Архивная публикация 2001 года: "Все под рукой"
В том сюжете, который разворачивался последние две недели вокруг Конституции, поставлена некая промежуточная точка: в посвященный Конституции день президент дезавуировал скороспелую инициативу только что избранного спикера СФ и отказался даже теоретически рассматривать возможность изменения прописанного в Конституции срока президентства.Выглядело это элегантно и даже эффектно, хотя всякий трезвый наблюдатель не преминул про себя отметить, что Путин слишком долго думал, прежде чем отреагировать на заявление Миронова. Очень было похоже на то, что президенту самому было чрезвычайно любопытно узнать, как отнесется общество к мысли о продлении его полномочий, и он специально дал этой сенсации время на раскрутку.
Ну что ж: политический класс и впрямь взволновался -- вокруг Конституции запахло новым политическим рынком, где можно небезвыгодно поторговать влиянием, застолбить золотоносные участки, себя показать и конкурента уесть. Словом, выйти на оперативный простор из тесных рамок сложившейся политической системы, в которой СФ выглядит лишним, а Госдума -- не вполне самостоятельной.
"Кина не будет", -- сказал президент, и все успокоились, и почти никого из участников этой политической интермедии всерьез не встревожила судьба Конституции и конституционного строя в России. "Конституция -- не священная корова", -- донесся из Китая голос Геннадия Селезнева, и спикер Госдумы выразил, в общем, типовое для России отношение к основному закону.
Конституция у нас словно бы всем чужая, и тому есть свои причины, лежащие и в дальней, и ближней российской истории. Если не считать изданного в 1905 году Манифеста 17 октября, нынешняя Конституция у нас по счету пятая за 75 лет, причем ни одна из первых четырех реально не работала, хотя и сталинская (1936), и брежневская (1977) были чудо как хороши и прогрессивны.
Но хорошие и прогрессивные товары в Стране Советов делали только на экспорт, и ни одному вменяемому гражданину СССР в голову не приходило сравнивать Конституцию и жизнь, не говоря уже о том, чтобы требовать их соответствия друг другу. Инерция такого отношения к основному закону работает и по сей день, и все опросы общественного мнения свидетельствуют о полном равнодушии населения к конституционным проблемам.
Это равнодушие "низов" на политических верхах парадоксальным образом оборачивается чрезвычайно творческим подходом законодателей к тексту Конституции и постоянной готовностью его усовершенствовать. Конституция -- страшно сказать! -- не защищена от инициативных редакторов никаким иммунитетом, ее, попросту говоря, не очень уважают.
Не исключено, что часть вины за это лежит и на Борисе Ельцине, который, совершив в 1993-м государственный переворот, слишком поспешил замолить этот грех введением новой Конституции, чем навсегда привязал ее в массовом сознании и к перевороту, и к собственной персоне. В экономическом и социально-политическом смысле страна еще долго переживала переходный период, и, может быть, не стоило над этим текучим "базисом" так спешно воздвигать монументальную "надстройку" постоянной Конституции. Как текст она была вполне качественным изделием, но как руководство к государственному устройству игнорировала слишком многие реалии. Зазор между основным законом и жизнью каждый свободен был толковать как несовершенство закона. Только политическая разнородность двух первых Дум помешала законодателям сразу же атаковать Конституцию, но сейчас ситуация радикально изменилась -- во-первых, ушел Ельцин, крайне болезненно относившийся к любым посягновениям на любимое детище, а во-вторых, в парламенте появилось большинство, способное провести любую поправку, не требующую референдума. Соответственно, появился и соблазн реализовать возможности.
Сторонники увеличения срока президентского правления аргументировали свою позицию необходимостью сохранения политической стабильности. И здесь столкнулись два понимания стабильности. Одно из них имеет крепкие корни в российской политической традиции и связывает стабильность с конкретной личностью правителя (при Путине наступила стабильность, значит, пусть Путин правит как можно дольше). Другое (в России пока не очень популярное, зато принятое за основу во всем цивилизованном мире) считает фундаментом стабильности всеобщее уважение граждан к закону (в принципе безразлично, какая партия и какой лидер к власти приходят, главное, чтобы они уважали закон).
В этом смысле очень удачно, что наш президент получил юридическое образование. Как юристу ему должны быть понятны преимущества политической стабильности, основанной на уважении к закону, а не на изменчивом авторитете личности. Пока он и поступает, как положено юристу, но надолго ли его хватит в насквозь антиконституционной стране?
