Архивная публикация 2007 года: "Рыбой не пахнет"
Мурманская область считается традиционным рыбным регионом России. Но, побывав там, корреспонденты «Профиля» выяснили, что рыбу из Баренцева моря днем с огнем не сыщешь. Причина — несовершенные законы и административные барьеры.Мурманск встретил нас северным сиянием в ночь прилета и ярким солнцем на следующее утро. Рыбный город искрился белоснежными сугробами и хрустальной капелью. Дыхание весны не давало настроиться на деловой лад, а тема, которая привела нас на Кольский полуостров, была сложной. Несмотря на то, что вот уже несколько веков рыболовство остается в России традиционным видом деятельности, состояние отрасли сегодня таково, что, кажется, мы создаем ее с нуля.
В Мурманске буквально все говорит о близости сурового северного моря и о людях, в нем работающих. Накануне нашего приезда весь город увесили плакатами о проведении XIII Международной рыбопромышленной выставки. Для Мурманска — событие первостатейное. В день открытия у Ледового дворца с утра толпился народ.
Выставка проходила на обыкновенной хоккейной площадке — четыре длинных прохода между стендами. Русские, норвежские, финские и прочие иностранные лица. Наши отличаются веселостью и спокойствием, потому как для русских подобные мероприятия — праздник, где можно встретиться со старыми знакомыми, похохмить и выпить. Для иностранцев — это работа, где заключаются сделки, налаживаются контакты и проходят серьезные переговоры. Но к их стендам почти никто не подходит, а если подходит, то не заводит деловых бесед.
Посетители выставки шустро перемещаются вдоль витрин и устремляются в самый конец катка. Там, вокруг нескольких стендов, царит суета. Существенный процент сконцентрировавшейся здесь толпы — пенсионерки, умудряющиеся одновременно стоять в каждой из четырех очередей и по нескольку раз подбежать к столикам, на которых разложены деликатесы для дегустации. Здесь продают консервы по бросовым ценам: печень трески стоит всего 6 рублей!
Рыбка с червяком
Ажиотаж понятен. Хоть Мурманск и рыбный регион, но про то, что такое своя рыба, местные жители почти забыли. Чтобы хоть как-то насытить ею рынок, местные власти пошли на невиданное: реализацию на территории области рыбы, конфискованной у браконьеров. Бюджет даже оплачивает ветеринарную проверку конфиската. Ведь главная инстанция, которая позволяет рыбе поступать к нам на стол, — ветеринарная инспекция. Все исследования проводятся в областной ветлаборатории. Перед ее посещением мы связались с директором Аллой Анисовой: «Что если мы купим какую-нибудь рыбину, а специалисты проверят ее на содержание паразитов?» — «Да бога ради, привозите. Если хотите, чтобы паразиты были совершенно точно, купите ее на каком-нибудь рынке», — ответила Алла Николаевна.
Таксист Анатолий узнав, что мы едем на рынок за рыбой, посмотрел на нас как на полных идиотов. «Давайте лучше в магазин, замучаемся на рынке рыбу искать…» Но мы настояли на своем и уже через полчаса расхлебывали результаты своего упрямства. На Ленинском рынке Мурманска продавались овощи, одежда, обувь, мясо, но не рыба! Как же этот рынок отличается от рынка, скажем, в Петропавловске-Камчатском! Там, чтобы оказаться в мясном ряду, надо было пробираться минут двадцать сквозь лотки, где серебрился кижуч, лежала гигантских размеров чавыча, стояли бадьи с лососевой икрой, громоздились ноги крабов, продавались деликатесные гребешки.
Пройдя насквозь весь мурманский рынок, мы все-таки нашли «дары моря». В одном из отделений кирпичного здания, окружающего рынок по периметру, спряталась рыбная лавка. Продавцы сперва предложили нам тихоокеанскую горбушу, потом ее землячку — навагу, и лишь после этого местную треску и пикшу. Тушки северной рыбы были заморожены в брикеты. Если бы эта рыба нужна была для застолья, мы бы взяли ее, но так как мы хотели показать читателям «Профиля» богатства Баренцева моря во всей красе, то направились с рынка в магазин «NORD Вест», где купили небольшого палтуса.
