Архивная публикация 2008 года: "Ювенальная диктатура"
Российские правозащитники, уговаривая власть принять закон о ювенальной юстиции, говорят о кардинальной перестройке работы с несовершеннолетними и о том, что все будет хорошо. Опыт актрисы Натальи Захаровой, познакомившейся с ювенальной юстицией во Франции, показывает: если депутаты поймут, о чем речь, они вряд ли проголосуют за это нововведение.
В начале 90-х Захарова вышла замуж за француза, уехала в Париж и родила дочь Машу. Но супруг жестоко обращался с девочкой, употреблял наркотики. После развода по решению суда по семейным делам Маша осталась с мамой. Но во Франции есть еще и ювенальный суд. Когда Маше было три года, ее, по просьбе бывшего мужа, насильно разлучили с матерью, отдали в приют, а затем в приемную семью. Вот уже девять лет Наталья не может вернуть дочь. Она 18 раз встречалась с Николя Саркози, нынешним президентом Франции, по делу своей дочери. Когда г-н Ширак, будучи президентом Франции, приезжал в Россию, он обсуждал вопрос о возвращении Маши с президентом Путиным. Патриарх Алексий II обращался к кардиналу Франции и к Николя Саркози с просьбой помочь воссоединению семьи. Но ювенальная юстиция - это государство в государстве.
- Во французском законе, - рассказывает Наталья Захарова, - написано, что ребенок изымается из семьи, только если его жизни угрожает физическое, психическое и моральное насилие. Но парадокс в том, что родитель, жестоко обращающийся с ребенком, нередко остается безнаказанным, а страдает тот, кто ребенка любит и заботится о нем.
Когда моя дочь Маша возвращалась после свиданий с отцом, Патриком Уари, в кровоподтеках и потрясенном психологическом состоянии, все мои попытки связаться с судьей по делам несовершеннолетних и сотрудниками социальных служб оказывались тщетными. Никто из них не хотел реагировать. И даже когда адвокат принес судье фотографии Маши со следами побоев, а врач написал заявление прокурору, который, в свою очередь, отправил судье по детским делам указание разобраться в деле, даже тогда судья не начала расследование.
- Почему?
- Потому что она не сочла это необходимым. Хотя прокурор - представитель государства, получается, что он ей не указ. Судья может расследовать дело, а может и не расследовать.
- А как же защита интересов ребенка?
- Вот это-то как раз и непонятно. В ассоциации, созданные во Франции для защиты прав семьи, поступают обращения о вопиющих нарушениях закона судьями и безнаказанности преступников. Например, отец оказался педофилом, и шестимесячный ребенок был им изнасилован, что неопровержимо показала медицинская экспертиза. Но отец не понес никакого наказания и даже продолжал общаться с ребенком! Другой случай: в одну из ассоциаций обратилась за помощью женщина. Ее бывший супруг был начальником тюрьмы. Однажды их пятилетний сын пришел после свидания с папой и рассказал, что тот делал ему больно со своим приятелем Филиппом (который, кстати, работал психологом в той же тюрьме!). Когда потрясенная мать обратилась к судье по детским делам и показала медицинское заключение об изнасиловании мальчика, судья приказала: .
- И малыша забрали?
- Да! Он сопротивлялся, плакал, но его насильно оторвали от матери и увезли.
- Но ведь это же противозаконно!
- Согласна. Во французском законе написано, что помещение ребенка в приют совершается как радикальная мера, во всяком случае, хотя бы после встречи судьи с родителями и ребенком. Когда меня девять лет назад посадили в КПЗ (за что, мне до сих пор не объяснили), моя дочь насильно и обманным путем была помещена в приют, о котором мне не было известно ровным счетом ничего. Даже где он находится! Она пробыла там целую неделю, и только потом судья назначила заседание. Но и тогда мне не дали адрес приюта и официально запретили визиты, хотя Маша была больна, с температурой 40. А ведь ей было всего три годика, к тому же она не говорила по-французски! Моей дочери была нанесена тяжелейшая психологическая травма, но это не волновало ни судью, ни сотрудников социальных служб. И только благодаря неимоверным усилиям с моей стороны и требованиям Маши увидеть маму мне через четыре месяца позволили 45-минутные встречи.
- Почему ювенальный суд так решил?
