Архивная публикация 2003 года: "Великий -- немой"
В древних восточных деспотиях клятвопреступников и прочих матерых лжецов наказывали вырыванием языка. Это, конечно, негуманно. Но иногда кажется, что бесчеловечно как раз обратное -- оставлять язык некоторым слишком говорливым особам. Даже в том случае, если они произносят чистую правду.Моя бедная голова не просто болела, она представляла собой сильно ухудшенный вариант Царь-колокола. "Ухудшенный" потому, что у реального отколот, как известно, всего один кусок, а моя голова-колокол была сплошь покрыта глубокими трещинами, и от полного разрушения ее отделяли считанные минуты. В больном воображении всплыл рекламный ролик "солпадеина": натянутая тетева, быстро летящая стрела -- и вот оно, избавление от страданий. Только в моем воображении -- в отличие от ролика -- стрела поражала не пульсирующий от боли участок мозга, а сидящую аккурат напротив меня Машку.
Ну дура я, дура. Сама виновата -- случайно встретив ее на улице, брякнула дежурный комплимент: "Ой, какая у тебя красивая юбка!" Нет чтобы промолчать.
Вот теперь расплачиваюсь. Потому что нормальный человек ответит: "Спасибо!" Я довольна (вежливость выказала), и ей приятно.
Но к Маше такая примитивная конструкция "спасибо-пожалуйста" не относится. В ответ на свои неосторожные слова про прелесть ее юбки я услышала...
Постарайтесь прочитать до конца и не повеситься:
-- Да, мне тоже нравится, я ее купила у подруги, подругу Светка зовут, так вот, эта Светка, у нее муж работает в Бельгии, его зовут... Как же его зовут... Вася, по-моему... Нет, не Вася. А как же?.. Может, Витя? Вот ведь не помню, ну и память, я вечно забываю, кого как зовут. Зато на лица память у меня хорошая. Но все-таки я думаю, что он Вася. Так вот, он работает в Бельгии. По-моему, что-то такое с компьютерами. Впрочем, я не уверена, может, и не с компьютерами. Да, вспомнила, его точно Вася зовут. Так вот, она к нему ездила месяц назад. Да нет, какой месяц, не больше трех-четырех недель прошло. Ну да, четыре недели -- это почти месяц. Ну пусть месяц, не важно. И вот там в Бельгии, в очень хорошем магазине, она купила себе эту юбку. А приехала в Москву и видит -- что-то ей юбка не идет. И вот Светка мне звонит и говорит: "Маш, тебе юбка не нужна?" Я говорю, что вообще-то не нужна. Но смотря какая -- если красивая, то нужна, красивая юбка лишней не бывает, правда, ха-ха-ха. Ну я и приехала. Смотрю, красивая юбка и мне правда идет. И я спрашиваю: "Сколько стоит?" А Светка говорит, что сто долларов. Ну, я думаю, сто долларов -- нормально для такой красивой юбки. Даю ей сто долларов, она мне -- юбку. А дома я смотрю: на юбке ценник и написано, что она стоит восемьдесят пять евро, а восемьдесят пять евро -- это же не сто долларов, это меньше. Я посчитала, сто долларов по тогдашнему курсу -- это девяносто один евро. Значит, она с меня взяла лишних шесть евро. А это восемь, что ли долларов --что-то я сейчас не соображу, нужен калькулятор. Есть тут у кого-нибудь калькулятор? А, народ? Ну и мужики, ни у кого калькулятора нет. Ну ладно, пусть будет восемь долларов. То есть ты понимаешь, с подруги восемь баксов наварила, не постеснялась. Ну, я ей потом звоню и говорю: что же ты, Светка, на подруге зарабатывать не стесняешься...
Ну и так далее: в лице Маши мы имеем клинический случай, чистую классику -- когда человек на вопрос: "Ну, как дела?" старательно и подробно отвечает, как именно.
