Архивная публикация 2003 года: "Закрытый перелом"
Еще вчера было вроде бы в основном понятно, в какой стране мы живем и чего ждать от ее властей, а сегодня все словно смазалось: кто где, кому выгодно и куда вообще идем?Стратегический союз
Непонятно прежде всего вот что: предвыборный ли это все пиар или начало какого-то более серьезного процесса, способного в конечном счете изменить основы политико-экономического устройства России?
Если это пиар, так он слишком дорогой -- для авторитета державы и ее руководства, для крупного бизнеса, для всей политической системы, и, главное, не похоже, чтобы достигал какой-то внятной цели. А если нет, то как же теперь быть со стабильностью и тем вариантом общественного полусогласия, которое, казалось, было установлено за последние три года?
Существовал до дефолта такой довольно крупный банк -- "Национальный кредит", и были у него слоганы: "Приятный климат бизнеса" и "Доверие из поколения в поколение".
Так вот, за годы правления Путина установился если и не всем приятный, то всем понятный и всеми принятый "климат бизнеса", и даже наблюдалось что-то вроде "доверия" (правильнее было бы сказать -- "сотрудничества") между государством и крупным бизнесом.
Олигархов, как известно, "равноудалили" (в годы Ельцина они и впрямь оказались в слишком опасной для государства близости к реальной политической власти), но взамен они получили ясные правила игры и некие гарантии, из которых главной, конечно же, была гарантия того, что пересмотра итогов приватизации не будет.
Гарантии эти не были распространены лишь на двух амбициозных маргиналов, слишком глубоко внедрившихся в политику, -- Гусинского и Березовского. Их показательно наказали, чтобы другим было неповадно, и никого больше не обидели. Два года в России стояла тишь да гладь: олигархов довольно часто звали в Кремль, с ними советовались -- словом, их как бы встроили в путинскую властную вертикаль.
А надо сказать, что в России, в сущности, нет столь же серьезного масштаба игроков, кроме государства и крупного бизнеса, и их консенсус, по сути, есть основа устойчивости государственного строя, который у нас сложился.
Как бы его ни называть -- "олигархическим капитализмом" или "управляемой демократией", он в путинские годы, после смуты 90-х, окончательно, казалось бы, выкристаллизовался, обрел внятные формы.
В его рамках стало можно не только судорожно выживать, как это было при Ельцине, но и вполне продуктивно жить, ставя амбициозные цели и видя перспективу. Противоречия интересов не становились здесь непримиримыми, вполне конструктивно утрясались: каждый сам жил и давал жить другому.
Конечно, с точки зрения классической демократии столь тесное сращение власти и капитала не есть хорошо, потому что не предполагает допуск к контролю за деятельностью гражданского общества, но, во-первых, где ж его взять в России, гражданское общество, а во-вторых, стратегический союз государства и крупного бизнеса оказался, в общем, продуктивен: три года экономического роста и экспансия нашего капитала за рубеж тому свидетельство.
Слов нет, лучше бы гарантом спокойного и поступательного развития России была сильная политическая система: партии, выражающие интересы разных слоев общества, независимый парламент, ответственное правительство. Но обо всем об этом пока только мечтать приходится: партии слабы и маловлиятельны, ничьих интересов не выражают, парламент слишком послушен указаниям из Кремля, а формирование ответственного перед парламентом правительства нам лишь недавно полуобещано после декабрьских выборов.
Под угрозой слома
И вот вдруг весь этот устоявшийся и неплохо себя показавший порядок жизни оказывается под угрозой слома -- кому такое могло оказаться выгодно? Я не очень верю в версию о том, что в Кремле не понравились недавно заявленные политические амбиции Ходорковского или что там не понравился выбор спонсируемых им партий. Такие разногласия, даже если они и были, улаживаются обычно без лишних свидетелей, при том что Ходорковскому бизнес явно важнее политической карьеры. Зачем же устраивать по таким пустякам всесветный скандал, явно позорный для России и роняющий капитализацию одной из самых цивилизованных в ней корпораций?
