Тимур Бекмамбетов, режиссер «Ночного» и «Дневного дозора», стал известен благодаря «Всемирной истории» — серии рекламных роликов банков «Империал» и «Славянский». Недавно их снова показали по ТВ. Бекмамбетов вспоминает об этой работе как о самой приятной в жизни.— Ролики банка «Империал» шли шесть лет, с 92-го по 98-й. Время было веселое: рейв, наркотики, малиновые пиджаки. Где были вы?
— В центре всего (смеется)… Я как раз снял свой первый фильм, «Пешаварский вальс». И понял, что кино никому не нужно. Фильм ездил на фестивали, получал призы, но люди его не видели: в кинотеатрах были мебельные салоны и магазины запчастей. Зато по телевизору стали показывать рекламу. Которая снималась без правил: делай что хочешь. Хочешь — снимай кино, только тридцатисекундное. Сергей Родионов был странным клиентом, которого заинтересовал процесс создания роликов-фильмов…
— Эти ролики тогда все наизусть выучили. «Всемирная история» — ваша идея?
— Есть такой человек Володя Перепелкин — самый древний наш копирайтер. Сейчас он капусту выращивает, образно говоря, — живет под Москвой, думает о вечном (смеется). Сначала он предложил мне сценарии трех роликов со слоганом «Точность — вежливость королей». А потом я познакомился с Родионовым. И понял, что ему важно не просто рекламировать банк, а хочется быть меценатом такого вида искусства, как рекламный ролик. Я его спросил: «А почему ты кино не снимешь?» — «А как его потом люди увидят?» С роликами было понятнее: их можно было показать по телевизору. Тогда я расширил концепцию: появилась «Всемирная история». А дальше было пять лет замечательной жизни. Мы искали сюжеты: историк Кирилл Зубков, консультант, знакомил нас с докторами наук из Историко-архивного. Они рассказывали истории.
— По какому принципу вы их отбирали?
— Я должен был что-то почувствовать. Историю про Тамерлана, собиравшего камни, мне рассказал мой друг, режиссер Тимур Кабулов… Про Александра с лебедями — монархист Андрей, молодой человек из Петербурга…
— Есть ли ролики снятые, но не вышедшие?
— «Ивана Грозного» показали всего несколько раз. Царь объявляет о том, что берет власть в свои руки. Его спрашивают: «На каких условиях?» Он отвечает: «После узнаете».
— Одни из главных составляющих успеха — костюмы и грим…
— У нас были гениальные костюмер и гример — Наташа Дзюбенко и Люся Рогожина. Они все время находили остроумные способы выкручиваться, вписываясь в бюджет.
— Хочется тут же спросить: бюджеты были такие маленькие?
— Родионов, как умный человек, выбрал правильную политику: доверять бюджет режиссеру. И это оказалось самым рациональным подходом. Я вынужден был себя ограничивать: если к тебе относятся по-человечески, тебе искренне хочется не злоупотребить доверием. Бюджеты были не маленькие — но не то чтобы невиданные. У нас было очень остроумное производство: Наташа брала костюмы на «Мосфильме», ночью разрезала и перешивала… Мы снимали ролик, а потом за ночь костюмы перешивались обратно и сдавались на «Мосфильм»… В принципе, она сделала невозможное.
— А декорации? Например, юрты, стоящие в монгольской степи?
— Компьютерная графика. Мы были первыми, кто ее применил. Это сделал Павел Перепелкин, который работает со мной до сих пор; он делал графику к «Дозорам». Сначала одна юрта не склеивалась с другой, изображение дрожало, и было видно склейку… И тогда мы вспомнили об огне, который горит в кадре. Добавили размытости. Получилось марево, плывущий горячий воздух — «дрожание» стало оправданным… Вообще, все производство роликов «Империала» было находками выходов из положения.
— Как родилась идея роликов со стихотворениями?
