Архивная публикация 2000 года: "Слесарь-стоматолог"
Мы все сдачу в магазинах пересчитываем и противоугонные системы на машины ставим. Нам как-то в голову не приходит, что нас дурят, как говорит г-н Любимов, здесь и сейчас, и даже в те минуты, когда мы менее всего к этому готовы.Один из самых комплиментарных мифов из богатейшей палитры сказок, сочиненных нашим великим народом о себе,-- миф о русской хитроумности.
Это надо было видеть лицо генерала Шаманова, который, исполненный морального и интеллектуального превосходства, идентифицировал боевиков как стадо баранов, рассказывая о своей хитроумной операции. А что площадь Минутка, которая размером, между прочим, даже не с Пушку, а с площадь Курчатова, брали месяц -- так это фигня. Как сочинили еще пятьдесят лет назад другие хитроумные генералы невидимого фронта, "изрядно потрепанная фашистская армия продолжала трусливо наступать".
Вообще, русские представления о хитрости сильно развлекают. Продать ящик водки и пропить деньги -- это про нас и больше ни про кого. Одни вешают железные болты на детородные органы, чтобы увеличить это свое достоинство (за неимением прочих). Другие гоняют на скорости 100 км в час по встречной полосе. А это трогательное народное движение в строну подмосковной пирамиды! Народ бродит внутри полого несуразного строения (в Египет не ходи, чтобы понять: гордое слово "пирамида" не имеет ничего общего с этим убогим сооружением из пластмассы; при этом почему-то всем рассказывают, что на его постройку ушли миллионы долларов) с раскрытыми ладонями -- подзаряжается. Тут же можно набрать подзаряженного щебня -- грудой свален в этой, прости Господи, пирамиде. Здесь же идет бойкая торговля подзаряженной водой. Причем кто охотник, а кто добыча, в этой истории вообще непонятно. Кто хитроумнее? Тот, кто сварганил это убожество, или кто ходит с ладошками, протянутыми к небу?
Впрочем, есть примеры и посвежее. И здесь мы опять возвращаемся к уже известным вам героям.
У матери моей в студенческие годы был поклонник. Чудный юноша, воспламенившийся идеями ХХ съезда. После распределения целая ватага молодых, искренних ослов (моя мать и ее поклонник, естественно, тоже) поехала пропагандировать эти самые идеи на Урал. Сюжеты получились захватывающие. Матушка работала бухгалтером в совхозе, а милый юноша тоже бухгалтером -- но в соседнем колхозе. Через год хождения в народ (а именно добычи дров, топки печки, походов за водой на реку и прочих пейзанских удовольствий) мать моя сбежала обратно в город-герой Москву. А милый юноша остался. Вспоминала его матушка с большой ностальгией, говорила, что был честный, чудный мальчик с васильковыми глазами и льняными кудрями. "Наверное, у него начисто отсутствовало чувство юмора",-- предполагал я, когда матушкины воспоминания оказывались уж слишком сладкими. "Нет, нет,-- горячо протестовала в этих случаях она,-- он был страшно обаятельный и милый".
Так вот, в одночасье получает матушка письмо. В стихах. Мать насторожилась. Но когда обнаружила подпись, страшно умилилась. Это был тот самый Саша Чижов. С фотографии на нас глядел лысый дяденька с милым простодушным лицом. Он по-прежнему работал бухгалтером -- только в крупном сибирском городе. Две уже взрослые дочки. Жена учительница. Но светлый образ моей стервозной маменьки хранит в своем сердце как букет засушенных ландышей. Если она его помнит, вот телефон. А если не позвонит, то никаких претензий. Жизнь, она разводит самых близких людей, а не только студенческих приятелей. Естественно, мать капнула слезой на фотку и сразу же сняла трубку телефона.
Так была реанимирована давняя сердечная привязанность. На Новый год и 8 Марта матери приходили красочные телеграммы. И вот однажды -- известие. Саша Чижов едет по делам в Москву. Вот бы увидеться. Тут даже Семен не стал брыкаться, а пригласил сердечного друга остановиться у них дома. Мать напекла пирогов. Семену было велено вести себя попроще. А мне -- вообще молчать.