- Меня обвиняли в том, что я хочу сохранить с ней слишком тесную связь и . Для многих французских судей по детским делам - самое опасное деяние, которое может нанести тяжелый физический и моральный вред ребенку. Судья Валентини, четвертая по счету в нашем деле, заявила в разговоре с моим адвокатом, что в 9 случаях из 10 она отнимает детей у родителей именно на этом основании.
- А в чем, по мнению суда, выражалась ваша ? Как они это доказывали?
- Никак! Судья не встречалась ни со мной, ни с Машей. В деле есть рапорт специалистов, которым она, судья, доверяет. И этого достаточно! Сначала меня поразил такой подход, а потом я поняла, что на самом деле судья и не хочет знать правду. Ведь если бы она знала правду, у нее не было бы оснований отнимать у меня дочь. А ей это необходимо.
- Почему?
- Потому что эффективность ее работы оценивается количеством отнятых детей. Чем больше детей она от родителей таким образом, тем быстрее продвигается по служебной лестнице и улучшает свое материальное положение.
- Расскажите про доклад Навеса и Катала.
- В 2000 году французское правительство под давлением профессионалов, забивших тревогу, обратилось к генеральному инспектору по социальным делам Пьеру Навесу и генеральному инспектору юридического отдела Брюно Катала с просьбой представить доклад о положении дел в судах по делам несовершеннолетних и социальных службах, о разлучении детей с родителями. Доклад получился обширный и совершенно шокирующий. .
- Такая формулировка уже введена и в наше законодательство.
- Тогда нашим гражданам особенно интересно будет узнать, как это выглядит на практике во Франции. Типичный пример: родители пошли за хлебом в соседний магазин, оставив дочку во дворе. Появляются сотрудники социальных служб и спрашивают, почему она одна. Она говорит: . Подоспевших родителей обвинили в том, что они плохо заботятся о ребенке, если оставили его одного.
- Ребенка отобрали. Что дальше? Как действует система?
- Ребенок полгода отсиживает в приюте. После этого его отдают в приемную семью. По-настоящему усыновить ребенка во Франции очень трудно, на это уходит семь-восемь лет. Зато взять его в приемную семью легко, а государство тебе еще будет выплачивать деньги. По закону приемная семья должна находиться как можно ближе к дому родителей, чтобы они могли чаще навещать своего ребенка. Но и в этом наши права постоянно нарушаются. За девять лет, что Маша находилась в первой приемной семье, мне не удосужились сообщить, что это за люди, где они живут, в какой школе она учится. Наоборот, когда ее поместили в приемную семью, сотрудники социальных служб попросили суд скрыть от меня все эти данные. Мне приходилось с трудом добывать хотя бы одно медицинское свидетельство за год, чтобы узнать, как себя чувствует моя дочь! А ведь Маша в приюте тяжело болела! Отсидев девять лет в одной приемной семье (которая за счет надзора над Машей поправила свое материальное положение и смогла перебраться на юг), моя дочь была переведена в другую приемную семью. И об этом я тоже узнала только из судебного постановления. Никто не спросил моего согласия, не познакомил и с этой семьей.
Останавливаясь так подробно на всех этих перипетиях, я просто хочу показать, какая страшная система изъятия детей из родной семьи во Франции, колыбели прав человека. Доходит до того, что специально фабрикуются уголовные дела и родителей, пытающихся вернуть детей, отправляют в тюрьму, где их содержат вместе с педофилами и убийцами. А государство выделяет на эту систему ежегодно 5 млрд евро.
- Но почему они не защищают детей из неблагополучных семей, а лезут к благополучным?
- Неблагополучными детьми надо заниматься, чтобы привести их в норму. У них расстроена психика, трудный характер, различные заболевания. А детьми из хороших семей, во-первых, заниматься не нужно, а во-вторых, родители обязаны платить за их содержание в приемной семье.
- Вы сказали, деньги выделяет государство.
