21.01.2008 01:00 Еженедельный журнал «Профиль»

Архивная публикация 2008 года: "Юко Кавагути: «Вы, русские, очень открыты»"

Год назад они произвели фурор: хрупкая японка Юко Кавагути и россиянин Александр Смирнов стали первой международной парой России и первым номером национальной сборной по фигурному катанию. На чемпионате России-2008 они, победив, закрепили лидерство.— Юко, трудно вам далось решение выступать за Россию?
— Ой, я об этом не думала. Просто когда по телевизору увидела, как катается Лена Бережная с Антоном Сихарулизде, в ту же секунду поняла, что хочу тренироваться только у их тренера. Написала факс Тамаре Николаевне Москвиной. Она не ответила. Я — еще... Так оказалась в ее группе.
— Но сначала вы катались за Японию...
— ...потом за США. Моему первому партнеру Саше Маркунцову не давали японское гражданство. Это долгое дело, лет десять пришлось бы ждать, а век фигуриста короче. Что оставалось? У нас парное катание не развивается — мальчики невысокого роста. Пришлось из США, где закончился контракт у Тамары Николаевны, перебираться в Петербург вместе с моим американским партнером Девином Патриком. Сначала все шло неплохо, но Девину не удалось приспособиться к жизни в России.
— А вам, значит, удалось?
— Ой, что вы, еще нет. Но я хочу кататься только у Москвиной.
В России все непредсказуемо. У вас вообще многое устроено по-другому. Вроде бы все как у всех, а когда сталкиваешься, то, как говорит мой партнер Саша Смирнов: «Опа, ты попала». Извините, что так говорю, но первое впечатление от Петербурга, который я знала как город-дворец, — грязно. Уже на моих глазах стало намного чище, но по сравнению с Японией все такое старое... Охота отмыть. Я люблю русский балет, русскую культуру, преклоняюсь перед вашей профессурой, но никак не могу соединить грязный город с его людьми. Непонятно. Еще от отключения горячей воды летом я в шоке. Думала, хотя бы с годами привыкну, но каждый раз шок. У нас такого не бывает.
— Остались без партнера, без привычного комфорта и все равно не уехали?
— Сидеть дома трудно, теперь я это знаю. Кататься одной и искать партнера — тоже. Тогда вообще было не ясно, получится или нет с фигурным катанием. И Тамара Николаевна посоветовала поступить в университет. В России? У меня таких планов не было, но я обрадовалась. Хоть чем-нибудь займусь. Выбрала факультет международных отношений Санкт-Петербургского университета, потому что — простите, тогда так думала — звучит красиво. На втором курсе стала догадываться: «Неужели стану дипломатом?» Теперь рада, что моя специальность помимо фигурного катания звучит так: «международные отношения».
— Ваши собственные международные отношения с партнерами чему вас научили?
— Когда я каталась с первым Сашей, было трудно. Он почти не говорил по-английски, а я по-русски. Контакт был почти как между инопланетянами. Спасало то, что вокруг было много русских фигуристов и тренеров, как-то на пальцах, пополам с английским, объяснялись. Катание было, а вот парного катания, наверное, мало. С американцем все шло легче. Общение было, но вот катался он сам, как-то без меня. Я тогда поняла, что у него другая школа фигурного катания — американская, а у меня уже русская. Она у моего второго партнера не пошла. А для меня американская школа — что-то непонятное: атлетичная, но для себя. Когда начинаешь чего-то достигать, то понимаешь, что фигурное катание — не только катание для себя, но еще и в паре. А чтобы кататься синхронно или как один человек, надо друг друга понимать. Или хотя бы хотеть понимать. И со словами, и без слов. Вот с Сашей Смирновым я общаюсь уже почти как русская. Правда, иногда я не понимаю, почему он или Тамара Николаевна смеются. Но это ерунда, потому что я теперь всегда буду почти как русская для японцев и японка для русских.
— Свой среди чужих, чужой среди своих? Почему вы так решили?
— Не знаю, можно ли об этом говорить. Тема моего диплома — российско-японские отношения по поводу четырех островов. В Японии их называют северными территориями, в России — Курильскими островами. Я писала в дипломе, что это японские острова, хотя догадываюсь, почему русским не нравятся американские военные базы на Окинаве. Они же могут оказаться и на этих четырех островах. Но все равно: Россия такая большая, почему не вернуть острова с условием, что там никогда не будут находиться военные? Как вы думаете, мои мысли, которые я высказала в дипломе, не обидят русских?
— За всех не ручаюсь, однако я бы сказал, что, если мы что-то отдаем или возвращаем, у нас потом сразу, как должного, просят еще больше. Надеюсь, моя позиция вас не обидит, но отдавать нельзя.
— Да, я в университетской библиотеке читала, что возвращение островов может создать потребительские настроения у других: «Делитесь, вы большие». У нас тоже не все требуют: «Отдайте четыре острова!» Может, правда где-то посередине или в совместном их освоении?
— Это в вас заговорил дипломат? После спорта собираетесь на дипслужбу?
— Может быть. Не знаю. Но что-то полезное для отношений между нашими странами мне хотелось бы сделать. Может, то, что я выступаю за Россию, хоть как-то сблизит нас?
— А как японцы относятся к тому, что вы перешли под флаг российской сборной?