Так у матери в квартире возник Александр Петрович. Он стоял на пороге квартиры и застенчиво улыбался. На наше дружное приветствие он ответил невнятным мычанием. Мы с Семеном переглянулись. Так же молча гость вытащил из чемодана банку меда, бутылку местной водки и маленькое полотенчико с дивной вышивкой. По булькающим звукам, которые издал Александр Петрович, мы поняли, что это вышила жена. "Он что -- немой?" -- шепотом спросил у меня Семен Аркадьевич. "Она же говорила с ним по телефону",-- сказал я.
По материному лицу я понял, что она тоже удивлена. Усадив гостя за стол и некоторое время поизучав его улыбающееся простое лицо, мать ляпнула: "Шурка, ты чего мычишь? У тебя что -- зубов нет, что ли?"
-- Да! -- с облегчением сказал г-н Чижов и, улыбнувшись во весь рот, продемонстрировал розовые младенческие десны.
- Ну слава Богу! -- закричала мать.-- А я уже испугалась, что ты совсем дауном там, у себя на Урале, стал.
Понятно, что первой застольной песней стала песнь о дантистах в исполнении Александра Петровича Чижова.
Обращал ли ты внимание, о читатель, на множество стоматологических клиник и просто кабинетиков, распиханных по городу? На каждом углу видишь то большую, помпезную, то маленькую и скромную вывеску: "Стоматология без боли", "Квалифицированный врач-стоматолог решит все ваши проблемы", "Здесь вам выдерут все зубы -- вы и не заметите", ну и так далее и тому подобное. Главное, будь мы посообразительнее, давно бы поняли: да у нас в стране не наберется столько дипломированных стоматологов, сколько этих лавочек пооткрывалось! Следовательно, кто там работает? Задачка с одним неизвестным.
Учету, а значит, и налогообложению подобные милые заведения не поддаются. Тем более что половина из них вообще подпольные. Я сам недавно ходил ставить пломбу к некому Саше -- два звонка, пароль "От Ирины, соседки Игоря по даче". И через сорок минут, замороженный каким-то французским средством, я сидел в роскошном кресле дантиста, который, плотоядно усмехаясь, мыл белые волосатые руки. Ну так я о бедном Александре Петровиче.
Как я к Саше, так и он пришел по наводке добрых людей к некому Виктору Ивановичу. Этот самый Виктор Иванович брал дешевле -- потому как не платил налоги, а кабинетец его был подпольный. Нельзя сказать, что стражи порядка не знали, что располагается в квартире номер два по Шлюзовой улице. Но они сами лечили там свои зубки, зубочки, резцы и клыки. Причем совершенно бесплатно. Так что они не особо жужжали. А Виктор Иванович, соответственно, не сильно дрейфил и не конспирировался.
Александр Петрович пришел к Виктору Ивановичу еще тогда, когда у него, как у всех нормальных людей, было тридцать два зуба. Как раз в тот момент проблема с зубами встала у нашего Александра Петровича, можно сказать, в полный рост. Вот друзья и порекомендовали ему чудесного стоматолога. Который и лечит хорошо, и денег берет меньше, чем все остальные.
Лицо у Виктора Ивановича было широкое, хитрое и простое, как у наших гаишников и губернаторов. Что сразу же расположило простого бухгалтера к этому человеку.
-- На что жалуетесь? -- потирая ладони, спросил Виктор Иванович.
-- Зубы,-- сказал, кривясь от боли, Александр Петрович.
-- Сейчас не будет! -- бодро сообщил ему дантист.
Списав странную реплику на специфический стоматологический юмор, Александр Петрович уселся в кресло.
-- Дорогой мой! -- сказал Виктор Петрович, изучив гнилую пасть Александра Петровича.-- Ну нельзя же так себя не любить. Все так запущено! Будете ходить ко мне через день в течение месяца. А сейчас займемся самыми страшными дырками.
И взялся могучею рукой за -- так и хочется сказать: отбойный молоток. Ну да вы поняли.
И правда, месяц он упоенно лечил Александра Петровича. Так что тот имел все основания сказать, что заплатил довольно-таки крупную сумму за каторжную работу. В перерывах между отдельными актами этого зубодробительного действа мужчины увлеченно разговаривали о машинах. Дантист оказался большим докой, Александр Петрович -- страстным любителем. Так что расстались мужчины довольные собой и временем, которое провели друг с другом.