Очередная подковерная схватка кремлевских группировок, то есть пресловутых "семейных" и "силовиков"? Но не такие же там глупые люди, чтобы разрушать ими самими когда-то налаженный механизм взаимодействия власти и бизнес-сообщества, да при этом давать бизнес-сообществу недвусмысленный сигнал: все, эпоха игры по правилам закончилась, прежние договоренности не действуют, возвращаемся на несколько лет назад, во времена действительно "дикого" капитализма.
Ведь нельзя не понимать, что односторонний выход государства из стратегического союза неминуемо ослабит и государство тоже!
Или, может быть, все нами наблюдаемое -- это такой пышный популистский спектакль "для народа", у которого, конечно же, причин нежно любить олигархов и понимать их роль в экономическом и политическом развитии России никаких нет? Этакий предвыборный подарок, нечто вроде демонстрации "единства партии и народа"? Однако получится ли спектакль? Ведь знающие юристы чуть не в один голос говорят, что уголовные дела против топ-менеджеров ЮКОСа практически бесперспективны. Все может вылиться в чистый пшик, и прокуратура в очередной раз утрется.
Да и не много ли сразу зрелищ для народа, не отвлекают ли они друг от друга: тут вам и "оборотни в погонах", и ЮКОС, а потом еще и Андрей Андреев против Олега Дерипаски. Богатый репертуар!
А вдруг у народа и впрямь проснется охотничий азарт и он с песнями и красными знаменами ринется "экспроприировать экспроприаторов" и разоблачать коррупционеров? Тут уж мало никому не покажется, в том числе и тем, кто его на такие подвиги спровоцировал. И уж точно можно будет надолго распрощаться с политической стабильностью.
Причем с уверенностью можно сказать, что в результате всех этих телодвижений электората прибавится не у центристов и не у партии власти, а у коммунистов, потому что борьба с коррупцией и пересмотр итогов приватизации -- это давний конек их программы. И следующая Дума окажется совсем не такой, как задумано в кремлевских кабинетах.
Россия ведь чем замечательна? В ней на данный момент существует одна-единственная политическая константа -- президент Путин и его высокий рейтинг. Все остальное, несмотря на стабильность, зыбко и непредсказуемо: сегодня у "Яблока" и СПС, допустим, пять процентов сочувствующих, завтра -- восемь, а послезавтра -- три.
Ну и что? Означает ли это, что некоторое количество людей сегодня принимают либеральные ценности, а завтра в них разочаровываются? Ну и понятно еще, что в декабре примерно пятая часть избирателей снова проголосует за коммунистов, но и это не будет означать, что поддержавшие партию Зюганова исповедуют коммунистические взгляды, -- просто они так привыкли. А между либералами и коммунистами располагается то самое "молчаливое большинство", о взглядах и предпочтениях которого никто не знает. Оно само, "молчаливое большинство", не знает своих взглядов, а это означает, в сущности, что ему в короткий срок можно их навязать, использовав даже не самые сложные технологии манипулирования.
Десяток лет назад страну неведомой силой пробросило на целый исторический этап дальше, чем об этом мечтали самые продвинутые деятели перестроечных лет. Это сэкономило нам множество сил и жизней, однако нарушило всю систему привычных идеологических координат, и Россия до сих пор живет словно бы на ощупь, не вполне понимая, какое общество на ее просторах строится, где тут "лево-право" и "сено-солома". А потому здесь возможен практически любой поворот событий и властной элите следует действовать крайне осторожно.
Из смуты
Политическая система, призванная укрепить стабильность, создавалась не то чтобы совсем "с чистого листа", но при явном нежелании возникавших тогда партий и движений внятно самоопределяться. Всем словно бы хотелось уйти от классической диалектики "левого-правого" и расположиться в стороне: мы, мол, не за частную собственность и не против нее, мы не за социализм и не за капитализм, а, предположим, за счастье народа, за единство и согласие, за мир во всем мире.
