29 марта 2024
USD 92.26 -0.33 EUR 99.71 -0.56
  1. Главная страница
  2. Архивная запись
  3. Архивная публикация 1999 года: "Треск, который хлопнул"

Архивная публикация 1999 года: "Треск, который хлопнул"

Чтобы прожить жизнь не зря, говорит народная мудрость, надо построить дом. Желательно параллельно посадить дерево и вырастить сына. Ну второе и третье -- затея недорогая. А что касается стройки счастливого завтра -- тут надо хорошо подготовиться. Чтобы дом не осел и его не перекосило.Вид дачника -- в сатиновых трусах, в выцветшей панамке, с тяпкой в руках -- одно из самых идиллических зрелищ, которое я знаю.
Глядя на него, с обгоревшей спиной и облупленным носом, любовно оглядывающего кусты смородины ("Померзла или оклемается?"), я понимаю: дефолт, смена правительства и общий экономический провал -- все фигня. Дачник, как стойкий оловянный солдатик, посадит картошечку, кинет клич: "Все на борьбу с колорадским жуком", засолит огурчики и по вечерам, разливая беленькую (она-то еще не подорожала) и закусывая собственным огурчиком, будет от души материть власть, отлично сознавая, что его она уже достать не может. Шалишь!
Вообще, самое худшее, что эта власть может сделать для себя,-- это загнать экономику в задницу, а народ -- соответственно -- на огороды. Потому что с этого момента народ окапывается, переходит на автономное питание и начинает посылать власть туда, куда Макар телят не гонял.
Своего однокурсника Ваню Быковского (в университете мы называли его, естественно, просто Бык) я встретил после долгих лет неконтакта в жаркой московской пробке.
Столица парилась в тридцатиградусной жаре, тополиный пух норовил залепить глаза, нос, уши и рот, водители гудели, обливались потом и ругались.
-- Петюнь, нет, не могу,-- кричал в соседней машине бугай в мобильный телефон.-- Нет, на выходные в Прагу не полечу, мне к матери надо ехать картошку копать.
Я присмотрелся в любящему сыну. Ба! Это был Быковский собственной персоной, растолстевший, размордевший, укутанный в "версаче" и потому горящий на солнце как Солнце. И тут же я сообразил, что Петюня -- старый университетский друг Быка Петька Антипкин, миниатюрное, нежное существо из хорошей семьи, непонятно почему водившее дружбу с сундуковатым и простым как палка Быковским.
-- Передай Петьке привет! -- крикнул я Быку.
Он перевел на меня взгляд.
-- Штраух!
Только раз бывает в жизни встреча.
И в пробках есть что-то хорошее. Через полчаса жизненный путь Быка был нарисован в самых живописных подробностях. После университета он, так и не пристроившись в редакцию, стал чем-то вроде специалиста по связям с общественностью в некой полубандитской структуре, пришелся ко двору, разбогател. И вот теперь, запарившись ездить к мамане во Владимирскую область копать картошку, строил домишко в "Заветах Ильича".
А вот у Петюнчика жизнь не очень задалась: мыкался по редакциям, потом пристроился в какой-то банк -- после дефолта вылетел. И вот теперь наконец-то Бык пристроил его на фирму к приятелю. Так что все вроде бы входит в колею.
Тут пробка начала рассасываться. И, взяв с меня честное слово приехать посмотреть домишко, Бык уехал в даль голубую и дымную на черном "мерсе" с мигалкой.
Я вспомнил, как он пересказывал покойнице Кучборской, которая вела у нас на журфаке историю зарубежной литературы, роман Филдинга "История Тома Джонса, найденыша":
-- Голый человек сидел на дороге,-- сопя и медленно подбирая слова, говорил Бык,-- Голый, абсолютно голый...
-- И? -- издевательски спрашивала старушка Кучборская в черном платье с брошью-камеей у горла, раскачиваясь на шатком стуле.
...Теперь Бык умчался на "мерсе", а я остался на дороге: двигатель заглох. И предстояло на жаре открывать капот.
В "Заветы Ильича" меня затащила подружка Манечка. Ей по наследству от бабушки достался здесь участок. Дом был старый, как сама бабушка. Зато место -- дивное. И вот посоветоваться, что со всеми этими сокровищами делать, она и позвала меня.
