Архивная публикация 2008 года: "Затишье после танков"
На Западе деятелей Пражской весны почитают, они — борцы за либерализацию страны. Однако сами герои 68-го считают себя поколением проигравших. Сегодня никто точно не помнит, какой кабинет выделили новичку из Праги в тот летний день 1970 года. Говорят, обаятельный рослый мужчина с приветливой улыбкой обосновался на 3-м этаже серого административного здания на окраине Братиславы. Коммунистическое государство доверило ему технику леспромхоза словацкой столицы.
Новичка звали Александр Дубчек. Всего за год до этого он еще был первым секретарем ЦК чехословацкой компартии. В апреле 1969 года партийное руководство отстранило своего руководителя от дел, а затем и разжаловало его в трудящиеся. Теперь Дубчек ездил на работу на трамвае и великодушно уступал место людям из спецслужб, которые, не особо скрываясь, следили за ним.
Александр Дубчек был героем Пражской весны, он хотел реформировать коммунизм, придать ему «человеческое лицо». Благодаря этому Дубчек стал объектом поклонения в своей стране, на него возлагали надежды многие реформаторы в других социалистических или коммунистических странах и даже на Западе. Однако эксперимент обернулся для Чехословакии трагедией — в ночь на 21 августа 1968 года в страну вошли войска «дружественных государств». На стене одного пражского дома студенты написали: «Ленин, проснись, они посходили с ума». Фотографии отчаявшихся беззащитных людей, вышедших противостоять танкам, облетели мир, искренне сочувствовавший маленькой Чехословакии, восставшей против большого Советского Союза.
Пражская весна стала последней попыткой коммунистов-реформаторов из стран восточного блока преодолеть остатки сталинизма и расшатать тоталитарную систему, переломным моментом истории, вызвавшим глубокое разочарование. Тогда, летом 1968 года, спустя 12 лет после восстания в Венгрии и 7 лет после возведения стены между двумя немецкими государствами, умерла последняя иллюзия, что коммунистический режим постепенно может превратиться в разновидность либеральной демократии.
Редко пропасть между Востоком и Западом бывала столь большой, как в ту пору. Когда города Чехословакии занимали танки, а реформаторов бросали в тюрьмы, на Западе на улицы выходили студенты, требовавшие реформировать государство и общество. В Германии они вскоре нашли отклик: правительство Вилли Брандта, решившись укрепить демократию, взяло курс на разрядку напряженности в отношениях с Востоком.
С тех пор 68-й год вызывает совершенно разные ассоциации. Тому, кто рос на Востоке, — как канцлер Меркель — вспоминаются Прага, Дубчек, танки, конец надежд. Кто жил на Западе, помнит Руди Дучке, демонстрации, а рядом с ними террор RAF и идеи нереволюционного переустройства мира через государственные институты. Для выходцев с Востока 68-й — год исторического поражения, для шестидесятников с Запада — это сюжет с благоприятным исходом.
В Чехословакии провал реформ возымел драматические последствия на долгие годы. Аппаратчики, за спиной которых была Москва, «выдавливали» одного за другим сторонников обновления из партийного руководства. В конце концов со своих постов был смещен и народный любимец Александр Дубчек. Компартия «откомандировала» его в леса окрест Братиславы — следить за исправностью цепных пил.
Павол Дубчек — вылитый отец: тот же мощный нос, те же приветливые глаза. Во время вторжения советских войск он учился в Братиславе на медицинском факультете. Молодой человек сидел с бабушкой на диване и слышал, как дребезжали в окнах стекла, когда танки с грохотом проходили по улице. Он понимал: всю семью могут депортировать в Сибирь. «А еще мы были просто уверены, что отца казнят», — вспоминает он. Ведь именно так поступили с венгерским реформатором Имре Надем после восстания 1956 года.
Александр Дубчек ввод войск братских социалистических государств пережил. В результате так называемой нормализации, иносказательно означавшей чистку партийных рядов, он вместе с другими реформаторами очутился на обочине общества. Десятки тысяч чехов и словаков были «сосланы» вывозить мусорные контейнеры или подметать улицы. В их числе оказался писатель Иван Клима, приветствовавший Пражскую весну и потому впоследствии не имевший возможности печататься. В 1988 году, незадолго до краха социализма, он написал о годах, прожитых в звании мусорщика, чудесную книгу — «Любовь и грязь». Другой автор, Милан Кундера («Невыносимая легкость бытия»), уехал из страны и снискал мировую славу.
