Архивная публикация 2003 года: "Сегодня была война"
Войны бывают мировые и локальные, справедливые и несправедливые, захватнические и освободительные и еще много какие. Не бывает только желанных войн. Нежеланная и эта, о чем в первые же ее часы поспешило заявить подавляющее число мировых лидеров. Но неожиданной ее никак не назовешь: это, может быть, первая война в истории человечества, которой предшествовала столь утомительно длинная, во много месяцев протяженностью, глобальная дискуссия.Лицемерие
Практически все участники этой глобальной дискуссии лицемерили: Соединенным Штатам стало тесно в пределах международного правового поля, они накопили столько силы, что им смертельно захотелось разрушить сложившуюся после Второй мировой войны и не отражающую современных реалий систему международной безопасности, олицетворяемую ООН и ее Совбезом. Война с Ираком представилась им наиболее удобным для такого рывка поводом: одним махом можно свалить одиозный режим, установить контроль над огромными запасами нефти и показать всему миру, кто в доме хозяин.
Что должно прийти на смену устаревшим и потерявшим эффективность международным институтам -- об этом американские лидеры вряд ли успели задуматься, но плечо уже раззуделось.
Однако Америка, готовая решительно действовать, оказалась все-таки не готова с такой же решительностью и прямотой артикулировать свои истинные намерения, а потому ввязалась в длительную лицемерную процедуру.
Ее оппоненты в дискуссии прекрасно понимали эту подоплеку будущей войны, но все дружно -- и Штаты, и их противники -- талдычили только об одном: о крайней необходимости вырвать из рук непредсказуемого Саддама Хусейна мифическое "оружие массового поражения".
Какое такое оружие могла создать ослабленная десятилетием санкций, полублокированная страна? Тем не менее в угоду международному политесу туда направили сотню инспекторов, продлевали им сроки, с комической серьезностью слушали и обсуждали их доклады. Причем доклады были настолько малосодержательны, что сторонники войны вольны были интерпретировать их в том смысле, что Ирак отказывается от активного сотрудничества с ООН, а противники войны -- что от доклада к докладу наблюдается некий прогресс и, если в очередной раз добавить инспекторам времени да увеличить их число, проблема вот-вот будет решена.
Наблюдать за этой дорогостоящей комедией несколько месяцев было как-то даже стыдно: взрослые вроде люди, а найдя ящик ржавых ракет без боеголовок, неделями взволнованно обсуждают сей факт, старательно пряча друг от друга глаза, потому что правду, как ни крути, все знают.
Гораздо честнее политиков была в этом смысле мировая "улица": когда в феврале в Англии прошла миллионная антивоенная демонстрация, ее участники шли под лозунгом "Нет войне за нефть!". Но и это была лишь часть правды: разумеется, готовясь к войне с Ираком, Штаты имели в виду и нефть, но, скорее всего, не в первую очередь.
Америка, конечно, прагматична, но даже хотя бы в силу этой своей прагматичности не стала бы рисковать ссорой со всем миром ради иракских нефтяных скважин, которые еще непонятно в каком состоянии ей достанутся после войны.
Добро и Зло
Ссориться со всем миром, в том числе и с недавними ближайшими союзниками, можно только ради чего-то очень для страны или ее руководства важного, может быть, даже лежащего за пределами плоской рациональности.
Что нефть? В Венесуэле, которая у Штатов прямо под боком, через Мексиканский залив, тоже нефть, и там во главе страны стоит не самый большой друг Америки -- экстравагантный поклонник Боливара, Фиделя Кастро и Муамара Каддафи Уго Чавес. Там вот уже несколько месяцев царят хаос и анархия, на улицах схватываются сторонники и противники президента, а нефтяники бастуют, не выполняя, между прочим, своих обязательств перед американскими потребителями нефти.
Но Америка не вмешивается (по крайней мере, открыто) в этот конфликт. Венесуэла -- страна демократическая, ее политическое поле открыто, и в определении судьбы страны ее население принимает самое активное (вплоть до уличных боев) участие. Поэтому Уго Чавес для американцев зло, так сказать, относительное.
