Слободан Милошевич явно вывел волшебную формулу власти, которая звучит примерно так: если каждое поражение народа обращать в собственную победу, можно оставаться у власти бесконечно долго.Вообще, у трех основных участников нынешнего Балканского кризиса подозрительно много общего. Ельцин и Милошевич -- в прошлом коммунисты, оба мертвой хваткой держатся за власть. А ставший сейчас чуть ли не классическим анекдот про Клинтона и Хиллари появился в Сербии намного раньше, чем в других странах. На бензоколонке Слободан видит друга детства своей супруги и ехидно говорит ей: "Сейчас ты жена президента, а кем бы ты была, если б вышла за него замуж?" "Женой президента",-- невозмутимо отвечает Мирьяна.
И мужа вашего, товарища Милошевича
Говорят, первой задатки будущего вождя разглядела в Милошевиче именно жена. В далекие 60-е годы Мира с подругой приехала навестить своего парня Слобу, служившего тогда в армии. Показывая подруге на многочисленные портреты Тито на улицах и в витринах магазинов, Мира сказала: "Придет время, и фотографии моего Слобы тоже будут повсюду". Слова оказались пророческими.
Будущий муж Мирьяны Маркович родился 20 августа 1940 года в небольшом городе Пожаревац в семье преподавателя Закона Божьего. Отец его был по национальности черногорцем, мать -- сербкой. (Именно поэтому югославский президент называет себя сербом, а его родной брат Борислав, нынешний посол СРЮ в Москве, считает себя черногорцем). Родители Слободана и Борислава быстро развелись, во многом из-за идеологических расхождений: мать Милошевича была убежденной коммунисткой. Слободана воспитывала именно она. Впрочем, о семье Милошевича вспоминают не только в этой связи.
И мать, и отец, и дядя нынешнего президента Югославии покончили жизнь самоубийством. Одни сербы говорят, что дурная наследственность не может не сказаться и на Милошевиче. Другие возражают: генетическая склонность к самоубийству у президента не замечена, разве что склонность к самоубийственным поступкам. Самоубийственным для всех сербов...
По свидетельству вхожих в эту семью людей, у Слободана и Мирьяны в доме царит абсолютный матриархат. Сербская журналистка рассказывала: "У меня была договоренность об интервью с Мирой Маркович. В университете, где она преподает социологию, я ее не застала. Позвонила по оставленному ею домашнему телефону. На другом конце знакомый до боли по митинговым выступлениям голос: "Слушаю". Я даже растерялась. Кое-как сбивчиво объяснила, в чем дело. Голос на другом конце заметно потеплел: "Раз вы с Мирой договорились, она обязательно выполнит обещание. Позвоните еще, только не слишком поздно: она очень устает на работе".
Одно время Мирьяна Маркович устраивала у себя дома неофициальные заседания руководства республики, где обсуждались внутриполитические вопросы,-- что-то вроде политбюро на дому. Рассказывают, однажды какой-то министр-новичок спросил: "А где товарищ президент?" На что Мирьяна спокойно ответила: "Он приготовит сандвичи и присоединится к нам. Не отвлекайтесь".
Несколько лет самым популярным изданием среди иностранных дипломатов и журналистов, работающих в Белграде, был журнал "Дуга". Он шел нарасхват. Читали, правда, только одну публикацию -- странички из дневника Мирьяны Маркович. Было замечено: все, о чем пишет сегодня супруга Милошевича, почти в точности реализует через месяц-другой ее муж. Лучшего источника информации в Белграде тогда не было.
Кроме жены, беспощадный к врагам нации Милошевич слушается еще дочь Марию и сына Марко. Сын признался как-то: "Папа никогда не ругает меня. Он сердился, только когда я разбил первые два гоночных автомобиля, остальные десять он мне простил". Когда Марко Милошевич открывал в прошлом году свою дискотеку "Мадонна" (самую большую на Балканах!) в родном папином Пожареваце, на это мероприятие постарались прийти все сербские руководители. А буквально на второй день после начала натовских бомбардировок Милошевич-сын объявил о своем новом проекте -- создании все в том же Пожареваце Бамбиленда, сербского варианта Диснейленда.
