Архивная публикация 2002 года: "Совет старого водопроводчика"
Недееспособность власти увеличивает риск нарастания сепаратизма. Для того чтобы ее преодолеть, нужна реформа всей государственной системы.Тезис о том, что пик угроз, связанных с возможным распадом России, уже миновал, в настоящее время практически ни у кого не вызывает сомнения. Ну разве что существует ощущение возможного отпадения Восточной Сибири и Дальнего Востока лет этак через 30--50 в связи с массовой китайской эмиграцией. Да жители калининградского анклава пару десятилетий спустя, вкусив в полном объеме окружающей их действительности объединенной Европы, теоретически могут захотеть к ней присоединиться. Но для нас, привыкших жить днем сегодняшним, эти перспективы вовсе не воспринимаются как угроза. Так, неприятная фантазия какая-то...
Действительно, никакого сепаратизма в современной России не существует. Но не надо этим обольщаться. Проблема сохранения целостности государства далеко не всегда измеряется степенью сепаратизма его регионов. И кстати, история распада Советского Союза наглядное тому подтверждение. Что заставило подавляющее большинство населения Украины, в том числе и большинство проживающих в Крыму и Донбассе русских, проголосовать 1 декабря 1991 года за "незалежность"? Привлекательность идеи строительства независимого Украинского государства? Едва ли. Просто референдум происходил в тот момент, когда недееспособность, паралич власти тогдашнего союзного центра стали уже совершенно очевидными. А местная власть пусть и не лучшим образом, но работала. Выбор был сделан в пользу того, что хоть как-то действует.
В этом контексте становится понятным, что угрозу распада России нельзя считать чем-то уже миновавшим. Еще совсем недавно вся страна, затаив дыхание, следила за трагическими событиями в театральном центре на Дубровке. Фактически это был тест на дееспособность власти. Трудно представить, что произошло бы, если бы нить управляемости процессом освобождения заложников была утрачена и события стали развиваться стихийно или под диктовку террористов. Тогда в головах миллионов людей в российской провинции могла зародиться мысль: а зачем нам эта Москва, которая никаких проблем решить не может?
К сожалению, риск возникновения ситуаций, при которых власть будет вынуждена проходить тесты на дееспособность, довольно велик. Задача в том, чтобы возможным вызовам противопоставить сплоченную и скоординированную работу властей, готовых адекватно отреагировать практически на любую нештатную ситуацию, будь то терроризм, финансовый кризис или техногенная катастрофа.
Но наша политическая система скроена таким образом, что в ней все более или менее значимые решения принимает один человек -- президент. Все другие никаких решений не принимают и ни за что не отвечают. И потому любая конфузия местного масштаба теоретически может вырасти до пределов национальной катастрофы. Все государственные структуры работают более-менее складно, пока сталкиваются со стандартными ситуациями. Как только случается что-то, выходящее за рамки этих ситуаций, наступает паралич. Все перестают что-либо делать и лишь ожидают команды сверху. Ну а если предположить, что такого указания не поступит? Ведь нельзя же в огромной стране главе государства уподобляться управдому, призванному следить за каждой мелочью. Тогда -- снова риск обвала.
Какой из этого проистекает вывод? Как в старом анекдоте советских времен, когда водопроводчик, чиня протекающий кран, философски замечает: "Систему менять надо". Иными словами, нужна административная реформа, которая четко определила бы компетенцию и сферу ответственности каждого ведомства. Нужен парламент, который не только шумит и пиарит сам себя, но имеет право и возможности контролировать государственные ведомства. Но это уже другая реформа -- конституционная. И чем скорее за них взяться, тем больше будет шансов, что в критические моменты российские власти всех уровней будут вести себя адекватно.
Недееспособность власти увеличивает риск нарастания сепаратизма. Для того чтобы ее преодолеть, нужна реформа всей государственной системы.Тезис о том, что пик угроз, связанных с возможным распадом России, уже миновал, в настоящее время практически ни у кого не вызывает сомнения. Ну разве что существует ощущение возможного отпадения Восточной Сибири и Дальнего Востока лет этак через 30--50 в связи с массовой китайской эмиграцией. Да жители калининградского анклава пару десятилетий спустя, вкусив в полном объеме окружающей их действительности объединенной Европы, теоретически могут захотеть к ней присоединиться. Но для нас, привыкших жить днем сегодняшним, эти перспективы вовсе не воспринимаются как угроза. Так, неприятная фантазия какая-то...
Действительно, никакого сепаратизма в современной России не существует. Но не надо этим обольщаться. Проблема сохранения целостности государства далеко не всегда измеряется степенью сепаратизма его регионов. И кстати, история распада Советского Союза наглядное тому подтверждение. Что заставило подавляющее большинство населения Украины, в том числе и большинство проживающих в Крыму и Донбассе русских, проголосовать 1 декабря 1991 года за "незалежность"? Привлекательность идеи строительства независимого Украинского государства? Едва ли. Просто референдум происходил в тот момент, когда недееспособность, паралич власти тогдашнего союзного центра стали уже совершенно очевидными. А местная власть пусть и не лучшим образом, но работала. Выбор был сделан в пользу того, что хоть как-то действует.
В этом контексте становится понятным, что угрозу распада России нельзя считать чем-то уже миновавшим. Еще совсем недавно вся страна, затаив дыхание, следила за трагическими событиями в театральном центре на Дубровке. Фактически это был тест на дееспособность власти. Трудно представить, что произошло бы, если бы нить управляемости процессом освобождения заложников была утрачена и события стали развиваться стихийно или под диктовку террористов. Тогда в головах миллионов людей в российской провинции могла зародиться мысль: а зачем нам эта Москва, которая никаких проблем решить не может?
К сожалению, риск возникновения ситуаций, при которых власть будет вынуждена проходить тесты на дееспособность, довольно велик. Задача в том, чтобы возможным вызовам противопоставить сплоченную и скоординированную работу властей, готовых адекватно отреагировать практически на любую нештатную ситуацию, будь то терроризм, финансовый кризис или техногенная катастрофа.
Но наша политическая система скроена таким образом, что в ней все более или менее значимые решения принимает один человек -- президент. Все другие никаких решений не принимают и ни за что не отвечают. И потому любая конфузия местного масштаба теоретически может вырасти до пределов национальной катастрофы. Все государственные структуры работают более-менее складно, пока сталкиваются со стандартными ситуациями. Как только случается что-то, выходящее за рамки этих ситуаций, наступает паралич. Все перестают что-либо делать и лишь ожидают команды сверху. Ну а если предположить, что такого указания не поступит? Ведь нельзя же в огромной стране главе государства уподобляться управдому, призванному следить за каждой мелочью. Тогда -- снова риск обвала.
Какой из этого проистекает вывод? Как в старом анекдоте советских времен, когда водопроводчик, чиня протекающий кран, философски замечает: "Систему менять надо". Иными словами, нужна административная реформа, которая четко определила бы компетенцию и сферу ответственности каждого ведомства. Нужен парламент, который не только шумит и пиарит сам себя, но имеет право и возможности контролировать государственные ведомства. Но это уже другая реформа -- конституционная. И чем скорее за них взяться, тем больше будет шансов, что в критические моменты российские власти всех уровней будут вести себя адекватно.
АНДРЕЙ РЯБОВ, член научного совета центра Карнеги
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