- Оно выделяет часть денег. Другую часть платят родители. Отняв детей, родителей еще и обязывают платить за то, что ребенка отобрали и его воспитывают чужие люди. Поэтому чем родители богаче, тем выгоднее у них отбирать детей. В прессе широко освещалась история итальянских миллионеров. Они поселились в Сан-Тропе, но гражданство оставили итальянское. И ни богатство, ни иностранное подданство не защитили их от ювенального произвола. С ними жил их общий ребенок, девочка семи лет, и двадцатилетняя дочь матери от первого брака. Что-то этой девице не понравилось: то ли денег мама дала мало, то ли машину не ту. Она пришла в полицию и заявила, что родители ужасно обращаются с младшей сестренкой, привязывают ее к кровати, не дают есть. Полицейские ворвались в дом, схватили перепуганную, рыдающую девочку, на ее глазах надели родителям наручники и отвезли в тюрьму. Старшая дочь ликовала. Дело было под Новый год, и она получила в свое распоряжение квартиру, родительский кошелек - в общем, все блага жизни. Когда родители потребовали объяснений, им сказали: . - возмутились родители. Малышка была травмирована, кричала, что хочет к маме, любит родителей, ей с ними хорошо: Но судья решила, что надо провести расследование. Поэтому девочку посадили в приют, а родителей в тюрьму. Они умоляли хотя бы на Новый год отпустить их домой, предлагали огромную сумму залога, чтобы им разрешили провести праздник с ребенком. Но даже это не подействовало, они так и остались сидеть в тюрьме. Какова их судьба сейчас, мне неизвестно.
- Когда у нормальных, любящих родителей отнимают ребенка, это, наверное, не каждый может пережить.
- Французы даже не могут себе представить, что кто-то безнаказанно может вмешаться в их семейную жизнь, в любое время суток ворваться в дом, рыться в шкафах, залезать в холодильник, допрашивать, чем они кормят детей, чем поят, как одевают. Когда такое происходит, они бывают просто потрясены. Но пока этого не случилось, у них сохраняется иллюзия неприкосновенности их жилища, потому что пресса старательно избегает темы насильственного разлучения детей с родителями.
Родители, у которых отнимают детей, в отчаянии нередко кончают жизнь самоубийством. Так было в семье моего друга, председателя ассоциации . У них забрали двух девочек. Сотрудники социальных служб заявили матери, что она не увидит детей до 18 лет. Что они еще сказали ей, мы не знаем, но когда ее супруг вернулся с работы, возле двери стояли полицейская машина, и пожарные, а из дома выносили труп жены.
- Почему французская пресса не пишет об этом?
- Потому что такой материал главный редактор просто не пропустит. То, что о деле Маши написали четыре центральные газеты, произошло благодаря вмешательству российских политиков и дипломатов.
- Когда суд решает отобрать ребенка, что может сделать родитель, не согласный с этим решением?
- Он может подать на апелляцию. Я, например, все девять лет подавала апелляцию, когда суд продлевал пребывание Маши в приемной семье еще на год. Но все попытки отстоять мои права были тщетными! Защищая честь мундира, апелляционный суд, как правило, поддерживает первоначальное решение суда. Дальше единственный путь - это кассационная жалоба, после которой больше ничего нельзя предпринять. Разве что обратиться в Европейский суд. Но при кассационной жалобе дело рассматривается не по сути, а по форме - были ли нарушены статьи закона в принятом судебном решении. Я подала кассационную жалобу лишь однажды, так как это стоит около $3 тыс. А если дело примут к рассмотрению, это обойдется еще дороже. Кроме того, тут таится опасность: если суд сочтет жалобу необоснованной, ты будешь приговорен к большому штрафу за то, что усомнился в правильности судебного решения. Получается замкнутый круг.
- Какая-то ювенальная диктатура.
- Это самый настоящий психологический и моральный террор, беззаконие, агрессия, садизм. Ребенок, проводящий столько времени в насильственной разлуке с родителями, теряет личность. Он не понимает, кто он. А система этого и добивается, потому что тогда такими детьми легко управлять, делать из них зомби. Власть сотрудников социальных служб над семьей и так огромна, но им хочется ее расширить еще больше. Какой тут простор для беспредела!
Представьте, в семью приходит сотрудница такой службы. У них чисто, красиво. А ее зависть берет, что у нее ничего подобного нет. Часто это женщины одинокие, бездетные, неудачницы, озлобленные на весь мир. И вот такая женщина чувствует свою маленькую, но страшную власть. Она знает, что может разрушить счастье семейной пары, и пишет негативный рапорт. А поскольку она сотрудник государственной службы, то ей не верить не могут. Все, судьба супругов и их ребенка отныне решена. Это тоталитаризм без всяких кавычек, без малейшего преувеличения!