Когда Жириновский назвал свою популистскую партию "либерально-демократической", этим как-то никто тогда особенно не возмутился: в общественной атмосфере тех лет слова и понятия практически ничего не значили, легко извращались, могли наделяться противоположным смыслом. То было время невозможных прежде политических союзов, странных идеологических эволюций -- словом, смута, та самая "разруха в головах", о которой говорил профессор Преображенский из булгаковского "Собачьего сердца".
Такие невнятные эпохи самым разрушительным образом действуют на национальное сознание, погружая массы в депрессию и надолго внушая им отвращение ко всякой политике. Какая разница, за кого голосовать, когда все одинаково врут, а жизнь движется совершенно независимо от спектакля, который играют в Госдуме? Люди быстро отчуждаются от всех политических институтов, с головой погружаются в процесс выживания, и социальная ткань рвется. Общество разваливается на атомы: люди, оставшиеся один на один со своими проблемами, перестают чувствовать связь с себе подобными. Демократия становится элементом декора, за нее всем стыдно, и наступает золотое время для разного рода политтехнологов.
Общество, в котором преобладают люди с таким нечетким, дезориентированным годами смуты сознанием, одновременно и хрупко, и инерционно. Это, с одной стороны, вязкая, пассивная среда, в которой очень трудно проводить реформы, а с другой -- никогда не знаешь, какое событие (ну хотя бы очередной дефолт или резкое падение цен на нефть) вдруг обрушит видимость стабильности и социального мира.
И потому дела вроде "дела ЮКОСа" запускать в России очень рискованно: в погоне за сиюминутной политической выгодой можно нанести непоправимый ущерб всему социальному организму.
Мина
Но, вообще говоря, есть во всем происходящем и косвенная вина самих архитекторов стабильности.
Кто же будет спорить, что для страны социально-экономическая и политическая нестабильность, а также тесно связанная с ними коррупция -- большая беда? Бесконтрольно перераспределяется огромная собственность, бешеные деньги утекают за рубеж, иностранные инвесторы не доверяют и не вкладываются, правила игры меняются раз в месяц, завтрашний день не вызывает никакой уверенности, производство падает, а преступность растет, армия и полиция разлагаются и мародерствуют, власть непредсказуема и неподконтрольна, да к тому же и чрезвычайно слаба: в каждой губернии своя власть, свои правила игры, свои придворные бандиты и прокуроры. А население между тем нищает, спивается, впадает в депрессию, перестает воспроизводиться.
Очень хочется из такого состояния побыстрее выйти, и вот начинается некая планомерная работа: все текучие, неопределенные структуры во власти, в бизнесе, в обществе потихоньку упорядочивают, устанавливают над ними контроль, встраивают в разного рода "вертикали", чтобы с ними было удобно работать, чтобы ими было легко управлять. Теоретически это, конечно же, хорошо и правильно.
Однако при этом устроители порядка стараются забыть, что процесс перераспределения собственности в стране отнюдь не завершен, что в нынешней конфигурации он еще не очень близок к бесконфликтной модели. То же и с процессом социального расслоения общества: кто может поручиться, что все его слои довольны своим положением в сложившейся на сегодня иерархии?
То есть когда страну переводят из состояния в состояние слишком быстро и все "силы порядка" бросают на сохранение стабильности, если притом власть старается по возможности блокировать все механизмы изменения сложившейся ситуации (в число которых входит, между прочим, и коррупция), то неминуемо обнаруживаются миллионы недовольных своим положением, остановленных на полпути, "опоздавших". И это -- мина, всегда готовая взорвать социальный мир. Надо только снабдить ее запалом.
А потому очень хочется верить, что свистопляска вокруг ЮКОСа кончится быстро и тихо, не запустив каких-то масштабных разрушительных процессов. В сущности, для этого и нужно-то всего лишь негромкое слово президента.
