Архивная публикация 2005 года: "«Выведете войска из села – и бензина на всех хватит!»"

Русские и калмыки обещают выгнать чеченцев сами, если тех не выгонят власти.B селе Яндыки Лиманского района Астраханской области сейчас спокойно: почти все жители вернулись в свои дома, никто даже по ночам почти не дерется. Все осуждают убийство молодого калмыка в драке 16 августа и разорение русских и калмыцких могил на кладбище 23 февраля. Говорят, что за спокойствие благодарны милиции и внутренним войскам с морской пехотой. Все ждут, что будет, когда омоновцы перестанут патрулировать улицы. Чеченцы готовятся к новым погромам. Калмыки и самые агрессивные из русских — тоже.

Сельская диспозиция

«А знаете, почему война? — спросил после первого поста на дальних подступах к селу мой водитель. — Потому что председатель там был такой — ему отстегивали, он «чехов» и пускал. А вот наш, из Заречного, не пускал. И поэтому у нас все тихо, только старые чечены живут. А новые как пришли, так и ушли».

Всего нас проверили три раза, три раза посмотрели багажник, три раза предупредили не фотографировать ОМОН при исполнении. Въехав в Яндыки, заметили, что вооруженные люди в хаки попадаются примерно через каждые сто метров. Основная масса силовиков — возле сельсовета, где организовали штаб, и дома культуры, где соорудили спальные места. Правда, большинство представителей «органов» предпочитали ночевать, а также отсыпаться днем в домах местных жителей. Чаще жительниц.

«Дяденька, оби-и-идели!»

Недалеко от сельсовета, прямо вдоль главной, самой зеленой улицы им. Кирова, увидели четыре сгоревших чеченских дома. Чеченцев в селе вообще не было заметно, попадались в основном русские и калмыки. Было воскресенье, и на работу никто не спешил. Да и работать-то особо негде. Небольшое производство «ЛУКОЙЛа» неподалеку несколько лет назад дало работу 700 сельчанам, потом штат сократили до 150 человек. Еще есть колхоз «Большевик» — но там всего 10—15 колхозников. То, что осталось от его построек, русские с калмыками очень любят показывать журналистам — вот, мол, что председатель-чеченец натворил.

— Кюри Хусинов все продал на корню! И технику, и скот, и даже кирпич от построек, вон, одни балки голые торчат! А деньги все шли боевикам в Чечню. И овец, которых сейчас пасут на точках чеченцы, тоже откармливают — и в Чечню! — с удовольствием рассказывает местный житель Шматов.

Много обид накопилось у местных на чеченцев: и знаменитые лиманские арбузы, и яблоки сорта «Яндыки» — все пошло, говорят, прахом из-за «Аль-Каиды». На чабанских точках, рассказывают, прячут боевиков, взявших таймаут, а потом чабаны хвастаются этим на все село.

— А за день до убийства калмыцкого парня тут по селу катался один богатый чечен на 99-й и орал, что всех отымеет! — возмущается, размахивая дорогим сотовым, господин Макаров, тоже делающий бизнес на овцах. — Как можно такое терпеть?! Теперь или они нас, или мы их.

— То есть и русские ходили поджигать дома чеченцев?

— Ну да, — улыбается сосед господина Макарова, тоже русский. — Чечены зае…ли тут всех своим притеснением. Вообще, надо создавать свою организацию, объединяться, а то чечены да и калмыки могут, когда свистнет свой, собраться в пять минут…

Список Шматова

По русско-калмыцкой версии, 24-летний калмык Николай Болдырев погиб от чеченской руки — потому что в той драке 16 августа махали не только палками и арматурой, но и стреляли. Предприниматель Макаров, к примеру, слышал два выстрела из ружья и один из пистолета. Пистолет был местного участкового. Участковый по прозвищу Киндер-Сюрприз работает на два села (еще на Промысловку), зовут его Роман Киндыркеев. Им любуется майор камышинского ОМОНа Сергей: «Мне говорят: вот тебе местный специалист, поможет расставить посты. Смотрю — лоснится, аж в дверь не проходит, на лице написана такая «компетентность»! Я сразу отвечаю: не надо, сам расставлю».

Около сельсовета — белой мазанки с пасторальным палисадничком — неожиданно нашелся пресс-секретарь губернатора Александра Жилкина Евгений Дегтярев.

— От обладминистрации каждый день кто-то обязан здесь быть! — объяснил он. И подтвердил витающие по селу слухи, будто губернатор собирался советоваться с президентом по поводу того, что делать со списком, который ему привезла делегация калмыков и русских из Яндык и Промысловки, в списке 20 семей чеченцев, их хотят выгнать из сел.

Самый главный делегат Петр Шматов пояснил, что в список попали только самые ваххабитски настроенные фамилии. Список в сельсовете дать отказались, объяснив, что это был единственный экземпляр, который улетел с Жилкиным в Москву.

