26.09.2005 00:00 Еженедельный журнал «Профиль»

Архивная публикация 2005 года: "Ядерная война с СССР была рассчитана на три месяца"

Недавно подготовленный проект новой ядерной доктрины США предполагает возможность нанесения превентивного ядерного удара по противнику, располагающему оружием массового поражения. Документ еще не подписан министром обороны США Дональдом Рамсфелдом, но его подписание ожидается в течение нескольких ближайших недель. Речь идет о возможном нанесении ядерных ударов по противнику, который использует либо собирается использовать ОМП против США либо их союзников, международных вооруженных сил либо гражданского населения.

Возможно нанесение ядерного удара и в случае неизбежной атаки противника с применением биологического ОМП, которая может быть предотвращена только с помощью ядерного удара.

Но, не удержавшись от банальности, заметим: новое — это хорошо забытое старое. В начале 80-х годов США впервые внесли в свою ядерную доктрину возможность нанесения превентивного удара.

«В начале 80-х годов возможный кризис пресекла работа разведслужб стран социалистического блока», — утверждает бывший диссидент, бывший разведчик-нелегал, бывший студент Збигнева Бжезинского, а позже — сотрудник аналитического подразделения советского отдела ЦРУ во времена холодной войны Карел Кехер, самый известный нелегал из Восточного блока, работавший в ЦРУ. В интервью «Профилю» он впервые приоткрывает подробности событий начала 80-х.

Эта операция стала известна под кодовым названием «РЯН» — «Ракетно-ядерное нападение». Западные источники, в частности бывший директор ЦРУ Роберт Гейтс, который пишет о РЯН в мемуарах, относят ее начало к маю 1981 года. И он, и авторы книги «КГБ. История внешнеполитических операций от Ленина до Горбачева» Кристофер Эндрю и Олег Гордиевский, и Олег Калугин утверждают, что РЯН был преувеличенной, истерической реакцией на некие идеологические советско-американские противоречия. «Нет, это была адекватная реакция на реально возникшую угрозу», — убежден Кехер:

— В 1981 году я вплотную занялся изучением той проблемы, которой интересовалась Москва, — изменением стратегической ядерной концепции США, проводившимся параллельно с пересмотром доктрины ядерной войны — так называемого Сводного варианта оперативного плана (Single Integrated Operational Plan — SIOP). В этом плане указывались возможные сценарии ядерной войны и действия США.

— Что принципиально изменилось в концепции после прихода в Белый дом команды Рональда Рейгана?

— Появился, как возможность, ограниченный ядерный конфликт. Разработчики новой концепции исходили из того, что США могли не просто выстоять в таком конфликте, но победить. И это означало фундаментальный пересмотр прежнего подхода, когда ядерное оружие рассматривалось только как оружие сдерживания. Де-факто в новой концепции ядерное оружие становилось оружием нападения.

— Почему разработчики концепции не учитывали возможность возникновения глобального конфликта? Каков был план проведения такого удара?

— Американцы были уверены, что имеют такое сверхточное оружие, что могут ударить по какой угодно цели безошибочно. Поэтому они исходили из того, что первым же ударом уничтожат руководство СССР. В расчет брался и ответ со стороны СССР, который, естественно, в результате первоначального удара с американской стороны был бы значительно слабее возможного при иных обстоятельствах. Были определены даже предполагаемые потери среди населения США. Разработчики концепции исходили из того, что при соблюдении этого плана война могла бы закончиться за три месяца победой США.

— Но к этому времени Советский Союз имел достаточное количество своего ядерного оружия. Как оценивались возможные ответные действия СССР?

— Предполагалось, что первым же ударом будут уничтожены не только руководители, но и все центры, откуда возможно было бы руководить ответным нападением или обороной. Составители концепции исходили из того, что после первого удара у СССР не останется ни политической воли, ни ресурсов для серьезного ответа.

В 1972 году замечательный французский писатель Робер Мерль выдал роман-антиутопию «Мальвиль» — историю о жизни после атомной катастрофы, о выживании людей в условиях, которые трудно назвать пригодными для жизни. Роман издавался массовыми тиражами в разных странах мира и серьезно повлиял на умонастроения людей, живо описав ужас «завтра после атомного взрыва». Страх людей перед ядерной зимой как следствием глобального атомного противостояния стал серьезным фактором политики.

