Архивная публикация 2007 года: "Видите ли, Александр Сергеевич…"

Когда я каждый день ездил в метро, я убивал время тем, что объяснял Александру Сергеевичу Пушкину разные технические новшества XX века.Мысленно, конечно. Александр Сергеевич, при всей своей гуманитарной образованности, в технике был не особенно силен. Поэтому, рассказывая ему, например, об устройстве телевизора, приходилось переходить на уровень почти дошкольный. Таким образом я и сам в какой-то момент понимал, что сам ничего не знаю об устройстве телевизора:

— Видите ли, Александр Сергеевич, радиосигналы преобразуются в звук посредством динамиков…

— А что такое динамики, Андрей Станиславович? Помнится, по-гречески «динамикос» означает «действующий». Динамика, если не ошибаюсь, наука о движении тел.

— Э-э-э-э…

Потом я пересел на автомобиль, а Пушкин так и остался в метро. Он пережил там крах 90-х и подъем начала тысячелетия. Снова под землю меня загнали пробки. Однажды, глядя на свое отражение в двери вагона, я увидел позади себя знакомые бакенбарды.

— Ну слава Богу, — сказал Александр Сергеевич, — наконец-то…

Мне было неудобно:

— Если вы по поводу телевизора…

— Нет-нет, — быстро сказал Пушкин, — телевизор меня не интересует более. Мне теперь хочется понять, о чем он рассказывает. Не могли бы вы, милейший Андрей Станиславович, объяснить суть ваших выборов?

— Ну, это проще простого, — вздохнул я. — Видите ли, Александр Сергеевич… в современной нам с вами России нет более единого наследного государя. Но без правителя страна управляться не может. Это есть старинное российское правило — всегда должен быть человек, олицетворяющий последнюю инстанцию, судью. Поэтому нашего верховного правителя мы теперь выбираем.

— А, — оживился Пушкин, — как поляки во времена Иоанна Грозного. Не глупо! Поляки, желая войти в круг европейских стран, призывали к себе на трон иноземных принцев. Да и наши Минин с Пожарским — тоже ведь хотели посадить на московский престол датского королевича. Известно: «Страна наша большая, а порядка в ней нет…»

— Нет-нет, — с жаром ответил я, — стать правителем России может только гражданин страны. Времена норманистов давно прошли.

— Кого? — спросил Пушкин.

— Не важно. Итак, верховный правитель выбирается сроком на четыре года. Но каждый из них может править два срока, то есть фактически каждый находится у власти восемь лет.

Пушкин загибал пальцы и что-то шепотом подсчитывал.

— То есть, — сказал он, — по вашим законам Екатерине Великой дали бы восемь лет правления. Значит, Россия осталась бы без Крыма?

— Она и так осталась без Крыма, — ответил я.

— Почему я не удивлен? — поджал губы Пушкин. — Так, значит, любой житель России может стать правителем?

— В принципе, конечно, любой, — ответил я. — Так записано в Конституции. Но на практике все немного не так.

— Все не может быть не так, — сказал Пушкин. — Тем более немного.

— Первым президентом России, например, стал бывший председатель Свердловского обкома партии.

— Кто?!

— Э-э-э-э… Партия…

— Это я знаю, — сказал нетерпеливо Пушкин, — придворные могут разделиться на партии, поддерживающие того или иного претендента.

— Точно! — облегченно воскликнул я. — Вот только представьте себе, что раньше в России была только одна партия, которая поддерживала единственного правителя. А когда правитель умирал, то она поддерживала единственного претендента.

— Несколько однообразная у вас история, сударь мой, — сказал Пушкин.

— Так вот, — продолжил я, — председатель дворянского общества Екатеринбурга восстал против правителя России, воспользовался смутой и провозгласил себя новым правителем. Его звали Ельцин Борис.

— Бориска на царстве… А народ? — спросил Пушкин.

— Народ безмолвствовал.

— Ну конечно, — нервно заметил Александр Сергеевич.

— Но надо отметить, — продолжил я, — что с тех пор мы выбираем себе правителя из нескольких.

— И кого же вы выбрали?

— А его же. Бориса Ельцина.

— Н-да… — сказал Пушкин. — Нетрудная у вас задача…

— Нет-нет, — сказал я, — борьба была очень тяжелая. Говорят даже по секрету, что Ельцин выборы проиграл. Но все устроилось так, что он их все же выиграл.

— Как это? — удивился Пушкин.

— А просто никому не сказали, что он проиграл. Позднее этот правитель решил уйти на покой и попросил народ выбрать вместо себя нового правителя — нынешнего.

— И что же, — спросил Пушкин, тонко улыбаясь, — много было соперников на этих выборах?

— Если честно, то соперники были заранее обречены. Они не могли состязаться с нынешним правителем. Ни на тех выборах, ни на последующих. И если бы нынешний правитель снова пошел на выборы, даже в нарушение закона, он вновь бы выиграл их.

Пушкин задумчиво покивал головой, а потом сказал:

— Знаете ли что, милейший Андрей Станиславович, России нужен добрый царь, красивые женщины и чарка грогу на ночь. А выборы оставьте вы англичанам с их сплином. Пусть развлекаются.

— Видите ли, Александр Сергеевич… — сказал я.

— Станция «ВДНХ», — продекламировал женский голос.