Стоит ли удивляться, что все Машкины знакомые изо всех сил старались ее на речи не провоцировать -- в смысле, ни о чем ее не спрашивали и вообще старались к ней лишний раз не обращаться. Если бы не ее милый муж Андрей, которого все очень любили, Машку никто и на порог своего дома не пустил бы -- но ради Андрея приходилось терпеть. А как он сам это терпел? Видимо, просто научился выключать уши -- то есть Машка нудно разглагольствует, а он ничего не слышит и думает о своем, время от времени вставляя в монолог жены всякие "да что ты говоришь!", "с ума сойти" или просто "ага, ага, конечно".
На неподготовленных людей Маша действовала ошеломляюще. У меня на глазах одна вполне крепкая с виду дама через час общения с Машей потеряла сознание -- между прочим, это был единственный виденный мною случай обморока, происшедшего, как в романе осьмнадцатого века, исключительно от нервов. Просто Машка что-то говорила, говорила, говорила, одна история цеплялась за другую и насмерть с ней перепутывалась, то и дело возникали какие-то побочные сюжетные линии и все новые и новые персонажи, и было совершенно непонятно, кто, с кем, что, куда...
И что самое смешное -- все поняли, отчего произошел обморок. Одна Машка так и не догадалась: на самом деле, если бы кто-нибудь прямо и всерьез сказал ей, что считает ее невыносимо нудной, она бы так удивилась, что даже не обиделась бы. Потому что свои речи считает всего лишь милой, легкой и изящной светской болтовней.
И вот однажды жизнь в очередной раз свела нас с Машкой. Случилось это в квартире нашего общего знакомого. Собственно, квартира и была поводом для гулянки -- ее только что купили, а это дело надо было обмыть. В обмывании принимали участие все свои плюс один чужой -- некто Сергей, друг детства новосела, давно потерянный и недавно обретенный вновь. Сергей оказался хоккеистом, много лет махавшим клюшкой за какую-то иностранную команду и наконец вернувшимся на родину. То есть был это крепкий, здоровенный бритый мужик с квадратной челюстью, сломанным носом -- человек без нервов, ноль эмоций и все такое.
Машка сразу оживилась -- глазки у нее заблестели, щечки закраснели, и она, подсев к гранитной глыбе по имени Сергей, принялась с ней (с глыбой) кокетливо общаться. Ну а все остальные вздохнули с облегчением: Маня обезврежена, причем очень удачно, ведь такому Сергею весь этот дамский лепет явно как с гуся вода. То есть идея заключалась в том, что у спортсменов физическое развитие сильно опережает умственное, и в этом их сила: как можно свести с ума того, у кого этого самого ума по определению быть не должно?
Время от времени до нас доносились обрывки Машкиного монолога:
-- ...И вот я говорю ему, а он, знаете ли, Сергей, кстати, его тоже Сергеем зовут, впрочем, у вас очень распространенное имя, оно греческое, да, а вы знаете, что оно означает, не знаете, как же так, это же интересно, надо узнать, так вот, я и говорю, что как вы можете такое про человека говорить, вы же его не видели... -- К счастью, я не знала, о ком это Маня. Да и знать не хотела. Что до Сергея, то он, глядя в одну точку, время от времени произносил:
-- Угу.
Впрочем, и этого было достаточно, чтобы Маня с чистой душой могла считать свой скучный путаный монолог оживленным обоюдоинтересным диалогом.
Как вдруг Сергей резко встал и со словами: "Мне пора" -- решительно направился к выходу.
Дверь в квартиру была, естественно, заперта, но Сергей явно этого не осознавал: он все дергал и дергал за ручку, наваливаясь на нее всем своим спортивным телом. А поскольку при этом он сохранял все то же каменное выражение лица, то до нас не сразу дошло: человек-то в панике! Наша Маня запросто "сделала" закаленного могучего легионера. И ей на это потребовалось всего-то часа полтора!
Новый дом, новая дверь, новый замок -- с ними шутки плохи. А потому что не надо было колотиться в выход всей своей хоккейной тяжестью! Вот замок и заклинило...
Сначала наличные мужчины попытались поковыряться в замке своими силами -- ноль эффекта. Потом мужчины, в том числе и могучий Сергей, попытались дверь выломать -- ага, как же: хорошие железные двери не выламываются, поэтому они столько и стоят.