Тогда, в качестве компенсации, Петр Шматов поспешил рассказать, что на самом деле беспорядки в Яндыках начались не сейчас и не пять лет назад (когда главным в «Большевике» стал чеченец), а в начале 2003-го. Когда начались, объяснил главный делегат, драки в местных барах, был первый сход, где чеченцы-старейшины обещали приструнить молодежь. Но чеченцы, наезжавшие из соседних сел (два местных бара — единственные объекты культуры на многие километры), продолжали задирать молодых и горячих калмыков. После того как в годовщину чеченской депортации в Казахстан 23 февраля трое пьяных и тоже горячих чеченцев разломали на сельском кладбище 18 крестов и один памятник погибшему в Чечне калмыку, сход постановил выселить чеченцев вовсе. Но власти были, говорит господин Шматов, увы, против.

Чеченская правда

Когда я прошел дальше, около пепелищ встретились наконец первые чеченцы. Вернее, чеченки.

Они рассказали, что калмыка, скорее всего, застрелил тоже калмык. Участковый стрелял в воздух и кричал подравшимся: «Разойдитесь, разойдитесь!»

Я вспомнил, что, когда отходил от сельсовета, из дверей вышел, громко разговаривая по мобильному, работник прокуратуры в погонах капитана. «Мы сейчас собрали все оружие лиманской милиции на баллистическую экспертизу!..» — кричал он на полулицы.

Лена Сулимова показала дом своего дяди Абдулгази Зелавдина, от жилья осталась лишь торчащая в облака труба. По пепелищу ходила его супруга, заглядывая в подпол. Там, по ее словам, хотели скрыться во время пожара дети, но огонь попал в подвал быстрее них. В это время на улице мужчины в масках и без масок, русские, калмыки, казаки избивали мужа и родственников Муслуевых из дома напротив, который тоже горел.

— Представляете, за калмыками шли омоновцы и советовали: только не забивайте до смерти! — рассказывала Сулимова, размахивая руками. — Два мента переступили через дядю, который уже не шевелился, сказали: один готов!..

Вся причина, по ее словам, в том, что без драки калмыки жить не могут. Понаехали, говорит, лаганьские, промысловские, элистинские и устроили месть за своего парня сразу после похорон, 18 августа. Но самое подлое, говорят чеченки, что задержали только чеченцев, ни одного калмыка или русского.

А еще, рассказали чеченки, им пришлось ночевать в первую ночь с детьми на задах своего сгоревшего дома, хотя председатель сельсовета Сергей Соболев обещал, что за ними приедет МЧС.

«Нам пришлось в 12 ночи идти к нему, просить, чтобы вывезли в район, в это ужасное общежитие, как остальных…» — Елена Сулимова показала кулак в сторону сельсовета.

Подойдя к сгоревшему дому самого богатого чеченца Щисы Муслуева на окраине села, я заметил разбитый МАЗ и пожилого калмыка с орденами на груди. Ветеран Великой Отечественной Сабиргали Муржиков гневно показал пальцем в сторону пепелища: «Всех их сжечь надо! Я 37 лет чабановал, у меня только пенсия, а он пять лет — и уже миллионер!» И нарисовал на песке злодейский план по созданию Глобальной Ичкерии, в которую должно было войти и село Яндыки.

Яндыковский рай

Дорога через мост привела меня к бару «Райский сад», с которого, говорят, все и началось. На горке рядом стоял милицейский автобус, из открытой двери раздавалась музыка. Нескольких стекол недоставало, дверь из ДСП была чем-то пробита. Гулявшие в баре омоновцы объяснили, что вообще-то «Райский сад» был закрыт все эти дни, но по большой просьбе милиции его открыли.

Омоновцы из Волгоградской области поделились возмущением, смешанным с безразличием: «На фиг прислали, не знаем. Без нас вполне нормально было бы. Поэтому отдыхаем, завтракали, теперь обедаем».

Подоспевшая хозяйка «Райского сада» Раиса Викарева стала убеждать меня, что в баре никто не дерется и не дрался ни 16, ни 18 августа. Да, сидели чеченцы, а тут подходит толпа калмыков с палками, чеченцы и повыскакивали все на улицу. И парня убили не рядом с баром, объясняет госпожа Викарева, а метрах в пятистах.

— Я предупреждала Соболева, что обстановка нехорошая, а он собрал в сельсовете депутатов, и они решили ограничить время моей работы — с 10 до 12 вечера, и все. Это нарушение прав человека, я считаю!

— Ваших прав или того, кому выпить негде?

— Всех! Да я бы закрыла бар и лучше мебельный магазин сделала! Только детей жалко — им тогда придется таскаться по ночам в Лиман…

Оказывается, у владелицы бара в феврале сломали крест на могиле мужа Гаврилы. Но она злится, говорит, не на чеченцев, а на судей, которые дали всем троим — Исе Магомадову, Алдану Халадову, Юсупу Абубакарову — два года условно. Правда, чеченцы тоже, по ее словам, неправы — купили 19 крестов по 400 рублей. «И этим хотели отделаться?! Да кто же им простит подачку?» И тут же ругает калмыков: «Собираются у бара в масках, ловят чеченят и бьют».

— Кто же виноват тогда, по-вашему?

— Война виновата и те, кто заводит и чечен, и калмыков.

На мой вопрос, что же они тут будут делать дальше, Раиса только пожала плечами. На память пришли слова одного из русских, сказанные в присутствии главы сельсовета: «Уйдут военные? Тогда бензина на всех оставшихся хватит».