Архивная публикация 2010 года: "ЗАКЛЯТЫЙ ВДРУГ"
На тридцать четвертом году жизни Лиле открылось счастье выпить из горла на детской площадке. И давний недруг участливо протягивал ей кусок сыра - закусить. Вагон остановился в тоннеле метро, и свет почему-то стал тусклым. Лиля разглядывала Голубцова, к которому была прижата утренней толпой, и думала, что он, пожалуй, даже красив. Под тонким пальто Голубцова чувствовалась хорошо развитая мускулатура и даже твердая книжечка с документами во внутреннем кармане. Вообще-то Лиля привыкла думать о Голубцове по-другому. "Этот придурок", "этот самовлюбленный идиот", "провинциальный павиан" - вот самые мягкие эпитеты, которыми она обычно мысленно награждала Голубцова.
Им было что делить. Голубцов был замом директора по финансам, а Лиля возглавляла департамент маркетинга. Он считал деньги, она их тратила. Он говорил, что оценить эффективность Лилиной службы невозможно. Лиля утверждала (разумеется, у меня на даче, а не на производственном совещании), что эта эффективность Голубцова - тайна за семью печатями. Лилин шеф привез Голубцова из родного Иваново, где у того еще десять лет назад был магазин по торговле спортинвентарем. Шеф делил бизнес с очень влиятельным выходцем из "сфер", но умудрился все-таки поставить на деньги своего человека. Зато Лиля была креатурой выходца, который сам предпочитал не светиться, расставив, где надо, своих людей. Поэтому Голубцов считал Лилю троянским конем. Убрать ее он не мог, стучать на нее шефу было бессмысленно, зато можно было создать ей тяжелые условия для работы. Я знал эту трагическую историю наизусть: жучки с прослушкой в кабинете, задержанная оплата мобильного телефона, зажатый начальством отпуск. Жалуйся не жалуйся, а где сегодня найти работу маркетологу?
…Машинист продолжал хранить молчание, и люди начали взволнованно переговариваться. Голубцов открыл форточку в вагоне, чтобы было чем дышать. "Не беспокойтесь, - сказал Голубцов, - сейчас поедем". Но поезд стоял. Кто-то попытался звонить по мобильному, но связь не работала.
- Не волнуйтесь, товарищи пассажиры, - озабоченно прорезался в динамике машинист, - по техническим причинам поезд задерживается.
Тут пассажиры и начали волноваться, оборачиваясь друг на друга в поисках не то поддержки, не то совета. Кому-то показалось, что в форточку тянет дымом, женщина в другом конце вагона охнула. Вообще-то Лиля на метро не ездила. Но еще в воскресенье позвонила помощница шефа и просила с утра подвезти документы по рекламной компании - шеф перед отлетом во Францию хотел их еще раз глянуть. "И пораньше!" - строго сказала помощница. Заскочив в восемь утра в офис, Лиля с удивлением обнаружила там Голубцова.
- Подвезете? - спросила она у него, потому что спешила.
- Да рад бы, но сам без колес. Вчера выезжал с дачи, и полетело сцепление. Едва успел с утра в сервис машину отвезти.
Они поехали на метро (тем более, честно говоря, ехать-то со "Спортивной" было всего ничего), смешавшись с бодро-равнодушным утренним потоком.
- Что-то случилось, - не то спросила, не то поделилась страхами Лиля, принюхиваясь к дыму. К дыму ли? Не доехали до станции всего чуть-чуть.
- Иосиф Борисович, наверное, волнуется, ему на самолет, - произнес Голубцов.
"И тут он о начальстве думает", - со злостью подумала Лиля.
Еще минут десять они стояли, стиснутые со всех сторон. Лиля начала переминаться с ноги на ногу - стоять на высоких каблучищах было тяжело - и незаметно повисла на руке у Голубцова. Неожиданно вагон дернулся и медленно вполз на станцию "Парк культуры". Платформа почему-то оказалась справа! Обрывки белой плотной дымной пелены висели в воздухе, на перроне лежали люди, пол был заляпан кровавыми пятнами.
- Товарищи пассажиры, наш поезд дальше не идет, освободите вагоны, пожалуйста, - попросил ма-шинист.
Толпа вынесла Лилю с Голубцовым на перрон. Кто-то закричал, кто-то бросился бежать, Голубцов тащил Лилю на эскалатор: "Быстрее, быстрее!" В давке она потеряла сумку с документами и кошельком, уже на эскалаторе обнаружила, что сломала каблук. "Опирайтесь на мою руку, - предложил Голубцов, - нам главное отсюда выбраться".