- Сторонники ювенальной юстиции убеждают общество и власть, что необходимо закрыть колонии, отказаться от репрессивного подхода и заниматься . Якобы это поможет снизить преступность. Насколько эти подходы доказали свою эффективность во Франции?
- Мы видели эту систему в действии, когда французские подростки жгли школы, больницы и даже полицейские участки. В результате их вызвали в Елисейский дворец, и господин Ширак заботливо выяснял, чего им не хватает для полного счастья. Всех преступников, которые были пойманы на месте поджогов, на следующий день отпустили. Ни в чем не повинных родителей сажают в тюрьмы, а несовершеннолетних бандитов и хулиганов прощают.
- Какова сейчас ситуация с Машей?
- 25 июня прошлого года суд решил отдать Машу моему бывшему мужу, а через месяц он признался мне, что манипулировал судьями и лжесвидетельствовал против меня в суде. Хотя первоначальным решением суда по семейным делам (который гораздо выше судьи по делам несовершеннолетних) Маша была отдана на воспитание мне. Но разве могут они признаться в том, что совершили ошибку и девять лет мучили меня и ребенка?
- Мы надеемся, что ваша история будет иметь счастливый конец. Что бы вы хотели пожелать нашим родителям и чиновникам, которые будут решать, вводить или не вводить в России ювенальную юстицию.
- На мой взгляд, люди, продвигающие ювенальную юстицию в России, должны четко сказать, что именно они хотят узаконить. Не рассуждать о размыто понимаемых интересах ребенка, которые потом можно будет трактовать, как кому в голову взбредет, а конкретно, по пунктам объяснить, что означают интересы ребенка в современном обществе, какие тут опасности, чем наша ювенальная юстиция будет отличаться от западной. И потом, надо вынести этот вопрос на всенародное обсуждение, провести референдум. Пусть каждый родитель выскажется по этому вопросу! А для получения исчерпывающей информации могу отослать читателей к моей книге (издательство ), где приведены судебные решения, рапорты психологов, заключения сотрудников социальных служб.
Российские правозащитники, уговаривая власть принять закон о ювенальной юстиции, говорят о кардинальной перестройке работы с несовершеннолетними и о том, что все будет хорошо. Опыт актрисы Натальи Захаровой, познакомившейся с ювенальной юстицией во Франции, показывает: если депутаты поймут, о чем речь, они вряд ли проголосуют за это нововведение.
В начале 90-х Захарова вышла замуж за француза, уехала в Париж и родила дочь Машу. Но супруг жестоко обращался с девочкой, употреблял наркотики. После развода по решению суда по семейным делам Маша осталась с мамой. Но во Франции есть еще и ювенальный суд. Когда Маше было три года, ее, по просьбе бывшего мужа, насильно разлучили с матерью, отдали в приют, а затем в приемную семью. Вот уже девять лет Наталья не может вернуть дочь. Она 18 раз встречалась с Николя Саркози, нынешним президентом Франции, по делу своей дочери. Когда г-н Ширак, будучи президентом Франции, приезжал в Россию, он обсуждал вопрос о возвращении Маши с президентом Путиным. Патриарх Алексий II обращался к кардиналу Франции и к Николя Саркози с просьбой помочь воссоединению семьи. Но ювенальная юстиция - это государство в государстве.
- Во французском законе, - рассказывает Наталья Захарова, - написано, что ребенок изымается из семьи, только если его жизни угрожает физическое, психическое и моральное насилие. Но парадокс в том, что родитель, жестоко обращающийся с ребенком, нередко остается безнаказанным, а страдает тот, кто ребенка любит и заботится о нем.
Когда моя дочь Маша возвращалась после свиданий с отцом, Патриком Уари, в кровоподтеках и потрясенном психологическом состоянии, все мои попытки связаться с судьей по делам несовершеннолетних и сотрудниками социальных служб оказывались тщетными. Никто из них не хотел реагировать. И даже когда адвокат принес судье фотографии Маши со следами побоев, а врач написал заявление прокурору, который, в свою очередь, отправил судье по детским делам указание разобраться в деле, даже тогда судья не начала расследование.
- Почему?
