Архивная публикация 1998 года: "Жаркое лето 98-го"
В Поволжье засуха. Хлебные поля Калмыкии, Саратовской и Волгоградской областей выгорели. Погибло больше 70% урожая. Чтобы хоть как-то наскрести денег на следующую посевную, в хозяйствах начали резать элитный скот.Заклание черной коровы
Прелести поволжской засухи я почувствовал сразу после приземления в Калмыкии -- в элистинском аэропорту. Плотный, как патока, воздух, белесое небо, полное безветрие и терпкий запах полыни пополам с дымом: вокруг города уже второй месяц горит трава.
Сидя в такси, я чувствую себя в адской кастрюле. Вдобавок в открытое окно влетает горячий ветер. Деревни вдоль трассы словно вымерли. В Элисте жители стараются не выходить на улицу днем. Не ровен час схлопочешь солнечный удар. Не слышно даже лая собак. Шутка ли, 46 градусов в тени. Над рано пожелтевшими полями висит марево, земля прогрелась так, что, кажется, можно печь яйца.
Солнце уже сгубило картофель, кукурузу и подсолнечник. Не вызрели фрукты. Только арбузам хоть бы хны: им чем жарче, тем лучше. И в этом году, если чего здесь и будет много, так это арбузов.
Местные агрономы говорят: чтобы насытить землю влагой, нужен непрестанный, несколько дней подряд, дождь. Но прогнозы синоптиков неутешительны: еще как минимум три недели над степью будет висеть безжалостное солнце.
Чего только не делали поволжские колхозники, чтобы накликать дождь. Калмыцкие буддисты медитировали посреди выжженной степи, в Волгоградской области ходили по полям крестным ходом православные, саратовские татары-мусульмане зарезали черную корову и совершили торжественный намаз. Но бесполезно -- дождя так и не случилось.
Разные по укладам и обычаям села Калмыкии, Волгоградской и Саратовской областей этим летом очень похожи. Обезумевшие от жары колхозные буренки, исхудалые, со впалыми боками, даже не реагируют на тучи мух, облепивших воспаленные коровьи глаза. От жары и недостатка влаги животные потихоньку слепнут -- их придется пустить под нож. Но много ли выручишь за такую тощую корову?
Каким-то некоровьим галопом стадо добегает до полувысохшего пруда и бросается в воду. Животные стоят по горло в воде и жалобно мычат. Под деревом дремлет пастух. Гнать стадо некуда: пастбища выгорели и скот питается прошлогодней соломой.
-- Если бы не эта проклятая жара, мы бы кормили их сейчас сочной травой,-- говорит пастух.-- Но суданка (суданская трава -- основная кормовая культура), которая уже должна быть в рост человека, выросла сантиметров на пятнадцать и стала желтеть. Приходится ее скашивать, чтобы хоть немного подкармливать животных свежей зеленью.
Припомнили колхозники рецепты времен поволжского голода 20-х годов: немного молодой травы и очень много соломы вперемешку с почерневшими хлебными колосьями.
-- А ведь ждали хорошего урожая,-- с грустью говорит директор саратовского совхоза "Чкаловский" Николай Бессонов.-- Теперь приходится хлеб коровам отдавать.
Зона напрасного земледелия
В городе жара все-таки не так болезненна. Можно глотнуть холодного пива. Посидеть под кондиционером. На худой конец, каждые полчаса принимать холодный душ.
В поле все по-другому. Под ногами жаркий печной противень, а воздух -- расплавленная смола. Дышать нечем. Смоченная водой панама высыхает через две минуты и покрывается красноватой пылью. Каждый шаг -- усилие над собой.
Над полем саратовского совхоза "Чкаловский" парит орел. Выискивает сусликов. В такую погоду охота для него -- детская игра. Рыжеватая шкурка суслика хорошо видна на фоне невзошедшего зерна. Да и в нору суслик не уйдет, потому что большинство нор мышей-полевок и сусликов непригодны для жилья: солнце прожгло почву чуть ли не на метр вглубь. И там, под землей, еще жарче, чем снаружи.