Манечка была миниатюрным существом с острым носиком, конопушками, большими детскими глазами. Фразу: "Да что вы говорите?" -- она насобачилась произносить с искренним недоумением, наивностью и простодушием. Но уже с третьей встречи становилось ясно, что вы имеете дело не с милым непосредственным дитем, а с вполне жесткой, хорошо соображающей свою мелкую выгоду гражданкой.
На загородной трассе Маня, естественно, заплутала. Но, к счастью, обнаружив на горизонте какое-то странное двугорбое строение, замахала руками и сказала, что теперь все в порядке, потому что она видит ориентир. Ориентиром и было странное строение.
При приближении удалось рассмотреть нелепое сооружение. Оно представляло собой два трехэтажных терема, как бы склеенных стеной друг с другом. Причем один дом был ладный и сияющий, как новая игрушечка,-- в окнах отражался розовый закат, крыша была выложена красной черепицей, парадный вход украшен колонночками и арочками, впрочем, совершенно бессмысленными, а под окнами приделаны чугунные подставки для цветов -- как это принято в Европе.
Второй дом был точно такой же, как и первый. Но, видимо, его постигла какая-то злая участь. Вверх по фундаменту здесь ползли большие трещины и бежали выше по стене, по дорогой итальянской "шоколадке". Да окна были не такими веселенькими и сверкающими. Арочки над входом перекосило.
И как первый дом дышал благополучием и богатством, так от второго веяло запустением и отчаянием, несмотря на то, что он, казалось, должен был бы иметь такой же победный вид, как его собрат.
У крыльца "удачного" дома стоял уже знакомый мне "мерс" с мигалкой. А голос Быка раздавался откуда-то из внутренностей дома. Судя по всему, он руководил нанятыми рабочими. Я побибикал, и через секунду увидел знакомое лицо в окошке на втором этаже.
-- Заходи, Ваня,-- замахал он толстыми руками, похожими на обросшие рыжими волосами батоны "Докторской",-- посмотри на мой домишко.
Через двадцать минут в уже отделанной гостиной на первом этаже, несмотря на жару, в камине горел огонь. А сам Бык огромным ножом кромсал извлеченного из холодильника поросенка с гречкой. Маня, потупив глазки, бесшумно ставила на стол посуду и протирала крахмальной салфеткой рюмочки. Мне было поручено перемыть овощи, но Маня еле слышным голоском сказала, что это "женское дело" и что она с удовольствием сервирует стол.
Чудны "Заветы Ильича" при тихой погоде. Дивная тишина разлита в напоенном ароматами летнего дня воздухе. Кусты сирени бросают причудливую тень на изумруд молодой травы. Незабудки смотрят доверчивыми глазками вам в душу, трогая ваши самые сентиментальные струны. И только мат строителей нарушает чудную идиллию.
-- Ну что, нравится тебе, Ваня, мой домишко? -- спрашивал Бык через час, уже путая согласные.
-- Нравится,-- чистосердечно солгал я.
-- А вам, Мария?
Маня сказала, что всю жизнь мечтала жить в таком домике, качать коляску под сенью жасминового куста и встречать мужа с работы.
Во взгляде Быка отразилось благоговение.
-- Вот женщина! -- сформулировал он свое сложное чувство.-- А какой прикол с Петькой Антипкиным, ты знаешь?
-- Нет,-- сказал я, обрадовавшись, что тему можно сменить.
Мне уже надоело хвалить Быка, его мощный интеллект, его замечательный дом, его поросенка, его тонкое понимание души рабочего. Честно говоря, я бы давно свинтил, но мне несколько неловко было бросать здесь маленькую Маню -- в чужом доме, с чужим мужиком. Сама она явно никуда не торопилась, а дергать ее при хозяине мне было неловко.
-- Щас! -- сказал Бык и исчез.
-- Маня, поедем домой,-- сказал я девушке. Но Маня сделала вид, что не слышала моего шепота.
Через минуту в комнату вошел Бык, неся на руках маленького Антипкина. Головка у того болталась, как вялая кувшинка на безжизненном стебелечке, ручки-ножки висели, как тряпочки.
-- Он что -- умер? -- с ужасом спросил я. "А вдруг он тут придавил маленького Петюнчика и теперь обмывает с нами его поминки?" -- вихрем пронеслось у меня в голове.
-- Да он пьяный в стельку,-- успокоил нас Бык, нежно укладывая Антипкина на шкуру белого медведя перед камином.-- Ой, а если сблюет? -- подумал он вслух и перенес безжизненного Петюнчика на кожаный диван около аквариума.
