Архивная публикация 2009 года: "Тюрбан, кинжал, хиджаб"

Какие слова учат русские жены за границейПобедоносный лев

Вера Воляк — русская девушка-сикх. Она живет в индийском квартале Лондона, носит тюрбан и кинжал и подумывает о том, чтобы в третий раз выйти замуж за индуса. У нее смуглый годовалый малыш, которого зовут Сева. Но не в честь русского князя Всеволода Большое Гнездо или радиоведущего Севы Новгородцева. Полное имя ребенка — Дже Сева Сингх — означает «победоносный лев на службе у Бога». Да и сама Вера уже давно не Вера, а Сукхмани Каур — «принцесса, хранящая сокровища мира и тепла». «Все началось с йоги, — рассказывает она. — В Москве я стала посещать занятия по кунадалини-йоге, основанной на сикхской философии, и религиозные постулаты сикхизма оказались мне неожиданно близки».
Вера отправилась в Индию, где и приняла новую религию. Там же она впервые вышла замуж. Обряд «венчания» начался в три часа ночи, поскольку сикхи считают, что это лучшее время для медитации, а за день до этого на ее свадьбе гуляло несколько деревень.
Из Индии Вера перебралась в Лондон, где вышла замуж во второй раз, но новый избранник оставил ее, когда она была беременна. «Он пытался предъявить права на ребенка, — вспоминает Вера, — но в сертификате о рождении я написала, что у Севы нет отца. Раньше этого было достаточно». По словам Веры, жить с индийскими мужьями непросто. Поначалу они стремятся тебя очаровать и закрывают глаза на любые культурные различия. Но проходит время, и они превращаются в домашних деспотов. «Лондонские сикхи, — заявляет Вера, — в этом смысле не сильно отличаются от тех, что живут в глухой деревне в Пенджабе. Роль женщины в их культуре весьма определенная: домохозяйка, которая обязана любить и уважать семью своего мужа, состоящую, как правило, из 50—70 человек». Согласно религиозным законам, женщина-сикх может выйти замуж только за единоверца. И третий муж Веры, похоже, снова будет индусом.
Воспитывать своего ребенка Вера планирует в сикхских традициях. «Конечно, он знает некоторые русские слова, — говорит она, — но представления о российской культуре будут у него весьма отдаленные. И хотя я читаю ему стихотворение Чуковского «У меня зазвонил телефон», чаще он слышит индийские мантры. Надеюсь, Сева действительно станет «победоносным львом» и с гордостью будет носить свой тюрбан. Слава Богу, в Британии очень терпимое общество и ни у кого не возникнет вопроса, почему у русской мамы ребенок-сикх. К тому же здесь ему не грозит армия. Что касается местного образования, то после пяти лет работы в английской школе (Вера преподавала пенджаби, йогу и математику. — «Профиль»), могу заявить, что здесь оно не лучше, чем в России».
Девушка без платка