Еще вчера было вроде бы в основном понятно, в какой стране мы живем и чего ждать от ее властей, а сегодня все словно смазалось: кто где, кому выгодно и куда вообще идем?Стратегический союз
Непонятно прежде всего вот что: предвыборный ли это все пиар или начало какого-то более серьезного процесса, способного в конечном счете изменить основы политико-экономического устройства России?
Если это пиар, так он слишком дорогой -- для авторитета державы и ее руководства, для крупного бизнеса, для всей политической системы, и, главное, не похоже, чтобы достигал какой-то внятной цели. А если нет, то как же теперь быть со стабильностью и тем вариантом общественного полусогласия, которое, казалось, было установлено за последние три года?
Существовал до дефолта такой довольно крупный банк -- "Национальный кредит", и были у него слоганы: "Приятный климат бизнеса" и "Доверие из поколения в поколение".
Так вот, за годы правления Путина установился если и не всем приятный, то всем понятный и всеми принятый "климат бизнеса", и даже наблюдалось что-то вроде "доверия" (правильнее было бы сказать -- "сотрудничества") между государством и крупным бизнесом.
Олигархов, как известно, "равноудалили" (в годы Ельцина они и впрямь оказались в слишком опасной для государства близости к реальной политической власти), но взамен они получили ясные правила игры и некие гарантии, из которых главной, конечно же, была гарантия того, что пересмотра итогов приватизации не будет.
Гарантии эти не были распространены лишь на двух амбициозных маргиналов, слишком глубоко внедрившихся в политику, -- Гусинского и Березовского. Их показательно наказали, чтобы другим было неповадно, и никого больше не обидели. Два года в России стояла тишь да гладь: олигархов довольно часто звали в Кремль, с ними советовались -- словом, их как бы встроили в путинскую властную вертикаль.
А надо сказать, что в России, в сущности, нет столь же серьезного масштаба игроков, кроме государства и крупного бизнеса, и их консенсус, по сути, есть основа устойчивости государственного строя, который у нас сложился.
Как бы его ни называть -- "олигархическим капитализмом" или "управляемой демократией", он в путинские годы, после смуты 90-х, окончательно, казалось бы, выкристаллизовался, обрел внятные формы.
В его рамках стало можно не только судорожно выживать, как это было при Ельцине, но и вполне продуктивно жить, ставя амбициозные цели и видя перспективу. Противоречия интересов не становились здесь непримиримыми, вполне конструктивно утрясались: каждый сам жил и давал жить другому.
Конечно, с точки зрения классической демократии столь тесное сращение власти и капитала не есть хорошо, потому что не предполагает допуск к контролю за деятельностью гражданского общества, но, во-первых, где ж его взять в России, гражданское общество, а во-вторых, стратегический союз государства и крупного бизнеса оказался, в общем, продуктивен: три года экономического роста и экспансия нашего капитала за рубеж тому свидетельство.
Слов нет, лучше бы гарантом спокойного и поступательного развития России была сильная политическая система: партии, выражающие интересы разных слоев общества, независимый парламент, ответственное правительство. Но обо всем об этом пока только мечтать приходится: партии слабы и маловлиятельны, ничьих интересов не выражают, парламент слишком послушен указаниям из Кремля, а формирование ответственного перед парламентом правительства нам лишь недавно полуобещано после декабрьских выборов.
Под угрозой слома
И вот вдруг весь этот устоявшийся и неплохо себя показавший порядок жизни оказывается под угрозой слома -- кому такое могло оказаться выгодно? Я не очень верю в версию о том, что в Кремле не понравились недавно заявленные политические амбиции Ходорковского или что там не понравился выбор спонсируемых им партий. Такие разногласия, даже если они и были, улаживаются обычно без лишних свидетелей, при том что Ходорковскому бизнес явно важнее политической карьеры. Зачем же устраивать по таким пустякам всесветный скандал, явно позорный для России и роняющий капитализацию одной из самых цивилизованных в ней корпораций?