Другое дело Саддам, классический лидер тоталитарного режима, кровавый диктатор закрытой (и уже тем самым для американцев подозрительной) страны, создавший четвертую по численности армию в мире и не раз демонстрировавший, что в границах Ирака его амбициям тесно.
Саддам -- зло абсолютное, подлежащее искоренению.
Объявляя войну Саддаму, Джордж Буш-младший, глубокая религиозность которого уже стала причиной напрасных насмешек, как бы приступает к исполнению миссии. Разумеется, к борьбе с глобальным терроризмом иракская операция подверстана чисто условно, но зато к борьбе Добра и Зла, как ее понимает Джордж Буш (и вместе с ним миллионы похожих на него простоватых, но набожных американцев), имеет отношение самое непосредственное.
Недаром в своих телевизионных обращениях до и после начала войны Буш не очень-то распространялся насчет пресловутого оружия массового поражения, зато сильно напирал на то, что американские войска несут иракскому народу освобождение от злодейской власти Саддама Хусейна.
Недаром и саму операцию непосредственно перед ее началом переименовали: вместо абстрактно-неопределенного "Шока и трепета" появилась прямая и недвусмысленная "Иракская свобода".
Из той же оперы -- несколько наивная уверенность американцев в том, что режим Саддама держится исключительно на страхе и тайной полиции, а в реальности иракцы своего диктатора ненавидят. Стоит накрыть его ракетой в каком-нибудь из бункеров, и сразу же измученный неволей народ побросает оружие и кинется в объятия своим мужественным избавителям.
Представьте себе, к примеру, СССР образца 1949 года: тоталитарный режим, атмосфера привычного страха, кровавый диктатор во главе страны. И вдруг на выручку приходят доблестные американцы, несущие на своих штыках свободу, демократию и общество потребления. Случись тогда (да и в любой другой момент истории) такое, избавители быстро поняли бы, что тоталитарный режим -- это не только страх, но, увы, еще и любовь к тому самому кровавому палачу, что за него готовы пожертвовать жизнью миллионы, а вот драгоценная для западного человека свобода в этом странном мире ничего не стоит.
Миссия невыполнима
Может ли вообще свобода прийти извне, на чужих штыках?
Отчего же нет? Ярчайший тому пример Германия, Италия и Япония, где тоталитарные режимы полвека назад были сокрушены отнюдь не народным восстанием, а армиями союзников. Но перед этим мировое сообщество должно было долго наблюдать, как эти режимы появляются, определяются, набирают силу. Вмешиваться в эти процессы международное право не позволяет: внутреннее дело, священный принцип суверенитета.
Что-то сделать можно только тогда, когда эти режимы окончательно наглеют и начинают нарушать чужой суверенитет. И то очень долго соседние державы пытаются вести политику умиротворения, идут на бесконечные уступки, чем только раззадоривают будущего агрессора, который для себя-то сразу же решил, что международное право есть фикция.
В итоге за демократию в Германии, Италии и Японии человечество заплатило пятьюдесятью миллионами погибших во Второй мировой войне. Чрезвычайно затратный, знаете ли, путь к свободе, при том что примерный ход событий был предсказан задолго до них.
Советская пропаганда (а советскому менталитету тоже никогда не было свойственно уважение к международному праву) после войны негодовала: почему гитлеровский режим не задушили в колыбели, когда он был еще слаб? Разве коммунисты не сразу же сказали, что "Гитлер -- это война"?
Права была советская пропаганда: году в 1936 или 1938 даже одна Франция могла справиться с Гитлером. Но для этого надо было плюнуть на международное право.
Да стоят ли все, вместе взятые, принципы международного права хотя бы одной -- не говоря уж о многих миллионах -- человеческой жизни? Этот вопрос просто не может не прийти в голову любому доброму, но не искушенному в политике человеку. Вот он и пришел в голову Джорджу Бушу, президенту самой могущественной мировой державы. Человеку явно с хорошими намерениями, но в международной политике новичку.