Жара пришла сюда уже в апреле и, по словам директора "Чкаловского" Николая Бессонова, первые две недели селяне еще надеялись, что природа смилостивится и пошлет дождь. Но проходили день за днем, и надежд оставалось все меньше.
Хорошо еще, что председатель позаботился о минимальных запасах воды. За несколько прошлых лет вокруг полей вырыли котлованы, куда со всей округи свозили снег. Образовались небольшие пруды. Из них-то теперь и подпитывают понемногу поля с помидорами и огурцами.
-- Раз с урожаем мы "пролетаем",-- говорит Бессонов,-- так хоть люди смогут на зиму овощами запастись.
Как эти люди работают на таком солнцепеке, непонятно. Трактористы, комбайнеры и водители по пятнадцать часов в сутки убирают хлеб. Вернее то, что от него осталось. А бросить невызревшее зерно в поле нельзя: земля погибнет -- не начнет дышать, пока ее не вспашут. Хотя со стороны все эти героические усилия вызывают жалость. Особенно вид допотопных комбайнов. Каждый из них давно отслужил свое.
Иной раз комбайн разваливается прямо на ходу. Тогда бригадир отряжает помощников на тракторно-комбайновое кладбище. С него привозят разные железки и в сотый раз ремонтируют машину.
Купить новый ростовский комбайн за 300 тысяч рублей колхозам не по карману.
Да, тоненькие ломкие колоски с черным зерном с трудом можно назвать хлебом. А ведь сеяли и под Саратовом, и под Волгоградом, и в Калмыкии элитные сорта пшеницы, которые покупали за границей за большие деньги. В "Чкаловском", например, на это ушло около 150 тысяч "новых" рублей, взятых в банке. Больше банкиры денег не дадут. Потому что и техника, и будущий несостоявшийся урожай уже заложены-перезаложены по нескольку раз.
-- Да и что толку брать кредит,-- сетует директор Бессонов,-- если половину нужно отдать только на федеральные налоги. Ведь их нужно платить в первую очередь.
Собственно колхозам-совхозам с каждого взятого в долг рубля остается только тринадцать копеек. Так что какие уж тут новые комбайны.
Дешевое элитное мясо
О том, что в Калмыкии, Саратове и Волгограде засуха, правительство России знает. Как и то, что здесь погибло более 70% урожая. Руководители этих районов еще месяц назад направили в Минсельхозпрод письмо с просьбой помочь. Хоть с кредитами под гарантии государства. Но в министерстве ответили прямо: мол, кому сейчас легко? Шахтерам? Врачам? Учителям? Мы, мол, не успеваем дыры в бюджете латать, а тут еще вы со своей засухой. Нет уж, ребята. Выплывайте сами.
Да и без кредитов можно было бы обойтись, считают здесь, если бы государство хотя бы положенные селу дотации отдало. По каждой области это около 300 тысяч "новых" рублей. Но и их в ближайшие несколько месяцев не будет.
Где же брать деньги на запчасти, ГСМ и подготовку к следующей посевной? Забивать скотину. Зачастую элитную. Как рассказал директор саратовского совхоза "Рассвет" Анатолий Абдулов, несколько лет он потратил на то, чтобы собрать элитное стадо коров. Буренок закупали в Голландии. Вместе с ними приобрели специальный компьютерный центр, который отслеживает каждое животное -- рост, вес, надои.
-- Для меня это личная радость,-- говорит Абдулов,-- когда докладывают, что корова сегодня дала на сто граммов молока больше, чем вчера. И вот теперь из-за засухи и нехватки свежих кормов все придется начинать сначала.
Оптовики, закупающие мясо, чувствуют, что сейчас колхозникам особенно тяжело и деньги им нужны позарез. Поэтому цены называют такие низкие, что, по словам сельчан, в иной год этих покупателей и на порог бы не пустили. А теперь отдают за бесценок. Если в апреле килограмм мяса стоил оптовику 11 рублей, то в начале июля отдавали по 8 рублей и готовы были скинуть полтинник, если оптовик покупал много.