— Появился «Банк Славянский», нужно было придумывать им отдельную концепцию. В какой-то момент мы с Сергеем выяснили, что любим одних и тех же поэтов. Есть песни, на которые снимается видео. Почему бы не снять видео к стихам? Я принес ему свои любимые стихи. И обнаружил, что он знает наизусть весь Серебряный век! Вопросов не осталось — мы начали снимать. В двух первых роликах стихотворения Мандельштама и Блока читал Володя Машков. Ролик к «Конькам» Хармса считаю своей лучшей работой. Сделан он невероятно просто: мы с друзьями пошли в Серебряный Бор и сняли клип на фотоаппарат… Фантастический ролик снял Лео Габриадзе — его отец Резо прочитал стихотворение Пастернака. Просто на разрыв души. Это было счастливейшее время: шесть лет свободного творчества. Я делал то, что хотел.
— Родионов как продюсер задавал критерии?
— Была только одна шкала, по которой он оценивал работу. Плачешь или не плачешь. Если хочется плакать — значит, получилось.
— Почему все закончилось?
— Случился кризис 98-го: всем стало не до того. Да и в принципе, наверное, эту историю пора было заканчивать. Мы создали новый жанр — можно ли желать большего?
— Что легче снять: очень маленький фильм или очень большой?
— Конечно, маленький! Он снимается приятнее. Я вообще люблю маленькие стихи, маленькие рассказы. Ты можешь уложить их в одно чувство. А в большой форме очень трудно держать тональность. Разваливаться начинает.{PAGE}
— На ТВ снова идет серия роликов с поэтами. Почему вы не снимете новые? Вам больше не интересно? Нет времени?
— Я счастлив, что их снова покажут! И готов снимать новые ролики. Было бы замечательно, если бы можно было продолжить. Это же настоящая, искренняя реакция на мир! Эта работа, повторяю, была самым большим удовольствием в моей жизни.
— Под Новый год выходит ваша «Ирония судьбы-2». Как вы не побоялись на святое замахнуться?
— Не побоялся. Чувствую: будет очень много разговоров. Скажу пару слов о сюжете. Смысл затеи в следующем: тогда, тридцать лет назад, герои Мягкова и Брыльской прожили месяц и разошлись. В других браках у них родились дети, они встречаются и… драма разыгрывается снова. Вокруг девушки, дочери Ипполита. Выбирать между героями Безрукова и Хабенского будет безумно трудно — и девушке, и зрителю. Квартира та же самая — декорации на «Мосфильме». Тот же подъезд — он находится в Москве, на Мичуринском проспекте. Этот фильм выйдет огромным тиражом — вдвое большим, чем «Дневной дозор».
— Рязанов давал вам наставления?
— Я с ним в жизни встречался раз пять. И каждый раз он мне давал какие-нибудь советы. Сейчас он, к сожалению, в процессе не участвует, я был бы рад, если бы можно было у него чему-то учиться. Хотя… если бы он приходил на площадку… не думаю, что это было бы эффективно (смеется). Мне хватило Владимира Валентиновича Меньшова — в «Дозорах» он по привычке пытался режиссировать (смеется). Что говорить… Меньшов и Рязанов — великие люди. Но я не похож на Рязанова. Я не могу сделать так, как он. Каждый человек уникален. И если у него нет задачи всех удивить, то есть большой шанс сделать нечто удивительное. Я хочу сделать фильм в добрых советских кинематографических традициях. И очень надеюсь, что в кино наконец-то придет не только двадцатипятилетний зритель, но и старшее поколение. Будет очень интересно увидеть их в одном зале. Пятидесятилетних не считают публикой — а для них просто кино никто не снял.
— У вас в производстве два проекта: «Ирония судьбы» и голливудский Wanted. Как удается делать оба одновременно?
— С трудом (улыбается). В декабре выйдет «Ирония», в апреле — Wanted.
Изначально Wanted — это комикс, сочиненный шотландцем Марком Милларом. Universal купила права на этот комикс и запустила проект. «Иронию» монтируем здесь, в «Базелевсе» (продакшн-компания Тимура Бекмамбетова. — «Профиль»). Монтаж Wanted идет в Подмосковье, в Снегирях, — там сидят американские монтажеры: приехали, привезли сюда бригаду, технику…
— Как вы договорились с Анжелиной Джоли?