— Рассматривалась ли в концепции возможность перерастания этого конфликта в глобальный?

— Скорее, нет. В плане исходили из того, что этот конфликт будет ограниченным.

— А что делать с загрязненными после ядерного удара территориями?

— Это была бы ограниченная война, поэтому и загрязнение, предполагалось, было бы ограниченным.

— Кто являлся мишенью удара — только СССР или государства-союзники тоже?

— Из тех документов, которые мне удалось собрать, следовало, что этот удар был бы обращен также и против союзников, хотя и в меньшей степени.

— А брали ли они в расчет позицию, скажем, Франции, тоже ядерного государства?

— Не думаю, чтобы они тогда были всерьез озабочены позицией Парижа. Впрочем, как и сегодня. Китай, к примеру, начинает их сильно беспокоить. Но тогда — нет. Тогда это видели как столкновение двух суперимперий, и были попросту убеждены в том, что победят.

— Когда от этой доктрины отказались?

— Фактически в 1982 году. В Вашингтоне о новой концепции начали ходить слухи, газеты начали писать об этом. Для меня лично переломной точкой стал момент, когда тогдашний министр обороны США Каспер Уайнбергер (кстати, его заместителем был Ричард Перл) неожиданно разослал письмо редакторам влиятельных газет США, в которых опроверг сообщения о том, что США готовят ядерное нападение на СССР. Уайнбергер в письме подчеркивал, что ядерное оружие необходимо США только как оружие сдерживания. Вскорости после этого Уайнбергер ушел в отставку. Перл в то время тоже ушел. Только тогда стало возможным ядерное разоружение.

— Чем, с вашей точки зрения, была вызвана эта смена курса?

— Могу только догадываться. Например, некими инициативами со стороны советского руководства. Ясно, что на тот момент это все означало полное поражение определенной группы в Белом доме.

— Неконсерваторов?

— Да, именно их. Но сейчас они опять пришли к власти. Это те же люди — Чейни, Рамсфелд… Перл, Волфовиц, Каган… Это все те же люди, которые, очевидно, считают своей миссией достижение американского господства. И путь к этому для них — военный конфликт, в результате которого противоположная сторона вынуждена подчиниться американской власти. Они тогда планировали нападение на весь социалистический блок. Отсюда тогдашняя риторика об «империи зла», которую надо уничтожить. Автором этой фразы был советник Рейгана Ричард Пайпс, который до сих пор остается советником неоконсерваторов. Он участвовал в разработке этой ядерной доктрины, переводил Рейгану советскую ядерную доктрину. Причем при переводе он опустил те абзацы, где речь идет о том, что СССР никогда не произведет первым ядерный удар. Де-факто, он обманул Рейгана, воспитывая в президенте страх перед СССР.

— Он не мог ошибиться при переводе?

— Ошибиться? Да никогда. Он это сделал специально, это не секрет. Можно говорить о заговоре этих неоконсерваторов.

— Иногда их называют неотроцкистами. Насколько это оправданно?

— Они в самом деле своей стратегией похожи на троцкистов. Что-то в этом действительно есть, особенно если учесть, что некоторые из них — бывшие левые. Некий налет революционного экстремизма. В действительности они хотят реализовать мысль о господстве США, и их первая мысль была осуществить этот план нападением на СССР. Позже они выбрали своей целью Ирак и Средний Восток в целом. Это связано с двумя вопросами, которые они должны решить.

Первое — это нефть. Но не только. Рука об руку с необходимостью решать энергетические вопросы идет некое мессианское послание, религиозный фундаментализм, который разделяют все эти люди. Это евангелисты, которые буквально верят тому, что написано в Библии. Причем не столько в Новом Завете, сколько в Старом.

Второй довод — идеологический, а не экономический, почему для нападения был выбран именно Средний Восток. Они считают, что это послание от Бога, что он их посылает туда, где они могут получить дополнительную силу, а одновременно они выполняют Божью волю.