В ветлаборатории стоял едва различимый запах рыбы. Алла Анисова повела по своим угодьям, предварительно облачив нас в белые халаты. Интересующих нас паразитов ищут в маленькой светлой комнате три сотрудницы. Процедура проходит так. Привезенная на экспертизу тушка должна разморозиться при комнатной температуре. Потом с брюшной полости срезается кожа. Мясо кладется на стеклянный стол, подсвеченный снизу. Сами гельминты — это червяки длиной до 1,5 см. В мышечной ткани они лежат скрученные спиралью. Ветеринары аккуратно вынимают их пинцетами и кладут в стеклянные плошки. Затем их перемещают в шкаф, где при определенной температуре держат некоторое время. Если червяки ожили и зашевелились, то партия рыбы направляется на повторную заморозку. Десяток белесых червячков, которых извлекли из чрева нашего палтуса, после проверки оказались дохлыми.
«Почти 100% приходящей к нам рыбы заражено паразитами. При попадании в организм человека они вызывают заболевание, называемое анизокидозом. Только замораживание на определенное время уничтожает их. В принципе убивает и высокотемпературная обработка, но мы ведь не можем следить за каждой хозяйкой, насколько хорошо она прожаривает рыбу. Поэтому действуем наверняка — вся партия проходит заморозку и может поступить в продажу только в том случае, если гельминты мертвы», — говорит Алла Анисова.
Такие требования рождают еще одну проблему: прибрежный промысел во всем мире кормит непосредственно тот регион, где ведется. Как правило, флот для прибрежного лова состоит из малых судов, на которых нет мощностей для глубокой заморозки, а потому в портах они сдают охлажденную рыбу. Простота процедуры, минимальные затраты на обработку и другие факторы делают этот товар дешевым и доступным для широкого потребителя. Калининград, Приморье, Сахалин и все остальные рыбные регионы страны спокойно употребляют в пищу такую рыбу, несмотря на то, что она почти вся поражена гельминтами. И только в Мурманской области санитарная служба запрещает продажу так называемой «охлажденки». Формально она права. «По Федеральным санитарным нормам и требованиям безопасности (СанПиН), — цитирует главный ветеринарный инспектор Мурманской области Сергей Скоморохов, — «в рыбе… не допускается наличие живых личинок паразитов, опасных для здоровья человека», Поэтому-то «охлажденка» замораживается. Как обойти этот пункт СанПиН, я не знаю. Поскольку документ принимал федеральный орган власти, необходимо вносить коррективы именно в этот пункт. В той же Норвегии рыбу не исследуют на гельминты, а сразу продают. Наши правила более жестки, может быть, какие-то изменения стоит производить, проведя статистическое исследование заболеваний анизокидозом». Но Анисова придерживается другого мнения: «Такой жесткий контроль у нас нужен потому, что в Японии или Норвегии культура производства гораздо выше. В Японии, при всей их ответственности к производимой продукции, анизокидозом заражаются около 1 тыс. человек в год. В Голландии недавно была вспышка. Если упростить систему, представляете, сколько подобных случаев будет у нас?»
По словам Анисовой, анизокидоз — опасное заболевание. Его трудно диагностировать: можно принять почти за любое заболевание желудочно-кишечного тракта. И пока врачи будут лечить человека, например, от закупорки кишечника, анизокидоз перейдет в хроническую фазу и вызовет смерть больного.
Правда, в приватных беседах рыбаки, занимающиеся прибрежным ловом, смеются над доводами ветеринаров. По их словам, такое количество заболеваний в Японии вызвано тем, что там все население ест сырую рыбу. «Какой дурак будет у нас есть сырую треску? — укоризненно качает головой наш собеседник, занимающийся прибрежным промыслом. — Я ни разу не слышал внятных объяснений, почему рыба должна проходить проверку, перед тем как попасть к переработчику, а не перед тем, как попасть в магазин? Я думаю, здесь есть две причины. Первая: ветеринарам и санитарам проще контролировать рыбаков, чем переработчиков. А вторая — санврач области просто ждет от нас взятки, чтобы пропускать на рынок «охлажденку». Ведь продается же она в Карелии и Петербурге!»