-- Разумеется, мы даем все гарантии на ваши пломбы,-- улыбаясь, сказал на прощание Виктор Иванович.
Через два месяца у Александра Петровича вылетела первая пломба. Он подавился ею на новогоднем корпоративном банкете, жутко не вовремя, как раз когда шеф говорил речь. Еще две пломбы выскочили во время новогоднего приветствия г-на Путина. На старый Новый год они посыпались, как перезревшая айва. Так что первое что сделал наш герой после новогодних праздников -- он помчался к Виктору Ивановичу.
На этот раз наш дантист был не столь любезен. Он высказал предположение, что Александр Петрович грыз орехи, ногти, перекусывал нитки и вообще использовал запломбированные зубы с нарушением правил эксплуатации. Александр Петрович оторопел -- к подобному отпору он не был готов. Ему было предложено еще раз сесть в кресло и еще раз за свои деньги восстановить пломбы. Г-н Чижов возмутился, дантист тоже разозлился -- на наглого клиента. Короче, слово за слово -- и Александр Петрович оказался выставленным за дверь квартиры номер два по Шлюзовой улице.
Еще классики нашей великой литературы писали что-то там насчет маленького человека. С Александром Петровичем все произошло по хрестоматийному тексту: он шел домой по заснеженной улице, ветер задувал в его дупла. Он чуть не рыдал. Но, подходя к квартире, он уже созрел для борьбы. На следующее утро он посетил два заведения: налоговую инспекцию и городской отдел здравоохранения. На его сообщение насчет левого кабинета там отреагировали довольно вяло -- как было сказано выше, вся налоговая инспекция лечилась у Виктора Ивановича бесплатно. Зато к сообщению о некачественной работе дантиста там отнеслись очень темпераментно. Несколько человек даже заглянули в рот Александру Петровичу. А в отделе здравоохранения сказали, что никакой лицензии на врачебную деятельность никакому Виктору Ивановичу не давали.
Короче, дело закрутилось. Александр Петрович встал на тропу борьбы за свои права. Спрятав за пазуху томагавк, он ходил по инстанциям и показывал свои дырявые зубы. Тут как раз и милиция, испугавшись новой метлы, стала чутче относиться к жалобам трудящихся. Так что Виктора Ивановича взяли тепленького. Он оказался всем жутко кстати -- для отчетности. С помощью дантиста и налоговая инспекция, и здравотдел, и местная милиция продемонстрировали борьбу с преступностью, жуликами, короче, со всеми, кто бросает тень на наше светлое настоящее.
А Виктор Иванович оказался тупой. Потому что не надо было бы качать свои права в этой ситуации. Тем более будучи автослесарем по образованию. Комиссия из здравотдела, когда это обнаружила -- аж остолбенела. Потому что с такой наглостью еще ни разу не сталкивалась. Ну, бывало, что медсестра, которая ассистировала врачу, прикинувшись дантистом, открывала свой кабинет. Ну, на худой конец, встречались обнищавшие терапевты, которые поправляли свое бедственное состояние расковыриванием зубов ближних. Но чтобы автослесарь! О великий и хитроумный русский народ! Одни по дешевке лечатся, другие лечат, не ведая разницы между плоскогубцами и профессиональными щипцами для вырывания зубов.
Потому что в этом весь прикол. Когда этого самого Виктора Ивановича попросили показать свои инструменты, он -- среди всего прочего -- продемонстрировал несколько железяк из традиционного набора автослесаря. И сказал, что пользовался ими, когда пациенту надо было зуб выдернуть.
И главное, когда этот скандал стал известен всему городу, ни одного пострадавшего от врача-автослесаря так и не нашлось. То есть пациенты нашлись. А вот тех, которые вспомнили бы, что им драли зубы хорошо знакомыми плоскогубцами,-- их не было! Все отдавались на волю профессионала с открытой пастью и закрытыми глазами.
Это называется, поза ожидания. Поза, в которой наш народ ожидает светлого завтра. Выборов. Урожая. Отключения горячей воды и канализации.
Потому что мы -- хитроумные. И не факт, что каждый, кто рискнет заглянуть нам в пасть, не потеряет какую-нибудь часть тела, как, например, Басаев -- ногу. А что мы сами без зубов останемся -- так это ничего, это мы потерпим.
