28 марта 2024
USD 92.59 +0.02 EUR 100.27 -0.14
  1. Главная страница
  2. Архивная запись
  3. Архивная публикация 2006 года: "Война в кадре и за кадром"

Архивная публикация 2006 года: "Война в кадре и за кадром"

На экраны вышел фильм молодого петербургского режиссера Артема Антонова «Полумгла». Вышел несмотря на протесты авторов сценария и точно в назначенный срок — 23 февраля. Премьеру можно считать завершением шумного скандала вокруг картины, но это лишь один из актов драмы.Расстрельное дело
Вообразите: вы сочинили сценарий о том, что в огороде — бузина, а режиссер это все превратил в фильм о киевском дядьке. Но это еще не беда. Беда, если вы написали о герое, а у режиссера получилось — о подлеце.

В театре дело проще: Шекспир писал пьесы на все времена, и режиссеры делали с ним что угодно — Гамлет и тенором пел, и ковбоем был, и носки нюхал, и чревовещал — Шекспира от этого не убыло. В кино хуже: сценарий обычно ставят раз — и с концом. В результате авторы премированного на драматургическом конкурсе сценария «А землю снегом замело» Игорь Болгарин и Виктор Смирнов вынуждены через скандал доказывать, что хотя поставленная по этому сценарию «Полумгла» получилась о ненависти, они-то хотели рассказать о любви.

Сюжет «Полумглы» прост. В занесенную снегами деревню сгоняют пленных немцев строить вышку для радиомаяка. Командовать ими назначен контуженный лейтенант Анохин. Он из госпиталя: лечился от ран, но не вылечился от ненависти к «фрицам», и задание их пасти для него мука. И вот эти немцы прибывают в деревню, где все мужики на фронте, остались только ожесточившиеся бабы да пацаны, каждый — Олег Кошевой. Дальнейший ход событий знаком по советским фильмам типа «Памяти сердца» Татьяны Лиозновой, где русская женщина выхаживала раненого немца, и совершенно предсказуем: жалостливые бабы постепенно найдут общий язык с работящими немецкими мужиками, и демоны войны в душах вчерашних врагов отступят перед мудрыми инстинктами жизни. Эта тема и была для сценаристов главной: в военном прошлом они наводили мосты будущего мира.

Продюсеру Игорь Каленову и режиссеру Артему Антонову этот финал показался фальшивым, и они его изменили с точностью до наоборот. Немцы строили вышку зря: как выяснилось, маяк нужен в другом месте. Но не переться же с ними назад — охранять надо, кормить. Проще пустить в расход. И немцев на глазах у оцепеневших баб (но для зрителей — гуманно, за кадром) расстреливают. Этот эпизод драматург Виктор Смирнов в интервью «Радио Свобода» интерпретировал резче: «В финале приезжий подполковник-гэбист приказывает автоматчикам расстрелять немцев, как ненужную обузу. И жители деревни безучастно смотрят на эту людоедскую сцену. В общем, недолюдки русские — и страдальцы-немцы, жуткая страна, страна подонков, мало немцы их били, надо бы еще. Вот такой подарочек в год 60-летия Победы!»

Картину взяли в конкурс дебютов первого (и, увы, последнего) Нового международного кинофестиваля в Монреале, где она получила главный приз с формулировкой «за отзывчивость, мастерство и умение, не прибегая к пафосу или натуралистической жестокости, показать жестокость войны». Таким образом, стороннее от наших дискуссий канадское жюри, само того не предполагая, ответило обвинению насчет имиджа «страны подонков», который якобы создается фильмом: гуманистический смысл «послания» прочитан, крайности пришли к одному результату.

А истина — посередине. Она между сценарием и фильмом. Она в их сочетании. Поэтому хорошо, что сценарий напечатан в альманахе «Киносценарии» и существует как самостоятельное литературное произведение, а фильм вышел на экраны и тоже существует как плод вполне качественного киноискусства.

Три правды
Правда жизни отличается от правды факта. Взять армейскую жизнь в мирное время. Есть ее благостная версия в сериале «Солдаты», который крутят по REN TV. И есть чернушный ужастик, который показало Челябинское танковое училище. Это крайности. Ни та, ни другая в отдельности не отражают всей правды об армии, но обе дают представление о разных ее сторонах.