Логика тут простая и по-своему безупречная: в мире столько зла, а Америка так сильна! К чему все это крючкотворство, договоры и конвенции, когда доброе дело можно сделать быстро и хорошо? Разве не безнравственно, прикрываясь принципом невмешательства во внутренние дела, безучастно наблюдать, как диктаторы типа Саддама Хусейна пьют кровь из своих несчастных подданных?
С одной стороны посмотришь -- и в самом деле безнравственно, а с другой стороны зайдешь -- и попадешь в тот самый Советский Союз образца 1949 года, где живет нищий и задавленный диктатурой, но считающий себя "передовым отрядом человечества" народ, который готов душить "освободителей" голыми руками.
К тому же на нашей планете минимум треть суверенных государств представляют собой более или менее жестокие диктатуры: даже у самой могущественной страны не хватит ресурсов, чтобы освободить всех, чтобы везде насадить любезную ее сердцу демократию и научить освобожденных ею пользоваться.
Всякому овощу свое время -- всякий народ должен сам дозреть до свободы, сам ее завоевать, иначе он просто не почувствует ее ценности и, когда чужие оккупационные войска уйдут, тут же вернется на тот этап своего развития, на котором его застало непрошенное "освобождение".
Так что миссия, которую, видимо, решила на себя взвалить Америка в лице своего простодушного президента, невыполнима. А в политику, особенно международную, лучше не пускать одержимых миссией идеалистов. Как-то уж очень наглядно их идеализм оборачивается реальными человеческими жертвами и дестабилизацией целых регионов. Так при яром поборнике прав национальных меньшинств Клинтоне вразнос пошла Югославия, так теперь его преемник с религиозно-мессианским блеском в глазах готов разворошить и без того неспокойный ближневосточный муравейник.
Уж лучше, право, прожженные циники и продувные бестии -- их поведение хотя бы можно просчитать, с ними можно договориться, неведомая сила не тянет их за пределы привычного игрового (оно же -- правовое) поля.
Что же касается иракской свободы, шанс принести ее классическим путем, в точности как Германии после Второй мировой войны, упустил папенька нынешнего американского президента. Ирак выступил тогда откровенным агрессором, которого осудил весь мир. Он вероломно посягнул на чужую независимость, и свержение его режима американскими войсками выглядело бы закономерным возмездием. А там никто бы не помешал оккупантам потихоньку распропагандировать деморализованную нацию.
Но Буш-старший не тронул Саддама, зато унизительный режим санкций вогнал потенциально богатую страну в чудовищную нищету. Что оставалось делать нации? Возненавидеть обидчиков и теснее сплотиться вокруг вождя, который тут же объявил о своей великой победе над Америкой. И надо не понаслышке знать внутреннее устройство тоталитарного общества, чтобы представлять себе, сколько народу приняло эту ложь на веру.
Не терять головы
Чем еще хороши прожженные циники, -- тем, что они никогда себе топора на ногу не уронят. Америка же, начав военные действия против Ирака, уронила себе на ногу тяжеленный топор. Или, если хотите, "томагавк".
В первый день войны (статья пишется вечером этого знаменательного дня) собственно войны было мало. Зато на улицы едва ли не всех столиц мира вышли миллионы людей, протестующих против войны. На многих плакатах, которые несли демонстранты, Буша откровенно равняли с Гитлером.
Ирак американская военная машина наверняка раздавит, но пока будет давить, по всем континентам пройдет небывалой высоты вал антиамериканских настроений. Причем это будет антиамериканизм сознательный, имеющий под собой конкретную почву.
Высокомерно расплевавшись практически со всем миром, Америка рискует потерять не только союзников, но и вещь, может быть, гораздо более важную -- моральный авторитет. Экономическая и военная мощь, не освященная моральным авторитетом, то есть верой в то, что эта мощь будет использоваться только во благо миру, начинает представляться опасной. Страх без уважения -- а именно так станут относиться к Штатам после войны с Ираком многие и многие -- неважная атмосфера для международного сотрудничества.