«Рыбе на хвост»
Солнце в Мурманске — всегда праздник. Особенно после томительной полярной ночи. Горожане в такие деньки стараются больше времени проводить на улице. Чтобы добраться до департамента рыбной промышленности Мурманской области, нам пришлось пробираться через толпы высыпавших на улицу людей.
Кабинет главы департамента, а в прошлом заместителя министра рыбного хозяйства СССР Вячеслава Зиланова — это кабинет рыбака до мозга костей. Стены увешаны картами промысловых районов. Вячеслав Константинович проработал в море 20 лет, и все это время его «родным» портом был Мурманск.
«Конфискат — проблема не новая, она была злободневной еще в царской России. Но это не главная проблема рыбной отрасли. Возьмем полную схему контроля надзорными органами производства, транспорта, обработки, хранения, реализации рыбопродукции, доставляемой судами в Мурманск. Более 20 контролирующих органов! Каких только контролеров нет — и каждому заплати. Даже в царское время, когда рыбаки были частниками, а инспекция проводилась госорганами, все это делалось бесплатно. Теперь же траты, как принято говорить в отрасли, «падают рыбе на хвост». Суммы внушительные. К примеру, «Нацресурсы» проинспектировали судно, выдали ему на год разрешение — заплати 1 млн. 300 тыс. рублей. Другие инстанции пусть инспектируют раз в несколько лет, но их услуги тоже стоят 250—300 тыс. Вот в Норвегии, когда судно приходит в порт, оно имеет дело с одним агентом. 20—30 минут, и рыба готова к выгрузке. У нас же судно может стоять несколько дней!»
Больше всего времени у рыбаков в Мурманском порту отнимает таможня. К примеру, в Санкт-Петербурге рыбу растаможивают по заявленному весу. То есть капитан заявляет, что у него на судне тысяча тонн трески и получает на это количество документы. В Мурманске же рыбу пересчитывают. Приходит она в коробках по 30 кг. Каждую коробку таможенники взвешивают. Тысяча тонн — это 33,3 тыс. коробок. Можно представить, сколько времени займет взвешивание!
«Существенная часть нашего флота приобретается, ремонтируется и модернизируется за рубежом, — продолжает Вячеслав Зиланов. — Это обновленный, высокопроизводительный флот, и вот он-то заходить в родные порты не может. Экономически невыгодно. Как только вы зашли, то обязаны заплатить налог на добавленную стоимость. А это 22%! Сделали ремонт на 10 млн. — сразу заплатите 2 млн. и пошлину. Вы начисто лишаетесь оборотных средств. Мы неоднократно говорили президенту: все равно эти суда к нам не ходят, они с удовольствием разгружаются за границей. Снимите этот налог или дайте возможность платить в рассрочку. Порт в Мурманске должен так обрабатывать эти суда, как это делают в Киркенесе. Он должен быть конкурентоспособным. Даже если эти порты будут на одном уровне, рыбаки ведь лучше домой пойдут! Тут свой язык, своя семья, все родное!»
Одни проблемы
Однако пока в Мурманске рыбаков не сильно ждут. Они называют родной порт не иначе как «вражьим». Такой эпитет он получил при прежнем руководстве. Прежняя администрация порта сделала все, чтобы процедура сдачи рыбы и само пребывание у причала для любого судна становилось нескончаемой проблемой. Интересно, что насколько в Мурманске упал и без того низкий в последние годы объем сдаваемой рыбы, настолько же он вырос в Санкт-Петербурге. То есть условия в Мурманском порту стали такими, что североморские рыбаки готовы были бежать не то что в Норвегию, но и на Балтику.