Как считают мои собеседники, цены на мясо будут падать и дальше. Правда, городские покупатели не должны обольщаться: на рынках цены на говядину и баранину не понизятся. А вот оптовики получат неплохой барыш.
Плохая привычка
Непременный спутник засухи -- пожары. Поэтому в поле механизаторы стараются не курить. Но самое страшное в засушливое, безветренное лето -- самовозгорание. Когда поле как бы само собой вспыхивает и выгорает за считанные минуты. Спасти его нет никакой возможности. Очень опасны в поле или степи разбитые бутылки и консервные банки. От осколков отражаются солнечные лучи и поджигают сухую траву.
Много раз по дороге из Элисты в Волгоград я видел, как из горящего оврага выскакивают суслики. От пожара они спасаются на обочине трассы. Машины и люди в это время для них менее опасны, чем пламя.
Для того чтобы свести потери от пожаров к минимуму, возле каждого поля стоит цистерна с водой. Предполагается, что можно успеть потушить пожар в зародыше. Хотя на самом деле высохшие колосья -- как порох. Горят быстро и дотла.
Вообще, селяне переносят засуху стоически. Но и говорить о ней особо не желают. Несколько раз я пытался побеседовать с крестьянами. Но они отмахивались: тебе, мол, наших проблем не понять. У вас же там, в городе, булки на деревьях растут.
Зарплата у крестьян, по городским меркам, скромная. Механизатор получает 550, животновод -- 430, водитель -- 370 рублей в месяц.
-- Эх,-- вздыхают они,-- нам бы зарплату 1000 рублей -- вот мы бы жили!
Но никто их не услышит. Потому что, в отличие от шахтеров, у них нет даже денег, чтобы доехать до Москвы. Нет и касок, чтобы барабанить ими по столичным мостовым.
В Поволжье засуха. Хлебные поля Калмыкии, Саратовской и Волгоградской областей выгорели. Погибло больше 70% урожая. Чтобы хоть как-то наскрести денег на следующую посевную, в хозяйствах начали резать элитный скот.Заклание черной коровы
Прелести поволжской засухи я почувствовал сразу после приземления в Калмыкии -- в элистинском аэропорту. Плотный, как патока, воздух, белесое небо, полное безветрие и терпкий запах полыни пополам с дымом: вокруг города уже второй месяц горит трава.
Сидя в такси, я чувствую себя в адской кастрюле. Вдобавок в открытое окно влетает горячий ветер. Деревни вдоль трассы словно вымерли. В Элисте жители стараются не выходить на улицу днем. Не ровен час схлопочешь солнечный удар. Не слышно даже лая собак. Шутка ли, 46 градусов в тени. Над рано пожелтевшими полями висит марево, земля прогрелась так, что, кажется, можно печь яйца.
Солнце уже сгубило картофель, кукурузу и подсолнечник. Не вызрели фрукты. Только арбузам хоть бы хны: им чем жарче, тем лучше. И в этом году, если чего здесь и будет много, так это арбузов.
Местные агрономы говорят: чтобы насытить землю влагой, нужен непрестанный, несколько дней подряд, дождь. Но прогнозы синоптиков неутешительны: еще как минимум три недели над степью будет висеть безжалостное солнце.
Чего только не делали поволжские колхозники, чтобы накликать дождь. Калмыцкие буддисты медитировали посреди выжженной степи, в Волгоградской области ходили по полям крестным ходом православные, саратовские татары-мусульмане зарезали черную корову и совершили торжественный намаз. Но бесполезно -- дождя так и не случилось.
Разные по укладам и обычаям села Калмыкии, Волгоградской и Саратовской областей этим летом очень похожи. Обезумевшие от жары колхозные буренки, исхудалые, со впалыми боками, даже не реагируют на тучи мух, облепивших воспаленные коровьи глаза. От жары и недостатка влаги животные потихоньку слепнут -- их придется пустить под нож. Но много ли выручишь за такую тощую корову?