Они оказались в фойе, где их смыл встречный поток, входящий в метро. Лилю начал затягивать круговорот людей, и Голубцов как-то исхитрился выдернуть ее из потока - как репку.
На улице выли сирены, и толпы людей стояли вдоль дороги. Лиля опустилась на парапет подземного перехода - слезы душили ее. Голубцов медленно гладил ее по спине: "Не плачьте, все хорошо. Мы выбрались". Лиля уткнулась в его твердый торс, рядом с Голубцовым ей было не так страшно.
- Хотите кофе? - спросил Голубцов.
- Не уходите, - взмолилась Лиля, вцепившись в его еще недавно элегантное пальто, теперь изрядно помятое.
- Я поймаю машину, - пообещал Голубцов.
Через пару минут он принес Лиле горячий кофе в пластиковом стаканчике. Наверное, купил в какой-нибудь палатке.
- Сидите тут! - наказал строго. Минут двадцать, а может, и больше, его не было. Затем он вернулся запыхавшийся:
- Бегал машину ловить. Но это невозможно, столько людей, да и проехать невозможно, все сейчас стоит. Что с вами-то делать? Идти можете?
Ковыляя и опираясь на Голубцова, Лиля побрела за своим недавним врагом в сторону улицы Тимура Фрунзе.
- Сейчас найдем какой-нибудь дворик, посажу вас на лавочку, - как ребенку объяснял ей Голубцов.
- А я сумку потеряла, с документами, - пожаловалась ему Лиля.
- Ну, документы - это не страшно, это вы восстановите, - продолжал голосом психотерапевта разговаривать с ней Голубцов.
- Так к Иосифу Борисовичу надо ехать, - пролепетала Лиля.
- Ой, Лилия Сергеевна, посмотрите на себя. В таком виде к начальству ехать нельзя.
"Ага, - внутренне вскинулась на Голубцова Лиля, - без меня хочет все обтяпать".
- Да и шефу я позвонил, чтоб не ждал. Давайте мы здесь, во дворике посидим, вы отдохнете, придете в себя, а потом я вас отвезу домой.
Голубцов сгрузил Лилю на лавочку и вытащил из кармана маленькую фляжку коньяку и упаковку нарезанного сыра.
- Так вы ж не пьете, Павел Владимирович, - рассмеялась Лиля.
- Не пью. Вы ведь тоже. Но сейчас - надо! - поучительно сказал Голубцов.
Так, на тридцать четвертом году жизни Лиле открылось счастье выпить из горла на детской площадке.
- Закусывайте! - Голубцов протянул Лиле сыр.
- Господи, Павел Владимирович, как хорошо, - сказала Лиля, оглядываясь по сторонам, - весна.
- Да уж получше, чем в вагоне, - согласился тот.
- Уже днем пьют, детей не стыдятся, - проворчала мамаша, сидевшая на соседней лавочке и ожесточенно раскачивавшая коляску с плачущим дитятей.
- А вы не ругайтесь, - мягко обратился к ней Павел, - мы сейчас из такого ада вылезли. Метро там взорвали.
Женщина, прикрыв рот ладонью, с ужасом смотрела на них. Даже ее горластый младенец затих.
- Выпьете? - предложил ей Павел.
- Нет, нет, - замотала та головой и бросилась звонить по мобильному. - Света, доехала? - донесся до них озабоченный голос.
Лиля так и не поняла, сколько они просидели в скверике. Потом Павел поймал где-то раздолбанные "Жигули" с сыном гор за рулем. Сгрузил на заднее сиденье полупьяную-полубольную Лилю. Часа три ехали они по забитой Москве. В Лилино затуманенное сознание врывались гудки "скорой помощи". В какой-то момент она поняла, что Павел рассказывает ей о девушке, в которую был влюблен в школе. Когда она очнулась второй раз, тот уже повествовал о защите кандидатской диссертации. Потом, когда Лиля окончательно проснулась, то увидела спящего Голубцова, уткнувшегося ей в плечо.
На "Войковской", подъезжая к Лилиному дому, он проснулся и серьезно спросил:
- Лилечка, с вами все в порядке?
- Да, Павел, спасибо. Вы знаете, - расхрабрилась она, - я ведь считала вас интриганом и злодеем.
- Ну, так меня еще никто не обзывал, - рассмеял-ся он.
"И кто объяснит, почему в дорогом офисе с секретаршей, кофемашиной и кондиционером люди проявляются с худшей стороны, чем в беде? - спрашивала меня вечером Лиля. - Почему там все готовы подставить и перегрызть друг другу горло? Только не говори, что в экстремальной ситуации наш человек всегда лучше, чем в обыденной".