Татьяна Старовойтова (45 лет) родилась в Керчи и познакомилась с палестинцем Али Абд аль-Кадером во время учебы в Институте железнодорожного транспорта в Ленинграде. Живет с мужем и тремя детьми в Рамалле, на территории Палестинской автономии, работает учительницей рисования в местной школе, свободно говорит по-арабски. Али работает по специальности, он инженер-строитель.
— Вы знали, выходя замуж в 1983 году, что окажетесь в центре арабо-израильского конфликта?
— Во-первых, мы были влюблены и нам было не до политики, а во-вторых, у нас было очень мало информации о том, что «там» происходит.
— Как прошел процесс адаптации?
— Во время учебы и защиты диссертации мы жили в Ленинграде, потом хотели поехать в Рамаллу, но это оказалось невозможным: у мужа были проблемы с удостоверением личности (оно выдается израильскими властями. — «Профиль»), поэтому мы уехали в Иорданию, в Амман, и переехали в Рамаллу уже в 1996 году, на заре мирного процесса. Я очень хорошо чувствую себя в этом городе, так как он резко отличается от прочих городов Палестинской автономии, он более свободный и раскрепощенный.
— Вы даже не прячете волосы под платок...
— В Рамалле это может сойти с рук, но где-нибудь в Наблусе или Туль-Кареме даже если муж не против того, чтобы его жена ходила без хиджаба, семья и общество могут отрицательно отнестись к такому поведению. К счастью, семья мужа никогда не давила на меня.
— Предлагали принять ислам?
— Женщина не обязана принимать ислам, чтобы выйти замуж за мусульманина, хотя это, конечно, желательно. Я от своей религии отказываться не собираюсь.
— Вы живете в одном из самых взрывоопасных уголков планеты. Какие ощущения?
— Когда мы возвращались в Рамаллу, у нас было много надежд на будущее, на процветание и успех. В 2000 году все изменилось, началась война («вторая интифада»). Чтобы попасть в беду, не обязательно было ходить на демонстрации: ребенок мог пострадать на пути в школу или даже в самой школе. Теперь я знаю, что в этом регионе все меняется очень быстро.
— Как вы и ваша семья проводите свободное время? Можете ездить в другие города автономии или Израиля?
— Чтобы выехать в Израиль, надо получить специальное разрешение — это не так-то просто. В другие города автономии мы ездим свободно. Вообще-то, культурная программа Рамаллы не отличается разнообразием, лишь изредка есть концерты и кинофильмы для детей. Мы живем своей общиной — бывшие студенты, которые учились в советских вузах, и их русские жены. Играем в «Что? Где? Когда?», отмечаем все праздники вместе. Если бы не это, не знаю как бы мы могли выжить в эти ужасные годы интифады.
Девушка в платке

23-летняя Мария приехала в Израиль полгода назад. Со своим мужем Махером Абдаллой познакомилась во Владимирском государственном университете. Махер — этнический араб, гражданин Израиля. Они расписались в местном ЗАГСе, а потом сыграли пышную свадьбу на родине Махера, в Иерусалиме. На свадьбе выяснилось, что никакое общение между мужчинами и женщинами на церемонии невозможно, и за все время торжества Мария так и не увидела своего мужа.
Район Силуан, где поселились молодожены,всего в нескольких минутах ходьбы от Старого города Иерусалима, но «этим его столичность и заканчивается», говорит Мария. Выходя замуж, она мало знала о родине Махера. «Информации на русском языке про Силуан в Интернете я не могла найти, а то, что прочитала про Иерусалим, — вполне меня устраивало», — говорит девушка.
— Вы знали, что после свадьбы придется носить хиджаб?
— Да. Правда, поскольку мы живем с большой семьей Махера в одном доме, платок приходится носить и дома, не только на улице. Теперь я знаю, что это очень консервативная часть Восточного Иерусалима. Иностранцев здесь немного, и все про всех все знают. К русским здесь относятся очень хорошо, но не хочется жить под увеличительным стеклом лишь потому, что ты блондинка.
— Жизнь в Восточном Иерусалиме, населенном арабами, отличается от жизни в западной его части?
— Это два разных города. Мы дважды были по делам в Западном Иерусалиме — он похож на Европу, а мы живем в Азии.
— Вы собираетесь перейти в ислам?
— Не хотелось бы… Хотя я знаю многих девушек в Силуане, которые приняли ислам и ничего зазорного в этом не видят.
— Получили ли вы уже какой-либо статус в Израиле?
— Нет, мне поставили временную визу, ее нужно продлить через 5—6 месяцев, а пока не могу вылететь из страны, чтобы навестить близких и защитить диплом.
— Почему?
— Иммиграционная полиция может не впустить обратно. Если бы я вышла замуж за израильтянина-еврея, то получила бы статус практически сразу.