Честмир Цисарж — один из последних ныне здравствующих знакомых Дубчека. Его квартира на 7-м этаже панельного дома в пражском квартале Дьяблице до потолка забита книгами. Недавно увидела свет автобиография Цисаржа объемом 1300 страниц, в которой он описывает прошлое в радужных тонах. «Мы пришли под знаменами возрождения старых гуманитарных традиций чехов и словаков», — говорит Честмир. И добавляет: «Сегодняшняя молодежь о них никакого понятия не имеет».
В коммунистическую партию Цисарж вступил в 1945 году в возрасте 25 лет. Так поступали многие — в отличие от других стран Восточной Европы, в Чехословакии с ее развитой промышленностью идеи коммунизма после Второй мировой войны были популярны.
Тесный союз с СССР после психологической травмы 1938 года — раздела страны гитлеровской Германией — многим тоже казался вполне закономерным. Ведь именно западные державы, заключив Мюнхенское соглашение, предоставили фюреру свободу действий.
Во время Пражской весны Цисарж отвечал в ЦК за образование, культуру и науку. Именно он отменил цензуру — и это решение сделало его самым популярным политиком страны. «Мы хотели победить страх и создать атмосферу открытости, — говорит он сегодня. — Мы всего лишь переводили мысли людей на язык политики». Когда же по городу загрохотали танки, Цисарж лег на дно, а потом зарабатывал на жизнь дворником.
Чехословакия стала тихой страной, тишина царила гробовая. «Страшнее всего было психически-моральное опустошение, наступившее в результате нормализации — оно было еще хуже, чем сам ввод войск, — считает Войтех Менцл, которому демократическое правительство после падения социализма доверило анализ политических событий периода с 1967 по 1970 год. — Скрытность стала условием выживания в личной жизни, политику считали делом грязным и опасным». Поэтому в Праге вплоть до ноября 1989 года сохранялся покой — в отличие от Будапешта или Варшавы. «Бархатная революция» на берегах Влтавы разразилась, лишь когда Берлинская стена рухнула.
С 1989 года коммунистические режимы прекращают свое существование один за другим. А как же чехословацкие реформаторы 68-го? Из тогдашних главных действующих лиц некоторое время скромную роль играл только Дубчек, но не идеи Пражской весны. В числе тех, кто выиграл от нового поворота в судьбе страны, были и либералы. Но над постаревшими социалистами они лишь посмеивались, считая их мечтателями, принесшими свои жизни в жертву эксперименту, обреченному на провал. Как с огорчением отмечал Эдуард Гольдштюкер, словацкий участник событий 1968 года, Пражская весна была «погребена» дважды: 21 августа 1968 года — и осенью 1989-го.
Очевидно, и чехи, и словаки устали от экспериментов, они хотели как можно быстрее свободы и прежде всего материального благополучия — как на Западе. Выразителями идей нового курса стали либералы, такие как нынешний президент Чехии Вацлав Клаус. Клаус не верил в «третий путь», в синтез коммунизма и капитализма, возможность которого некогда грезилась Дубчеку. «Все третьи пути ведут в третий мир», — говорил Клаус.
Дубчеку, отцу и жертве Пражской весны, выпало еще раз ненадолго окунуться в лучи славы. В бурные дни ноября 1989-го на Вацлавской площади он стоял рядом с Вацлавом Гавелом, окруженный ликующим народом. Дубчека, которому тогда было 68 лет, сделали председателем пражского парламента — символическая должность без реальной власти. Героем нового времени был Гавел, писатель, ставший политической фигурой уже после 1968 года в связи с движением «Хартия-77».
1 сентября 1992 года, направляясь в Братиславу, Александр Дубчек погиб в автомобильной аварии. Он сидел в BMW рядом с водителем. Отъехав от Праги около 90 км, близ Хумполеца машина вылетела с проезжей части шоссе — при хорошей погоде и на прямом отрезке пути, что само по себе странно, говорит сын Павол, вспоминая те события.
Герой Пражской весны получил тяжелые травмы, два месяца спустя он скончался. Александр Дубчек, все еще любимый народом своей страны, покоится на главном кладбище Братиславы.