Однако не только на местном, но и на федеральном уровне у рыбопромышленников проблем хоть отбавляй. Например, два года назад вступил в силу Федеральный закон «О рыболовстве и сохранении водных биологических ресурсов». Его с замиранием сердца ждали все наши рыбаки от Приморья и до Калининграда. Ряд его положений благотворно сказался на отрасли. Но поскольку закон, как и все творения рук человеческих, несовершенен, несколько его статей носят отсылочный характер. К примеру, в 3-м пункте 30-й статьи закона сказано, что порядок распределения общих допустимых уловов (ОДУ) определяется правительством России. Так на свет появился подзаконный акт, называемый Положением «О распределении ОДУ водных биологических ресурсов применительно к видам квот их добычи». Его кабинет министров утвердил постановлением №768 от 15 декабря 2005 года. И вот в чем закавыка. Пункт 2 Положения перечисляет квоты на вылов: для обеспечения традиционного образа жизни коренных малочисленных народов, затем идут научные квоты, потом квоты вылова для «осуществления рыбоводства», четвертым пунктом идут квоты добычи водных биоресурсов для иностранных государств. И только через три пункта — последними — идут квоты для нашего промышленного лова. А третий пункт этого положения говорит о том, что квоты распределяются именно в этой последовательности по остаточному принципу. То есть может сложиться такая ситуация, что у российских рыбаков не останется квот, потому что они уже были распределены, в частности иностранным конкурентам!
«Мы уже прожили год с этим подзаконным актом, который прямо ущемляет права российского рыбака в российской же исключительной экономической зоне, — горестно кивает головой Вячеслав Зиланов. — А вот вам новая инициатива из центра. Буквально три недели назад Росссельхознадзор в лице председателя Непоклонова прислал директиву: контролировать ввоз и вывоз рыбы из области. Казалось бы, правильно, контроль нужен, но как это делать? Принеси мне справку, что ты взял рыбу с такого-то судна и принеси еще справку, что это судно законно выловило рыбу. Для человека, не понимающего специфику отрасли, вроде все правильно. Но извините, я — производственник. Я эту рыбу купил, а вы, кому положено, ловите браконьеров, это ваша, а не моя головная боль. Рыболовецкое судно добывает рыбу и при проверке должно доказать, что имеет право на вылов. Рыбу перегружают на транспортники, те везут ее на плавбазы или в порты, а им откуда брать справку о законности груза? У золотой рыбки? Но даже не в этом дело. Я перерабатываю рыбу на берегу, когда вы ее привезли в порт, ведь вы ее уже проверили, так почему я должен еще раз доказывать законность? Эта директива практически остановила все: и экспорт, и внутренний оборот рыбы». По словам Зиланова, правительству Мурманской области удалось лишь снять напряжение, заставив соответствующие органы быстрее оформлять документы. «Есть еще один момент, — говорит Зиланов. — У нас флот работает в основном тралами. Это отцеживающее орудие лова. Это не как в гастрономе, куда вы пришли и сказали: дайте мне килограмм трески, килограмм пикши и килограмм окуня. Трал гребет все, что есть на его пути: и основной объект добычи, и сопутствующую рыбу. Ильясов (глава Федерального агентства по рыболовству. — «Профиль») издает приказ и распределяет всю рыбу по квотам, что по закону правильно. Но на практике оказывается, что прилов-то теперь нельзя брать на борт. А у нас он составляет до 50%! И этот прилов раньше весь шел на берег в Мурманскую область. То есть мы оголяем рынок. Кому это выгодно? Нашему российскому покупателю? Невыгодно. Исполнительной власти, которая теряет налоги, — невыгодно. Этот прилов мы должны кидать за борт? Но он полудохлый, он не выживет. Проблема прилова была решена 200 лет назад: никогда не трогали его объем! Что попало в трал, все везли на берег. Так было до декабря 2006 года. Но Ильясов издал указ, и прилов разнесли по квотам. В соответствии с законом все правильно. А в соответствии с производством, с нормами жизни — это бред».
По словам Зиланова, теперь, чтобы не уничтожать рыбу, выбрасывая полуживой прилов за борт, рыбакам надо получить 15 квот на разные виды рыбы, и только после этого идти в море.
Рыбная отрасль очень специфична, хотя бы потому, что на Дальнем Востоке лососевых ловят посезонно, а на севере треску — круглый год. Но чиновников в Москве это не волнует. Все законы пишутся так, будто рыба стоит в море на одном месте и добывают ее так же, как, скажем, уголь. В результате наши рыбаки живут буквально как на вулкане, при существующих законах они никогда не могут быть уверены, что очередной сезон не разорит их до нитки. Поэтому и стараются вести дела за границей. Так, наша рыба, вместо того чтобы кормить россиян, кормит иностранцев. Из-за административных рогаток, мешающих нашим рыбакам работать на родине, одна Мурманская область ежегодно «дарит» Норвегии до $150 млн.
