Мало кто знает, что в конце 50-х годов Норильск находился на грани закрытия. Превращение «лагеря-комбината» в «город-комбинат» требовало не только энтузиазма, но и банальных денег.Комбинату предстояло провести в Норильске масштабную «социальную революцию»: построить новые кинотеатры, дома, школы, клубы… Но предполагалось, что комбинат реализует все эти проекты за собственный счет. К тому времени как раз начались хрущевские реформы, создание совнархозов. Норильский комбинат вошел в Красноярский совнархоз, и тут-то выяснилось, что деньги на «хорошую жизнь» ему никто выделять не собирается.
Скоро стало понятно почему: балансовые подсчеты показали, что содержание металлов в рудах месторождения «Норильск-1» снижается. Новые месторождения уже не утоляли рудный голод. О Норильском комбинате заговорили как о бесперспективном предприятии: как о мавре, который сделал свое дело — обеспечил фронт никелем во время войны — и может уходить.
Закрытие градообразующего предприятия неизбежно означало бы для Норильска немедленную смерть. Поэтапный вывоз специалистов на «материк» спровоцировал бы бегство всех, кто мог найти какуюлибо работу в других городах СССР. А сам город, население которого к тому времени перевалило за сто тысяч человек, через пару лет превратился бы в печальный «антропогенный ландшафт», знакомый всем по фильмам-катастрофам.
Старожилы вспоминают, что к закрытию комбината готовились: под присмотром специальных уполномоченных вывозили на склады мебель из учреждений и обсуждали, куда девать «лишние» кадры. Одновременно демографы отмечали, что в Норильске началась «отрицательная миграция» — число уехавших превышало число приехавших. Норильск — «город будущего», как называли его энтузиасты, — на глазах превращался в город без перспектив.
Комбинат могли спасти только новые богатые рудные месторождения. И поэтому когда геологи открыли Талнах, те, от кого зависело решение судьбы комбината, не просто вздохнули с облегчением: они поняли, что будущему Норильска отныне больше ничего не грозит.
Талнаху повезло. Он был открыт в золотую эпоху советской идеологии (когда партия торжественно пообещала построение коммунизма) и экономики (пятилетки, на которые пришлось строительство и освоение Талнаха, до сих пор считаются самыми успешными в промышленной истории СССР). И здесь необходимо сделать небольшое, но важное отступление.
Для россиян Сибирь всегда была больше, чем просто отвлеченное географическое понятие. Отдельная страна, в 24 раза больше Англии, втрое больше Европы, в полтора раза больше Соединенных Штатов Америки. История освоения Сибири заключалась не только в строительстве фабрик, заводов и гидроэлектростанций. Сибирь — это эксперимент по созданию новой породы людей: выносливых, романтичных и жизнерадостных. Одним из символов советского освоения Сибири, безусловно, стал Талнах. И он же стал своего рода экспериментальной площадкой по созданию «людей нового типа».
В октябре 1961 года, спустя ровно одиннадцать месяцев после открытия Талнаха, в Кремлевском дворце съездов завершал работу XXII съезд Коммунистической партии Советского Союза. Тот самый, на котором приняли новую программу КПСС и пообещали, что нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме. Дерзкую партийную утопию тогда восприняли не как очередной лозунг, а как руководство к действию. Строительство коммунизма идеально сочеталось с обживанием диких, неосвоенных уголков страны, и расположенный в Заполярье Талнах стал одним из таких мест.
Что может быть романтичнее, чем в дикой тундре строить невиданный город? Стиль эпохи задавали энтузиасты. И сам Талнах предполагалось строить не как еще один промышленный поселок посреди тундры, а, скорее, как своеобразный символ победы человека над стихиями — метелью, снегом, морозом и вечной мерзлотой.
Строительство Талнаха по сей день остается одной из самых романтических страниц истории Норильского комбината. Молодость против Севера — это вызвало неожиданно позитивный пиар-эффект. Несколько поколений норильчан, родившихся «при Талнахе», были свято уверены: и Талнах, и Норильск, и вообще все вокруг построили замечательные герои-комсомольцы. На главной площади Норильска установили камень, на котором написали про добровольцевстроителей. Правда, дипломатично не упоминалось, что строители до 1953 года носили номера на бушлатах и на стройплощадку прибывали под усиленным конвоем.