— Вы знаете кого-то из этой группы лично?

— Неоконсерваторов? Нет. Я был близко знаком с Бжезинским, но он не имел на них существенного влияния. Они республиканцы, в то время как Бжезинский — демократ. Хотя многое из того, что они сейчас делают, было отражено в книге Бжезинского «Великая шахматная доска». А они — и это совершенно очевидно — придерживаются того же сценария.

— А что можно сказать по поводу его отношения к России?

— Думаю, что это — самая большая проблема Бжезинского. Если взять даже его «Великую шахматную доску», то там красной нитью проходит ненависть по отношению к России. Он считает, что Россию необходимо раздробить, используя все источники нестабильности, в первую очередь — Кавказ, и сделать из России страну, вернее, несколько стран второй, если не третьей категории.

Устраиваясь на работу в ЦРУ, Карел Кехер должен был пройти тестирование на детекторе лжи — полиграфе. Обмануть полиграф удалось единицам, в том числе и ему. Во время допроса с детектором лжи Кехер думал о любимых булочках с маком, которые так замечательно готовила его мать. «Почему о булочках с маком? Просто я их очень люблю, а чтобы обмануть полиграф, надо думать о чем-то приятном, что не возбуждает, а наоборот — расслабляет… Я представил себе этот запах свежих булочек с маком и будто опять оказался в детстве…» — вспоминает Карел Кехер.

— Вы испытывали страх, проводя какие-то операции?

— Конечно. Любой бы боялся. Представьте себе, что под рубашкой вы носите какой-то документ из ЦРУ…

— Так ради чего был весь этот страх? Ради чего вы, диссидент со стажем, человек, который в свое время сознательно хотел перейти на Запад, работал на социалистическую разведку?

— Полагал, что тем самым помогу доброму делу. Я, вообще говоря, по большому счету — чешский националист. После нескольких лет жизни в Америке я пришел к убеждению, что США угрожают нашей национальной безопасности. Они не были нашими друзьями и не являются ими. Более того, как часть советского блока мы были возможной целью нападения наравне с СССР. Поэтому мы были вынуждены защищаться в любом случае. Я занимался вопросами, связанными с защитой интересов моего государства.

О том, что изучала советология, как готовили в лучших американских вузах специалистов по СССР, как проводился обмен Карла Кехера на Анатолия Щаранского, читайте в одном из ближайших номеров «Профиля».

Возможно нанесение ядерного удара и в случае неизбежной атаки противника с применением биологического ОМП, которая может быть предотвращена только с помощью ядерного удара.

Но, не удержавшись от банальности, заметим: новое — это хорошо забытое старое. В начале 80-х годов США впервые внесли в свою ядерную доктрину возможность нанесения превентивного удара.

«В начале 80-х годов возможный кризис пресекла работа разведслужб стран социалистического блока», — утверждает бывший диссидент, бывший разведчик-нелегал, бывший студент Збигнева Бжезинского, а позже — сотрудник аналитического подразделения советского отдела ЦРУ во времена холодной войны Карел Кехер, самый известный нелегал из Восточного блока, работавший в ЦРУ. В интервью «Профилю» он впервые приоткрывает подробности событий начала 80-х.

Эта операция стала известна под кодовым названием «РЯН» — «Ракетно-ядерное нападение». Западные источники, в частности бывший директор ЦРУ Роберт Гейтс, который пишет о РЯН в мемуарах, относят ее начало к маю 1981 года. И он, и авторы книги «КГБ. История внешнеполитических операций от Ленина до Горбачева» Кристофер Эндрю и Олег Гордиевский, и Олег Калугин утверждают, что РЯН был преувеличенной, истерической реакцией на некие идеологические советско-американские противоречия. «Нет, это была адекватная реакция на реально возникшую угрозу», — убежден Кехер:

— В 1981 году я вплотную занялся изучением той проблемы, которой интересовалась Москва, — изменением стратегической ядерной концепции США, проводившимся параллельно с пересмотром доктрины ядерной войны — так называемого Сводного варианта оперативного плана (Single Integrated Operational Plan — SIOP). В этом плане указывались возможные сценарии ядерной войны и действия США.