Кроме того, открывается "зеленый свет" простой логике самосохранения: если вчера Афганистан, сегодня Ирак, то завтра это может быть любая страна, чей уклад жизни покажется новым миссионерам недостаточно открытым. Стало быть, есть прямой расчет обзавестись какой-нибудь такой штучкой типа атомной бомбы, чтобы с тобой хоть немного считались. Не трогают же Штаты Северную Корею, а ведь она откровенно блефует, намекая на успехи своей ядерной программы.
России же во всей этой тягостной и едва ли не тупиковой ситуации, прежде всего, не надо терять головы, не надо унижаться до примитивной антивоенной истерики, не надо вставать грудью на защиту заклятого друга Саддама и свободолюбивого иракского народа, подвергшегося агрессии обнаглевшей американской военщины. Стереотипы давней советской пропаганды неминуемо запросятся на язык, но поддаваться этому искушению тоже не надо.
Надо твердо помнить, что Саддам нам не друг, а игнорировать Америку, живя на нашей планете, нельзя; что не находящие отклика воззвания и требования выглядят тем смешнее, чем они грознее.
Нам не нравится эта война? Имеем полное право! Но бросаться на рельсы перед идущим на всех парах локомотивом как-то глупо. Достаточно корректно дистанцироваться от действий Америки и ждать, когда ей понадобится наша помощь. А она ей понадобится, будьте уверены.
И не скорбел бы я так о поруганной чести ООН: по всей видимости, эта аморфная организация получила то, что заслужила, и война в Ираке -- действительно серьезный повод задуматься о создании какой-то принципиально новой системы международной безопасности. Мир с 1945 года изменился до неузнаваемости, и дело не только в небывалом усилении Америки и разрушении былой биполярности. Отчего же механизм, сконструированный более чем полвека назад, нужно непременно беречь, как зеницу ока?
Войны бывают мировые и локальные, справедливые и несправедливые, захватнические и освободительные и еще много какие. Не бывает только желанных войн. Нежеланная и эта, о чем в первые же ее часы поспешило заявить подавляющее число мировых лидеров. Но неожиданной ее никак не назовешь: это, может быть, первая война в истории человечества, которой предшествовала столь утомительно длинная, во много месяцев протяженностью, глобальная дискуссия.Лицемерие
Практически все участники этой глобальной дискуссии лицемерили: Соединенным Штатам стало тесно в пределах международного правового поля, они накопили столько силы, что им смертельно захотелось разрушить сложившуюся после Второй мировой войны и не отражающую современных реалий систему международной безопасности, олицетворяемую ООН и ее Совбезом. Война с Ираком представилась им наиболее удобным для такого рывка поводом: одним махом можно свалить одиозный режим, установить контроль над огромными запасами нефти и показать всему миру, кто в доме хозяин.
Что должно прийти на смену устаревшим и потерявшим эффективность международным институтам -- об этом американские лидеры вряд ли успели задуматься, но плечо уже раззуделось.
Однако Америка, готовая решительно действовать, оказалась все-таки не готова с такой же решительностью и прямотой артикулировать свои истинные намерения, а потому ввязалась в длительную лицемерную процедуру.
Ее оппоненты в дискуссии прекрасно понимали эту подоплеку будущей войны, но все дружно -- и Штаты, и их противники -- талдычили только об одном: о крайней необходимости вырвать из рук непредсказуемого Саддама Хусейна мифическое "оружие массового поражения".
Какое такое оружие могла создать ослабленная десятилетием санкций, полублокированная страна? Тем не менее в угоду международному политесу туда направили сотню инспекторов, продлевали им сроки, с комической серьезностью слушали и обсуждали их доклады. Причем доклады были настолько малосодержательны, что сторонники войны вольны были интерпретировать их в том смысле, что Ирак отказывается от активного сотрудничества с ООН, а противники войны -- что от доклада к докладу наблюдается некий прогресс и, если в очередной раз добавить инспекторам времени да увеличить их число, проблема вот-вот будет решена.