— Летал на ужин в Новый Орлеан, чтобы с ней повидаться и ее заинтересовать. Согласилась сниматься — и слава богу. У Анжелины необычная роль, мы увидим ее другой. Очень хорош Морган Фримен, который, как всегда, играет бога. Прекрасен Джеймс МакКавой, молодой парень.
— Почему Джоли?
— Анжелина — человек, у которого очень много энергии. Это энергия, которая нужна фильму.
— А почему режиссер из России?
— «Дозор» произвел впечатление — стал событием в киномире. Хотя мы делали фильм исключительно для внутреннего пользования.
— Работать в Голливуде легче или труднее?
— У меня там другая позиция. Здесь я продюсер, а там только режиссер. Здесь у меня больше свободы по статусу. Там я — нанятый сотрудник, режиссер. А привычки еще все продюсерские... Нужно было перестроиться и вести себя адекватно месту. Мне помог рекламный опыт: режиссура рекламы по процессу очень похожа на режиссуру американского студийного фильма. Все на тебя молятся. Смотрят на тебя. У тебя за спиной тысячи человек, которые отвечают за продукт. Ты делаешь, а они боятся, что ты сделаешь что-то не то и их накажут. Во время «Дозоров» мы боялись только зрителя — что зрителю будет неинтересно.
— То есть вы не бросите наше кино ради Голливуда?
— В Голливуде прописки не нужно, приехал — уехал. Я думаю так: теперь все самое интересное будет происходить здесь, в России. В Америке кино достигло пика развития. И теперь все силы, ресурсы и таланты должны хлынуть сюда. Мы тоже работаем в этом направлении. Скоро запускаем проект: американский режиссер Джон Фаред будет снимать первый русский фильм про creatures, чудищ. Что из этого выйдет? Какое кино нужно этой стране? Покажет время, причем самое ближайшее.
Тимур Бекмамбетов, режиссер «Ночного» и «Дневного дозора», стал известен благодаря «Всемирной истории» — серии рекламных роликов банков «Империал» и «Славянский». Недавно их снова показали по ТВ. Бекмамбетов вспоминает об этой работе как о самой приятной в жизни.— Ролики банка «Империал» шли шесть лет, с 92-го по 98-й. Время было веселое: рейв, наркотики, малиновые пиджаки. Где были вы?
— В центре всего (смеется)… Я как раз снял свой первый фильм, «Пешаварский вальс». И понял, что кино никому не нужно. Фильм ездил на фестивали, получал призы, но люди его не видели: в кинотеатрах были мебельные салоны и магазины запчастей. Зато по телевизору стали показывать рекламу. Которая снималась без правил: делай что хочешь. Хочешь — снимай кино, только тридцатисекундное. Сергей Родионов был странным клиентом, которого заинтересовал процесс создания роликов-фильмов…
— Эти ролики тогда все наизусть выучили. «Всемирная история» — ваша идея?
— Есть такой человек Володя Перепелкин — самый древний наш копирайтер. Сейчас он капусту выращивает, образно говоря, — живет под Москвой, думает о вечном (смеется). Сначала он предложил мне сценарии трех роликов со слоганом «Точность — вежливость королей». А потом я познакомился с Родионовым. И понял, что ему важно не просто рекламировать банк, а хочется быть меценатом такого вида искусства, как рекламный ролик. Я его спросил: «А почему ты кино не снимешь?» — «А как его потом люди увидят?» С роликами было понятнее: их можно было показать по телевизору. Тогда я расширил концепцию: появилась «Всемирная история». А дальше было пять лет замечательной жизни. Мы искали сюжеты: историк Кирилл Зубков, консультант, знакомил нас с докторами наук из Историко-архивного. Они рассказывали истории.
— По какому принципу вы их отбирали?