Петюнчика и правда стошнило. Зато он открыл глаза и произнес:
-- Это за пределами экологической этики.-- И уронил головку.
-- Переживает,-- сочувственно сказал Бык.
И рассказал душераздирающую историю.
Ему в результате каких-то разборок достался большой участок земли в "Заветах". Бык решил половину участка подарить Антипкину -- у того как раз родился ребенок. Чтобы еще более укрепить мужскую дружбу было решено на границе, разделяющей два участка, построить два одинаковых, как бы зеркально повторяющих друг друга дома с одной общей стеной. Денег на дом у Антипкина, естественно, не было. Но Бык с кем надо договорился, и Антипкину выдали беспроцентный кредит на строительство. Собственно, Антипкину и не были нужны такие хоромы, какие рисовались в прекрасных фантазиях Быка, но ради дружбы -- тем более что и участок, и деньги, и даже работа, где он получал зарплату, были приятелевы -- Петюнчик на это пошел.
-- Ты че, Петька? -- сопя, спрашивал Бык, когда Антипкин намекнул, что ему трехэтажный дом -- многовато.-- Я для тебя все сделал, а ты ради дружбы ничего не можешь?
И Петька сдался.
Бык подошел к освоению участка по-научному. И начал с геодезического исследования. Для этого в "Заветы" за $2000 были вызваны геодезисты. Они пробурили три скважины, взяли пробы грунта и на этом основании выдали свои рекомендации для фундамента будущего дома.
У Петюнчика двух штук для георазведки не было. Точнее, были, но он искренне считал, что все это чушь собачья и лишний способ выкачать деньги у доверчивого населения. Поэтому, воспользовавшись тем, что Бык куда-то отъехал, он геодезическую разведку зажал. Попросту игнорировал. Петюнчик хитро рассудил, что у Быка разведку сделали и этого вполне достаточно: дома-то будут стоять рядом, буквально тык-в-тык.
Когда Бык вернулся из "командировки" (так это у него называлось), Петюнчику удалось вывернуться из расспросов про георазведку. И стройка началась.
Было это в прошлом году. Приехав проведать "домишко" этой весной, друзья обнаружили душераздирающую картину. Дом Быка стоял, сверкая окнами и радуясь раннему солнцу каждым кирпичиком. В то время как Петюнчикова обитель вся пошла трещинами, дверные и оконные проемы все перекосило. И вообще, слезы.
Бык вздумал было выдернуть ноги у строителей, но те божились, что все делали по технологии, точь-в-точь как у самого Быка. А тут, видать, почва гуляет.
Бык приехал с бригадой автоматчиков в офис фирмы, которая проводила геодезическую разведку. Директор фирмы сразу упал в обморок, зам заперся в туалете. И только девушка-менеджер, подняв документы, объяснила свирепому Быковскому, что такой заказ фирма не выполняла.
Петюнчик был зажат в угол -- дознание было сильной стороной Быка -- и сознался, что в прошлом году сэкономил на геодезической разведке. Как он сказал, чтобы поскорее вернуть кредит.
Уже упершись, Бык вызвал геодезистов. Те быстро приехали, взяли пробы почвы и сказали, что Петюнчиков дом стоит на плывуне. Ремонтировать его бесполезно -- только выкинуть деньги. Самое лучшее -- построить его на другом месте. Но для этого надо еще сверлить скважины и, соответственно, еще платить.
-- А как же мой дом? Он не треснет? -- спрашивал геодезистов Бык.
-- А под вашим нормальный грунт,-- отвечали уже осмелевшие геодезисты.
Бык застонал и тяжело сел на стул.
-- За что терплю, Петька? -- сказал он с мукой в голосе.-- За глупость твою. Без меня ты бы подох.
Тут Петька опять поднял голову и гордо сказал:
-- Я не подыхать буду. Я умирать буду. Слышь ты?
Маня, подвязавшись полотенчиком, пошла мыть посуду.
-- Мария, зря вы это,-- нежно сказал Бык,-- там посудомойка стоит.
-- А я лучше ручками вымою,-- тихо сказала Маня,-- чтобы вы потом кушали и вспоминали...
-- Я не люблю будущее время,-- сказал Бык,-- я живу настоящим.
-- Ребята,-- сказал я,-- я поеду.
Во дворе я сообразил, что оставил ключи от машины на столе. Вернувшись в дом, я не обнаружил ни Быка, ни Мани в гостиной. Только Петюнчик, опершись о край аквариума, держал трудное равновесие. Он смотрел на рыб мутными глазками и говорил:
-- Ну что, молчите, рыбы? То-то.