Наблюдать за этой дорогостоящей комедией несколько месяцев было как-то даже стыдно: взрослые вроде люди, а найдя ящик ржавых ракет без боеголовок, неделями взволнованно обсуждают сей факт, старательно пряча друг от друга глаза, потому что правду, как ни крути, все знают.
Гораздо честнее политиков была в этом смысле мировая "улица": когда в феврале в Англии прошла миллионная антивоенная демонстрация, ее участники шли под лозунгом "Нет войне за нефть!". Но и это была лишь часть правды: разумеется, готовясь к войне с Ираком, Штаты имели в виду и нефть, но, скорее всего, не в первую очередь.
Америка, конечно, прагматична, но даже хотя бы в силу этой своей прагматичности не стала бы рисковать ссорой со всем миром ради иракских нефтяных скважин, которые еще непонятно в каком состоянии ей достанутся после войны.
Добро и Зло
Ссориться со всем миром, в том числе и с недавними ближайшими союзниками, можно только ради чего-то очень для страны или ее руководства важного, может быть, даже лежащего за пределами плоской рациональности.
Что нефть? В Венесуэле, которая у Штатов прямо под боком, через Мексиканский залив, тоже нефть, и там во главе страны стоит не самый большой друг Америки -- экстравагантный поклонник Боливара, Фиделя Кастро и Муамара Каддафи Уго Чавес. Там вот уже несколько месяцев царят хаос и анархия, на улицах схватываются сторонники и противники президента, а нефтяники бастуют, не выполняя, между прочим, своих обязательств перед американскими потребителями нефти.
Но Америка не вмешивается (по крайней мере, открыто) в этот конфликт. Венесуэла -- страна демократическая, ее политическое поле открыто, и в определении судьбы страны ее население принимает самое активное (вплоть до уличных боев) участие. Поэтому Уго Чавес для американцев зло, так сказать, относительное.
Другое дело Саддам, классический лидер тоталитарного режима, кровавый диктатор закрытой (и уже тем самым для американцев подозрительной) страны, создавший четвертую по численности армию в мире и не раз демонстрировавший, что в границах Ирака его амбициям тесно.
Саддам -- зло абсолютное, подлежащее искоренению.
Объявляя войну Саддаму, Джордж Буш-младший, глубокая религиозность которого уже стала причиной напрасных насмешек, как бы приступает к исполнению миссии. Разумеется, к борьбе с глобальным терроризмом иракская операция подверстана чисто условно, но зато к борьбе Добра и Зла, как ее понимает Джордж Буш (и вместе с ним миллионы похожих на него простоватых, но набожных американцев), имеет отношение самое непосредственное.
Недаром в своих телевизионных обращениях до и после начала войны Буш не очень-то распространялся насчет пресловутого оружия массового поражения, зато сильно напирал на то, что американские войска несут иракскому народу освобождение от злодейской власти Саддама Хусейна.
Недаром и саму операцию непосредственно перед ее началом переименовали: вместо абстрактно-неопределенного "Шока и трепета" появилась прямая и недвусмысленная "Иракская свобода".
Из той же оперы -- несколько наивная уверенность американцев в том, что режим Саддама держится исключительно на страхе и тайной полиции, а в реальности иракцы своего диктатора ненавидят. Стоит накрыть его ракетой в каком-нибудь из бункеров, и сразу же измученный неволей народ побросает оружие и кинется в объятия своим мужественным избавителям.
Представьте себе, к примеру, СССР образца 1949 года: тоталитарный режим, атмосфера привычного страха, кровавый диктатор во главе страны. И вдруг на выручку приходят доблестные американцы, несущие на своих штыках свободу, демократию и общество потребления. Случись тогда (да и в любой другой момент истории) такое, избавители быстро поняли бы, что тоталитарный режим -- это не только страх, но, увы, еще и любовь к тому самому кровавому палачу, что за него готовы пожертвовать жизнью миллионы, а вот драгоценная для западного человека свобода в этом странном мире ничего не стоит.