Очередная подковерная схватка кремлевских группировок, то есть пресловутых "семейных" и "силовиков"? Но не такие же там глупые люди, чтобы разрушать ими самими когда-то налаженный механизм взаимодействия власти и бизнес-сообщества, да при этом давать бизнес-сообществу недвусмысленный сигнал: все, эпоха игры по правилам закончилась, прежние договоренности не действуют, возвращаемся на несколько лет назад, во времена действительно "дикого" капитализма.
Ведь нельзя не понимать, что односторонний выход государства из стратегического союза неминуемо ослабит и государство тоже!
Или, может быть, все нами наблюдаемое -- это такой пышный популистский спектакль "для народа", у которого, конечно же, причин нежно любить олигархов и понимать их роль в экономическом и политическом развитии России никаких нет? Этакий предвыборный подарок, нечто вроде демонстрации "единства партии и народа"? Однако получится ли спектакль? Ведь знающие юристы чуть не в один голос говорят, что уголовные дела против топ-менеджеров ЮКОСа практически бесперспективны. Все может вылиться в чистый пшик, и прокуратура в очередной раз утрется.
Да и не много ли сразу зрелищ для народа, не отвлекают ли они друг от друга: тут вам и "оборотни в погонах", и ЮКОС, а потом еще и Андрей Андреев против Олега Дерипаски. Богатый репертуар!
А вдруг у народа и впрямь проснется охотничий азарт и он с песнями и красными знаменами ринется "экспроприировать экспроприаторов" и разоблачать коррупционеров? Тут уж мало никому не покажется, в том числе и тем, кто его на такие подвиги спровоцировал. И уж точно можно будет надолго распрощаться с политической стабильностью.
Причем с уверенностью можно сказать, что в результате всех этих телодвижений электората прибавится не у центристов и не у партии власти, а у коммунистов, потому что борьба с коррупцией и пересмотр итогов приватизации -- это давний конек их программы. И следующая Дума окажется совсем не такой, как задумано в кремлевских кабинетах.
Россия ведь чем замечательна? В ней на данный момент существует одна-единственная политическая константа -- президент Путин и его высокий рейтинг. Все остальное, несмотря на стабильность, зыбко и непредсказуемо: сегодня у "Яблока" и СПС, допустим, пять процентов сочувствующих, завтра -- восемь, а послезавтра -- три.
Ну и что? Означает ли это, что некоторое количество людей сегодня принимают либеральные ценности, а завтра в них разочаровываются? Ну и понятно еще, что в декабре примерно пятая часть избирателей снова проголосует за коммунистов, но и это не будет означать, что поддержавшие партию Зюганова исповедуют коммунистические взгляды, -- просто они так привыкли. А между либералами и коммунистами располагается то самое "молчаливое большинство", о взглядах и предпочтениях которого никто не знает. Оно само, "молчаливое большинство", не знает своих взглядов, а это означает, в сущности, что ему в короткий срок можно их навязать, использовав даже не самые сложные технологии манипулирования.
Десяток лет назад страну неведомой силой пробросило на целый исторический этап дальше, чем об этом мечтали самые продвинутые деятели перестроечных лет. Это сэкономило нам множество сил и жизней, однако нарушило всю систему привычных идеологических координат, и Россия до сих пор живет словно бы на ощупь, не вполне понимая, какое общество на ее просторах строится, где тут "лево-право" и "сено-солома". А потому здесь возможен практически любой поворот событий и властной элите следует действовать крайне осторожно.
Из смуты
Политическая система, призванная укрепить стабильность, создавалась не то чтобы совсем "с чистого листа", но при явном нежелании возникавших тогда партий и движений внятно самоопределяться. Всем словно бы хотелось уйти от классической диалектики "левого-правого" и расположиться в стороне: мы, мол, не за частную собственность и не против нее, мы не за социализм и не за капитализм, а, предположим, за счастье народа, за единство и согласие, за мир во всем мире.