Мы все сдачу в магазинах пересчитываем и противоугонные системы на машины ставим. Нам как-то в голову не приходит, что нас дурят, как говорит г-н Любимов, здесь и сейчас, и даже в те минуты, когда мы менее всего к этому готовы.Один из самых комплиментарных мифов из богатейшей палитры сказок, сочиненных нашим великим народом о себе,-- миф о русской хитроумности.
Это надо было видеть лицо генерала Шаманова, который, исполненный морального и интеллектуального превосходства, идентифицировал боевиков как стадо баранов, рассказывая о своей хитроумной операции. А что площадь Минутка, которая размером, между прочим, даже не с Пушку, а с площадь Курчатова, брали месяц -- так это фигня. Как сочинили еще пятьдесят лет назад другие хитроумные генералы невидимого фронта, "изрядно потрепанная фашистская армия продолжала трусливо наступать".
Вообще, русские представления о хитрости сильно развлекают. Продать ящик водки и пропить деньги -- это про нас и больше ни про кого. Одни вешают железные болты на детородные органы, чтобы увеличить это свое достоинство (за неимением прочих). Другие гоняют на скорости 100 км в час по встречной полосе. А это трогательное народное движение в строну подмосковной пирамиды! Народ бродит внутри полого несуразного строения (в Египет не ходи, чтобы понять: гордое слово "пирамида" не имеет ничего общего с этим убогим сооружением из пластмассы; при этом почему-то всем рассказывают, что на его постройку ушли миллионы долларов) с раскрытыми ладонями -- подзаряжается. Тут же можно набрать подзаряженного щебня -- грудой свален в этой, прости Господи, пирамиде. Здесь же идет бойкая торговля подзаряженной водой. Причем кто охотник, а кто добыча, в этой истории вообще непонятно. Кто хитроумнее? Тот, кто сварганил это убожество, или кто ходит с ладошками, протянутыми к небу?
Впрочем, есть примеры и посвежее. И здесь мы опять возвращаемся к уже известным вам героям.
У матери моей в студенческие годы был поклонник. Чудный юноша, воспламенившийся идеями ХХ съезда. После распределения целая ватага молодых, искренних ослов (моя мать и ее поклонник, естественно, тоже) поехала пропагандировать эти самые идеи на Урал. Сюжеты получились захватывающие. Матушка работала бухгалтером в совхозе, а милый юноша тоже бухгалтером -- но в соседнем колхозе. Через год хождения в народ (а именно добычи дров, топки печки, походов за водой на реку и прочих пейзанских удовольствий) мать моя сбежала обратно в город-герой Москву. А милый юноша остался. Вспоминала его матушка с большой ностальгией, говорила, что был честный, чудный мальчик с васильковыми глазами и льняными кудрями. "Наверное, у него начисто отсутствовало чувство юмора",-- предполагал я, когда матушкины воспоминания оказывались уж слишком сладкими. "Нет, нет,-- горячо протестовала в этих случаях она,-- он был страшно обаятельный и милый".
Так вот, в одночасье получает матушка письмо. В стихах. Мать насторожилась. Но когда обнаружила подпись, страшно умилилась. Это был тот самый Саша Чижов. С фотографии на нас глядел лысый дяденька с милым простодушным лицом. Он по-прежнему работал бухгалтером -- только в крупном сибирском городе. Две уже взрослые дочки. Жена учительница. Но светлый образ моей стервозной маменьки хранит в своем сердце как букет засушенных ландышей. Если она его помнит, вот телефон. А если не позвонит, то никаких претензий. Жизнь, она разводит самых близких людей, а не только студенческих приятелей. Естественно, мать капнула слезой на фотку и сразу же сняла трубку телефона.
Так была реанимирована давняя сердечная привязанность. На Новый год и 8 Марта матери приходили красочные телеграммы. И вот однажды -- известие. Саша Чижов едет по делам в Москву. Вот бы увидеться. Тут даже Семен не стал брыкаться, а пригласил сердечного друга остановиться у них дома. Мать напекла пирогов. Семену было велено вести себя попроще. А мне -- вообще молчать.