Чтобы прожить жизнь не зря, говорит народная мудрость, надо построить дом. Желательно параллельно посадить дерево и вырастить сына. Ну второе и третье -- затея недорогая. А что касается стройки счастливого завтра -- тут надо хорошо подготовиться. Чтобы дом не осел и его не перекосило.Вид дачника -- в сатиновых трусах, в выцветшей панамке, с тяпкой в руках -- одно из самых идиллических зрелищ, которое я знаю.

Глядя на него, с обгоревшей спиной и облупленным носом, любовно оглядывающего кусты смородины ("Померзла или оклемается?"), я понимаю: дефолт, смена правительства и общий экономический провал -- все фигня. Дачник, как стойкий оловянный солдатик, посадит картошечку, кинет клич: "Все на борьбу с колорадским жуком", засолит огурчики и по вечерам, разливая беленькую (она-то еще не подорожала) и закусывая собственным огурчиком, будет от души материть власть, отлично сознавая, что его она уже достать не может. Шалишь!

Вообще, самое худшее, что эта власть может сделать для себя,-- это загнать экономику в задницу, а народ -- соответственно -- на огороды. Потому что с этого момента народ окапывается, переходит на автономное питание и начинает посылать власть туда, куда Макар телят не гонял.

Своего однокурсника Ваню Быковского (в университете мы называли его, естественно, просто Бык) я встретил после долгих лет неконтакта в жаркой московской пробке.

Столица парилась в тридцатиградусной жаре, тополиный пух норовил залепить глаза, нос, уши и рот, водители гудели, обливались потом и ругались.

-- Петюнь, нет, не могу,-- кричал в соседней машине бугай в мобильный телефон.-- Нет, на выходные в Прагу не полечу, мне к матери надо ехать картошку копать.

Я присмотрелся в любящему сыну. Ба! Это был Быковский собственной персоной, растолстевший, размордевший, укутанный в "версаче" и потому горящий на солнце как Солнце. И тут же я сообразил, что Петюня -- старый университетский друг Быка Петька Антипкин, миниатюрное, нежное существо из хорошей семьи, непонятно почему водившее дружбу с сундуковатым и простым как палка Быковским.

-- Передай Петьке привет! -- крикнул я Быку.

Он перевел на меня взгляд.

-- Штраух!

Только раз бывает в жизни встреча.

И в пробках есть что-то хорошее. Через полчаса жизненный путь Быка был нарисован в самых живописных подробностях. После университета он, так и не пристроившись в редакцию, стал чем-то вроде специалиста по связям с общественностью в некой полубандитской структуре, пришелся ко двору, разбогател. И вот теперь, запарившись ездить к мамане во Владимирскую область копать картошку, строил домишко в "Заветах Ильича".

А вот у Петюнчика жизнь не очень задалась: мыкался по редакциям, потом пристроился в какой-то банк -- после дефолта вылетел. И вот теперь наконец-то Бык пристроил его на фирму к приятелю. Так что все вроде бы входит в колею.

Тут пробка начала рассасываться. И, взяв с меня честное слово приехать посмотреть домишко, Бык уехал в даль голубую и дымную на черном "мерсе" с мигалкой.

Я вспомнил, как он пересказывал покойнице Кучборской, которая вела у нас на журфаке историю зарубежной литературы, роман Филдинга "История Тома Джонса, найденыша":

-- Голый человек сидел на дороге,-- сопя и медленно подбирая слова, говорил Бык,-- Голый, абсолютно голый...

-- И? -- издевательски спрашивала старушка Кучборская в черном платье с брошью-камеей у горла, раскачиваясь на шатком стуле.

...Теперь Бык умчался на "мерсе", а я остался на дороге: двигатель заглох. И предстояло на жаре открывать капот.

В "Заветы Ильича" меня затащила подружка Манечка. Ей по наследству от бабушки достался здесь участок. Дом был старый, как сама бабушка. Зато место -- дивное. И вот посоветоваться, что со всеми этими сокровищами делать, она и позвала меня.

Манечка была миниатюрным существом с острым носиком, конопушками, большими детскими глазами. Фразу: "Да что вы говорите?" -- она насобачилась произносить с искренним недоумением, наивностью и простодушием. Но уже с третьей встречи становилось ясно, что вы имеете дело не с милым непосредственным дитем, а с вполне жесткой, хорошо соображающей свою мелкую выгоду гражданкой.