Когда Жириновский назвал свою популистскую партию "либерально-демократической", этим как-то никто тогда особенно не возмутился: в общественной атмосфере тех лет слова и понятия практически ничего не значили, легко извращались, могли наделяться противоположным смыслом. То было время невозможных прежде политических союзов, странных идеологических эволюций -- словом, смута, та самая "разруха в головах", о которой говорил профессор Преображенский из булгаковского "Собачьего сердца".
Такие невнятные эпохи самым разрушительным образом действуют на национальное сознание, погружая массы в депрессию и надолго внушая им отвращение ко всякой политике. Какая разница, за кого голосовать, когда все одинаково врут, а жизнь движется совершенно независимо от спектакля, который играют в Госдуме? Люди быстро отчуждаются от всех политических институтов, с головой погружаются в процесс выживания, и социальная ткань рвется. Общество разваливается на атомы: люди, оставшиеся один на один со своими проблемами, перестают чувствовать связь с себе подобными. Демократия становится элементом декора, за нее всем стыдно, и наступает золотое время для разного рода политтехнологов.
Общество, в котором преобладают люди с таким нечетким, дезориентированным годами смуты сознанием, одновременно и хрупко, и инерционно. Это, с одной стороны, вязкая, пассивная среда, в которой очень трудно проводить реформы, а с другой -- никогда не знаешь, какое событие (ну хотя бы очередной дефолт или резкое падение цен на нефть) вдруг обрушит видимость стабильности и социального мира.
И потому дела вроде "дела ЮКОСа" запускать в России очень рискованно: в погоне за сиюминутной политической выгодой можно нанести непоправимый ущерб всему социальному организму.
Мина
Но, вообще говоря, есть во всем происходящем и косвенная вина самих архитекторов стабильности.
Кто же будет спорить, что для страны социально-экономическая и политическая нестабильность, а также тесно связанная с ними коррупция -- большая беда? Бесконтрольно перераспределяется огромная собственность, бешеные деньги утекают за рубеж, иностранные инвесторы не доверяют и не вкладываются, правила игры меняются раз в месяц, завтрашний день не вызывает никакой уверенности, производство падает, а преступность растет, армия и полиция разлагаются и мародерствуют, власть непредсказуема и неподконтрольна, да к тому же и чрезвычайно слаба: в каждой губернии своя власть, свои правила игры, свои придворные бандиты и прокуроры. А население между тем нищает, спивается, впадает в депрессию, перестает воспроизводиться.
Очень хочется из такого состояния побыстрее выйти, и вот начинается некая планомерная работа: все текучие, неопределенные структуры во власти, в бизнесе, в обществе потихоньку упорядочивают, устанавливают над ними контроль, встраивают в разного рода "вертикали", чтобы с ними было удобно работать, чтобы ими было легко управлять. Теоретически это, конечно же, хорошо и правильно.
Однако при этом устроители порядка стараются забыть, что процесс перераспределения собственности в стране отнюдь не завершен, что в нынешней конфигурации он еще не очень близок к бесконфликтной модели. То же и с процессом социального расслоения общества: кто может поручиться, что все его слои довольны своим положением в сложившейся на сегодня иерархии?
То есть когда страну переводят из состояния в состояние слишком быстро и все "силы порядка" бросают на сохранение стабильности, если притом власть старается по возможности блокировать все механизмы изменения сложившейся ситуации (в число которых входит, между прочим, и коррупция), то неминуемо обнаруживаются миллионы недовольных своим положением, остановленных на полпути, "опоздавших". И это -- мина, всегда готовая взорвать социальный мир. Надо только снабдить ее запалом.
А потому очень хочется верить, что свистопляска вокруг ЮКОСа кончится быстро и тихо, не запустив каких-то масштабных разрушительных процессов. В сущности, для этого и нужно-то всего лишь негромкое слово президента.
АЛЕКСАНДР АГЕЕВ
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