Главный инженер страны
На самом деле основным смыслом появления Талнаха была идея создания в Сибири новых экономических и промышленных анклавов. В 60-е годы Сибирь стала главной площадкой советской экономики. Открытие газовых и нефтяных месторождений, строительство крупнейших в мире ГЭС в Саяногорске, Братске и Красноярске, развитие новых для региона отраслей промышленности — нефтехимия, алюминиевые заводы, целлюлозно-бумажные комбинаты… Из «промышленной целины» Сибирь за несколько лет превратилась в основную базу советской металлургии, энергетики, нефтегазового комплекса…
Главным вдохновителем освоения Сибири был советский премьер Алексей Косыгин — автор прогрессивных экономических реформ и непререкаемый авторитет в советском руководстве. Косыгина часто называли «главным инженером Советского Союза». В этом громком звании была немалая доля истины: являясь больше инженером, нежели партийным бонзой, Косыгин прекрасно понимал, какие выгоды принесет промышленное освоение Сибири всей стране. Несмотря на преклонный возраст, Косыгин активно колесил по Сибири, в январе 1968 года прилетел и в Норильск. Впервые город посетил один из первых руководителей страны.
Косыгин провел в Норильске два дня. И, похоже, все, что он видел вокруг, приводило его в уныние. Ему очень не понравились норильские дома — типовые «хрущобы». Его расстроила техническая отсталость комбината: заводы отапливались углем, в каждой тонне никеля «сидела» зарплата десяти тысяч норильских шахтеров. Он расстроился, когда увидел, что монтажники на сорокаградусном морозе работают в матерчатых рукавицах. Один из них, когда Косыгин заметил, что вы хоть и работаете в «материковских» рукавицах, зато в норильских магазинах много рыбы, богатой фосфором, раздраженно ответил премьеру: «Я что сюда, светиться приехал?»
В конце визита Косыгин собрал в местном дворце культуры всю норильскую партийнопромышленную элиту и произнес речь о том, каким должен стать Норильский комбинат через пять лет.
Впрочем, по косыгинским «лекалам» комбинат развивался и через пять, и через двадцать пять лет. Визит Косыгина, хотя о нем сегодня мало кто помнит, по масштабу перемен, которые он вызвал, вполне можно сравнить с открытием Талнаха.
Надо сказать, что в то время понятия «продукция в северном исполнении» не существовало. Норильск пользовался тем же самым, чем пользовалась остальная страна. Те же спецовки без утепления, типовые убогие хрущевки, брезентовые рукавицы, в качестве топлива — уголь… Именно Косыгин своей властью распорядился относиться к Норильску не как к обычному городу и комбинату, а как к городу и комбинату, существующим в экстремальных — или как минимум отличных от других — условиях. Причем это касалось не только спецовок и «северных» домов.
Косыгин улетел, а Норильск изменился буквально за несколько месяцев. Вместо угля промышленность перешла на дешевый природный газ — говорят, его месторождения были открыты еще в 30-е годы, но разрабатывать их мешало сильное и влиятельное «шахтерское лобби» на самом комбинате.
За рекордный срок построили газопровод Мессояха—Норильск, сократили шахтеров, закрыли шахты и за счет этого до невиданных высот подняли рентабельность. Прекратили строить хрущевки и перешли на возведение панельных девятиэтажек, проекты которых разрабатывались специально для условий жизни в Арктике. Детские садики, клубы, спортзалы и школы теперь строились на деньги из специальных государственных фондов. Спустя ровно три года после визита Косыгина Норильск получил орден за «успехи в социальном и культурном строительстве». «Социальная революция», о необходимости которой говорили со времен закрытия лагерей, свершилась.
И поесть, и поплавать
70-е годы стали поистине золотым временем для Норильска. Если в 50-е еще свежи были лагерные воспоминания, а в 60-е большинство населения составляли приезжие, то как раз в 70-е в Норильске сформировалось поколение, которое осознавало себя именно норильчанами — жителями лучшего города земли, о чем не принято было говорить с иронией.
Рассказы о том, как норильские металлурги на выходные летали попить пива в Красноярск, а горняки — в Москву на хоккейные матчи, прочно вошли в местный фольклор. Норильчане 70-х — это самодостаточные, хорошо зарабатывающие, по советским меркам, люди, которые связали судьбу с волшебным городом, построенным на самой границе Арктики. Словно мифические гипербореи, для которых не существует трудностей.