Мурманская область считается традиционным рыбным регионом России. Но, побывав там, корреспонденты «Профиля» выяснили, что рыбу из Баренцева моря днем с огнем не сыщешь. Причина — несовершенные законы и административные барьеры.Мурманск встретил нас северным сиянием в ночь прилета и ярким солнцем на следующее утро. Рыбный город искрился белоснежными сугробами и хрустальной капелью. Дыхание весны не давало настроиться на деловой лад, а тема, которая привела нас на Кольский полуостров, была сложной. Несмотря на то, что вот уже несколько веков рыболовство остается в России традиционным видом деятельности, состояние отрасли сегодня таково, что, кажется, мы создаем ее с нуля.
В Мурманске буквально все говорит о близости сурового северного моря и о людях, в нем работающих. Накануне нашего приезда весь город увесили плакатами о проведении XIII Международной рыбопромышленной выставки. Для Мурманска — событие первостатейное. В день открытия у Ледового дворца с утра толпился народ.
Выставка проходила на обыкновенной хоккейной площадке — четыре длинных прохода между стендами. Русские, норвежские, финские и прочие иностранные лица. Наши отличаются веселостью и спокойствием, потому как для русских подобные мероприятия — праздник, где можно встретиться со старыми знакомыми, похохмить и выпить. Для иностранцев — это работа, где заключаются сделки, налаживаются контакты и проходят серьезные переговоры. Но к их стендам почти никто не подходит, а если подходит, то не заводит деловых бесед.
Посетители выставки шустро перемещаются вдоль витрин и устремляются в самый конец катка. Там, вокруг нескольких стендов, царит суета. Существенный процент сконцентрировавшейся здесь толпы — пенсионерки, умудряющиеся одновременно стоять в каждой из четырех очередей и по нескольку раз подбежать к столикам, на которых разложены деликатесы для дегустации. Здесь продают консервы по бросовым ценам: печень трески стоит всего 6 рублей!
Рыбка с червяком
Ажиотаж понятен. Хоть Мурманск и рыбный регион, но про то, что такое своя рыба, местные жители почти забыли. Чтобы хоть как-то насытить ею рынок, местные власти пошли на невиданное: реализацию на территории области рыбы, конфискованной у браконьеров. Бюджет даже оплачивает ветеринарную проверку конфиската. Ведь главная инстанция, которая позволяет рыбе поступать к нам на стол, — ветеринарная инспекция. Все исследования проводятся в областной ветлаборатории. Перед ее посещением мы связались с директором Аллой Анисовой: «Что если мы купим какую-нибудь рыбину, а специалисты проверят ее на содержание паразитов?» — «Да бога ради, привозите. Если хотите, чтобы паразиты были совершенно точно, купите ее на каком-нибудь рынке», — ответила Алла Николаевна.
Таксист Анатолий узнав, что мы едем на рынок за рыбой, посмотрел на нас как на полных идиотов. «Давайте лучше в магазин, замучаемся на рынке рыбу искать…» Но мы настояли на своем и уже через полчаса расхлебывали результаты своего упрямства. На Ленинском рынке Мурманска продавались овощи, одежда, обувь, мясо, но не рыба! Как же этот рынок отличается от рынка, скажем, в Петропавловске-Камчатском! Там, чтобы оказаться в мясном ряду, надо было пробираться минут двадцать сквозь лотки, где серебрился кижуч, лежала гигантских размеров чавыча, стояли бадьи с лососевой икрой, громоздились ноги крабов, продавались деликатесные гребешки.
Пройдя насквозь весь мурманский рынок, мы все-таки нашли «дары моря». В одном из отделений кирпичного здания, окружающего рынок по периметру, спряталась рыбная лавка. Продавцы сперва предложили нам тихоокеанскую горбушу, потом ее землячку — навагу, и лишь после этого местную треску и пикшу. Тушки северной рыбы были заморожены в брикеты. Если бы эта рыба нужна была для застолья, мы бы взяли ее, но так как мы хотели показать читателям «Профиля» богатства Баренцева моря во всей красе, то направились с рынка в магазин «NORD Вест», где купили небольшого палтуса.