Каким-то некоровьим галопом стадо добегает до полувысохшего пруда и бросается в воду. Животные стоят по горло в воде и жалобно мычат. Под деревом дремлет пастух. Гнать стадо некуда: пастбища выгорели и скот питается прошлогодней соломой.
-- Если бы не эта проклятая жара, мы бы кормили их сейчас сочной травой,-- говорит пастух.-- Но суданка (суданская трава -- основная кормовая культура), которая уже должна быть в рост человека, выросла сантиметров на пятнадцать и стала желтеть. Приходится ее скашивать, чтобы хоть немного подкармливать животных свежей зеленью.
Припомнили колхозники рецепты времен поволжского голода 20-х годов: немного молодой травы и очень много соломы вперемешку с почерневшими хлебными колосьями.
-- А ведь ждали хорошего урожая,-- с грустью говорит директор саратовского совхоза "Чкаловский" Николай Бессонов.-- Теперь приходится хлеб коровам отдавать.
Зона напрасного земледелия
В городе жара все-таки не так болезненна. Можно глотнуть холодного пива. Посидеть под кондиционером. На худой конец, каждые полчаса принимать холодный душ.
В поле все по-другому. Под ногами жаркий печной противень, а воздух -- расплавленная смола. Дышать нечем. Смоченная водой панама высыхает через две минуты и покрывается красноватой пылью. Каждый шаг -- усилие над собой.
Над полем саратовского совхоза "Чкаловский" парит орел. Выискивает сусликов. В такую погоду охота для него -- детская игра. Рыжеватая шкурка суслика хорошо видна на фоне невзошедшего зерна. Да и в нору суслик не уйдет, потому что большинство нор мышей-полевок и сусликов непригодны для жилья: солнце прожгло почву чуть ли не на метр вглубь. И там, под землей, еще жарче, чем снаружи.
Жара пришла сюда уже в апреле и, по словам директора "Чкаловского" Николая Бессонова, первые две недели селяне еще надеялись, что природа смилостивится и пошлет дождь. Но проходили день за днем, и надежд оставалось все меньше.
Хорошо еще, что председатель позаботился о минимальных запасах воды. За несколько прошлых лет вокруг полей вырыли котлованы, куда со всей округи свозили снег. Образовались небольшие пруды. Из них-то теперь и подпитывают понемногу поля с помидорами и огурцами.
-- Раз с урожаем мы "пролетаем",-- говорит Бессонов,-- так хоть люди смогут на зиму овощами запастись.
Как эти люди работают на таком солнцепеке, непонятно. Трактористы, комбайнеры и водители по пятнадцать часов в сутки убирают хлеб. Вернее то, что от него осталось. А бросить невызревшее зерно в поле нельзя: земля погибнет -- не начнет дышать, пока ее не вспашут. Хотя со стороны все эти героические усилия вызывают жалость. Особенно вид допотопных комбайнов. Каждый из них давно отслужил свое.
Иной раз комбайн разваливается прямо на ходу. Тогда бригадир отряжает помощников на тракторно-комбайновое кладбище. С него привозят разные железки и в сотый раз ремонтируют машину.
Купить новый ростовский комбайн за 300 тысяч рублей колхозам не по карману.
Да, тоненькие ломкие колоски с черным зерном с трудом можно назвать хлебом. А ведь сеяли и под Саратовом, и под Волгоградом, и в Калмыкии элитные сорта пшеницы, которые покупали за границей за большие деньги. В "Чкаловском", например, на это ушло около 150 тысяч "новых" рублей, взятых в банке. Больше банкиры денег не дадут. Потому что и техника, и будущий несостоявшийся урожай уже заложены-перезаложены по нескольку раз.
