Архивная публикация 1999 года: "Спасите кто может"
Мы как-то закоснели в предрассудке: дескать, все, за что платятся деньги, непременно должно быть лучше, чем то, за что они не платятся. А вот и фигушки. На тот свет за свои наличные не желаете?Этим летом моя подружка-болгарка Иглика летела на историческую родину из Южной Кореи -- через Москву. В Корее она оказалась в рамках программы по физическому выживанию -- потому как самой Болгарии сейчас хорошие астрономы и физики на фиг не нужны. А вот Корее позарез необходимы.
В Москве Иглика блаженствовала -- не то чтобы она была расисткой, но созерцание европейских лиц доставляло ей заметное удовольствие. Когда я провожал ее в Шереметьево, чтобы посадить на софийский самолет, нас на бешеной скорости подрезала иномарка и через секунду уже превратилась в темную точку на горизонте.
-- Нет,-- завопил я, наплевав на патриотизм,-- такого бардака на дорогах нет больше нигде!
-- Ой, ну что ты, Ванья! -- всплеснула ручками Иглика.-- Хуже, чем в Корее, быть не может! Ты не представляешь, что они на дорогах творят. Ездят на бешеной скорости, бьются как сумасшедшие. Я думаю, так у них выглядит естественный отбор и регуляция рождаемости.
В каждой стране свое Божье наказание и бич карающий. Если в Корее автокатастрофы и есть тот простенький рычажок, при помощи которого там, наверху, регулируют прирост населения, то в России для этого существует "скорая помощь". Кто надо -- выживет.
Нет, не хочу сказать ничего плохого про государственную "скорую помощь". Во-первых, тамошние врачи пару раз вытащили с того света мою маму. Во-вторых, была у меня подружка Аля, работала на "скорой помощи. Очаровательная женщина, только все время хотела спать. Помню, мой друг Гавриков приставал к Але с расспросами, как они, врачи, восстанавливаются после ночной работы.
-- Выспаться надо,-- брякнула Аля.
-- А алкоголь, секс? -- не сдавался Гавриков.
-- Парень, ты что, с дуба упал? -- хрипло и зло спросила кроткая Аля. Вот на ком надо было жениться. Тихая, хозяйственная, укол в любое место днем и ночью... Впрочем, мы отвлеклись.
И наконец, в-третьих, не будем пинать лежачего. Если у государственной "скорой помощи" нет бензина, значит, его нет.
Кстати, о бензине.
Его действительно не было, когда у Семена Аркадьевича прихватило сердце.
В тот день с матушки, пока она шла от машины до подъезда, сняли бриллиантовые серьги, кольцо, золотую цепочку, выгребли из кошелька все деньги (пару сотен долларов). Самое же удивительное, что грабитель -- молодой человек с простодушным и доброжелательным лицом -- не снял с матушки часы. Посмотрев на ее усыпанную бриллиантами "Шопар", он сморщился: "Эх, женщина, на пальцах бриллианты носите, а часы со стекляшками купили". Мать обиделась и начала ему доказывать, что это бриллианты. Грабитель посмотрел на нее как на слабоумную: "Я что, бижутерию от драгоценностей, что ли, отличить не могу?" И увидев прохожего, спешно ретировался.
Когда мать пришла домой, ее колотило. Она возбужденно изложила Семену Аркадьевичу историю ограбления. И через час у Семена прихватило сердце.
В воздухе запахло валокордином и корвалолом. Мать спешно вызвала меня. Семен лежал на диване, прикрыв глаза, держался правой рукой за сердце и тихонько постанывал. Мать металась вокруг него с пузырьками. Вокруг матери скакал наш спаниель, который всегда с энтузиазмом принимал участие во всех семейных событиях. Время от времени он пытался на бегу лизнуть Семена Аркадьевича. Тот вяло уворачивался, приговаривая: "Господи, господи".
-- Арес! -- завопила мать, когда пес в очередной раз попал ей под ноги и на его жирную спину выплеснулось полпузырька валокордина.
Выяснилось, что она до сих пор не вызвала "скорую помощь".
Я бросился к телефону. Вызов у меня приняли, но честно предупредили, что с бензином проблемы и, когда приедет "скорая", неизвестно.