- Потому что она не сочла это необходимым. Хотя прокурор - представитель государства, получается, что он ей не указ. Судья может расследовать дело, а может и не расследовать.
- А как же защита интересов ребенка?
- Вот это-то как раз и непонятно. В ассоциации, созданные во Франции для защиты прав семьи, поступают обращения о вопиющих нарушениях закона судьями и безнаказанности преступников. Например, отец оказался педофилом, и шестимесячный ребенок был им изнасилован, что неопровержимо показала медицинская экспертиза. Но отец не понес никакого наказания и даже продолжал общаться с ребенком! Другой случай: в одну из ассоциаций обратилась за помощью женщина. Ее бывший супруг был начальником тюрьмы. Однажды их пятилетний сын пришел после свидания с папой и рассказал, что тот делал ему больно со своим приятелем Филиппом (который, кстати, работал психологом в той же тюрьме!). Когда потрясенная мать обратилась к судье по детским делам и показала медицинское заключение об изнасиловании мальчика, судья приказала: .
- И малыша забрали?
- Да! Он сопротивлялся, плакал, но его насильно оторвали от матери и увезли.
- Но ведь это же противозаконно!
- Согласна. Во французском законе написано, что помещение ребенка в приют совершается как радикальная мера, во всяком случае, хотя бы после встречи судьи с родителями и ребенком. Когда меня девять лет назад посадили в КПЗ (за что, мне до сих пор не объяснили), моя дочь насильно и обманным путем была помещена в приют, о котором мне не было известно ровным счетом ничего. Даже где он находится! Она пробыла там целую неделю, и только потом судья назначила заседание. Но и тогда мне не дали адрес приюта и официально запретили визиты, хотя Маша была больна, с температурой 40. А ведь ей было всего три годика, к тому же она не говорила по-французски! Моей дочери была нанесена тяжелейшая психологическая травма, но это не волновало ни судью, ни сотрудников социальных служб. И только благодаря неимоверным усилиям с моей стороны и требованиям Маши увидеть маму мне через четыре месяца позволили 45-минутные встречи.
- Почему ювенальный суд так решил?
- Меня обвиняли в том, что я хочу сохранить с ней слишком тесную связь и . Для многих французских судей по детским делам - самое опасное деяние, которое может нанести тяжелый физический и моральный вред ребенку. Судья Валентини, четвертая по счету в нашем деле, заявила в разговоре с моим адвокатом, что в 9 случаях из 10 она отнимает детей у родителей именно на этом основании.
- А в чем, по мнению суда, выражалась ваша ? Как они это доказывали?
- Никак! Судья не встречалась ни со мной, ни с Машей. В деле есть рапорт специалистов, которым она, судья, доверяет. И этого достаточно! Сначала меня поразил такой подход, а потом я поняла, что на самом деле судья и не хочет знать правду. Ведь если бы она знала правду, у нее не было бы оснований отнимать у меня дочь. А ей это необходимо.
- Почему?
- Потому что эффективность ее работы оценивается количеством отнятых детей. Чем больше детей она от родителей таким образом, тем быстрее продвигается по служебной лестнице и улучшает свое материальное положение.
- Расскажите про доклад Навеса и Катала.
- В 2000 году французское правительство под давлением профессионалов, забивших тревогу, обратилось к генеральному инспектору по социальным делам Пьеру Навесу и генеральному инспектору юридического отдела Брюно Катала с просьбой представить доклад о положении дел в судах по делам несовершеннолетних и социальных службах, о разлучении детей с родителями. Доклад получился обширный и совершенно шокирующий. .
- Такая формулировка уже введена и в наше законодательство.
- Тогда нашим гражданам особенно интересно будет узнать, как это выглядит на практике во Франции. Типичный пример: родители пошли за хлебом в соседний магазин, оставив дочку во дворе. Появляются сотрудники социальных служб и спрашивают, почему она одна. Она говорит: . Подоспевших родителей обвинили в том, что они плохо заботятся о ребенке, если оставили его одного.
- Ребенка отобрали. Что дальше? Как действует система?