В том сюжете, который разворачивался последние две недели вокруг Конституции, поставлена некая промежуточная точка: в посвященный Конституции день президент дезавуировал скороспелую инициативу только что избранного спикера СФ и отказался даже теоретически рассматривать возможность изменения прописанного в Конституции срока президентства.Выглядело это элегантно и даже эффектно, хотя всякий трезвый наблюдатель не преминул про себя отметить, что Путин слишком долго думал, прежде чем отреагировать на заявление Миронова. Очень было похоже на то, что президенту самому было чрезвычайно любопытно узнать, как отнесется общество к мысли о продлении его полномочий, и он специально дал этой сенсации время на раскрутку.
Ну что ж: политический класс и впрямь взволновался -- вокруг Конституции запахло новым политическим рынком, где можно небезвыгодно поторговать влиянием, застолбить золотоносные участки, себя показать и конкурента уесть. Словом, выйти на оперативный простор из тесных рамок сложившейся политической системы, в которой СФ выглядит лишним, а Госдума -- не вполне самостоятельной.
"Кина не будет", -- сказал президент, и все успокоились, и почти никого из участников этой политической интермедии всерьез не встревожила судьба Конституции и конституционного строя в России. "Конституция -- не священная корова", -- донесся из Китая голос Геннадия Селезнева, и спикер Госдумы выразил, в общем, типовое для России отношение к основному закону.
Конституция у нас словно бы всем чужая, и тому есть свои причины, лежащие и в дальней, и ближней российской истории. Если не считать изданного в 1905 году Манифеста 17 октября, нынешняя Конституция у нас по счету пятая за 75 лет, причем ни одна из первых четырех реально не работала, хотя и сталинская (1936), и брежневская (1977) были чудо как хороши и прогрессивны.
Но хорошие и прогрессивные товары в Стране Советов делали только на экспорт, и ни одному вменяемому гражданину СССР в голову не приходило сравнивать Конституцию и жизнь, не говоря уже о том, чтобы требовать их соответствия друг другу. Инерция такого отношения к основному закону работает и по сей день, и все опросы общественного мнения свидетельствуют о полном равнодушии населения к конституционным проблемам.
Это равнодушие "низов" на политических верхах парадоксальным образом оборачивается чрезвычайно творческим подходом законодателей к тексту Конституции и постоянной готовностью его усовершенствовать. Конституция -- страшно сказать! -- не защищена от инициативных редакторов никаким иммунитетом, ее, попросту говоря, не очень уважают.
Не исключено, что часть вины за это лежит и на Борисе Ельцине, который, совершив в 1993-м государственный переворот, слишком поспешил замолить этот грех введением новой Конституции, чем навсегда привязал ее в массовом сознании и к перевороту, и к собственной персоне. В экономическом и социально-политическом смысле страна еще долго переживала переходный период, и, может быть, не стоило над этим текучим "базисом" так спешно воздвигать монументальную "надстройку" постоянной Конституции. Как текст она была вполне качественным изделием, но как руководство к государственному устройству игнорировала слишком многие реалии. Зазор между основным законом и жизнью каждый свободен был толковать как несовершенство закона. Только политическая разнородность двух первых Дум помешала законодателям сразу же атаковать Конституцию, но сейчас ситуация радикально изменилась -- во-первых, ушел Ельцин, крайне болезненно относившийся к любым посягновениям на любимое детище, а во-вторых, в парламенте появилось большинство, способное провести любую поправку, не требующую референдума. Соответственно, появился и соблазн реализовать возможности.
Сторонники увеличения срока президентского правления аргументировали свою позицию необходимостью сохранения политической стабильности. И здесь столкнулись два понимания стабильности. Одно из них имеет крепкие корни в российской политической традиции и связывает стабильность с конкретной личностью правителя (при Путине наступила стабильность, значит, пусть Путин правит как можно дольше). Другое (в России пока не очень популярное, зато принятое за основу во всем цивилизованном мире) считает фундаментом стабильности всеобщее уважение граждан к закону (в принципе безразлично, какая партия и какой лидер к власти приходят, главное, чтобы они уважали закон).
В этом смысле очень удачно, что наш президент получил юридическое образование. Как юристу ему должны быть понятны преимущества политической стабильности, основанной на уважении к закону, а не на изменчивом авторитете личности. Пока он и поступает, как положено юристу, но надолго ли его хватит в насквозь антиконституционной стране?
АЛЕКСАНДР АГЕЕВ
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