-- Звездочка, нет, ты мне скажи честно,-- прошелестел Семен Аркадьевич, -- почему он у тебя часы не взял? Они же дороже всего остального стоят.
-- Арес, пошел вон! Семен, я же тебе говорила! Он не поверил, что это бриллианты. Решил, что дешевая подделка.
-- Какой ужас, какой ужас,-- опять запричитал Семен, хватаясь за сердце. Арес начал скулить громче, пытаясь попасть в интонацию Семена Аркадьевича.-- Среди бела дня... Господи, да уберите же от меня эту собаку!
-- Вообще-то,-- сказала мама,-- была половина одиннадцатого вечера. Что там со "скорой"?
-- Они сказали, что у них проблемы с бензином,-- ответил я.-- Может, отвезти Семена в ближайшую больницу?
-- С сердечным приступом по кочкам?!
Каким еще кочкам? Но я понял, что еще слово -- и клеймо бездушного изверга прочно прилепится ко мне.
-- Мам, может, вызвать коммерческую "скорую помощь"? У нас ребята на работе вызывали...
-- Господи, ну так что ж ты тут сидишь?!
Интересно, а где я еще мог сидеть?
Коммерческая "скорая помощь" с энтузиазмом приняла вызов, обещалась приехать ровно через десять минут (тут Семен Аркадьевич застонал еще выразительнее) и спросила, могу ли я заплатить сто долларов за вызов. Я заверил милую девушку, что могу.
-- Сема, может, коньяку? Он расширяет сосуды...
-- Ага, а потом они скажут, что он пьяный в стельку и что медицина тут бессильна,-- ляпнул я.
Матушка бросила на меня убийственный взгляд. Было ясно, что эти пожилые люди вынуждены коротать свою старость с грубым, лишенным всякого душевного участия типом. Шутки шутками, но Семен был бледен как полотенце. Глаза его обвело синими кругами, пальцы были ледяные. И пес лежал у его одра, положив морду на тапочки Семена. Из глаз пса текли слезы.
Прошло десять минут, а "скорой помощи" не было.
-- Слушай, может быть, ты покараулишь их внизу. Они, наверное, не могут найти подъезд.
Как я ни пытался втолковать матери, что в трех подъездах сложно заблудиться -- раз, а два -- на то они и "скорая помощь", чтобы хорошо ориентироваться на местности, меня выставили из квартиры и отправили вниз вместе с истошно визжавшим псом. Полчаса я месил ногами снег. Арес сидел около входа в подъезд, поджимал иззябшие лапы и скулил -- теперь собачье сердце велело ему находиться рядом с хозяином. Когда ноги у меня задеревенели от холода, я, так и не обнаружив в ночной тьме призывных огней "скорой помощи", поднялся наверх.
Семену было не хуже, но и не лучше. Дышал он с трудом. Сердце тянуло. Мать с пепельным лицом стояла у окна, как жена революционера, которого только что увели агенты царской охранки.
"Скорой помощи" не было. Я принялся звонить приятелю-врачу. Чтоб он хоть что-нибудь посоветовал. Но приятель, как назло, смотался к кому-то в гости. Мне дали телефон гостей, но там сначала долго не брали трубку, потом совершенно пьяный голос внятно произнес: "Отвали" -- и в трубке раздались короткие гудки...
Мать держала Семена Аркадьевича за ледяную руку и смиренно точила слезу. Уже час мы ждали эту нескорую "скорую помощь". Поэтому, когда в дверь позвонили, мы вздрогнули от неожиданности, а пес зашелся истошным лаем.
-- Господи,-- сказал Семен Аркадьевич, затыкая уши.-- Уберите от меня эту собаку.
На пороге стоял огромный человек в черном крытом тулупе, в мохнатой шапке-ушанке.
Пес зарычал и вцепился в полу тулупа. Человек попятился, отмахиваясь от собаки большими руками.
-- Заходите, пожалуйста,-- вежливо пригласила человека мать, в то время как я отдирал Ареса от полы тулупа.-- Вы врач?
-- Не, я не врач. Я медбрат.
-- А где же врач? -- поинтересовался я.
-- В машине.
-- А где машина?
-- А ее снегом занесло.