Папа на это пока никак не отреагировал.
Коммунисты, вперед
Один из биографов президента Югославии, наблюдающий за ним с 1990 года, признавался: "Не могу себе представить Милошевича обычным гражданином, гуляющим по улице". Но к 1980-му, когда умер Тито и началась перестройка по-югославски, сорокалетний Милошевич был всего лишь директором белградского отделения Югославского народного банка и по совместительству секретарем одного из столичных райкомов. Считается, что к нынешним вершинам власти этого банкира и коммуниста вывел тогдашний первый секретарь Белградского горкома Иван Стамболич. В 1987-м протеже "отблагодарил" покровителя, организовав внеочередной пленум, закончившийся отставкой Стамболича и воцарением Милошевича на посту первого секретаря компартии Сербии.
Побежденному учителю -- от победившего ученика.
Теперь Стамболич сетует: "Меня должен судить военный трибунал за то, что я остановил свой выбор на Милошевиче".
Если Римскую империю погубила роскошь, а советскую -- гонка вооружений, то Югославию, как уверяют оппоненты Слободана Милошевича, во многом погубила именно его идея Великой Сербии.
Когда в 1986 году Сербская академия наук опубликовала меморандум, в котором говорилось об "угнетении сербов в Хорватии и Косове", все руководство Сербии обрушилось на интеллектуалов с резкой критикой. Все, кроме Милошевича. Его поведение многим казалось тогда непонятным и даже крамольным. Всегда стоявший в первых рядах борцов с национализмом, Милошевич на сей раз избегал столкновения с авторами меморандума. Он раньше других в Сербии понял, что ни рассуждения о "самоуправляющемся социализме", ни тезис о братстве народов уже не срабатывают.
Но окончательное превращение Милошевича в национального лидера произошло 25 апреля 1987 года в шесть часов утра. Накануне вечером первый секретарь Белградского горкома Милошевич, то есть "человек номер два" в Сербии, приехал в Косово. Там шли демонстрации сербов против албанцев. Несколько тысяч человек пытались прорваться в здание, где он беседовал с местными партийными руководителями, чтобы "сказать председателю всю правду". Милиция, сдерживая толпу, пустила в ход дубинки. В ответ полетели камни. Местные чиновники убедили Милошевича выйти и успокоить народ.
Оказавшись в толпе, Милошевич выглядел бледным и немного растерянным. К нему пробился старик серб с желтыми от табака усами и бородой. Старик кричал: "Бьют нас, председатель! Не давай нас бить!" Милошевич взял себя в руки, поднялся на трибуну и предложил желающим войти в здание и рассказать о своих обидах. Разговор продолжался до шести утра. Сербы жаловались на притеснения со стороны албанцев. Когда высказались все желающие, Милошевич произнес свою знаменитую речь на площади: "Албанские сепаратисты и националисты должны знать: их тирании здесь больше не будет!"
В российской версии это называется "Ельцин на танке".
Милошевич добился принятия новой конституции Сербии, в которой автономия Косова была практически ликвидирована. После чего поддержка "коренной нации" Милошевичу была обеспечена: ведь именно он, а не окопавшиеся в Белграде партократы, пошел в народ и встал на защиту "сербских братьев"...
Выбор, вставший перед советской номенклатурой в августе 91-го: поддержка путча или развал федерации,-- Милошевич сделал на полгода раньше. В пользу путча. Именно он весной 1991-го подталкивал армейскую верхушку страны к введению чрезвычайного положения в еще единой Социалистической Югославии, однако генералы колебались. Министр обороны Велько Кадиевич, посетивший тогда Москву, не получил ожидаемой поддержки от маршала Язова. Югославская народная армия отказалась взять в свои руки контроль над ситуацией в стране, и Милошевич понял: распад СФРЮ неизбежен.