- Ребенок полгода отсиживает в приюте. После этого его отдают в приемную семью. По-настоящему усыновить ребенка во Франции очень трудно, на это уходит семь-восемь лет. Зато взять его в приемную семью легко, а государство тебе еще будет выплачивать деньги. По закону приемная семья должна находиться как можно ближе к дому родителей, чтобы они могли чаще навещать своего ребенка. Но и в этом наши права постоянно нарушаются. За девять лет, что Маша находилась в первой приемной семье, мне не удосужились сообщить, что это за люди, где они живут, в какой школе она учится. Наоборот, когда ее поместили в приемную семью, сотрудники социальных служб попросили суд скрыть от меня все эти данные. Мне приходилось с трудом добывать хотя бы одно медицинское свидетельство за год, чтобы узнать, как себя чувствует моя дочь! А ведь Маша в приюте тяжело болела! Отсидев девять лет в одной приемной семье (которая за счет надзора над Машей поправила свое материальное положение и смогла перебраться на юг), моя дочь была переведена в другую приемную семью. И об этом я тоже узнала только из судебного постановления. Никто не спросил моего согласия, не познакомил и с этой семьей.
Останавливаясь так подробно на всех этих перипетиях, я просто хочу показать, какая страшная система изъятия детей из родной семьи во Франции, колыбели прав человека. Доходит до того, что специально фабрикуются уголовные дела и родителей, пытающихся вернуть детей, отправляют в тюрьму, где их содержат вместе с педофилами и убийцами. А государство выделяет на эту систему ежегодно 5 млрд евро.
- Но почему они не защищают детей из неблагополучных семей, а лезут к благополучным?
- Неблагополучными детьми надо заниматься, чтобы привести их в норму. У них расстроена психика, трудный характер, различные заболевания. А детьми из хороших семей, во-первых, заниматься не нужно, а во-вторых, родители обязаны платить за их содержание в приемной семье.
- Вы сказали, деньги выделяет государство.
- Оно выделяет часть денег. Другую часть платят родители. Отняв детей, родителей еще и обязывают платить за то, что ребенка отобрали и его воспитывают чужие люди. Поэтому чем родители богаче, тем выгоднее у них отбирать детей. В прессе широко освещалась история итальянских миллионеров. Они поселились в Сан-Тропе, но гражданство оставили итальянское. И ни богатство, ни иностранное подданство не защитили их от ювенального произвола. С ними жил их общий ребенок, девочка семи лет, и двадцатилетняя дочь матери от первого брака. Что-то этой девице не понравилось: то ли денег мама дала мало, то ли машину не ту. Она пришла в полицию и заявила, что родители ужасно обращаются с младшей сестренкой, привязывают ее к кровати, не дают есть. Полицейские ворвались в дом, схватили перепуганную, рыдающую девочку, на ее глазах надели родителям наручники и отвезли в тюрьму. Старшая дочь ликовала. Дело было под Новый год, и она получила в свое распоряжение квартиру, родительский кошелек - в общем, все блага жизни. Когда родители потребовали объяснений, им сказали: . - возмутились родители. Малышка была травмирована, кричала, что хочет к маме, любит родителей, ей с ними хорошо: Но судья решила, что надо провести расследование. Поэтому девочку посадили в приют, а родителей в тюрьму. Они умоляли хотя бы на Новый год отпустить их домой, предлагали огромную сумму залога, чтобы им разрешили провести праздник с ребенком. Но даже это не подействовало, они так и остались сидеть в тюрьме. Какова их судьба сейчас, мне неизвестно.
- Когда у нормальных, любящих родителей отнимают ребенка, это, наверное, не каждый может пережить.
- Французы даже не могут себе представить, что кто-то безнаказанно может вмешаться в их семейную жизнь, в любое время суток ворваться в дом, рыться в шкафах, залезать в холодильник, допрашивать, чем они кормят детей, чем поят, как одевают. Когда такое происходит, они бывают просто потрясены. Но пока этого не случилось, у них сохраняется иллюзия неприкосновенности их жилища, потому что пресса старательно избегает темы насильственного разлучения детей с родителями.
Родители, у которых отнимают детей, в отчаянии нередко кончают жизнь самоубийством. Так было в семье моего друга, председателя ассоциации . У них забрали двух девочек. Сотрудники социальных служб заявили матери, что она не увидит детей до 18 лет. Что они еще сказали ей, мы не знаем, но когда ее супруг вернулся с работы, возле двери стояли полицейская машина, и пожарные, а из дома выносили труп жены.