Я посмотрел за окно. Там в морозной темноте красиво парили редкие пушистые снежинки.
-- И далеко ее занесло? -- Я пинком отправил истошно вывшего пса в спальню.
Человек в тулупе внимательно посмотрел на меня:
-- Да вот я к вам целый час шел по ночному городу...
Ага, подвиг разведчика -- по совместительству провокация диверсанта.
-- Чаю горячего хотите? -- сказала мама.
-- Хочу,-- живо отозвался гость. И начал стягивать тулуп, шапку и сапоги.
-- Может, вы больного посмотрите? -- поинтересовался я.-- Все-таки далеко шли...
-- Могу,-- согласился он. -- Только я не врач.
-- Но хоть первую помощь оказать можете?
-- Могу. Только у меня ничего нет.
В общем, как выяснилось, этот осел пришел, не прихватив даже врачебного чемоданчика с медикаментами. Не мог не прийти -- потому как обязан был принести своему начальству сто долларов в клюве.
Я все-таки повел этого самого медбрата к Семену Аркадьевичу. Пощупав его пульс, брат с сочувствием покачал головой:
-- Валокордин давали?
И получив положительный ответ, расстроился еще больше. Тут Арес вырвался из спальни и бросился к одру Семена Аркадьевича -- защищать его от пришельца.
-- Господи,-- сказал Семен Аркадьевич.-- Уберите от меня эту собаку.
С очевидным облегчением брат ретировался на кухню, где мама уже разогрела ему плов и налила водки.
-- Ну как он? -- спросила она у брата.
-- Плох,-- качнул тот головой.
-- Ну вы хоть что-нибудь можете сделать? -- уже довольно злобно спросил я.-- Какого дьявола вы приперлись, не захватив медикаменты?
-- А я вообще лечить не имею права,-- гордо сказал медбрат.- Господи, да уберите вы эту свою сумасшедшую собаку!
Я цыкнул на Ареса и опять выволок его за ошейник в спальню.
-- Значит, так. Я вам никаких денег не дам, если вы не поможете больному. Ночные пешие экскурсии по столице я не оплачиваю,-- сказал я.
-- Вообще, есть вариант,-- задумчиво сказал медбрат.-- У меня ампула с сердечным лекарством. Но она, понимаете, моя личная. Я ее ношу для своей мамы. На случай, если ей станет плохо. Если хотите, я могу вам продать это лекарство. Но это, понимаете, из личных запасов. Исключительно из симпатии к вам.
-- Давайте сюда эту ампулу. Сколько она стоит?
-- Двадцать долларов.
-- Парень, двадцать долларов может стоить только ампула с чистым золотом.
-- Здоровье дороже. Не хотите -- как хотите.
Я сразу захотел.
К счастью, в домашней аптечке нашелся одноразовый шприц (я представляю, сколько бы этот снежный человек слупил с нас за шприц).
Наша коммерческая сделка была скреплена уколом Семену Аркадьевичу. Через минут десять Семен порозовел, стал легче дышать и даже приподнялся на диване. Стало ясно, что кризис миновал. Я отдал медбрату сто двадцать долларов и выпроводил его из дома, напялив на него тулуп и шапку-ушанку.
Медбрат ушел в ночь, в стынь. Натыкаясь глазами на темноту.
Он ушел искать свою машину, занесенную снегом.
На этот раз мы их, тех, наверху, ведающих человеческим поголовьем, все-таки уговорили. Все-таки они послали нам, через снега и метели, этого мохнатого ангела с заветной ампулой из личной коллекции. А что машина там застряла, Бог с ней. Вот к моей знакомой, жене "нового русского", "скорая помощь" приехала вовремя. У женщины безумно болел живот. Побоявшись попасть в плохую больницу, она решила вызвать коммерческую "скорую".
-- Да вы, женщина, наверное, съели что-нибудь не то,-- сказал ей другой медбрат.
В сущности, товарищ Сталин был прав. В ситуации диалога с запредельным все мы братья и сестры.
Вколол ей но-шпу и смылся. У бедной женщины оказался перитонит в последней стадии. Еще два часа -- и она отправилась бы на тот свет за свои же деньги. Слава Богу, моментально приехала государственная "скорая".
В тот раз у них с бензином все оказалось в порядке.