Как я искала донора

— Ты с твоим... — врач помялась, — бойфрендом зарегистрирована?
— Нет, — ответила я.
— Надо бы, — укорила врач, — бесплатно ЭКО только семейным парам.
Врач Лариса Ивановна не знала, что вот уже более пяти лет единственный сосед по моему спальному пространству — старый английский мишка Тедди.
Я красивая, успешная, хорошо образованная и неплохо обеспеченная женщина. Но я очень одинока, и с этим ничего не поделаешь. Поэтому я решила: ЭКО.
…Начался поиск биологического отца для моего ребенка. После анализа записной книжки остались двое. Один, назовем его П., чуть моложе меня, был моим хорошим приятелем, мы вместе учились на курсах по психологии. Второго обещала подогнать моя подруга Лада.
Начала я с П. Зазвала его в гости, накормила ужином и сообщила идею, заверив, что все расходы беру на себя и никаких материальных претензий к нему иметь не буду, но не буду и возражать, если он захочет общаться с ребенком. Лицо П. покрылось пятнами и он выдал тираду минут на сорок. «Ты меня хочешь использовать!», «Я хочу растить своего ребенка и быть с ним!», «Мне это все невыносимо тяжело!» Он удалился. А я пошла звонить Ладе. Лада сказала, что мой донор очень хочет со мной познакомиться и даже сдал все анализы. Лада дала мне его телефон и сообщила, что его зовут Андрюша, он кандидат филологических наук, ему 31 год и он очень хорош собой.
Мы встретились в кафе через два дня. Они пришли вдвоем — Андрюша и Гриша. Они давно вместе и очень любят друг друга. Они хотели бы детей, и я им очень подхожу. Они готовы помогать материально и участвовать в воспитании. «Зачем вам дети?» — спросила я. Андрюша потупился:
— Понимаешь, это даст нашим с Гришей отношениям перспективу.
Гриша договорил:
— Родители достали: хотим внуков. Вот и будет им внук или внучка. На три семьи — на твоих и наших с Андрюшей.
... Я брела по Пречистенке и вспоминала фразу из дневника Бриджит Джонс о том, что «гомосексуалисты и одинокие женщины, которым за тридцать, во многом похожи: и те, и другие постоянно расстраивают своих родителей, и общество смотрит на них как на ненормальных».
Когда я дала объявление онлайн и предложила деньги, мне ответил малолетний стриптизер и долго торговался, выцарапывая побольше деньжат. Наконец доктор предложила мне то, чего я больше всего боялась. Доноров клиники.
Я видела американский фильм на тему ЭКО — там пришедшей в клинику женщине показывали фото доноров. В наших клиниках женщине дают таблицу. Обычную таблицу, напечатанную в Excel. Серо-белую. В горизонтальных графах — инициалы. В вертикальных — признаки: год рождения, рост, вес, группа крови, тип и цвет волос, цвет глаз, форма носа, тип телосложения, национальность, образование, кем работает, наличие детей и пр.
Что можно сказать о Р., 29 лет, с голубыми глазами и вьющимися черными волосами, худощавом, с высшим финансовым образованием, детей не имеющем, работающем в банке? Или о С., 42 лет, с высшим физико-математическим образованием, кандидат математических наук, светловолосый и зеленоглазый, имеющий двоих детей и четвертую группу крови, высокий и мускулистого телосложения? Какой он? В какие черты складываются зеленые глаза, прямой нос, «обычные» губы и подбородок? Существуют ли эти люди? Или во всех пробирках сперма одного и того же человека? А медперсонал придумывает кандидатов физмат наук и сотрудников банков с разноцветными волосами, глазами и чередует группы крови в шахматном порядке? Те, кто залетает где-нибудь в Крыму на пляже, вознаграждены хоть какой-то памятью — как «он» хотя бы выглядел. Все эти маленькие драгоценные вещи — как пела Элла Фицджеральд. Но как объяснить ребенку, что я не знаю, кто его папа? Что я никогда его не видела, никогда не разговаривала с ним, не знаю, как его зовут? Как быть с чертами неизвестного человека в своем ребенке?
Этого я не знаю.
Буду думать.