Так у матери в квартире возник Александр Петрович. Он стоял на пороге квартиры и застенчиво улыбался. На наше дружное приветствие он ответил невнятным мычанием. Мы с Семеном переглянулись. Так же молча гость вытащил из чемодана банку меда, бутылку местной водки и маленькое полотенчико с дивной вышивкой. По булькающим звукам, которые издал Александр Петрович, мы поняли, что это вышила жена. "Он что -- немой?" -- шепотом спросил у меня Семен Аркадьевич. "Она же говорила с ним по телефону",-- сказал я.
По материному лицу я понял, что она тоже удивлена. Усадив гостя за стол и некоторое время поизучав его улыбающееся простое лицо, мать ляпнула: "Шурка, ты чего мычишь? У тебя что -- зубов нет, что ли?"
-- Да! -- с облегчением сказал г-н Чижов и, улыбнувшись во весь рот, продемонстрировал розовые младенческие десны.
- Ну слава Богу! -- закричала мать.-- А я уже испугалась, что ты совсем дауном там, у себя на Урале, стал.
Понятно, что первой застольной песней стала песнь о дантистах в исполнении Александра Петровича Чижова.
Обращал ли ты внимание, о читатель, на множество стоматологических клиник и просто кабинетиков, распиханных по городу? На каждом углу видишь то большую, помпезную, то маленькую и скромную вывеску: "Стоматология без боли", "Квалифицированный врач-стоматолог решит все ваши проблемы", "Здесь вам выдерут все зубы -- вы и не заметите", ну и так далее и тому подобное. Главное, будь мы посообразительнее, давно бы поняли: да у нас в стране не наберется столько дипломированных стоматологов, сколько этих лавочек пооткрывалось! Следовательно, кто там работает? Задачка с одним неизвестным.
Учету, а значит, и налогообложению подобные милые заведения не поддаются. Тем более что половина из них вообще подпольные. Я сам недавно ходил ставить пломбу к некому Саше -- два звонка, пароль "От Ирины, соседки Игоря по даче". И через сорок минут, замороженный каким-то французским средством, я сидел в роскошном кресле дантиста, который, плотоядно усмехаясь, мыл белые волосатые руки. Ну так я о бедном Александре Петровиче.
Как я к Саше, так и он пришел по наводке добрых людей к некому Виктору Ивановичу. Этот самый Виктор Иванович брал дешевле -- потому как не платил налоги, а кабинетец его был подпольный. Нельзя сказать, что стражи порядка не знали, что располагается в квартире номер два по Шлюзовой улице. Но они сами лечили там свои зубки, зубочки, резцы и клыки. Причем совершенно бесплатно. Так что они не особо жужжали. А Виктор Иванович, соответственно, не сильно дрейфил и не конспирировался.
Александр Петрович пришел к Виктору Ивановичу еще тогда, когда у него, как у всех нормальных людей, было тридцать два зуба. Как раз в тот момент проблема с зубами встала у нашего Александра Петровича, можно сказать, в полный рост. Вот друзья и порекомендовали ему чудесного стоматолога. Который и лечит хорошо, и денег берет меньше, чем все остальные.
Лицо у Виктора Ивановича было широкое, хитрое и простое, как у наших гаишников и губернаторов. Что сразу же расположило простого бухгалтера к этому человеку.
-- На что жалуетесь? -- потирая ладони, спросил Виктор Иванович.
-- Зубы,-- сказал, кривясь от боли, Александр Петрович.
-- Сейчас не будет! -- бодро сообщил ему дантист.
Списав странную реплику на специфический стоматологический юмор, Александр Петрович уселся в кресло.
-- Дорогой мой! -- сказал Виктор Петрович, изучив гнилую пасть Александра Петровича.-- Ну нельзя же так себя не любить. Все так запущено! Будете ходить ко мне через день в течение месяца. А сейчас займемся самыми страшными дырками.
И взялся могучею рукой за -- так и хочется сказать: отбойный молоток. Ну да вы поняли.
И правда, месяц он упоенно лечил Александра Петровича. Так что тот имел все основания сказать, что заплатил довольно-таки крупную сумму за каторжную работу. В перерывах между отдельными актами этого зубодробительного действа мужчины увлеченно разговаривали о машинах. Дантист оказался большим докой, Александр Петрович -- страстным любителем. Так что расстались мужчины довольные собой и временем, которое провели друг с другом.