— Я должен был что-то почувствовать. Историю про Тамерлана, собиравшего камни, мне рассказал мой друг, режиссер Тимур Кабулов… Про Александра с лебедями — монархист Андрей, молодой человек из Петербурга…
— Есть ли ролики снятые, но не вышедшие?
— «Ивана Грозного» показали всего несколько раз. Царь объявляет о том, что берет власть в свои руки. Его спрашивают: «На каких условиях?» Он отвечает: «После узнаете».
— Одни из главных составляющих успеха — костюмы и грим…
— У нас были гениальные костюмер и гример — Наташа Дзюбенко и Люся Рогожина. Они все время находили остроумные способы выкручиваться, вписываясь в бюджет.
— Хочется тут же спросить: бюджеты были такие маленькие?
— Родионов, как умный человек, выбрал правильную политику: доверять бюджет режиссеру. И это оказалось самым рациональным подходом. Я вынужден был себя ограничивать: если к тебе относятся по-человечески, тебе искренне хочется не злоупотребить доверием. Бюджеты были не маленькие — но не то чтобы невиданные. У нас было очень остроумное производство: Наташа брала костюмы на «Мосфильме», ночью разрезала и перешивала… Мы снимали ролик, а потом за ночь костюмы перешивались обратно и сдавались на «Мосфильм»… В принципе, она сделала невозможное.
— А декорации? Например, юрты, стоящие в монгольской степи?
— Компьютерная графика. Мы были первыми, кто ее применил. Это сделал Павел Перепелкин, который работает со мной до сих пор; он делал графику к «Дозорам». Сначала одна юрта не склеивалась с другой, изображение дрожало, и было видно склейку… И тогда мы вспомнили об огне, который горит в кадре. Добавили размытости. Получилось марево, плывущий горячий воздух — «дрожание» стало оправданным… Вообще, все производство роликов «Империала» было находками выходов из положения.
— Как родилась идея роликов со стихотворениями?
— Появился «Банк Славянский», нужно было придумывать им отдельную концепцию. В какой-то момент мы с Сергеем выяснили, что любим одних и тех же поэтов. Есть песни, на которые снимается видео. Почему бы не снять видео к стихам? Я принес ему свои любимые стихи. И обнаружил, что он знает наизусть весь Серебряный век! Вопросов не осталось — мы начали снимать. В двух первых роликах стихотворения Мандельштама и Блока читал Володя Машков. Ролик к «Конькам» Хармса считаю своей лучшей работой. Сделан он невероятно просто: мы с друзьями пошли в Серебряный Бор и сняли клип на фотоаппарат… Фантастический ролик снял Лео Габриадзе — его отец Резо прочитал стихотворение Пастернака. Просто на разрыв души. Это было счастливейшее время: шесть лет свободного творчества. Я делал то, что хотел.
— Родионов как продюсер задавал критерии?
— Была только одна шкала, по которой он оценивал работу. Плачешь или не плачешь. Если хочется плакать — значит, получилось.
— Почему все закончилось?
— Случился кризис 98-го: всем стало не до того. Да и в принципе, наверное, эту историю пора было заканчивать. Мы создали новый жанр — можно ли желать большего?
— Что легче снять: очень маленький фильм или очень большой?
— Конечно, маленький! Он снимается приятнее. Я вообще люблю маленькие стихи, маленькие рассказы. Ты можешь уложить их в одно чувство. А в большой форме очень трудно держать тональность. Разваливаться начинает.{PAGE}
— На ТВ снова идет серия роликов с поэтами. Почему вы не снимете новые? Вам больше не интересно? Нет времени?
— Я счастлив, что их снова покажут! И готов снимать новые ролики. Было бы замечательно, если бы можно было продолжить. Это же настоящая, искренняя реакция на мир! Эта работа, повторяю, была самым большим удовольствием в моей жизни.
— Под Новый год выходит ваша «Ирония судьбы-2». Как вы не побоялись на святое замахнуться?