В ветлаборатории стоял едва различимый запах рыбы. Алла Анисова повела по своим угодьям, предварительно облачив нас в белые халаты. Интересующих нас паразитов ищут в маленькой светлой комнате три сотрудницы. Процедура проходит так. Привезенная на экспертизу тушка должна разморозиться при комнатной температуре. Потом с брюшной полости срезается кожа. Мясо кладется на стеклянный стол, подсвеченный снизу. Сами гельминты — это червяки длиной до 1,5 см. В мышечной ткани они лежат скрученные спиралью. Ветеринары аккуратно вынимают их пинцетами и кладут в стеклянные плошки. Затем их перемещают в шкаф, где при определенной температуре держат некоторое время. Если червяки ожили и зашевелились, то партия рыбы направляется на повторную заморозку. Десяток белесых червячков, которых извлекли из чрева нашего палтуса, после проверки оказались дохлыми.
«Почти 100% приходящей к нам рыбы заражено паразитами. При попадании в организм человека они вызывают заболевание, называемое анизокидозом. Только замораживание на определенное время уничтожает их. В принципе убивает и высокотемпературная обработка, но мы ведь не можем следить за каждой хозяйкой, насколько хорошо она прожаривает рыбу. Поэтому действуем наверняка — вся партия проходит заморозку и может поступить в продажу только в том случае, если гельминты мертвы», — говорит Алла Анисова.
Такие требования рождают еще одну проблему: прибрежный промысел во всем мире кормит непосредственно тот регион, где ведется. Как правило, флот для прибрежного лова состоит из малых судов, на которых нет мощностей для глубокой заморозки, а потому в портах они сдают охлажденную рыбу. Простота процедуры, минимальные затраты на обработку и другие факторы делают этот товар дешевым и доступным для широкого потребителя. Калининград, Приморье, Сахалин и все остальные рыбные регионы страны спокойно употребляют в пищу такую рыбу, несмотря на то, что она почти вся поражена гельминтами. И только в Мурманской области санитарная служба запрещает продажу так называемой «охлажденки». Формально она права. «По Федеральным санитарным нормам и требованиям безопасности (СанПиН), — цитирует главный ветеринарный инспектор Мурманской области Сергей Скоморохов, — «в рыбе… не допускается наличие живых личинок паразитов, опасных для здоровья человека», Поэтому-то «охлажденка» замораживается. Как обойти этот пункт СанПиН, я не знаю. Поскольку документ принимал федеральный орган власти, необходимо вносить коррективы именно в этот пункт. В той же Норвегии рыбу не исследуют на гельминты, а сразу продают. Наши правила более жестки, может быть, какие-то изменения стоит производить, проведя статистическое исследование заболеваний анизокидозом». Но Анисова придерживается другого мнения: «Такой жесткий контроль у нас нужен потому, что в Японии или Норвегии культура производства гораздо выше. В Японии, при всей их ответственности к производимой продукции, анизокидозом заражаются около 1 тыс. человек в год. В Голландии недавно была вспышка. Если упростить систему, представляете, сколько подобных случаев будет у нас?»
По словам Анисовой, анизокидоз — опасное заболевание. Его трудно диагностировать: можно принять почти за любое заболевание желудочно-кишечного тракта. И пока врачи будут лечить человека, например, от закупорки кишечника, анизокидоз перейдет в хроническую фазу и вызовет смерть больного.
Правда, в приватных беседах рыбаки, занимающиеся прибрежным ловом, смеются над доводами ветеринаров. По их словам, такое количество заболеваний в Японии вызвано тем, что там все население ест сырую рыбу. «Какой дурак будет у нас есть сырую треску? — укоризненно качает головой наш собеседник, занимающийся прибрежным промыслом. — Я ни разу не слышал внятных объяснений, почему рыба должна проходить проверку, перед тем как попасть к переработчику, а не перед тем, как попасть в магазин? Я думаю, здесь есть две причины. Первая: ветеринарам и санитарам проще контролировать рыбаков, чем переработчиков. А вторая — санврач области просто ждет от нас взятки, чтобы пропускать на рынок «охлажденку». Ведь продается же она в Карелии и Петербурге!»