Есть ли правда факта в случившемся на экране расстреле военнопленных? Я поговорил с бывалыми кинематографистами. «Не было такого! — решительно сказал режиссер Геннадий Полока («Республика ШКИД», «Интервенция»). — В Новосибирске 1944-го пленные работали шоферами и без всякой охраны ездили по городу — своих водителей не хватало. Ходили на базар, и население к ним относилось терпимо. Многие из них считали, что они правы, объявив войну России. Потому что, мол, что это за народ, который захватил столько земли и не может ее освоить! Они не стеснялись это говорить при охране. При этом за убийство пленного у нас давали 25 лет! Поэтому такого массового расстрела, как в «Полумгле», быть не могло. Это придумано людьми, не знающими войны».

Но тут же ненароком отошел от правды факта и приоткрыл правду жизни: «Конечно, стреляли пленных, но тайком — куда-нибудь отведут и что-нибудь придумают: как бы при попытке к бегству. А по приказу, открыто, при свидетелях, да еще в тылу — это нереально».






Одни помнят войну как Великую Отечественную, другие — как Вторую мировую.


Две версии «Полумглы» — два взгляда на войну. Одни помнят войну как Великую Отечественную, другие — как Вторую мировую. Одни на своем опыте знают, как много там было разного. Другие выучили, что прошлое темно и ужасно, и любой свет в конце этого туннеля воспринимают как отрыжку советской пропаганды. Первые не хотят отдавать свои ценности на поругание. Вторые от этих ценностей открещиваются без разбора. Иногда встречаются патологические случаи. Вот, к примеру, как трактует конфликт между создателями «Полумглы» киновед С. Кудрявцев на своем киносайте: «Неудовлетворенные амбиции сценаристов Игоря Болгарина и Виктора Смирнова, которые прежде воспевали с особым пафосом партизанские подвиги Ковпака, теперь простерлись настолько далеко, что они грудью встали на защиту несчастных немцев-военнопленных, которых будто бы не мог расстрелять в финале излишне ретивый майор… И вместо справедливого гнева по отношению к советским властям и их представителям в армии именно в пору насаждения ненависти ко всему немецкому авторы сценария попытались «перевести стрелку» на… постановщика-дебютанта». Как видите, автор уже забыл, что «ненависть ко всему немецкому» насаждала не коварная власть, а развязанная Германией война.

Так, дети 30-х годов прошлого века точно знали, что до 1917-го в России царили только нищета и бесправие. Их отделял от 1917-го примерно тот же промежуток времени, что и нас сегодняшних — от новой революции (или контрреволюции) 1991-го, и грань между Россией старой и новой каждый раз подобна Великой Китайской стене. Отсюда уверенность в победившей наконец истине. И это драма нашей страны, где новый мир не начнут строить, пока не разрушат старый до основанья. А это значит, не начнут строить никогда.

«Полумгла» — правда не факта и не жизни, а искусства. Она талантлива, а значит, так убедительна в художественной логике, что после просмотра трудно представить себе иной исход. Это логика, одинаково далекая как от «чернухи», так и от идеализации прошлого. Это логика мировой трагедии, каковой авторы справедливо считают войну. Картина, как и сценарий, тоже перебрасывает мосты — но уже к современной войне, которая идет в мире. Более беспощадной, циничной и уже совсем лишенной кодексов чести.

Что у шедевра в кошельке
Вот уже и новый скандал возник — в связи с провалом сериала «Золотой теленок»: сценарист Илья Авраменко публично отрекся от фильма. По его словам, режиссер Ульяна Шилкина полностью изменила разработанную им трактовку Остапа Бендера. «Это чудовищная, вполне сложившаяся практика кинопроизводства, и примеров тому несть числа, — пишет он мне в ответ на разгромную рецензию. — Это и мой фильм «Первый после Бога», где я просто снял фамилию с титров, не в силах как-то повлиять на этот позор, это истории Игоря Болгарина и Виктора Смирнова, случаи с Эдуардом Тополем, с Евгением Митько — вот только примеры последнего полугода. А повлиять на ход событий невозможно, логика продюсера проста и понятна: мои бабки, и я хочу, чтобы было так. И этот конфликт неразрешим. А начнешь возникать, качать права — пойдет слава неудобного, скандального…»