А что еще я ей мог сказать?
На тридцать четвертом году жизни Лиле открылось счастье выпить из горла на детской площадке. И давний недруг участливо протягивал ей кусок сыра - закусить. Вагон остановился в тоннеле метро, и свет почему-то стал тусклым. Лиля разглядывала Голубцова, к которому была прижата утренней толпой, и думала, что он, пожалуй, даже красив. Под тонким пальто Голубцова чувствовалась хорошо развитая мускулатура и даже твердая книжечка с документами во внутреннем кармане. Вообще-то Лиля привыкла думать о Голубцове по-другому. "Этот придурок", "этот самовлюбленный идиот", "провинциальный павиан" - вот самые мягкие эпитеты, которыми она обычно мысленно награждала Голубцова.
Им было что делить. Голубцов был замом директора по финансам, а Лиля возглавляла департамент маркетинга. Он считал деньги, она их тратила. Он говорил, что оценить эффективность Лилиной службы невозможно. Лиля утверждала (разумеется, у меня на даче, а не на производственном совещании), что эта эффективность Голубцова - тайна за семью печатями. Лилин шеф привез Голубцова из родного Иваново, где у того еще десять лет назад был магазин по торговле спортинвентарем. Шеф делил бизнес с очень влиятельным выходцем из "сфер", но умудрился все-таки поставить на деньги своего человека. Зато Лиля была креатурой выходца, который сам предпочитал не светиться, расставив, где надо, своих людей. Поэтому Голубцов считал Лилю троянским конем. Убрать ее он не мог, стучать на нее шефу было бессмысленно, зато можно было создать ей тяжелые условия для работы. Я знал эту трагическую историю наизусть: жучки с прослушкой в кабинете, задержанная оплата мобильного телефона, зажатый начальством отпуск. Жалуйся не жалуйся, а где сегодня найти работу маркетологу?
…Машинист продолжал хранить молчание, и люди начали взволнованно переговариваться. Голубцов открыл форточку в вагоне, чтобы было чем дышать. "Не беспокойтесь, - сказал Голубцов, - сейчас поедем". Но поезд стоял. Кто-то попытался звонить по мобильному, но связь не работала.
- Не волнуйтесь, товарищи пассажиры, - озабоченно прорезался в динамике машинист, - по техническим причинам поезд задерживается.
Тут пассажиры и начали волноваться, оборачиваясь друг на друга в поисках не то поддержки, не то совета. Кому-то показалось, что в форточку тянет дымом, женщина в другом конце вагона охнула. Вообще-то Лиля на метро не ездила. Но еще в воскресенье позвонила помощница шефа и просила с утра подвезти документы по рекламной компании - шеф перед отлетом во Францию хотел их еще раз глянуть. "И пораньше!" - строго сказала помощница. Заскочив в восемь утра в офис, Лиля с удивлением обнаружила там Голубцова.
- Подвезете? - спросила она у него, потому что спешила.
- Да рад бы, но сам без колес. Вчера выезжал с дачи, и полетело сцепление. Едва успел с утра в сервис машину отвезти.
Они поехали на метро (тем более, честно говоря, ехать-то со "Спортивной" было всего ничего), смешавшись с бодро-равнодушным утренним потоком.
- Что-то случилось, - не то спросила, не то поделилась страхами Лиля, принюхиваясь к дыму. К дыму ли? Не доехали до станции всего чуть-чуть.
- Иосиф Борисович, наверное, волнуется, ему на самолет, - произнес Голубцов.
"И тут он о начальстве думает", - со злостью подумала Лиля.
Еще минут десять они стояли, стиснутые со всех сторон. Лиля начала переминаться с ноги на ногу - стоять на высоких каблучищах было тяжело - и незаметно повисла на руке у Голубцова. Неожиданно вагон дернулся и медленно вполз на станцию "Парк культуры". Платформа почему-то оказалась справа! Обрывки белой плотной дымной пелены висели в воздухе, на перроне лежали люди, пол был заляпан кровавыми пятнами.
- Товарищи пассажиры, наш поезд дальше не идет, освободите вагоны, пожалуйста, - попросил ма-шинист.
Толпа вынесла Лилю с Голубцовым на перрон. Кто-то закричал, кто-то бросился бежать, Голубцов тащил Лилю на эскалатор: "Быстрее, быстрее!" В давке она потеряла сумку с документами и кошельком, уже на эскалаторе обнаружила, что сломала каблук. "Опирайтесь на мою руку, - предложил Голубцов, - нам главное отсюда выбраться".