«Рыбе на хвост»
Солнце в Мурманске — всегда праздник. Особенно после томительной полярной ночи. Горожане в такие деньки стараются больше времени проводить на улице. Чтобы добраться до департамента рыбной промышленности Мурманской области, нам пришлось пробираться через толпы высыпавших на улицу людей.
Кабинет главы департамента, а в прошлом заместителя министра рыбного хозяйства СССР Вячеслава Зиланова — это кабинет рыбака до мозга костей. Стены увешаны картами промысловых районов. Вячеслав Константинович проработал в море 20 лет, и все это время его «родным» портом был Мурманск.
«Конфискат — проблема не новая, она была злободневной еще в царской России. Но это не главная проблема рыбной отрасли. Возьмем полную схему контроля надзорными органами производства, транспорта, обработки, хранения, реализации рыбопродукции, доставляемой судами в Мурманск. Более 20 контролирующих органов! Каких только контролеров нет — и каждому заплати. Даже в царское время, когда рыбаки были частниками, а инспекция проводилась госорганами, все это делалось бесплатно. Теперь же траты, как принято говорить в отрасли, «падают рыбе на хвост». Суммы внушительные. К примеру, «Нацресурсы» проинспектировали судно, выдали ему на год разрешение — заплати 1 млн. 300 тыс. рублей. Другие инстанции пусть инспектируют раз в несколько лет, но их услуги тоже стоят 250—300 тыс. Вот в Норвегии, когда судно приходит в порт, оно имеет дело с одним агентом. 20—30 минут, и рыба готова к выгрузке. У нас же судно может стоять несколько дней!»
Больше всего времени у рыбаков в Мурманском порту отнимает таможня. К примеру, в Санкт-Петербурге рыбу растаможивают по заявленному весу. То есть капитан заявляет, что у него на судне тысяча тонн трески и получает на это количество документы. В Мурманске же рыбу пересчитывают. Приходит она в коробках по 30 кг. Каждую коробку таможенники взвешивают. Тысяча тонн — это 33,3 тыс. коробок. Можно представить, сколько времени займет взвешивание!
«Существенная часть нашего флота приобретается, ремонтируется и модернизируется за рубежом, — продолжает Вячеслав Зиланов. — Это обновленный, высокопроизводительный флот, и вот он-то заходить в родные порты не может. Экономически невыгодно. Как только вы зашли, то обязаны заплатить налог на добавленную стоимость. А это 22%! Сделали ремонт на 10 млн. — сразу заплатите 2 млн. и пошлину. Вы начисто лишаетесь оборотных средств. Мы неоднократно говорили президенту: все равно эти суда к нам не ходят, они с удовольствием разгружаются за границей. Снимите этот налог или дайте возможность платить в рассрочку. Порт в Мурманске должен так обрабатывать эти суда, как это делают в Киркенесе. Он должен быть конкурентоспособным. Даже если эти порты будут на одном уровне, рыбаки ведь лучше домой пойдут! Тут свой язык, своя семья, все родное!»
Одни проблемы
Однако пока в Мурманске рыбаков не сильно ждут. Они называют родной порт не иначе как «вражьим». Такой эпитет он получил при прежнем руководстве. Прежняя администрация порта сделала все, чтобы процедура сдачи рыбы и само пребывание у причала для любого судна становилось нескончаемой проблемой. Интересно, что насколько в Мурманске упал и без того низкий в последние годы объем сдаваемой рыбы, настолько же он вырос в Санкт-Петербурге. То есть условия в Мурманском порту стали такими, что североморские рыбаки готовы были бежать не то что в Норвегию, но и на Балтику.
Однако не только на местном, но и на федеральном уровне у рыбопромышленников проблем хоть отбавляй. Например, два года назад вступил в силу Федеральный закон «О рыболовстве и сохранении водных биологических ресурсов». Его с замиранием сердца ждали все наши рыбаки от Приморья и до Калининграда. Ряд его положений благотворно сказался на отрасли. Но поскольку закон, как и все творения рук человеческих, несовершенен, несколько его статей носят отсылочный характер. К примеру, в 3-м пункте 30-й статьи закона сказано, что порядок распределения общих допустимых уловов (ОДУ) определяется правительством России. Так на свет появился подзаконный акт, называемый Положением «О распределении ОДУ водных биологических ресурсов применительно к видам квот их добычи». Его кабинет министров утвердил постановлением №768 от 15 декабря 2005 года. И вот в чем закавыка. Пункт 2 Положения перечисляет квоты на вылов: для обеспечения традиционного образа жизни коренных малочисленных народов, затем идут научные квоты, потом квоты вылова для «осуществления рыбоводства», четвертым пунктом идут квоты добычи водных биоресурсов для иностранных государств. И только через три пункта — последними — идут квоты для нашего промышленного лова. А третий пункт этого положения говорит о том, что квоты распределяются именно в этой последовательности по остаточному принципу. То есть может сложиться такая ситуация, что у российских рыбаков не останется квот, потому что они уже были распределены, в частности иностранным конкурентам!