Он легко распрощался со Словенией в 1991-м и с Македонией в 1992-м: сербских земель там не было. Но отпускать Хорватию и Боснию Милошевич не хотел: там проживало немало сербов, территории которых по его плану должны были войти в будущую Великую Сербию. Одна беда: к власти в этих республиках уже пришли такие же национально ориентированные лидеры хорватов и мусульман -- Туджман и Изетбегович. Лавры Иосипа Броз Тито не давали покоя ни одному из участников конфликта. И вспыхнувшая война ужаснула мир этническими чистками и сотнями тысяч погибших.
Титоманик
Хотя именно Милошевич усвоил заветы маршала Тито лучше всех. Тито шантажировал СССР вступлением в НАТО -- и получал советскую нефть, угрожал США союзом с Москвой -- и добивался американских кредитов. Милошевич действовал так же: то заигрывал с Клинтоном, выторговывая снятие экономических санкций с Белграда, то убеждал Кремль, что более верного союзника на Балканах Москве не найти.
Милошевич любил демонстрировать московским гостям свое русофильство. В годы боснийской войны российский министр иностранных дел Андрей Козырев и спецпредставитель президента Виталий Чуркин были частыми гостями в Белграде. Милошевич иногда приглашал их в свою загородную резиденцию на неформальный ужин. Присутствовали и другие сербские руководители, которых Милошевич заставлял исполнять непременно русские песни. Обращаясь барским тоном, например, к сербскому премьеру Мирко Марьяновичу, он командовал: "А ну-ка, Мирко, спой русскую". И Мирко сильным голосом запевал "Рябинушку".
Сергей Грызунов, бывший заведующий корпунктом РИА "Новости" в Белграде: "Виталий Чуркин -- человек спокойнейший, профессиональный дипломат. Конькобежец. Характер нордический -- слова не вытянешь. И вот этот невозмутимый Чуркин, который скрывал всю свою энергию за стеклами очков, только раз в жизни не выдержал и сорвался -- когда вернулся из Белграда в Москву. Я таких слов от него в жизни не слышал. Он понес Слобу так, как не нес его никто".
Истинное отношение к России -- надменно-пренебрежительное -- Милошевич тщательно скрывал. Лишь однажды у него все же вырвалось: "Какая помощь от России... Мы получили от русских мясо, которое пришлось закопать, ибо оно наверняка было радиоактивное, да еще сухари тридцатилетней давности".
Сергей Грызунов: "Большая ошибка считать, что Милошевич испытывает какие-то теплые чувства по отношению к России. Он прошел прекрасную школу жизни на Западе (в начале 80-х Милошевич три года был представителем Югославского народного банка в Штатах), прекрасно говорит по-английски. Кроме того, Милошевич -- человек, который противопоказан нынешнему президенту России. В 1991 году, когда был ГКЧП и никто не знал, чем дело кончится и кто победит, в Белграде были рады приходу ГКЧП. В 1993 году, когда горел Белый дом и штурмовали Останкино, в Белграде, в Белом дворе -- резиденции Милошевича, откупоривали шампанское".
Утешением для России может служить разве что отношение Милошевича к своим братьям-сербам.
В 1992 году поднятые им на борьбу за независимость хорватские сербы создали практически самостоятельное государство в составе Хорватии -- Сербскую Краину, которая согласно замыслу Милошевича, должна была стать частью его Великой Сербии. Хорватские сербы требовали независимости, а международные посредники (в том числе и Россия) предложили им специальный статус -- по сути, "государство в государстве". Для сербов предложение было идеальным, но для Милошевича -- нет. В лице лидеров Краины он получал конкурентов на политическом Олимпе будущей Великой Сербии. И Милошевич отверг этот план.