На загородной трассе Маня, естественно, заплутала. Но, к счастью, обнаружив на горизонте какое-то странное двугорбое строение, замахала руками и сказала, что теперь все в порядке, потому что она видит ориентир. Ориентиром и было странное строение.

При приближении удалось рассмотреть нелепое сооружение. Оно представляло собой два трехэтажных терема, как бы склеенных стеной друг с другом. Причем один дом был ладный и сияющий, как новая игрушечка,-- в окнах отражался розовый закат, крыша была выложена красной черепицей, парадный вход украшен колонночками и арочками, впрочем, совершенно бессмысленными, а под окнами приделаны чугунные подставки для цветов -- как это принято в Европе.

Второй дом был точно такой же, как и первый. Но, видимо, его постигла какая-то злая участь. Вверх по фундаменту здесь ползли большие трещины и бежали выше по стене, по дорогой итальянской "шоколадке". Да окна были не такими веселенькими и сверкающими. Арочки над входом перекосило.

И как первый дом дышал благополучием и богатством, так от второго веяло запустением и отчаянием, несмотря на то, что он, казалось, должен был бы иметь такой же победный вид, как его собрат.

У крыльца "удачного" дома стоял уже знакомый мне "мерс" с мигалкой. А голос Быка раздавался откуда-то из внутренностей дома. Судя по всему, он руководил нанятыми рабочими. Я побибикал, и через секунду увидел знакомое лицо в окошке на втором этаже.

-- Заходи, Ваня,-- замахал он толстыми руками, похожими на обросшие рыжими волосами батоны "Докторской",-- посмотри на мой домишко.

Через двадцать минут в уже отделанной гостиной на первом этаже, несмотря на жару, в камине горел огонь. А сам Бык огромным ножом кромсал извлеченного из холодильника поросенка с гречкой. Маня, потупив глазки, бесшумно ставила на стол посуду и протирала крахмальной салфеткой рюмочки. Мне было поручено перемыть овощи, но Маня еле слышным голоском сказала, что это "женское дело" и что она с удовольствием сервирует стол.

Чудны "Заветы Ильича" при тихой погоде. Дивная тишина разлита в напоенном ароматами летнего дня воздухе. Кусты сирени бросают причудливую тень на изумруд молодой травы. Незабудки смотрят доверчивыми глазками вам в душу, трогая ваши самые сентиментальные струны. И только мат строителей нарушает чудную идиллию.

-- Ну что, нравится тебе, Ваня, мой домишко? -- спрашивал Бык через час, уже путая согласные.

-- Нравится,-- чистосердечно солгал я.

-- А вам, Мария?

Маня сказала, что всю жизнь мечтала жить в таком домике, качать коляску под сенью жасминового куста и встречать мужа с работы.

Во взгляде Быка отразилось благоговение.

-- Вот женщина! -- сформулировал он свое сложное чувство.-- А какой прикол с Петькой Антипкиным, ты знаешь?

-- Нет,-- сказал я, обрадовавшись, что тему можно сменить.

Мне уже надоело хвалить Быка, его мощный интеллект, его замечательный дом, его поросенка, его тонкое понимание души рабочего. Честно говоря, я бы давно свинтил, но мне несколько неловко было бросать здесь маленькую Маню -- в чужом доме, с чужим мужиком. Сама она явно никуда не торопилась, а дергать ее при хозяине мне было неловко.

-- Щас! -- сказал Бык и исчез.

-- Маня, поедем домой,-- сказал я девушке. Но Маня сделала вид, что не слышала моего шепота.

Через минуту в комнату вошел Бык, неся на руках маленького Антипкина. Головка у того болталась, как вялая кувшинка на безжизненном стебелечке, ручки-ножки висели, как тряпочки.

-- Он что -- умер? -- с ужасом спросил я. "А вдруг он тут придавил маленького Петюнчика и теперь обмывает с нами его поминки?" -- вихрем пронеслось у меня в голове.

-- Да он пьяный в стельку,-- успокоил нас Бык, нежно укладывая Антипкина на шкуру белого медведя перед камином.-- Ой, а если сблюет? -- подумал он вслух и перенес безжизненного Петюнчика на кожаный диван около аквариума.

Петюнчика и правда стошнило. Зато он открыл глаза и произнес:

-- Это за пределами экологической этики.-- И уронил головку.

-- Переживает,-- сочувственно сказал Бык.

И рассказал душераздирающую историю.