«Мы уже прожили год с этим подзаконным актом, который прямо ущемляет права российского рыбака в российской же исключительной экономической зоне, — горестно кивает головой Вячеслав Зиланов. — А вот вам новая инициатива из центра. Буквально три недели назад Росссельхознадзор в лице председателя Непоклонова прислал директиву: контролировать ввоз и вывоз рыбы из области. Казалось бы, правильно, контроль нужен, но как это делать? Принеси мне справку, что ты взял рыбу с такого-то судна и принеси еще справку, что это судно законно выловило рыбу. Для человека, не понимающего специфику отрасли, вроде все правильно. Но извините, я — производственник. Я эту рыбу купил, а вы, кому положено, ловите браконьеров, это ваша, а не моя головная боль. Рыболовецкое судно добывает рыбу и при проверке должно доказать, что имеет право на вылов. Рыбу перегружают на транспортники, те везут ее на плавбазы или в порты, а им откуда брать справку о законности груза? У золотой рыбки? Но даже не в этом дело. Я перерабатываю рыбу на берегу, когда вы ее привезли в порт, ведь вы ее уже проверили, так почему я должен еще раз доказывать законность? Эта директива практически остановила все: и экспорт, и внутренний оборот рыбы». По словам Зиланова, правительству Мурманской области удалось лишь снять напряжение, заставив соответствующие органы быстрее оформлять документы. «Есть еще один момент, — говорит Зиланов. — У нас флот работает в основном тралами. Это отцеживающее орудие лова. Это не как в гастрономе, куда вы пришли и сказали: дайте мне килограмм трески, килограмм пикши и килограмм окуня. Трал гребет все, что есть на его пути: и основной объект добычи, и сопутствующую рыбу. Ильясов (глава Федерального агентства по рыболовству. — «Профиль») издает приказ и распределяет всю рыбу по квотам, что по закону правильно. Но на практике оказывается, что прилов-то теперь нельзя брать на борт. А у нас он составляет до 50%! И этот прилов раньше весь шел на берег в Мурманскую область. То есть мы оголяем рынок. Кому это выгодно? Нашему российскому покупателю? Невыгодно. Исполнительной власти, которая теряет налоги, — невыгодно. Этот прилов мы должны кидать за борт? Но он полудохлый, он не выживет. Проблема прилова была решена 200 лет назад: никогда не трогали его объем! Что попало в трал, все везли на берег. Так было до декабря 2006 года. Но Ильясов издал указ, и прилов разнесли по квотам. В соответствии с законом все правильно. А в соответствии с производством, с нормами жизни — это бред».
По словам Зиланова, теперь, чтобы не уничтожать рыбу, выбрасывая полуживой прилов за борт, рыбакам надо получить 15 квот на разные виды рыбы, и только после этого идти в море.
Рыбная отрасль очень специфична, хотя бы потому, что на Дальнем Востоке лососевых ловят посезонно, а на севере треску — круглый год. Но чиновников в Москве это не волнует. Все законы пишутся так, будто рыба стоит в море на одном месте и добывают ее так же, как, скажем, уголь. В результате наши рыбаки живут буквально как на вулкане, при существующих законах они никогда не могут быть уверены, что очередной сезон не разорит их до нитки. Поэтому и стараются вести дела за границей. Так, наша рыба, вместо того чтобы кормить россиян, кормит иностранцев. Из-за административных рогаток, мешающих нашим рыбакам работать на родине, одна Мурманская область ежегодно «дарит» Норвегии до $150 млн.
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