Участвовавший в переговорах российский дипломат рассказывал одному из авторов этих строк: "Когда Милошевич отказался признать статус Сербской Краины, мне позвонил ликующий советник хорватского президента Туджмана и пригласил в ресторан. "Я готов свечу поставить за здоровье Милошевича в православной церкви,-- сказал он мне,-- ведь большего подарка Хорватии он придумать не мог". Через два года хорватские сербы лишились всего. В августе 1995 года, когда Туджман направил в Краину танки, Милошевич ничего не сделал, чтобы помочь собратьям.
А когда в 1994-м надо было наказать за ослушание лидера боснийских сербов Караджича, отказавшегося заключать мир с хорватами и мусульманами, Милошевич, оставив своих вчерашних союзников -- боснийских сербов на произвол судьбы, ввел блокаду провозглашенной ими в Боснии Республики Сербской. И наконец, он, буквально выкрутив руки руководству боснийских сербов, подписал в 1995-м от их имени крайне болезненный для них Дейтонский мир по урегулированию войны в Боснии. Хотя прежде боснийским сербам предлагалось несколько планов урегулирования, намного более выгодных, нежели дейтонский. Но с подачи Милошевича боснийские сербы их отвергали. Ведь ему лично они не давали ничего. А по дейтонскому миру Милошевич получил статус гаранта. И если Запад хотел сохранить мир в Боснии, он должен был соглашаться на сохранение Милошевича у власти. А когда боснийская конструкция зажила своей жизнью, перестав нуждаться в гарантах, Милошевичу понадобился новый кризис -- в Косове.
Сербом по янки
Если бы Милошевич действительно хотел решить косовскую проблему, он бы уже давно договорился с албанским лидером Ибрахимом Руговой. Но, во-первых, албанский Ганди (как называют Ругову) слишком выгодно смотрелся на фоне авторитарного коммуниста Милошевича, а во-вторых, решив нормальным путем косовскую проблему, сербский лидер лишался врага, против которого он мог сплачивать вокруг себя соотечественников.
Косово взорвалось именно тогда, когда у Милошевича появилась демократическая альтернатива в лице черногорского президента-реформатора Мило Джукановича. Не будь косовского конфликта, в мире бы сразу сделали ставку на молодого черногорского лидера, исповедующего европейские ценности.
-- Милошевич вначале организует пожар, а затем рекламирует себя как главного пожарного. И пока Европа и США не отвергнут эту тактику, они будут вечной пожарной командой на Балканах,-- объяснял корреспонденту "Профиля" бывший югославский премьер, а ныне лидер сербской демократической оппозиции в изгнании Милан Панич.
Милошевич мог избежать ударов НАТО, если бы подписал соглашение в Рамбуйе. Косово осталось бы в составе Сербии, получив статус широкой политической автономии. Но тогда албанцы пришли бы в югославский парламент, где вместе с черногорцами имели бы большинство, по крайней мере, в одной из палат. И первым решением такого парламента было бы выдвижение вотума недоверия президенту СРЮ, то бишь Милошевичу. Такой вариант был бы болезненным, но приемлемым решением для сербов. Но не для их лидера. И Милошевич сознательно стал вести дело к бомбардировкам.
Слобо просчитал все точно. Неважно, что от бомб погибнут сотни людей. Зато натовские удары сплотят вокруг него сербов и поссорят Россию с Западом. И тогда можно будет умело играть на этих разногласиях. А еще лучше, если Россию удастся втянуть в "холодную войну" с Западом. Тогда можно будет долго существовать в качестве маленькой европейской Кубы образца времен Карибского кризиса. А потом выгодно продаться Западу. В обмен на гарантии сохранения у власти.
Косово, конечно, придется отдать, да и сама Сербия окажется полуразрушенной. Но зато с президентом Слобой во главе. Общенациональным лидером, которого его сограждане, на свою беду, совершенно не представляют себе обычным человеком, гуляющим по улице.
ОЛЕГ ЗОРИН, ИННА ЛУКЬЯНОВА