В 70-е норильчане придумали герб для своего города: гигантский белый медведь, встав на дыбы, держит в мощных лапах огромный ключ. Трудно выбрать более точное символическое визуальное отображение норильского характера и, если уж на то пошло, коллективного самосознания норильчан.
Норильск стремился доказать, что он не просто такой же город, как и все остальные, но сильнее, оригинальнее, креативнее. Иногда это принимало формы довольно смешные. К примеру, в Норильске в 70-х годах было самое большое в СССР количество ресторанов в пересчете на тысячу населения. А иногда имело необычные результаты: так, после того, как в Норильске построили первый в Заполярье плавательный бассейн, норильская команда по водному поло стала единственной командой этого вида спорта от Урала до Дальнего Востока.
Последняя — «Надежда»
Строительство талнахских рудников, наступление эпохи «большой руды» потребовало развивать металлургическое производство. Очередной съезд партии поручил Норильскому комбинату в течение десяти лет утроить (!) объемы производства никеля и меди. В 1971 году несколько строительных бригад пришли на будущую площадку нового завода. Сначала объект скромно назвали «вторым никелевым заводом», но уже через несколько месяцев кто-то предложил назвать строящийся завод по имени аэропорта, на месте которого шла стройка. Так будущий завод назвали «Надеждой».
Тогда еще никто не мог представить, что «Надежда» позволит производить никеля в десять раз больше, чем весь Норильский комбинат выпускал перед открытием Талнаха.
За всю историю комбината это был самый масштабный строительный проект. Более того, строительство «Надежды», возможно, самый гигантский промышленный проект в истории мирового Заполярья вообще. Будущий завод еще только проектировали, а горожане с придыханием обсуждали волнующие параметры нового металлургического гиганта: не банальный завод, а настоящий промышленный город с собственной ТЭЦ, ремонтными базами, саунами и клубами.
«Надежду» строили восемь лет. В 1974 году завод объявили Всесоюзной ударной комсомольской стройкой, и теперь о ней знала вся страна. Спустя два года строительство «Надежды», как объекта всесоюзного значения, было взято под особый контроль в ЦК КПСС… Редкий случай: на строительной площадке были открыты корпункты всех центральных газет СССР.
«Надежда» проектировалась под новые, еще не применявшиеся в Норильске технологические схемы. Для разработки технологической части впервые были привлечены инжиниринговые компании из Финляндии, и многие норильчане до сих пор помнят, как в конце 70-х годов в закрытый для иностранцев Норильск приехали несколько сотен финских инженеров и специалистов. Кроме того, строительство «Надежды» подтянуло и другие отрасли региональной экономики. Для приезжающих специалистов и рабочих требовалось жилье, комфорт, развлечения. «Надежда» изменила отношение к Норильскому комбинату. Теперь попасть на работу в Норильск, где делаются сумасшедшие карьеры, стало заветной мечтой выпускников технических вузов страны.
Строительство «Надежды» произвело бесчисленное множество больших и малых изменений в производстве, экономике, социальной сфере, в повседневной жизни региона… Оно потребовало, например, изменения транспортных схем: в 1978 году в Дудинке состоялась «премьера» круглогодичной навигации — отныне грузы для комбината прибывали круглый год, вне зависимости от погоды и ледовой обстановки. Строительство «Надежды» сделало целесообразным реализацию и других мощных проектов: возведение второй обогатительной фабрики в Талнахе и 16-этажной больницы в пригороде Норильска Оганере.
Впрочем, это — лишь малая часть достижений, о которых следует рассказать. В 1981 году (год пуска второй, «металлургической» очереди «Надежды») население Норильска достигло четверти миллиона — никогда еще в истории человечества столько людей не жило за Полярным кругом. Через год был зафиксирован абсолютный рекорд рождаемости — население Норильска увеличилось за двенадцать месяцев на пять тысяч жителей. В 1985 году, когда Норильский комбинат отмечал золотой юбилей, был установлен рекорд социальный: Норильский комбинат первым среди советских предприятий стал строить бесплатное жилье для своих ветеранов. В 1987 году пришло время рекордам экономическим: при балансовой стоимости промышленных активов в 12 млрд. рублей комбинат принес миллиард рублей чистой прибыли. Спустя еще два года комбинат достиг максимальной производительности.
Это было время рекордов — производственных, социальных, спортивных, — «авторами» которых стали норильчане. И казалось, рекордам не будет конца…