Миссия невыполнима
Может ли вообще свобода прийти извне, на чужих штыках?
Отчего же нет? Ярчайший тому пример Германия, Италия и Япония, где тоталитарные режимы полвека назад были сокрушены отнюдь не народным восстанием, а армиями союзников. Но перед этим мировое сообщество должно было долго наблюдать, как эти режимы появляются, определяются, набирают силу. Вмешиваться в эти процессы международное право не позволяет: внутреннее дело, священный принцип суверенитета.
Что-то сделать можно только тогда, когда эти режимы окончательно наглеют и начинают нарушать чужой суверенитет. И то очень долго соседние державы пытаются вести политику умиротворения, идут на бесконечные уступки, чем только раззадоривают будущего агрессора, который для себя-то сразу же решил, что международное право есть фикция.
В итоге за демократию в Германии, Италии и Японии человечество заплатило пятьюдесятью миллионами погибших во Второй мировой войне. Чрезвычайно затратный, знаете ли, путь к свободе, при том что примерный ход событий был предсказан задолго до них.
Советская пропаганда (а советскому менталитету тоже никогда не было свойственно уважение к международному праву) после войны негодовала: почему гитлеровский режим не задушили в колыбели, когда он был еще слаб? Разве коммунисты не сразу же сказали, что "Гитлер -- это война"?
Права была советская пропаганда: году в 1936 или 1938 даже одна Франция могла справиться с Гитлером. Но для этого надо было плюнуть на международное право.
Да стоят ли все, вместе взятые, принципы международного права хотя бы одной -- не говоря уж о многих миллионах -- человеческой жизни? Этот вопрос просто не может не прийти в голову любому доброму, но не искушенному в политике человеку. Вот он и пришел в голову Джорджу Бушу, президенту самой могущественной мировой державы. Человеку явно с хорошими намерениями, но в международной политике новичку.
Логика тут простая и по-своему безупречная: в мире столько зла, а Америка так сильна! К чему все это крючкотворство, договоры и конвенции, когда доброе дело можно сделать быстро и хорошо? Разве не безнравственно, прикрываясь принципом невмешательства во внутренние дела, безучастно наблюдать, как диктаторы типа Саддама Хусейна пьют кровь из своих несчастных подданных?
С одной стороны посмотришь -- и в самом деле безнравственно, а с другой стороны зайдешь -- и попадешь в тот самый Советский Союз образца 1949 года, где живет нищий и задавленный диктатурой, но считающий себя "передовым отрядом человечества" народ, который готов душить "освободителей" голыми руками.
К тому же на нашей планете минимум треть суверенных государств представляют собой более или менее жестокие диктатуры: даже у самой могущественной страны не хватит ресурсов, чтобы освободить всех, чтобы везде насадить любезную ее сердцу демократию и научить освобожденных ею пользоваться.
Всякому овощу свое время -- всякий народ должен сам дозреть до свободы, сам ее завоевать, иначе он просто не почувствует ее ценности и, когда чужие оккупационные войска уйдут, тут же вернется на тот этап своего развития, на котором его застало непрошенное "освобождение".
Так что миссия, которую, видимо, решила на себя взвалить Америка в лице своего простодушного президента, невыполнима. А в политику, особенно международную, лучше не пускать одержимых миссией идеалистов. Как-то уж очень наглядно их идеализм оборачивается реальными человеческими жертвами и дестабилизацией целых регионов. Так при яром поборнике прав национальных меньшинств Клинтоне вразнос пошла Югославия, так теперь его преемник с религиозно-мессианским блеском в глазах готов разворошить и без того неспокойный ближневосточный муравейник.
Уж лучше, право, прожженные циники и продувные бестии -- их поведение хотя бы можно просчитать, с ними можно договориться, неведомая сила не тянет их за пределы привычного игрового (оно же -- правовое) поля.