- Почему французская пресса не пишет об этом?
- Потому что такой материал главный редактор просто не пропустит. То, что о деле Маши написали четыре центральные газеты, произошло благодаря вмешательству российских политиков и дипломатов.
- Когда суд решает отобрать ребенка, что может сделать родитель, не согласный с этим решением?
- Он может подать на апелляцию. Я, например, все девять лет подавала апелляцию, когда суд продлевал пребывание Маши в приемной семье еще на год. Но все попытки отстоять мои права были тщетными! Защищая честь мундира, апелляционный суд, как правило, поддерживает первоначальное решение суда. Дальше единственный путь - это кассационная жалоба, после которой больше ничего нельзя предпринять. Разве что обратиться в Европейский суд. Но при кассационной жалобе дело рассматривается не по сути, а по форме - были ли нарушены статьи закона в принятом судебном решении. Я подала кассационную жалобу лишь однажды, так как это стоит около $3 тыс. А если дело примут к рассмотрению, это обойдется еще дороже. Кроме того, тут таится опасность: если суд сочтет жалобу необоснованной, ты будешь приговорен к большому штрафу за то, что усомнился в правильности судебного решения. Получается замкнутый круг.
- Какая-то ювенальная диктатура.
- Это самый настоящий психологический и моральный террор, беззаконие, агрессия, садизм. Ребенок, проводящий столько времени в насильственной разлуке с родителями, теряет личность. Он не понимает, кто он. А система этого и добивается, потому что тогда такими детьми легко управлять, делать из них зомби. Власть сотрудников социальных служб над семьей и так огромна, но им хочется ее расширить еще больше. Какой тут простор для беспредела!
Представьте, в семью приходит сотрудница такой службы. У них чисто, красиво. А ее зависть берет, что у нее ничего подобного нет. Часто это женщины одинокие, бездетные, неудачницы, озлобленные на весь мир. И вот такая женщина чувствует свою маленькую, но страшную власть. Она знает, что может разрушить счастье семейной пары, и пишет негативный рапорт. А поскольку она сотрудник государственной службы, то ей не верить не могут. Все, судьба супругов и их ребенка отныне решена. Это тоталитаризм без всяких кавычек, без малейшего преувеличения!
- Сторонники ювенальной юстиции убеждают общество и власть, что необходимо закрыть колонии, отказаться от репрессивного подхода и заниматься . Якобы это поможет снизить преступность. Насколько эти подходы доказали свою эффективность во Франции?
- Мы видели эту систему в действии, когда французские подростки жгли школы, больницы и даже полицейские участки. В результате их вызвали в Елисейский дворец, и господин Ширак заботливо выяснял, чего им не хватает для полного счастья. Всех преступников, которые были пойманы на месте поджогов, на следующий день отпустили. Ни в чем не повинных родителей сажают в тюрьмы, а несовершеннолетних бандитов и хулиганов прощают.
- Какова сейчас ситуация с Машей?
- 25 июня прошлого года суд решил отдать Машу моему бывшему мужу, а через месяц он признался мне, что манипулировал судьями и лжесвидетельствовал против меня в суде. Хотя первоначальным решением суда по семейным делам (который гораздо выше судьи по делам несовершеннолетних) Маша была отдана на воспитание мне. Но разве могут они признаться в том, что совершили ошибку и девять лет мучили меня и ребенка?
- Мы надеемся, что ваша история будет иметь счастливый конец. Что бы вы хотели пожелать нашим родителям и чиновникам, которые будут решать, вводить или не вводить в России ювенальную юстицию.
- На мой взгляд, люди, продвигающие ювенальную юстицию в России, должны четко сказать, что именно они хотят узаконить. Не рассуждать о размыто понимаемых интересах ребенка, которые потом можно будет трактовать, как кому в голову взбредет, а конкретно, по пунктам объяснить, что означают интересы ребенка в современном обществе, какие тут опасности, чем наша ювенальная юстиция будет отличаться от западной. И потом, надо вынести этот вопрос на всенародное обсуждение, провести референдум. Пусть каждый родитель выскажется по этому вопросу! А для получения исчерпывающей информации могу отослать читателей к моей книге (издательство ), где приведены судебные решения, рапорты психологов, заключения сотрудников социальных служб.
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