-- Разумеется, мы даем все гарантии на ваши пломбы,-- улыбаясь, сказал на прощание Виктор Иванович.
Через два месяца у Александра Петровича вылетела первая пломба. Он подавился ею на новогоднем корпоративном банкете, жутко не вовремя, как раз когда шеф говорил речь. Еще две пломбы выскочили во время новогоднего приветствия г-на Путина. На старый Новый год они посыпались, как перезревшая айва. Так что первое что сделал наш герой после новогодних праздников -- он помчался к Виктору Ивановичу.
На этот раз наш дантист был не столь любезен. Он высказал предположение, что Александр Петрович грыз орехи, ногти, перекусывал нитки и вообще использовал запломбированные зубы с нарушением правил эксплуатации. Александр Петрович оторопел -- к подобному отпору он не был готов. Ему было предложено еще раз сесть в кресло и еще раз за свои деньги восстановить пломбы. Г-н Чижов возмутился, дантист тоже разозлился -- на наглого клиента. Короче, слово за слово -- и Александр Петрович оказался выставленным за дверь квартиры номер два по Шлюзовой улице.
Еще классики нашей великой литературы писали что-то там насчет маленького человека. С Александром Петровичем все произошло по хрестоматийному тексту: он шел домой по заснеженной улице, ветер задувал в его дупла. Он чуть не рыдал. Но, подходя к квартире, он уже созрел для борьбы. На следующее утро он посетил два заведения: налоговую инспекцию и городской отдел здравоохранения. На его сообщение насчет левого кабинета там отреагировали довольно вяло -- как было сказано выше, вся налоговая инспекция лечилась у Виктора Ивановича бесплатно. Зато к сообщению о некачественной работе дантиста там отнеслись очень темпераментно. Несколько человек даже заглянули в рот Александру Петровичу. А в отделе здравоохранения сказали, что никакой лицензии на врачебную деятельность никакому Виктору Ивановичу не давали.
Короче, дело закрутилось. Александр Петрович встал на тропу борьбы за свои права. Спрятав за пазуху томагавк, он ходил по инстанциям и показывал свои дырявые зубы. Тут как раз и милиция, испугавшись новой метлы, стала чутче относиться к жалобам трудящихся. Так что Виктора Ивановича взяли тепленького. Он оказался всем жутко кстати -- для отчетности. С помощью дантиста и налоговая инспекция, и здравотдел, и местная милиция продемонстрировали борьбу с преступностью, жуликами, короче, со всеми, кто бросает тень на наше светлое настоящее.
А Виктор Иванович оказался тупой. Потому что не надо было бы качать свои права в этой ситуации. Тем более будучи автослесарем по образованию. Комиссия из здравотдела, когда это обнаружила -- аж остолбенела. Потому что с такой наглостью еще ни разу не сталкивалась. Ну, бывало, что медсестра, которая ассистировала врачу, прикинувшись дантистом, открывала свой кабинет. Ну, на худой конец, встречались обнищавшие терапевты, которые поправляли свое бедственное состояние расковыриванием зубов ближних. Но чтобы автослесарь! О великий и хитроумный русский народ! Одни по дешевке лечатся, другие лечат, не ведая разницы между плоскогубцами и профессиональными щипцами для вырывания зубов.
Потому что в этом весь прикол. Когда этого самого Виктора Ивановича попросили показать свои инструменты, он -- среди всего прочего -- продемонстрировал несколько железяк из традиционного набора автослесаря. И сказал, что пользовался ими, когда пациенту надо было зуб выдернуть.
И главное, когда этот скандал стал известен всему городу, ни одного пострадавшего от врача-автослесаря так и не нашлось. То есть пациенты нашлись. А вот тех, которые вспомнили бы, что им драли зубы хорошо знакомыми плоскогубцами,-- их не было! Все отдавались на волю профессионала с открытой пастью и закрытыми глазами.
Это называется, поза ожидания. Поза, в которой наш народ ожидает светлого завтра. Выборов. Урожая. Отключения горячей воды и канализации.
Потому что мы -- хитроумные. И не факт, что каждый, кто рискнет заглянуть нам в пасть, не потеряет какую-нибудь часть тела, как, например, Басаев -- ногу. А что мы сами без зубов останемся -- так это ничего, это мы потерпим.
ИВАН ШТРАУХ
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