— Так же, как я выступала за США. Кто-то поддерживает, кому-то все равно. Спокойно. Как к тому, что я делаю свою карьеру. Вот если получится, тогда, может быть, заметят. Но знаете как? Если бы я выступала за Японию, тогда бы порадовались, но если бы не стала чемпионкой — точно рассердились бы. Такой мы народ. Теперь на меня еще одна ответственность давит: русский зритель смотрит — японка за Россию выступает. А у вас ведь столько талантливых девушек.
— Чтобы ваша пара выступила на Олимпиаде-2010, по правилам ISU (Международный союз конькобежцев. — «Профиль») вам надо принять российское гражданство, но по законам Японии придется отказаться от своего. Как будете решать эту проблему?
— Ее мы будем решать в конце сезона. По его итогам. Если есть перспективы на Олимпиаду-2010, то просто поступаем — я хочу и готова получить российское гражданство. Для меня честь выступать за страну, у которой в фигурном катании, как в балете и в космосе, авторитет законодателя.
— Но тогда по законам вашей страны вы теряете шанс вернуть гражданство Японии даже через своих родителей.
— Но я могу выйти замуж и через 10 лет восстановить гражданство. Хотя а вдруг я захочу жить в России? Не знаю. Все очень сложно, поэтому надо относиться к порядку вещей проще.
— Проще как? Как вы: взяли и купили квартиру в Петербурге?
— Это все Тамара Николаевна и мои родители. Нам удалось ее купить еще до безумного скачка цен. Так получилось, что Тамара Николаевна для меня в первую очередь не тренер, а мама, а ее муж, Игорь Борисович, для меня папа, дедушка и тренер. Мне очень близка хореограф Таня Дручинина. Мы как семья. И с Сашей мне легко. В Токио, когда моя мама увидела Сашу, пообщалась с ним, она сказала мне: «Все у вас получится».
— Ваша пара первой начала на соревнованиях выполнять четверной выброс и четверную подкрутку. Во французской Ницце и в Москве — успешно, в финале серии Гран-при в Турине вы упали. Рискованные эксперименты отодвигают вас от пьедестала?
— У нас нет выбора — в парном катании наступает эра четверных выбросов и подкруток. Пока у нас срывы есть. Но даже если выброс не готов на сто процентов, надо пробовать. Так поступают и китайские пары, и американская с канадской. Сегодня такие правила игры, что за счет чистоты исполнения привычных элементов уже не выиграть. Тренер учит нас брать и элементами, и сложностью. Вот мы и учимся держать лицо.
— Рискуя, вы даете шанс соперникам, в том числе по сборной — талантливым Марии Мухортовой и Максиму Транькову, — идти вровень с вами.
— Здорово же, что в России появляются две близкие по конкурентоспособности пары. Я у них тоже учусь, но не хочу никого ни с кем сравнивать. Хочу кататься так, как учит нас этому тренер. Никому не подражать.
— В Академии фигурного катания в Петербурге о вашей скромности слагают легенды: одеваетесь очень просто, избегаете светской жизни, непритязательны настолько, что даже такси не пользуетесь...
— А на метро и в Петербурге, и в Токио быстрее, чем на такси. Когда чемодан совсем большой и я еду в аэропорт, то я уже беру такси.
— Узнают на улицах?
— Нет. Иногда только. Говорят: «Удачи вам». За меня очень переживали консьержи из нашего дома. И то раньше. А теперь, когда я для новой произвольной программы сделала короткую стрижку, они не все меня узнают. И, честно говоря, мне это нравится больше. Потому что когда на меня обращают внимание, особенно неизвестные мне люди, то я не знаю, как себя вести.
— Так стеснительны? А как же необходимость выступления перед трибунами?
— Это не стеснение. Другое. Наверное, мы, японцы, так себя чувствуем. Вот вы, русские, очень открыты. Мы так не умеем, а я еще и не хочу. Я так себя не чувствую. Просто иногда откровенность — это не очень вежливо по отношению к окружающим. Вот в университете или на катке всякие сценки бывают. На них никто, кроме меня, внимания не обращает. Простая вещь: у бортика на тренировке просто берут молча мою салфетку, и все. Берут потому, что пять минут назад мы дружески обсуждали хороший фильм или постановку в Мариинском. То есть берут как у подруги. Мне это непонятно. Почему так откровенно люди попирают мое пространство и не считают, что это плохо? Ну спросите: «Можно?» Я не скажу «нельзя». Но тем самым вы показываете уважение ко мне и моему пространству. А так... я не хочу, чтобы отношения со мной использовали как салфетку. Вначале меня это шокировало больше, чем грязь в петербургских переулках. Теперь привыкла. Конечно, такое и в Японии есть. Но...
— И как вы из таких ситуаций выходите?
— Стараюсь кататься лучше, и тяжелые мысли уходят как ненужные.
— На жизнь вне катка время остается?
— Когда окончила университет, думала: «Теперь точно появится свободное время». Но расписание стало еще тяжелее. Выспаться — вот мой отдых. Еще стараюсь найти время и бесцельно погулять по Петербургу. Особенно люблю ходить возле моего дома у Финляндского вокзала и у «Авроры». Еще не поняла почему, но в этих местах ощущаю себя комфортно.
— А еще где?
— На катке. Когда увлекаюсь, то забываю, что мое катание отличается от катания русских девушек, с которыми меня неизбежно сравнивают. Они в катании предельно эмоциональны, потому что открыты и откровенны. Я не такая. Но хочу научиться кататься, как они, и привнести в русскую школу катания чуть-чуть японской сдержанности.