Позеленевший Сергей метался по квартире как плененный тигр. Добрая Машка решила, что мужчина страдает клаустрофобией и, бегая за ним как привязанная, многословно его утешала, приводя примеры из жизни различных людей, когда-то боявшихся замкнутого пространства, а потом, в силу разных обстоятельств, переставших это делать.
А мы, жестокие и бесчувственные, внутренне хихикали -- в отличие от Машки мы прекрасно понимали, что человек впал в невменяемость не от каких-то там фобий, а от самой нашей Марии.
Хихикать мы перестали только тогда, когда Сергей метнулся на балкон, а с балкона -- вниз. Между прочим, с третьего этажа -- конечно, высота не ахти какая, однако более чем достаточная для летального исхода.
Не знаю -- спортивная ли подготовка ему помогла или просто он такой везучий, но дело кончилось переломом ноги. Одной, зато в двух местах... Словом, хорошо, что его спортивная карьера в любом случае уже была позади.
Теперь в Манином арсенале есть еще одна история -- про то, до чего человека может довести невылеченная клаустрофобия. При правильном, то есть Машкином, подходе изложение истории занимает от полутора до двух с половиной часов...
А я вот думаю -- может, мы неправильно поступили, не рассказав ей, почему на самом деле выпрыгнул из окна, то есть с балкона, крепкий хоккеист Сергей? Хотя вряд ли она нам поверила бы -- из чистого самосохранения: довольно трудно жить и радоваться, если сама про себя знаешь, что одним фактом своего болтливого существования способна довести человека до попытки самоубийства. Потому что, как говорил классик, если жених через дверь уходит, это еще ничего, а уж если через окно -- тогда пиши пропало. А вообще откуда нам было знать, что под оболочкой человека из железа таится такое ранимое, деликатное и высокоорганизованное существо? Надо было выглядеть соответственно -- глядишь, остался бы цел: ну разве отдали бы мы обычного неподготовленного человека Машке на растерзание? Мы же не звери.
В древних восточных деспотиях клятвопреступников и прочих матерых лжецов наказывали вырыванием языка. Это, конечно, негуманно. Но иногда кажется, что бесчеловечно как раз обратное -- оставлять язык некоторым слишком говорливым особам. Даже в том случае, если они произносят чистую правду.Моя бедная голова не просто болела, она представляла собой сильно ухудшенный вариант Царь-колокола. "Ухудшенный" потому, что у реального отколот, как известно, всего один кусок, а моя голова-колокол была сплошь покрыта глубокими трещинами, и от полного разрушения ее отделяли считанные минуты. В больном воображении всплыл рекламный ролик "солпадеина": натянутая тетева, быстро летящая стрела -- и вот оно, избавление от страданий. Только в моем воображении -- в отличие от ролика -- стрела поражала не пульсирующий от боли участок мозга, а сидящую аккурат напротив меня Машку.
Ну дура я, дура. Сама виновата -- случайно встретив ее на улице, брякнула дежурный комплимент: "Ой, какая у тебя красивая юбка!" Нет чтобы промолчать.
Вот теперь расплачиваюсь. Потому что нормальный человек ответит: "Спасибо!" Я довольна (вежливость выказала), и ей приятно.
Но к Маше такая примитивная конструкция "спасибо-пожалуйста" не относится. В ответ на свои неосторожные слова про прелесть ее юбки я услышала...