— Что принципиально изменилось в концепции после прихода в Белый дом команды Рональда Рейгана?

— Появился, как возможность, ограниченный ядерный конфликт. Разработчики новой концепции исходили из того, что США могли не просто выстоять в таком конфликте, но победить. И это означало фундаментальный пересмотр прежнего подхода, когда ядерное оружие рассматривалось только как оружие сдерживания. Де-факто в новой концепции ядерное оружие становилось оружием нападения.

— Почему разработчики концепции не учитывали возможность возникновения глобального конфликта? Каков был план проведения такого удара?

— Американцы были уверены, что имеют такое сверхточное оружие, что могут ударить по какой угодно цели безошибочно. Поэтому они исходили из того, что первым же ударом уничтожат руководство СССР. В расчет брался и ответ со стороны СССР, который, естественно, в результате первоначального удара с американской стороны был бы значительно слабее возможного при иных обстоятельствах. Были определены даже предполагаемые потери среди населения США. Разработчики концепции исходили из того, что при соблюдении этого плана война могла бы закончиться за три месяца победой США.

— Но к этому времени Советский Союз имел достаточное количество своего ядерного оружия. Как оценивались возможные ответные действия СССР?

— Предполагалось, что первым же ударом будут уничтожены не только руководители, но и все центры, откуда возможно было бы руководить ответным нападением или обороной. Составители концепции исходили из того, что после первого удара у СССР не останется ни политической воли, ни ресурсов для серьезного ответа.

В 1972 году замечательный французский писатель Робер Мерль выдал роман-антиутопию «Мальвиль» — историю о жизни после атомной катастрофы, о выживании людей в условиях, которые трудно назвать пригодными для жизни. Роман издавался массовыми тиражами в разных странах мира и серьезно повлиял на умонастроения людей, живо описав ужас «завтра после атомного взрыва». Страх людей перед ядерной зимой как следствием глобального атомного противостояния стал серьезным фактором политики.

— Рассматривалась ли в концепции возможность перерастания этого конфликта в глобальный?

— Скорее, нет. В плане исходили из того, что этот конфликт будет ограниченным.

— А что делать с загрязненными после ядерного удара территориями?

— Это была бы ограниченная война, поэтому и загрязнение, предполагалось, было бы ограниченным.

— Кто являлся мишенью удара — только СССР или государства-союзники тоже?

— Из тех документов, которые мне удалось собрать, следовало, что этот удар был бы обращен также и против союзников, хотя и в меньшей степени.

— А брали ли они в расчет позицию, скажем, Франции, тоже ядерного государства?

— Не думаю, чтобы они тогда были всерьез озабочены позицией Парижа. Впрочем, как и сегодня. Китай, к примеру, начинает их сильно беспокоить. Но тогда — нет. Тогда это видели как столкновение двух суперимперий, и были попросту убеждены в том, что победят.

— Когда от этой доктрины отказались?

— Фактически в 1982 году. В Вашингтоне о новой концепции начали ходить слухи, газеты начали писать об этом. Для меня лично переломной точкой стал момент, когда тогдашний министр обороны США Каспер Уайнбергер (кстати, его заместителем был Ричард Перл) неожиданно разослал письмо редакторам влиятельных газет США, в которых опроверг сообщения о том, что США готовят ядерное нападение на СССР. Уайнбергер в письме подчеркивал, что ядерное оружие необходимо США только как оружие сдерживания. Вскорости после этого Уайнбергер ушел в отставку. Перл в то время тоже ушел. Только тогда стало возможным ядерное разоружение.

— Чем, с вашей точки зрения, была вызвана эта смена курса?

— Могу только догадываться. Например, некими инициативами со стороны советского руководства. Ясно, что на тот момент это все означало полное поражение определенной группы в Белом доме.

— Неконсерваторов?