Ему вторит маститый драматург Валентин Черных: «Буду подавать в суд на студию «Русский сериал», которая переписала мой сценарий. Я успел перехватить режиссерский вариант, попросил Гильдию сценаристов дать заключение. И гильдия признала, что получилось форменное графоманство. Но я все равно ничего не мог сделать. Попросил снять фамилию из титров — не сняли. Объяснили, что по техническим причинам. Так что в кино наступает абсолютное сценарное и даже режиссерское бесправие: все решает только продюсер — он дает деньги».

Но так в любом производстве (а кино — дорогое производство): деньги решают все. Сетовали на советскую цензуру — а это всего лишь продюсер-государство, дававшее на кино деньги, заказывало свою музыку. От диктата продюсеров гении страдали и на цивилизованном Западе. Продюсер Серж Зильберман заставлял испанского классика Бунюэля по семь-восемь раз переписывать сценарии. Роскошные и очень дорогие шедевры Феллини далеко не сразу возвращали затраченные миллионы. Как мне рассказывал эксперт Каннского фестиваля Жоэль Шапрон, «компания «Гомон» на его картинах потеряла кучу денег. Она вела себя почти как советская власть: чувствовала себя не столько продюсером, сколько меценатом. А теперь меценатство в кино уже давно не существует — ни в мире, ни в России».

Возможно, это одна из причин, почему в Италии нет нового Феллини, во Франции — нового Алена Рене, в России — нового Тарковского, почему кино, проводив своих титанов, заметно мельчает. Когда-то молодое искусство, пережившее романтический взлет и золотую пору в середине ХХ века, повзрослело, стало прагматичней, циничней и вырождается в лучшем случае в прибыльные компьютерные аттракционы «Властелина колец», а в худшем — в дешевые пощечины общественной морали, которые шокируют, но пока кормят.

Возможно также, что однажды снова народится институт цивилизованных продюсеров, способных не только покупать творцов, но и их уважать. Какие вкладывались в Феллини.

На экраны вышел фильм молодого петербургского режиссера Артема Антонова «Полумгла». Вышел несмотря на протесты авторов сценария и точно в назначенный срок — 23 февраля. Премьеру можно считать завершением шумного скандала вокруг картины, но это лишь один из актов драмы.Расстрельное дело

Вообразите: вы сочинили сценарий о том, что в огороде — бузина, а режиссер это все превратил в фильм о киевском дядьке. Но это еще не беда. Беда, если вы написали о герое, а у режиссера получилось — о подлеце.

В театре дело проще: Шекспир писал пьесы на все времена, и режиссеры делали с ним что угодно — Гамлет и тенором пел, и ковбоем был, и носки нюхал, и чревовещал — Шекспира от этого не убыло. В кино хуже: сценарий обычно ставят раз — и с концом. В результате авторы премированного на драматургическом конкурсе сценария «А землю снегом замело» Игорь Болгарин и Виктор Смирнов вынуждены через скандал доказывать, что хотя поставленная по этому сценарию «Полумгла» получилась о ненависти, они-то хотели рассказать о любви.

Сюжет «Полумглы» прост. В занесенную снегами деревню сгоняют пленных немцев строить вышку для радиомаяка. Командовать ими назначен контуженный лейтенант Анохин. Он из госпиталя: лечился от ран, но не вылечился от ненависти к «фрицам», и задание их пасти для него мука. И вот эти немцы прибывают в деревню, где все мужики на фронте, остались только ожесточившиеся бабы да пацаны, каждый — Олег Кошевой. Дальнейший ход событий знаком по советским фильмам типа «Памяти сердца» Татьяны Лиозновой, где русская женщина выхаживала раненого немца, и совершенно предсказуем: жалостливые бабы постепенно найдут общий язык с работящими немецкими мужиками, и демоны войны в душах вчерашних врагов отступят перед мудрыми инстинктами жизни. Эта тема и была для сценаристов главной: в военном прошлом они наводили мосты будущего мира.