Мы как-то закоснели в предрассудке: дескать, все, за что платятся деньги, непременно должно быть лучше, чем то, за что они не платятся. А вот и фигушки. На тот свет за свои наличные не желаете?Этим летом моя подружка-болгарка Иглика летела на историческую родину из Южной Кореи -- через Москву. В Корее она оказалась в рамках программы по физическому выживанию -- потому как самой Болгарии сейчас хорошие астрономы и физики на фиг не нужны. А вот Корее позарез необходимы.
В Москве Иглика блаженствовала -- не то чтобы она была расисткой, но созерцание европейских лиц доставляло ей заметное удовольствие. Когда я провожал ее в Шереметьево, чтобы посадить на софийский самолет, нас на бешеной скорости подрезала иномарка и через секунду уже превратилась в темную точку на горизонте.
-- Нет,-- завопил я, наплевав на патриотизм,-- такого бардака на дорогах нет больше нигде!
-- Ой, ну что ты, Ванья! -- всплеснула ручками Иглика.-- Хуже, чем в Корее, быть не может! Ты не представляешь, что они на дорогах творят. Ездят на бешеной скорости, бьются как сумасшедшие. Я думаю, так у них выглядит естественный отбор и регуляция рождаемости.
В каждой стране свое Божье наказание и бич карающий. Если в Корее автокатастрофы и есть тот простенький рычажок, при помощи которого там, наверху, регулируют прирост населения, то в России для этого существует "скорая помощь". Кто надо -- выживет.
Нет, не хочу сказать ничего плохого про государственную "скорую помощь". Во-первых, тамошние врачи пару раз вытащили с того света мою маму. Во-вторых, была у меня подружка Аля, работала на "скорой помощи. Очаровательная женщина, только все время хотела спать. Помню, мой друг Гавриков приставал к Але с расспросами, как они, врачи, восстанавливаются после ночной работы.
-- Выспаться надо,-- брякнула Аля.
-- А алкоголь, секс? -- не сдавался Гавриков.
-- Парень, ты что, с дуба упал? -- хрипло и зло спросила кроткая Аля. Вот на ком надо было жениться. Тихая, хозяйственная, укол в любое место днем и ночью... Впрочем, мы отвлеклись.
И наконец, в-третьих, не будем пинать лежачего. Если у государственной "скорой помощи" нет бензина, значит, его нет.
Кстати, о бензине.
Его действительно не было, когда у Семена Аркадьевича прихватило сердце.
В тот день с матушки, пока она шла от машины до подъезда, сняли бриллиантовые серьги, кольцо, золотую цепочку, выгребли из кошелька все деньги (пару сотен долларов). Самое же удивительное, что грабитель -- молодой человек с простодушным и доброжелательным лицом -- не снял с матушки часы. Посмотрев на ее усыпанную бриллиантами "Шопар", он сморщился: "Эх, женщина, на пальцах бриллианты носите, а часы со стекляшками купили". Мать обиделась и начала ему доказывать, что это бриллианты. Грабитель посмотрел на нее как на слабоумную: "Я что, бижутерию от драгоценностей, что ли, отличить не могу?" И увидев прохожего, спешно ретировался.
Когда мать пришла домой, ее колотило. Она возбужденно изложила Семену Аркадьевичу историю ограбления. И через час у Семена прихватило сердце.
В воздухе запахло валокордином и корвалолом. Мать спешно вызвала меня. Семен лежал на диване, прикрыв глаза, держался правой рукой за сердце и тихонько постанывал. Мать металась вокруг него с пузырьками. Вокруг матери скакал наш спаниель, который всегда с энтузиазмом принимал участие во всех семейных событиях. Время от времени он пытался на бегу лизнуть Семена Аркадьевича. Тот вяло уворачивался, приговаривая: "Господи, господи".
-- Арес! -- завопила мать, когда пес в очередной раз попал ей под ноги и на его жирную спину выплеснулось полпузырька валокордина.
Выяснилось, что она до сих пор не вызвала "скорую помощь".
Я бросился к телефону. Вызов у меня приняли, но честно предупредили, что с бензином проблемы и, когда приедет "скорая", неизвестно.