Ему в результате каких-то разборок достался большой участок земли в "Заветах". Бык решил половину участка подарить Антипкину -- у того как раз родился ребенок. Чтобы еще более укрепить мужскую дружбу было решено на границе, разделяющей два участка, построить два одинаковых, как бы зеркально повторяющих друг друга дома с одной общей стеной. Денег на дом у Антипкина, естественно, не было. Но Бык с кем надо договорился, и Антипкину выдали беспроцентный кредит на строительство. Собственно, Антипкину и не были нужны такие хоромы, какие рисовались в прекрасных фантазиях Быка, но ради дружбы -- тем более что и участок, и деньги, и даже работа, где он получал зарплату, были приятелевы -- Петюнчик на это пошел.

-- Ты че, Петька? -- сопя, спрашивал Бык, когда Антипкин намекнул, что ему трехэтажный дом -- многовато.-- Я для тебя все сделал, а ты ради дружбы ничего не можешь?

И Петька сдался.

Бык подошел к освоению участка по-научному. И начал с геодезического исследования. Для этого в "Заветы" за $2000 были вызваны геодезисты. Они пробурили три скважины, взяли пробы грунта и на этом основании выдали свои рекомендации для фундамента будущего дома.

У Петюнчика двух штук для георазведки не было. Точнее, были, но он искренне считал, что все это чушь собачья и лишний способ выкачать деньги у доверчивого населения. Поэтому, воспользовавшись тем, что Бык куда-то отъехал, он геодезическую разведку зажал. Попросту игнорировал. Петюнчик хитро рассудил, что у Быка разведку сделали и этого вполне достаточно: дома-то будут стоять рядом, буквально тык-в-тык.

Когда Бык вернулся из "командировки" (так это у него называлось), Петюнчику удалось вывернуться из расспросов про георазведку. И стройка началась.

Было это в прошлом году. Приехав проведать "домишко" этой весной, друзья обнаружили душераздирающую картину. Дом Быка стоял, сверкая окнами и радуясь раннему солнцу каждым кирпичиком. В то время как Петюнчикова обитель вся пошла трещинами, дверные и оконные проемы все перекосило. И вообще, слезы.

Бык вздумал было выдернуть ноги у строителей, но те божились, что все делали по технологии, точь-в-точь как у самого Быка. А тут, видать, почва гуляет.

Бык приехал с бригадой автоматчиков в офис фирмы, которая проводила геодезическую разведку. Директор фирмы сразу упал в обморок, зам заперся в туалете. И только девушка-менеджер, подняв документы, объяснила свирепому Быковскому, что такой заказ фирма не выполняла.

Петюнчик был зажат в угол -- дознание было сильной стороной Быка -- и сознался, что в прошлом году сэкономил на геодезической разведке. Как он сказал, чтобы поскорее вернуть кредит.

Уже упершись, Бык вызвал геодезистов. Те быстро приехали, взяли пробы почвы и сказали, что Петюнчиков дом стоит на плывуне. Ремонтировать его бесполезно -- только выкинуть деньги. Самое лучшее -- построить его на другом месте. Но для этого надо еще сверлить скважины и, соответственно, еще платить.

-- А как же мой дом? Он не треснет? -- спрашивал геодезистов Бык.

-- А под вашим нормальный грунт,-- отвечали уже осмелевшие геодезисты.

Бык застонал и тяжело сел на стул.

-- За что терплю, Петька? -- сказал он с мукой в голосе.-- За глупость твою. Без меня ты бы подох.

Тут Петька опять поднял голову и гордо сказал:

-- Я не подыхать буду. Я умирать буду. Слышь ты?

Маня, подвязавшись полотенчиком, пошла мыть посуду.

-- Мария, зря вы это,-- нежно сказал Бык,-- там посудомойка стоит.

-- А я лучше ручками вымою,-- тихо сказала Маня,-- чтобы вы потом кушали и вспоминали...

-- Я не люблю будущее время,-- сказал Бык,-- я живу настоящим.

-- Ребята,-- сказал я,-- я поеду.

Во дворе я сообразил, что оставил ключи от машины на столе. Вернувшись в дом, я не обнаружил ни Быка, ни Мани в гостиной. Только Петюнчик, опершись о край аквариума, держал трудное равновесие. Он смотрел на рыб мутными глазками и говорил:

-- Ну что, молчите, рыбы? То-то.

ИВАН ШТРАУХ

Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».

Реклама
Реклама
Реклама