Продюсеру Игорь Каленову и режиссеру Артему Антонову этот финал показался фальшивым, и они его изменили с точностью до наоборот. Немцы строили вышку зря: как выяснилось, маяк нужен в другом месте. Но не переться же с ними назад — охранять надо, кормить. Проще пустить в расход. И немцев на глазах у оцепеневших баб (но для зрителей — гуманно, за кадром) расстреливают. Этот эпизод драматург Виктор Смирнов в интервью «Радио Свобода» интерпретировал резче: «В финале приезжий подполковник-гэбист приказывает автоматчикам расстрелять немцев, как ненужную обузу. И жители деревни безучастно смотрят на эту людоедскую сцену. В общем, недолюдки русские — и страдальцы-немцы, жуткая страна, страна подонков, мало немцы их били, надо бы еще. Вот такой подарочек в год 60-летия Победы!»

Картину взяли в конкурс дебютов первого (и, увы, последнего) Нового международного кинофестиваля в Монреале, где она получила главный приз с формулировкой «за отзывчивость, мастерство и умение, не прибегая к пафосу или натуралистической жестокости, показать жестокость войны». Таким образом, стороннее от наших дискуссий канадское жюри, само того не предполагая, ответило обвинению насчет имиджа «страны подонков», который якобы создается фильмом: гуманистический смысл «послания» прочитан, крайности пришли к одному результату.

А истина — посередине. Она между сценарием и фильмом. Она в их сочетании. Поэтому хорошо, что сценарий напечатан в альманахе «Киносценарии» и существует как самостоятельное литературное произведение, а фильм вышел на экраны и тоже существует как плод вполне качественного киноискусства.

Три правды

Правда жизни отличается от правды факта. Взять армейскую жизнь в мирное время. Есть ее благостная версия в сериале «Солдаты», который крутят по REN TV. И есть чернушный ужастик, который показало Челябинское танковое училище. Это крайности. Ни та, ни другая в отдельности не отражают всей правды об армии, но обе дают представление о разных ее сторонах.

Есть ли правда факта в случившемся на экране расстреле военнопленных? Я поговорил с бывалыми кинематографистами. «Не было такого! — решительно сказал режиссер Геннадий Полока («Республика ШКИД», «Интервенция»). — В Новосибирске 1944-го пленные работали шоферами и без всякой охраны ездили по городу — своих водителей не хватало. Ходили на базар, и население к ним относилось терпимо. Многие из них считали, что они правы, объявив войну России. Потому что, мол, что это за народ, который захватил столько земли и не может ее освоить! Они не стеснялись это говорить при охране. При этом за убийство пленного у нас давали 25 лет! Поэтому такого массового расстрела, как в «Полумгле», быть не могло. Это придумано людьми, не знающими войны».

Но тут же ненароком отошел от правды факта и приоткрыл правду жизни: «Конечно, стреляли пленных, но тайком — куда-нибудь отведут и что-нибудь придумают: как бы при попытке к бегству. А по приказу, открыто, при свидетелях, да еще в тылу — это нереально».






Одни помнят войну как Великую Отечественную, другие — как Вторую мировую.


Две версии «Полумглы» — два взгляда на войну. Одни помнят войну как Великую Отечественную, другие — как Вторую мировую. Одни на своем опыте знают, как много там было разного. Другие выучили, что прошлое темно и ужасно, и любой свет в конце этого туннеля воспринимают как отрыжку советской пропаганды. Первые не хотят отдавать свои ценности на поругание. Вторые от этих ценностей открещиваются без разбора. Иногда встречаются патологические случаи. Вот, к примеру, как трактует конфликт между создателями «Полумглы» киновед С. Кудрявцев на своем киносайте: «Неудовлетворенные амбиции сценаристов Игоря Болгарина и Виктора Смирнова, которые прежде воспевали с особым пафосом партизанские подвиги Ковпака, теперь простерлись настолько далеко, что они грудью встали на защиту несчастных немцев-военнопленных, которых будто бы не мог расстрелять в финале излишне ретивый майор… И вместо справедливого гнева по отношению к советским властям и их представителям в армии именно в пору насаждения ненависти ко всему немецкому авторы сценария попытались «перевести стрелку» на… постановщика-дебютанта». Как видите, автор уже забыл, что «ненависть ко всему немецкому» насаждала не коварная власть, а развязанная Германией война.