— Да, именно их. Но сейчас они опять пришли к власти. Это те же люди — Чейни, Рамсфелд… Перл, Волфовиц, Каган… Это все те же люди, которые, очевидно, считают своей миссией достижение американского господства. И путь к этому для них — военный конфликт, в результате которого противоположная сторона вынуждена подчиниться американской власти. Они тогда планировали нападение на весь социалистический блок. Отсюда тогдашняя риторика об «империи зла», которую надо уничтожить. Автором этой фразы был советник Рейгана Ричард Пайпс, который до сих пор остается советником неоконсерваторов. Он участвовал в разработке этой ядерной доктрины, переводил Рейгану советскую ядерную доктрину. Причем при переводе он опустил те абзацы, где речь идет о том, что СССР никогда не произведет первым ядерный удар. Де-факто, он обманул Рейгана, воспитывая в президенте страх перед СССР.

— Он не мог ошибиться при переводе?

— Ошибиться? Да никогда. Он это сделал специально, это не секрет. Можно говорить о заговоре этих неоконсерваторов.

— Иногда их называют неотроцкистами. Насколько это оправданно?

— Они в самом деле своей стратегией похожи на троцкистов. Что-то в этом действительно есть, особенно если учесть, что некоторые из них — бывшие левые. Некий налет революционного экстремизма. В действительности они хотят реализовать мысль о господстве США, и их первая мысль была осуществить этот план нападением на СССР. Позже они выбрали своей целью Ирак и Средний Восток в целом. Это связано с двумя вопросами, которые они должны решить.

Первое — это нефть. Но не только. Рука об руку с необходимостью решать энергетические вопросы идет некое мессианское послание, религиозный фундаментализм, который разделяют все эти люди. Это евангелисты, которые буквально верят тому, что написано в Библии. Причем не столько в Новом Завете, сколько в Старом.

Второй довод — идеологический, а не экономический, почему для нападения был выбран именно Средний Восток. Они считают, что это послание от Бога, что он их посылает туда, где они могут получить дополнительную силу, а одновременно они выполняют Божью волю.

— Вы знаете кого-то из этой группы лично?

— Неоконсерваторов? Нет. Я был близко знаком с Бжезинским, но он не имел на них существенного влияния. Они республиканцы, в то время как Бжезинский — демократ. Хотя многое из того, что они сейчас делают, было отражено в книге Бжезинского «Великая шахматная доска». А они — и это совершенно очевидно — придерживаются того же сценария.

— А что можно сказать по поводу его отношения к России?

— Думаю, что это — самая большая проблема Бжезинского. Если взять даже его «Великую шахматную доску», то там красной нитью проходит ненависть по отношению к России. Он считает, что Россию необходимо раздробить, используя все источники нестабильности, в первую очередь — Кавказ, и сделать из России страну, вернее, несколько стран второй, если не третьей категории.

Устраиваясь на работу в ЦРУ, Карел Кехер должен был пройти тестирование на детекторе лжи — полиграфе. Обмануть полиграф удалось единицам, в том числе и ему. Во время допроса с детектором лжи Кехер думал о любимых булочках с маком, которые так замечательно готовила его мать. «Почему о булочках с маком? Просто я их очень люблю, а чтобы обмануть полиграф, надо думать о чем-то приятном, что не возбуждает, а наоборот — расслабляет… Я представил себе этот запах свежих булочек с маком и будто опять оказался в детстве…» — вспоминает Карел Кехер.

— Вы испытывали страх, проводя какие-то операции?

— Конечно. Любой бы боялся. Представьте себе, что под рубашкой вы носите какой-то документ из ЦРУ…

— Так ради чего был весь этот страх? Ради чего вы, диссидент со стажем, человек, который в свое время сознательно хотел перейти на Запад, работал на социалистическую разведку?

— Полагал, что тем самым помогу доброму делу. Я, вообще говоря, по большому счету — чешский националист. После нескольких лет жизни в Америке я пришел к убеждению, что США угрожают нашей национальной безопасности. Они не были нашими друзьями и не являются ими. Более того, как часть советского блока мы были возможной целью нападения наравне с СССР. Поэтому мы были вынуждены защищаться в любом случае. Я занимался вопросами, связанными с защитой интересов моего государства.

О том, что изучала советология, как готовили в лучших американских вузах специалистов по СССР, как проводился обмен Карла Кехера на Анатолия Щаранского, читайте в одном из ближайших номеров «Профиля».

Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».