На Западе деятелей Пражской весны почитают, они — борцы за либерализацию страны. Однако сами герои 68-го считают себя поколением проигравших. Сегодня никто точно не помнит, какой кабинет выделили новичку из Праги в тот летний день 1970 года. Говорят, обаятельный рослый мужчина с приветливой улыбкой обосновался на 3-м этаже серого административного здания на окраине Братиславы. Коммунистическое государство доверило ему технику леспромхоза словацкой столицы.
Новичка звали Александр Дубчек. Всего за год до этого он еще был первым секретарем ЦК чехословацкой компартии. В апреле 1969 года партийное руководство отстранило своего руководителя от дел, а затем и разжаловало его в трудящиеся. Теперь Дубчек ездил на работу на трамвае и великодушно уступал место людям из спецслужб, которые, не особо скрываясь, следили за ним.
Александр Дубчек был героем Пражской весны, он хотел реформировать коммунизм, придать ему «человеческое лицо». Благодаря этому Дубчек стал объектом поклонения в своей стране, на него возлагали надежды многие реформаторы в других социалистических или коммунистических странах и даже на Западе. Однако эксперимент обернулся для Чехословакии трагедией — в ночь на 21 августа 1968 года в страну вошли войска «дружественных государств». На стене одного пражского дома студенты написали: «Ленин, проснись, они посходили с ума». Фотографии отчаявшихся беззащитных людей, вышедших противостоять танкам, облетели мир, искренне сочувствовавший маленькой Чехословакии, восставшей против большого Советского Союза.
Пражская весна стала последней попыткой коммунистов-реформаторов из стран восточного блока преодолеть остатки сталинизма и расшатать тоталитарную систему, переломным моментом истории, вызвавшим глубокое разочарование. Тогда, летом 1968 года, спустя 12 лет после восстания в Венгрии и 7 лет после возведения стены между двумя немецкими государствами, умерла последняя иллюзия, что коммунистический режим постепенно может превратиться в разновидность либеральной демократии.
Редко пропасть между Востоком и Западом бывала столь большой, как в ту пору. Когда города Чехословакии занимали танки, а реформаторов бросали в тюрьмы, на Западе на улицы выходили студенты, требовавшие реформировать государство и общество. В Германии они вскоре нашли отклик: правительство Вилли Брандта, решившись укрепить демократию, взяло курс на разрядку напряженности в отношениях с Востоком.
С тех пор 68-й год вызывает совершенно разные ассоциации. Тому, кто рос на Востоке, — как канцлер Меркель — вспоминаются Прага, Дубчек, танки, конец надежд. Кто жил на Западе, помнит Руди Дучке, демонстрации, а рядом с ними террор RAF и идеи нереволюционного переустройства мира через государственные институты. Для выходцев с Востока 68-й — год исторического поражения, для шестидесятников с Запада — это сюжет с благоприятным исходом.
В Чехословакии провал реформ возымел драматические последствия на долгие годы. Аппаратчики, за спиной которых была Москва, «выдавливали» одного за другим сторонников обновления из партийного руководства. В конце концов со своих постов был смещен и народный любимец Александр Дубчек. Компартия «откомандировала» его в леса окрест Братиславы — следить за исправностью цепных пил.
Павол Дубчек — вылитый отец: тот же мощный нос, те же приветливые глаза. Во время вторжения советских войск он учился в Братиславе на медицинском факультете. Молодой человек сидел с бабушкой на диване и слышал, как дребезжали в окнах стекла, когда танки с грохотом проходили по улице. Он понимал: всю семью могут депортировать в Сибирь. «А еще мы были просто уверены, что отца казнят», — вспоминает он. Ведь именно так поступили с венгерским реформатором Имре Надем после восстания 1956 года.
Александр Дубчек ввод войск братских социалистических государств пережил. В результате так называемой нормализации, иносказательно означавшей чистку партийных рядов, он вместе с другими реформаторами очутился на обочине общества. Десятки тысяч чехов и словаков были «сосланы» вывозить мусорные контейнеры или подметать улицы. В их числе оказался писатель Иван Клима, приветствовавший Пражскую весну и потому впоследствии не имевший возможности печататься. В 1988 году, незадолго до краха социализма, он написал о годах, прожитых в звании мусорщика, чудесную книгу — «Любовь и грязь». Другой автор, Милан Кундера («Невыносимая легкость бытия»), уехал из страны и снискал мировую славу.