-- Звездочка, нет, ты мне скажи честно,-- прошелестел Семен Аркадьевич, -- почему он у тебя часы не взял? Они же дороже всего остального стоят.
-- Арес, пошел вон! Семен, я же тебе говорила! Он не поверил, что это бриллианты. Решил, что дешевая подделка.
-- Какой ужас, какой ужас,-- опять запричитал Семен, хватаясь за сердце. Арес начал скулить громче, пытаясь попасть в интонацию Семена Аркадьевича.-- Среди бела дня... Господи, да уберите же от меня эту собаку!
-- Вообще-то,-- сказала мама,-- была половина одиннадцатого вечера. Что там со "скорой"?
-- Они сказали, что у них проблемы с бензином,-- ответил я.-- Может, отвезти Семена в ближайшую больницу?
-- С сердечным приступом по кочкам?!
Каким еще кочкам? Но я понял, что еще слово -- и клеймо бездушного изверга прочно прилепится ко мне.
-- Мам, может, вызвать коммерческую "скорую помощь"? У нас ребята на работе вызывали...
-- Господи, ну так что ж ты тут сидишь?!
Интересно, а где я еще мог сидеть?
Коммерческая "скорая помощь" с энтузиазмом приняла вызов, обещалась приехать ровно через десять минут (тут Семен Аркадьевич застонал еще выразительнее) и спросила, могу ли я заплатить сто долларов за вызов. Я заверил милую девушку, что могу.
-- Сема, может, коньяку? Он расширяет сосуды...
-- Ага, а потом они скажут, что он пьяный в стельку и что медицина тут бессильна,-- ляпнул я.
Матушка бросила на меня убийственный взгляд. Было ясно, что эти пожилые люди вынуждены коротать свою старость с грубым, лишенным всякого душевного участия типом. Шутки шутками, но Семен был бледен как полотенце. Глаза его обвело синими кругами, пальцы были ледяные. И пес лежал у его одра, положив морду на тапочки Семена. Из глаз пса текли слезы.
Прошло десять минут, а "скорой помощи" не было.
-- Слушай, может быть, ты покараулишь их внизу. Они, наверное, не могут найти подъезд.
Как я ни пытался втолковать матери, что в трех подъездах сложно заблудиться -- раз, а два -- на то они и "скорая помощь", чтобы хорошо ориентироваться на местности, меня выставили из квартиры и отправили вниз вместе с истошно визжавшим псом. Полчаса я месил ногами снег. Арес сидел около входа в подъезд, поджимал иззябшие лапы и скулил -- теперь собачье сердце велело ему находиться рядом с хозяином. Когда ноги у меня задеревенели от холода, я, так и не обнаружив в ночной тьме призывных огней "скорой помощи", поднялся наверх.
Семену было не хуже, но и не лучше. Дышал он с трудом. Сердце тянуло. Мать с пепельным лицом стояла у окна, как жена революционера, которого только что увели агенты царской охранки.
"Скорой помощи" не было. Я принялся звонить приятелю-врачу. Чтоб он хоть что-нибудь посоветовал. Но приятель, как назло, смотался к кому-то в гости. Мне дали телефон гостей, но там сначала долго не брали трубку, потом совершенно пьяный голос внятно произнес: "Отвали" -- и в трубке раздались короткие гудки...
Мать держала Семена Аркадьевича за ледяную руку и смиренно точила слезу. Уже час мы ждали эту нескорую "скорую помощь". Поэтому, когда в дверь позвонили, мы вздрогнули от неожиданности, а пес зашелся истошным лаем.
-- Господи,-- сказал Семен Аркадьевич, затыкая уши.-- Уберите от меня эту собаку.
На пороге стоял огромный человек в черном крытом тулупе, в мохнатой шапке-ушанке.
Пес зарычал и вцепился в полу тулупа. Человек попятился, отмахиваясь от собаки большими руками.
-- Заходите, пожалуйста,-- вежливо пригласила человека мать, в то время как я отдирал Ареса от полы тулупа.-- Вы врач?
-- Не, я не врач. Я медбрат.
-- А где же врач? -- поинтересовался я.
-- В машине.
-- А где машина?
-- А ее снегом занесло.
Я посмотрел за окно. Там в морозной темноте красиво парили редкие пушистые снежинки.