-- Да и что толку брать кредит,-- сетует директор Бессонов,-- если половину нужно отдать только на федеральные налоги. Ведь их нужно платить в первую очередь.
Собственно колхозам-совхозам с каждого взятого в долг рубля остается только тринадцать копеек. Так что какие уж тут новые комбайны.
Дешевое элитное мясо
О том, что в Калмыкии, Саратове и Волгограде засуха, правительство России знает. Как и то, что здесь погибло более 70% урожая. Руководители этих районов еще месяц назад направили в Минсельхозпрод письмо с просьбой помочь. Хоть с кредитами под гарантии государства. Но в министерстве ответили прямо: мол, кому сейчас легко? Шахтерам? Врачам? Учителям? Мы, мол, не успеваем дыры в бюджете латать, а тут еще вы со своей засухой. Нет уж, ребята. Выплывайте сами.
Да и без кредитов можно было бы обойтись, считают здесь, если бы государство хотя бы положенные селу дотации отдало. По каждой области это около 300 тысяч "новых" рублей. Но и их в ближайшие несколько месяцев не будет.
Где же брать деньги на запчасти, ГСМ и подготовку к следующей посевной? Забивать скотину. Зачастую элитную. Как рассказал директор саратовского совхоза "Рассвет" Анатолий Абдулов, несколько лет он потратил на то, чтобы собрать элитное стадо коров. Буренок закупали в Голландии. Вместе с ними приобрели специальный компьютерный центр, который отслеживает каждое животное -- рост, вес, надои.
-- Для меня это личная радость,-- говорит Абдулов,-- когда докладывают, что корова сегодня дала на сто граммов молока больше, чем вчера. И вот теперь из-за засухи и нехватки свежих кормов все придется начинать сначала.
Оптовики, закупающие мясо, чувствуют, что сейчас колхозникам особенно тяжело и деньги им нужны позарез. Поэтому цены называют такие низкие, что, по словам сельчан, в иной год этих покупателей и на порог бы не пустили. А теперь отдают за бесценок. Если в апреле килограмм мяса стоил оптовику 11 рублей, то в начале июля отдавали по 8 рублей и готовы были скинуть полтинник, если оптовик покупал много.
Как считают мои собеседники, цены на мясо будут падать и дальше. Правда, городские покупатели не должны обольщаться: на рынках цены на говядину и баранину не понизятся. А вот оптовики получат неплохой барыш.
Плохая привычка
Непременный спутник засухи -- пожары. Поэтому в поле механизаторы стараются не курить. Но самое страшное в засушливое, безветренное лето -- самовозгорание. Когда поле как бы само собой вспыхивает и выгорает за считанные минуты. Спасти его нет никакой возможности. Очень опасны в поле или степи разбитые бутылки и консервные банки. От осколков отражаются солнечные лучи и поджигают сухую траву.
Много раз по дороге из Элисты в Волгоград я видел, как из горящего оврага выскакивают суслики. От пожара они спасаются на обочине трассы. Машины и люди в это время для них менее опасны, чем пламя.
Для того чтобы свести потери от пожаров к минимуму, возле каждого поля стоит цистерна с водой. Предполагается, что можно успеть потушить пожар в зародыше. Хотя на самом деле высохшие колосья -- как порох. Горят быстро и дотла.
Вообще, селяне переносят засуху стоически. Но и говорить о ней особо не желают. Несколько раз я пытался побеседовать с крестьянами. Но они отмахивались: тебе, мол, наших проблем не понять. У вас же там, в городе, булки на деревьях растут.
Зарплата у крестьян, по городским меркам, скромная. Механизатор получает 550, животновод -- 430, водитель -- 370 рублей в месяц.
-- Эх,-- вздыхают они,-- нам бы зарплату 1000 рублей -- вот мы бы жили!
Но никто их не услышит. Потому что, в отличие от шахтеров, у них нет даже денег, чтобы доехать до Москвы. Нет и касок, чтобы барабанить ими по столичным мостовым.
ВИКТОР ГАВРИКОВ
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