Постарайтесь прочитать до конца и не повеситься:
-- Да, мне тоже нравится, я ее купила у подруги, подругу Светка зовут, так вот, эта Светка, у нее муж работает в Бельгии, его зовут... Как же его зовут... Вася, по-моему... Нет, не Вася. А как же?.. Может, Витя? Вот ведь не помню, ну и память, я вечно забываю, кого как зовут. Зато на лица память у меня хорошая. Но все-таки я думаю, что он Вася. Так вот, он работает в Бельгии. По-моему, что-то такое с компьютерами. Впрочем, я не уверена, может, и не с компьютерами. Да, вспомнила, его точно Вася зовут. Так вот, она к нему ездила месяц назад. Да нет, какой месяц, не больше трех-четырех недель прошло. Ну да, четыре недели -- это почти месяц. Ну пусть месяц, не важно. И вот там в Бельгии, в очень хорошем магазине, она купила себе эту юбку. А приехала в Москву и видит -- что-то ей юбка не идет. И вот Светка мне звонит и говорит: "Маш, тебе юбка не нужна?" Я говорю, что вообще-то не нужна. Но смотря какая -- если красивая, то нужна, красивая юбка лишней не бывает, правда, ха-ха-ха. Ну я и приехала. Смотрю, красивая юбка и мне правда идет. И я спрашиваю: "Сколько стоит?" А Светка говорит, что сто долларов. Ну, я думаю, сто долларов -- нормально для такой красивой юбки. Даю ей сто долларов, она мне -- юбку. А дома я смотрю: на юбке ценник и написано, что она стоит восемьдесят пять евро, а восемьдесят пять евро -- это же не сто долларов, это меньше. Я посчитала, сто долларов по тогдашнему курсу -- это девяносто один евро. Значит, она с меня взяла лишних шесть евро. А это восемь, что ли долларов --что-то я сейчас не соображу, нужен калькулятор. Есть тут у кого-нибудь калькулятор? А, народ? Ну и мужики, ни у кого калькулятора нет. Ну ладно, пусть будет восемь долларов. То есть ты понимаешь, с подруги восемь баксов наварила, не постеснялась. Ну, я ей потом звоню и говорю: что же ты, Светка, на подруге зарабатывать не стесняешься...
Ну и так далее: в лице Маши мы имеем клинический случай, чистую классику -- когда человек на вопрос: "Ну, как дела?" старательно и подробно отвечает, как именно.
Стоит ли удивляться, что все Машкины знакомые изо всех сил старались ее на речи не провоцировать -- в смысле, ни о чем ее не спрашивали и вообще старались к ней лишний раз не обращаться. Если бы не ее милый муж Андрей, которого все очень любили, Машку никто и на порог своего дома не пустил бы -- но ради Андрея приходилось терпеть. А как он сам это терпел? Видимо, просто научился выключать уши -- то есть Машка нудно разглагольствует, а он ничего не слышит и думает о своем, время от времени вставляя в монолог жены всякие "да что ты говоришь!", "с ума сойти" или просто "ага, ага, конечно".
На неподготовленных людей Маша действовала ошеломляюще. У меня на глазах одна вполне крепкая с виду дама через час общения с Машей потеряла сознание -- между прочим, это был единственный виденный мною случай обморока, происшедшего, как в романе осьмнадцатого века, исключительно от нервов. Просто Машка что-то говорила, говорила, говорила, одна история цеплялась за другую и насмерть с ней перепутывалась, то и дело возникали какие-то побочные сюжетные линии и все новые и новые персонажи, и было совершенно непонятно, кто, с кем, что, куда...
И что самое смешное -- все поняли, отчего произошел обморок. Одна Машка так и не догадалась: на самом деле, если бы кто-нибудь прямо и всерьез сказал ей, что считает ее невыносимо нудной, она бы так удивилась, что даже не обиделась бы. Потому что свои речи считает всего лишь милой, легкой и изящной светской болтовней.
И вот однажды жизнь в очередной раз свела нас с Машкой. Случилось это в квартире нашего общего знакомого. Собственно, квартира и была поводом для гулянки -- ее только что купили, а это дело надо было обмыть. В обмывании принимали участие все свои плюс один чужой -- некто Сергей, друг детства новосела, давно потерянный и недавно обретенный вновь. Сергей оказался хоккеистом, много лет махавшим клюшкой за какую-то иностранную команду и наконец вернувшимся на родину. То есть был это крепкий, здоровенный бритый мужик с квадратной челюстью, сломанным носом -- человек без нервов, ноль эмоций и все такое.