Они оказались в фойе, где их смыл встречный поток, входящий в метро. Лилю начал затягивать круговорот людей, и Голубцов как-то исхитрился выдернуть ее из потока - как репку.
На улице выли сирены, и толпы людей стояли вдоль дороги. Лиля опустилась на парапет подземного перехода - слезы душили ее. Голубцов медленно гладил ее по спине: "Не плачьте, все хорошо. Мы выбрались". Лиля уткнулась в его твердый торс, рядом с Голубцовым ей было не так страшно.
- Хотите кофе? - спросил Голубцов.
- Не уходите, - взмолилась Лиля, вцепившись в его еще недавно элегантное пальто, теперь изрядно помятое.
- Я поймаю машину, - пообещал Голубцов.
Через пару минут он принес Лиле горячий кофе в пластиковом стаканчике. Наверное, купил в какой-нибудь палатке.
- Сидите тут! - наказал строго. Минут двадцать, а может, и больше, его не было. Затем он вернулся запыхавшийся:
- Бегал машину ловить. Но это невозможно, столько людей, да и проехать невозможно, все сейчас стоит. Что с вами-то делать? Идти можете?
Ковыляя и опираясь на Голубцова, Лиля побрела за своим недавним врагом в сторону улицы Тимура Фрунзе.
- Сейчас найдем какой-нибудь дворик, посажу вас на лавочку, - как ребенку объяснял ей Голубцов.
- А я сумку потеряла, с документами, - пожаловалась ему Лиля.
- Ну, документы - это не страшно, это вы восстановите, - продолжал голосом психотерапевта разговаривать с ней Голубцов.
- Так к Иосифу Борисовичу надо ехать, - пролепетала Лиля.
- Ой, Лилия Сергеевна, посмотрите на себя. В таком виде к начальству ехать нельзя.
"Ага, - внутренне вскинулась на Голубцова Лиля, - без меня хочет все обтяпать".
- Да и шефу я позвонил, чтоб не ждал. Давайте мы здесь, во дворике посидим, вы отдохнете, придете в себя, а потом я вас отвезу домой.
Голубцов сгрузил Лилю на лавочку и вытащил из кармана маленькую фляжку коньяку и упаковку нарезанного сыра.
- Так вы ж не пьете, Павел Владимирович, - рассмеялась Лиля.
- Не пью. Вы ведь тоже. Но сейчас - надо! - поучительно сказал Голубцов.
Так, на тридцать четвертом году жизни Лиле открылось счастье выпить из горла на детской площадке.
- Закусывайте! - Голубцов протянул Лиле сыр.
- Господи, Павел Владимирович, как хорошо, - сказала Лиля, оглядываясь по сторонам, - весна.
- Да уж получше, чем в вагоне, - согласился тот.
- Уже днем пьют, детей не стыдятся, - проворчала мамаша, сидевшая на соседней лавочке и ожесточенно раскачивавшая коляску с плачущим дитятей.
- А вы не ругайтесь, - мягко обратился к ней Павел, - мы сейчас из такого ада вылезли. Метро там взорвали.
Женщина, прикрыв рот ладонью, с ужасом смотрела на них. Даже ее горластый младенец затих.
- Выпьете? - предложил ей Павел.
- Нет, нет, - замотала та головой и бросилась звонить по мобильному. - Света, доехала? - донесся до них озабоченный голос.
Лиля так и не поняла, сколько они просидели в скверике. Потом Павел поймал где-то раздолбанные "Жигули" с сыном гор за рулем. Сгрузил на заднее сиденье полупьяную-полубольную Лилю. Часа три ехали они по забитой Москве. В Лилино затуманенное сознание врывались гудки "скорой помощи". В какой-то момент она поняла, что Павел рассказывает ей о девушке, в которую был влюблен в школе. Когда она очнулась второй раз, тот уже повествовал о защите кандидатской диссертации. Потом, когда Лиля окончательно проснулась, то увидела спящего Голубцова, уткнувшегося ей в плечо.
На "Войковской", подъезжая к Лилиному дому, он проснулся и серьезно спросил:
- Лилечка, с вами все в порядке?
- Да, Павел, спасибо. Вы знаете, - расхрабрилась она, - я ведь считала вас интриганом и злодеем.
- Ну, так меня еще никто не обзывал, - рассмеял-ся он.
"И кто объяснит, почему в дорогом офисе с секретаршей, кофемашиной и кондиционером люди проявляются с худшей стороны, чем в беде? - спрашивала меня вечером Лиля. - Почему там все готовы подставить и перегрызть друг другу горло? Только не говори, что в экстремальной ситуации наш человек всегда лучше, чем в обыденной".
А что еще я ей мог сказать?
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