Что же касается иракской свободы, шанс принести ее классическим путем, в точности как Германии после Второй мировой войны, упустил папенька нынешнего американского президента. Ирак выступил тогда откровенным агрессором, которого осудил весь мир. Он вероломно посягнул на чужую независимость, и свержение его режима американскими войсками выглядело бы закономерным возмездием. А там никто бы не помешал оккупантам потихоньку распропагандировать деморализованную нацию.
Но Буш-старший не тронул Саддама, зато унизительный режим санкций вогнал потенциально богатую страну в чудовищную нищету. Что оставалось делать нации? Возненавидеть обидчиков и теснее сплотиться вокруг вождя, который тут же объявил о своей великой победе над Америкой. И надо не понаслышке знать внутреннее устройство тоталитарного общества, чтобы представлять себе, сколько народу приняло эту ложь на веру.
Не терять головы
Чем еще хороши прожженные циники, -- тем, что они никогда себе топора на ногу не уронят. Америка же, начав военные действия против Ирака, уронила себе на ногу тяжеленный топор. Или, если хотите, "томагавк".
В первый день войны (статья пишется вечером этого знаменательного дня) собственно войны было мало. Зато на улицы едва ли не всех столиц мира вышли миллионы людей, протестующих против войны. На многих плакатах, которые несли демонстранты, Буша откровенно равняли с Гитлером.
Ирак американская военная машина наверняка раздавит, но пока будет давить, по всем континентам пройдет небывалой высоты вал антиамериканских настроений. Причем это будет антиамериканизм сознательный, имеющий под собой конкретную почву.
Высокомерно расплевавшись практически со всем миром, Америка рискует потерять не только союзников, но и вещь, может быть, гораздо более важную -- моральный авторитет. Экономическая и военная мощь, не освященная моральным авторитетом, то есть верой в то, что эта мощь будет использоваться только во благо миру, начинает представляться опасной. Страх без уважения -- а именно так станут относиться к Штатам после войны с Ираком многие и многие -- неважная атмосфера для международного сотрудничества.
Кроме того, открывается "зеленый свет" простой логике самосохранения: если вчера Афганистан, сегодня Ирак, то завтра это может быть любая страна, чей уклад жизни покажется новым миссионерам недостаточно открытым. Стало быть, есть прямой расчет обзавестись какой-нибудь такой штучкой типа атомной бомбы, чтобы с тобой хоть немного считались. Не трогают же Штаты Северную Корею, а ведь она откровенно блефует, намекая на успехи своей ядерной программы.
России же во всей этой тягостной и едва ли не тупиковой ситуации, прежде всего, не надо терять головы, не надо унижаться до примитивной антивоенной истерики, не надо вставать грудью на защиту заклятого друга Саддама и свободолюбивого иракского народа, подвергшегося агрессии обнаглевшей американской военщины. Стереотипы давней советской пропаганды неминуемо запросятся на язык, но поддаваться этому искушению тоже не надо.
Надо твердо помнить, что Саддам нам не друг, а игнорировать Америку, живя на нашей планете, нельзя; что не находящие отклика воззвания и требования выглядят тем смешнее, чем они грознее.
Нам не нравится эта война? Имеем полное право! Но бросаться на рельсы перед идущим на всех парах локомотивом как-то глупо. Достаточно корректно дистанцироваться от действий Америки и ждать, когда ей понадобится наша помощь. А она ей понадобится, будьте уверены.
И не скорбел бы я так о поруганной чести ООН: по всей видимости, эта аморфная организация получила то, что заслужила, и война в Ираке -- действительно серьезный повод задуматься о создании какой-то принципиально новой системы международной безопасности. Мир с 1945 года изменился до неузнаваемости, и дело не только в небывалом усилении Америки и разрушении былой биполярности. Отчего же механизм, сконструированный более чем полвека назад, нужно непременно беречь, как зеницу ока?
АЛЕКСАНДР АГЕЕВ
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