Честмир Цисарж — один из последних ныне здравствующих знакомых Дубчека. Его квартира на 7-м этаже панельного дома в пражском квартале Дьяблице до потолка забита книгами. Недавно увидела свет автобиография Цисаржа объемом 1300 страниц, в которой он описывает прошлое в радужных тонах. «Мы пришли под знаменами возрождения старых гуманитарных традиций чехов и словаков», — говорит Честмир. И добавляет: «Сегодняшняя молодежь о них никакого понятия не имеет».
В коммунистическую партию Цисарж вступил в 1945 году в возрасте 25 лет. Так поступали многие — в отличие от других стран Восточной Европы, в Чехословакии с ее развитой промышленностью идеи коммунизма после Второй мировой войны были популярны.
Тесный союз с СССР после психологической травмы 1938 года — раздела страны гитлеровской Германией — многим тоже казался вполне закономерным. Ведь именно западные державы, заключив Мюнхенское соглашение, предоставили фюреру свободу действий.
Во время Пражской весны Цисарж отвечал в ЦК за образование, культуру и науку. Именно он отменил цензуру — и это решение сделало его самым популярным политиком страны. «Мы хотели победить страх и создать атмосферу открытости, — говорит он сегодня. — Мы всего лишь переводили мысли людей на язык политики». Когда же по городу загрохотали танки, Цисарж лег на дно, а потом зарабатывал на жизнь дворником.
Чехословакия стала тихой страной, тишина царила гробовая. «Страшнее всего было психически-моральное опустошение, наступившее в результате нормализации — оно было еще хуже, чем сам ввод войск, — считает Войтех Менцл, которому демократическое правительство после падения социализма доверило анализ политических событий периода с 1967 по 1970 год. — Скрытность стала условием выживания в личной жизни, политику считали делом грязным и опасным». Поэтому в Праге вплоть до ноября 1989 года сохранялся покой — в отличие от Будапешта или Варшавы. «Бархатная революция» на берегах Влтавы разразилась, лишь когда Берлинская стена рухнула.
С 1989 года коммунистические режимы прекращают свое существование один за другим. А как же чехословацкие реформаторы 68-го? Из тогдашних главных действующих лиц некоторое время скромную роль играл только Дубчек, но не идеи Пражской весны. В числе тех, кто выиграл от нового поворота в судьбе страны, были и либералы. Но над постаревшими социалистами они лишь посмеивались, считая их мечтателями, принесшими свои жизни в жертву эксперименту, обреченному на провал. Как с огорчением отмечал Эдуард Гольдштюкер, словацкий участник событий 1968 года, Пражская весна была «погребена» дважды: 21 августа 1968 года — и осенью 1989-го.
Очевидно, и чехи, и словаки устали от экспериментов, они хотели как можно быстрее свободы и прежде всего материального благополучия — как на Западе. Выразителями идей нового курса стали либералы, такие как нынешний президент Чехии Вацлав Клаус. Клаус не верил в «третий путь», в синтез коммунизма и капитализма, возможность которого некогда грезилась Дубчеку. «Все третьи пути ведут в третий мир», — говорил Клаус.
Дубчеку, отцу и жертве Пражской весны, выпало еще раз ненадолго окунуться в лучи славы. В бурные дни ноября 1989-го на Вацлавской площади он стоял рядом с Вацлавом Гавелом, окруженный ликующим народом. Дубчека, которому тогда было 68 лет, сделали председателем пражского парламента — символическая должность без реальной власти. Героем нового времени был Гавел, писатель, ставший политической фигурой уже после 1968 года в связи с движением «Хартия-77».
1 сентября 1992 года, направляясь в Братиславу, Александр Дубчек погиб в автомобильной аварии. Он сидел в BMW рядом с водителем. Отъехав от Праги около 90 км, близ Хумполеца машина вылетела с проезжей части шоссе — при хорошей погоде и на прямом отрезке пути, что само по себе странно, говорит сын Павол, вспоминая те события.
Герой Пражской весны получил тяжелые травмы, два месяца спустя он скончался. Александр Дубчек, все еще любимый народом своей страны, покоится на главном кладбище Братиславы.
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