-- И далеко ее занесло? -- Я пинком отправил истошно вывшего пса в спальню.
Человек в тулупе внимательно посмотрел на меня:
-- Да вот я к вам целый час шел по ночному городу...
Ага, подвиг разведчика -- по совместительству провокация диверсанта.
-- Чаю горячего хотите? -- сказала мама.
-- Хочу,-- живо отозвался гость. И начал стягивать тулуп, шапку и сапоги.
-- Может, вы больного посмотрите? -- поинтересовался я.-- Все-таки далеко шли...
-- Могу,-- согласился он. -- Только я не врач.
-- Но хоть первую помощь оказать можете?
-- Могу. Только у меня ничего нет.
В общем, как выяснилось, этот осел пришел, не прихватив даже врачебного чемоданчика с медикаментами. Не мог не прийти -- потому как обязан был принести своему начальству сто долларов в клюве.
Я все-таки повел этого самого медбрата к Семену Аркадьевичу. Пощупав его пульс, брат с сочувствием покачал головой:
-- Валокордин давали?
И получив положительный ответ, расстроился еще больше. Тут Арес вырвался из спальни и бросился к одру Семена Аркадьевича -- защищать его от пришельца.
-- Господи,-- сказал Семен Аркадьевич.-- Уберите от меня эту собаку.
С очевидным облегчением брат ретировался на кухню, где мама уже разогрела ему плов и налила водки.
-- Ну как он? -- спросила она у брата.
-- Плох,-- качнул тот головой.
-- Ну вы хоть что-нибудь можете сделать? -- уже довольно злобно спросил я.-- Какого дьявола вы приперлись, не захватив медикаменты?
-- А я вообще лечить не имею права,-- гордо сказал медбрат.- Господи, да уберите вы эту свою сумасшедшую собаку!
Я цыкнул на Ареса и опять выволок его за ошейник в спальню.
-- Значит, так. Я вам никаких денег не дам, если вы не поможете больному. Ночные пешие экскурсии по столице я не оплачиваю,-- сказал я.
-- Вообще, есть вариант,-- задумчиво сказал медбрат.-- У меня ампула с сердечным лекарством. Но она, понимаете, моя личная. Я ее ношу для своей мамы. На случай, если ей станет плохо. Если хотите, я могу вам продать это лекарство. Но это, понимаете, из личных запасов. Исключительно из симпатии к вам.
-- Давайте сюда эту ампулу. Сколько она стоит?
-- Двадцать долларов.
-- Парень, двадцать долларов может стоить только ампула с чистым золотом.
-- Здоровье дороже. Не хотите -- как хотите.
Я сразу захотел.
К счастью, в домашней аптечке нашелся одноразовый шприц (я представляю, сколько бы этот снежный человек слупил с нас за шприц).
Наша коммерческая сделка была скреплена уколом Семену Аркадьевичу. Через минут десять Семен порозовел, стал легче дышать и даже приподнялся на диване. Стало ясно, что кризис миновал. Я отдал медбрату сто двадцать долларов и выпроводил его из дома, напялив на него тулуп и шапку-ушанку.
Медбрат ушел в ночь, в стынь. Натыкаясь глазами на темноту.
Он ушел искать свою машину, занесенную снегом.
На этот раз мы их, тех, наверху, ведающих человеческим поголовьем, все-таки уговорили. Все-таки они послали нам, через снега и метели, этого мохнатого ангела с заветной ампулой из личной коллекции. А что машина там застряла, Бог с ней. Вот к моей знакомой, жене "нового русского", "скорая помощь" приехала вовремя. У женщины безумно болел живот. Побоявшись попасть в плохую больницу, она решила вызвать коммерческую "скорую".
-- Да вы, женщина, наверное, съели что-нибудь не то,-- сказал ей другой медбрат.
В сущности, товарищ Сталин был прав. В ситуации диалога с запредельным все мы братья и сестры.
Вколол ей но-шпу и смылся. У бедной женщины оказался перитонит в последней стадии. Еще два часа -- и она отправилась бы на тот свет за свои же деньги. Слава Богу, моментально приехала государственная "скорая".
В тот раз у них с бензином все оказалось в порядке.
ИВАН ШТРАУХ
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
