где рискованный путь, а где гарантированная трясина.
Так что лучше давайте по-другому: без подморозки, по кочкам, по кочкам, главное — чтобы вперед.
Как-то странно срослись даты на прошлой исторической неделе: в один и тот же день, 1 декабря по новому стилю, умер государь император Александр I (по старому стилю — 19 ноября 1825 года), был убит товарищ Киров (1934 год) и родился товарищ Жуков, которого киношный Сталин с таким очаровательным грузинским акцентом называл товарищем Жюковым.Грузинский акцент теперь не в моде; мы редко вспоминаем про царя Александра, при котором Грузия окончательно вошла в состав России — и проблемы чеченских набегов стали проблемой Российской империи; но Кирова забыть пока не удается. А даже если б удалось, нам тут же напомнили бы о нем современные обстоятельства.
Судите сами.
В далеком 1934-м люди жили, радовались, страдали, надеялись и отчаивались; некоторые отщепенцы предчувствовали надвигающуюся грозу, но большинство законопослушных и безупречно лояльных обывателей едва ли не впервые за долгие годы вздохнули с облегчением. Жизнь входила в нормальное русло, в магазинах начали появляться продукты, были вновь разрешены уютные дореволюционные елки, пускай не на церковное Рождество, но хотя бы на светский Новый год. И чем ближе подступали новогодние праздники, тем приятней было думать о елочных игрушках из ваты и золотой бумаги, о бое величественных курантов, который возвестит о следующем годе побед и свершений… И вдруг — жуткая весть из Питера. Любимец города, надежда партии товарищ Киров убит приспешником старого режима Николаевым. Убит злодейски, подло, из-за угла.
Представим на секунду, что сказали бы тогдашние обыватели, если б им объявили, что убийство это (говоря по-нынешнему) — заказное, Николаев — лишь ничтожное орудие ОГПУ. А настоящая цель — не Киров, чью оппозиционность и гуманизм сильно преувеличивают — яблоко от яблони недалеко падает; настоящая цель — переворот эпохи вокруг собственной оси, запуск механизма неостановимого насилия. Ничего не сказали бы тогдашние обыватели. Просто пошли бы в приемную ЧК и донесли бы на провокатора. Чтобы врагам торжествующей справедливости было неповадно клеветать на эту правильную советскую власть. Которой угрожают многочисленные отравители, враги суверенной демократии, слуги западных господ. Это они подсыпают честным гражданам яды, разбрасывают химикаты, готовят и осуществляют покушения, создают угрозу внутренней стабильности… А допустить неприятную мысль, что наверху идет жесточайшая борьба за власть, что пропагандистская машина для того и запущена на полную мощность, чтобы мозги плавились и отвыкали от нормальных, здравых суждений, — этого обыватели образца 1934 года позволить себе не могли. За что и поплатились малым террором 34—36-го и Большим террором 37—38 годов. После чего все виновные в передержках были сурово наказаны Партией. Или не все. Или не те. Главное, что наказаны.
Мы не делаем никаких исторических намеков на современную ситуацию, сложившуюся в России и мире после убийства Политковской, облучения Литвиненко, полуотравления Гайдара. Параллели всегда хромают; эти хромают на обе ноги. Мы о другом. О том, что все иллюзии насчет покоя, достигаемого тотальным контролем и массовым психозом влюбленности в родного вождя, чреваты внезапной катастрофой, которая настигает иллюзионистов на пике мнимой стабильности. О чем, между прочим, напоминает и исторический пример другого 1 декабря, оно же 19 ноября, — 1825 года.
48-летний государь император Александр I достиг вершин славы и успеха; российское общество подернулось дымкой равнодушия и покоя; все главные усилия были брошены на борьбу с внешней угрозой, европейской заразой вольномыслия. И вдруг до царя доходят сведения о том, что заговор, следы которого он давно уже обнаружил, но масштабы которого недооценил, ведут не в глубинку, а в самый центр империи. Что в заговор вовлечены лучшие офицерские силы. Что революция, которую Александр I так уверенно и успешно гасил в Европе, созывая конгрессы и обволакивая политическую реальность Запада тотальным контролем, — созрела у него под самым носом, в России.
Мы знаем, чем ответил Александр I на этот вызов истории. Он поторопился умереть от ужаса. И переложить ответственность за последствия на следующих правителей, преемников и наследников. Опять же, никаких аллюзий. Игра в ассоциации идет здесь на другом уровне. История тычет указкой в одну и ту же пропись: не надо тратить время на подморозку страны и мира; ты прогонишь угрозу через дверь, задраишь входы, защитишься тотальным контролем, отстроишь противников, подкупишь союзников, подомнешь под себя сопредельные страны — не важно, каким образом, с помощью всесильной армии или посредством энергетической безопасности; и тут угроза влетит в окно. Сплошная монада Лейбница.
Вывод, кажется, прост, но почему-то на протяжение долгих веков он так и не стал очевидным. Надежда разменять свободу на безопасность неосуществима. В итоге и свободы лишишься, и безопасность не приобретешь. Стабильность, купленная ценой косности, в какой-то момент чавкнет, и под тонкой корочкой наросшего льда вдруг обнаружится незамерзающее болото. Тем более опасное, что под наледью не видно, где брод, а где топь. Где рискованный путь, а где гарантированная трясина.
Так что лучше давайте по-другому: без подморозки, по кочкам, по кочкам, главное — чтобы вперед.
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