— Не побоялся. Чувствую: будет очень много разговоров. Скажу пару слов о сюжете. Смысл затеи в следующем: тогда, тридцать лет назад, герои Мягкова и Брыльской прожили месяц и разошлись. В других браках у них родились дети, они встречаются и… драма разыгрывается снова. Вокруг девушки, дочери Ипполита. Выбирать между героями Безрукова и Хабенского будет безумно трудно — и девушке, и зрителю. Квартира та же самая — декорации на «Мосфильме». Тот же подъезд — он находится в Москве, на Мичуринском проспекте. Этот фильм выйдет огромным тиражом — вдвое большим, чем «Дневной дозор».
— Рязанов давал вам наставления?
— Я с ним в жизни встречался раз пять. И каждый раз он мне давал какие-нибудь советы. Сейчас он, к сожалению, в процессе не участвует, я был бы рад, если бы можно было у него чему-то учиться. Хотя… если бы он приходил на площадку… не думаю, что это было бы эффективно (смеется). Мне хватило Владимира Валентиновича Меньшова — в «Дозорах» он по привычке пытался режиссировать (смеется). Что говорить… Меньшов и Рязанов — великие люди. Но я не похож на Рязанова. Я не могу сделать так, как он. Каждый человек уникален. И если у него нет задачи всех удивить, то есть большой шанс сделать нечто удивительное. Я хочу сделать фильм в добрых советских кинематографических традициях. И очень надеюсь, что в кино наконец-то придет не только двадцатипятилетний зритель, но и старшее поколение. Будет очень интересно увидеть их в одном зале. Пятидесятилетних не считают публикой — а для них просто кино никто не снял.
— У вас в производстве два проекта: «Ирония судьбы» и голливудский Wanted. Как удается делать оба одновременно?
— С трудом (улыбается). В декабре выйдет «Ирония», в апреле — Wanted.
Изначально Wanted — это комикс, сочиненный шотландцем Марком Милларом. Universal купила права на этот комикс и запустила проект. «Иронию» монтируем здесь, в «Базелевсе» (продакшн-компания Тимура Бекмамбетова. — «Профиль»). Монтаж Wanted идет в Подмосковье, в Снегирях, — там сидят американские монтажеры: приехали, привезли сюда бригаду, технику…
— Как вы договорились с Анжелиной Джоли?
— Летал на ужин в Новый Орлеан, чтобы с ней повидаться и ее заинтересовать. Согласилась сниматься — и слава богу. У Анжелины необычная роль, мы увидим ее другой. Очень хорош Морган Фримен, который, как всегда, играет бога. Прекрасен Джеймс МакКавой, молодой парень.
— Почему Джоли?
— Анжелина — человек, у которого очень много энергии. Это энергия, которая нужна фильму.
— А почему режиссер из России?
— «Дозор» произвел впечатление — стал событием в киномире. Хотя мы делали фильм исключительно для внутреннего пользования.
— Работать в Голливуде легче или труднее?
— У меня там другая позиция. Здесь я продюсер, а там только режиссер. Здесь у меня больше свободы по статусу. Там я — нанятый сотрудник, режиссер. А привычки еще все продюсерские... Нужно было перестроиться и вести себя адекватно месту. Мне помог рекламный опыт: режиссура рекламы по процессу очень похожа на режиссуру американского студийного фильма. Все на тебя молятся. Смотрят на тебя. У тебя за спиной тысячи человек, которые отвечают за продукт. Ты делаешь, а они боятся, что ты сделаешь что-то не то и их накажут. Во время «Дозоров» мы боялись только зрителя — что зрителю будет неинтересно.
— То есть вы не бросите наше кино ради Голливуда?
— В Голливуде прописки не нужно, приехал — уехал. Я думаю так: теперь все самое интересное будет происходить здесь, в России. В Америке кино достигло пика развития. И теперь все силы, ресурсы и таланты должны хлынуть сюда. Мы тоже работаем в этом направлении. Скоро запускаем проект: американский режиссер Джон Фаред будет снимать первый русский фильм про creatures, чудищ. Что из этого выйдет? Какое кино нужно этой стране? Покажет время, причем самое ближайшее.