Так, дети 30-х годов прошлого века точно знали, что до 1917-го в России царили только нищета и бесправие. Их отделял от 1917-го примерно тот же промежуток времени, что и нас сегодняшних — от новой революции (или контрреволюции) 1991-го, и грань между Россией старой и новой каждый раз подобна Великой Китайской стене. Отсюда уверенность в победившей наконец истине. И это драма нашей страны, где новый мир не начнут строить, пока не разрушат старый до основанья. А это значит, не начнут строить никогда.

«Полумгла» — правда не факта и не жизни, а искусства. Она талантлива, а значит, так убедительна в художественной логике, что после просмотра трудно представить себе иной исход. Это логика, одинаково далекая как от «чернухи», так и от идеализации прошлого. Это логика мировой трагедии, каковой авторы справедливо считают войну. Картина, как и сценарий, тоже перебрасывает мосты — но уже к современной войне, которая идет в мире. Более беспощадной, циничной и уже совсем лишенной кодексов чести.

Что у шедевра в кошельке

Вот уже и новый скандал возник — в связи с провалом сериала «Золотой теленок»: сценарист Илья Авраменко публично отрекся от фильма. По его словам, режиссер Ульяна Шилкина полностью изменила разработанную им трактовку Остапа Бендера. «Это чудовищная, вполне сложившаяся практика кинопроизводства, и примеров тому несть числа, — пишет он мне в ответ на разгромную рецензию. — Это и мой фильм «Первый после Бога», где я просто снял фамилию с титров, не в силах как-то повлиять на этот позор, это истории Игоря Болгарина и Виктора Смирнова, случаи с Эдуардом Тополем, с Евгением Митько — вот только примеры последнего полугода. А повлиять на ход событий невозможно, логика продюсера проста и понятна: мои бабки, и я хочу, чтобы было так. И этот конфликт неразрешим. А начнешь возникать, качать права — пойдет слава неудобного, скандального…»

Ему вторит маститый драматург Валентин Черных: «Буду подавать в суд на студию «Русский сериал», которая переписала мой сценарий. Я успел перехватить режиссерский вариант, попросил Гильдию сценаристов дать заключение. И гильдия признала, что получилось форменное графоманство. Но я все равно ничего не мог сделать. Попросил снять фамилию из титров — не сняли. Объяснили, что по техническим причинам. Так что в кино наступает абсолютное сценарное и даже режиссерское бесправие: все решает только продюсер — он дает деньги».

Но так в любом производстве (а кино — дорогое производство): деньги решают все. Сетовали на советскую цензуру — а это всего лишь продюсер-государство, дававшее на кино деньги, заказывало свою музыку. От диктата продюсеров гении страдали и на цивилизованном Западе. Продюсер Серж Зильберман заставлял испанского классика Бунюэля по семь-восемь раз переписывать сценарии. Роскошные и очень дорогие шедевры Феллини далеко не сразу возвращали затраченные миллионы. Как мне рассказывал эксперт Каннского фестиваля Жоэль Шапрон, «компания «Гомон» на его картинах потеряла кучу денег. Она вела себя почти как советская власть: чувствовала себя не столько продюсером, сколько меценатом. А теперь меценатство в кино уже давно не существует — ни в мире, ни в России».

Возможно, это одна из причин, почему в Италии нет нового Феллини, во Франции — нового Алена Рене, в России — нового Тарковского, почему кино, проводив своих титанов, заметно мельчает. Когда-то молодое искусство, пережившее романтический взлет и золотую пору в середине ХХ века, повзрослело, стало прагматичней, циничней и вырождается в лучшем случае в прибыльные компьютерные аттракционы «Властелина колец», а в худшем — в дешевые пощечины общественной морали, которые шокируют, но пока кормят.

Возможно также, что однажды снова народится институт цивилизованных продюсеров, способных не только покупать творцов, но и их уважать. Какие вкладывались в Феллини.

Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».

Реклама
Реклама
Реклама