Машка сразу оживилась -- глазки у нее заблестели, щечки закраснели, и она, подсев к гранитной глыбе по имени Сергей, принялась с ней (с глыбой) кокетливо общаться. Ну а все остальные вздохнули с облегчением: Маня обезврежена, причем очень удачно, ведь такому Сергею весь этот дамский лепет явно как с гуся вода. То есть идея заключалась в том, что у спортсменов физическое развитие сильно опережает умственное, и в этом их сила: как можно свести с ума того, у кого этого самого ума по определению быть не должно?
Время от времени до нас доносились обрывки Машкиного монолога:
-- ...И вот я говорю ему, а он, знаете ли, Сергей, кстати, его тоже Сергеем зовут, впрочем, у вас очень распространенное имя, оно греческое, да, а вы знаете, что оно означает, не знаете, как же так, это же интересно, надо узнать, так вот, я и говорю, что как вы можете такое про человека говорить, вы же его не видели... -- К счастью, я не знала, о ком это Маня. Да и знать не хотела. Что до Сергея, то он, глядя в одну точку, время от времени произносил:
-- Угу.
Впрочем, и этого было достаточно, чтобы Маня с чистой душой могла считать свой скучный путаный монолог оживленным обоюдоинтересным диалогом.
Как вдруг Сергей резко встал и со словами: "Мне пора" -- решительно направился к выходу.
Дверь в квартиру была, естественно, заперта, но Сергей явно этого не осознавал: он все дергал и дергал за ручку, наваливаясь на нее всем своим спортивным телом. А поскольку при этом он сохранял все то же каменное выражение лица, то до нас не сразу дошло: человек-то в панике! Наша Маня запросто "сделала" закаленного могучего легионера. И ей на это потребовалось всего-то часа полтора!
Новый дом, новая дверь, новый замок -- с ними шутки плохи. А потому что не надо было колотиться в выход всей своей хоккейной тяжестью! Вот замок и заклинило...
Сначала наличные мужчины попытались поковыряться в замке своими силами -- ноль эффекта. Потом мужчины, в том числе и могучий Сергей, попытались дверь выломать -- ага, как же: хорошие железные двери не выламываются, поэтому они столько и стоят.
Позеленевший Сергей метался по квартире как плененный тигр. Добрая Машка решила, что мужчина страдает клаустрофобией и, бегая за ним как привязанная, многословно его утешала, приводя примеры из жизни различных людей, когда-то боявшихся замкнутого пространства, а потом, в силу разных обстоятельств, переставших это делать.
А мы, жестокие и бесчувственные, внутренне хихикали -- в отличие от Машки мы прекрасно понимали, что человек впал в невменяемость не от каких-то там фобий, а от самой нашей Марии.
Хихикать мы перестали только тогда, когда Сергей метнулся на балкон, а с балкона -- вниз. Между прочим, с третьего этажа -- конечно, высота не ахти какая, однако более чем достаточная для летального исхода.
Не знаю -- спортивная ли подготовка ему помогла или просто он такой везучий, но дело кончилось переломом ноги. Одной, зато в двух местах... Словом, хорошо, что его спортивная карьера в любом случае уже была позади.
Теперь в Манином арсенале есть еще одна история -- про то, до чего человека может довести невылеченная клаустрофобия. При правильном, то есть Машкином, подходе изложение истории занимает от полутора до двух с половиной часов...
А я вот думаю -- может, мы неправильно поступили, не рассказав ей, почему на самом деле выпрыгнул из окна, то есть с балкона, крепкий хоккеист Сергей? Хотя вряд ли она нам поверила бы -- из чистого самосохранения: довольно трудно жить и радоваться, если сама про себя знаешь, что одним фактом своего болтливого существования способна довести человека до попытки самоубийства. Потому что, как говорил классик, если жених через дверь уходит, это еще ничего, а уж если через окно -- тогда пиши пропало. А вообще откуда нам было знать, что под оболочкой человека из железа таится такое ранимое, деликатное и высокоорганизованное существо? Надо было выглядеть соответственно -- глядишь, остался бы цел: ну разве отдали бы мы обычного неподготовленного человека Машке на растерзание? Мы же не звери.
ЛЕНА ЗАЕЦ, рисунки ЛЮБЫ ДЕНИСОВОЙ
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
