Архивная публикация 2002 года: "Жизнь с экстремалами"
Причина проста: парашютисты -- ее сыновья.Галина Наздратенко: Вот, смотрите, смотрите! (Две серебристые фигурки оторвались от борта самолета, воздушный поток подбросил их в сторону и вверх. В объектив видеокамеры попало лицо младшего. Он взмахнул рукой и понесся догонять брата.) Алешка полегче, ему пришлось пояс с грузом покупать, чтоб ветром не сносило.
Ольга Федорова: Что чувствует мать двух сыновей-погодков с явно выраженным стремлением к экстремальным ситуациям?
Г.Н.: Тревога есть всегда. У нас уговор: каждый раз после очередных прыжков (а у них у каждого уже за 200 перевалило) они обязательно звонят домой доложиться, что живы и здоровы. Но они же мальчишки, привыкли к определенной самостоятельности и к тому, что им с детства не запрещали ни мотоциклы, ни парашюты. Они считают, что должны все попробовать. Отец как-то их -- одному было 16, другому 17 -- устроил на Русский остров (военная база под Владивостоком) в бригаду спецназовцев. Они там и стреляли, и взрывали, и по десять километров с полной выкладкой бегали, и на воду прыгали с парашютом. Они получают от этого удовольствие.
О.Ф.: Да уж, с девочками, наверное, было бы поспокойнее.
Г.Н.: А я не знаю, что бы я с девочками делала -- бантики завязывала? Я сама росла, как мальчишка. Мы по крышам носились, в шахты проваливались, по тайге ходили, ничего не боясь. Отец мой работал председателем крайкома металлургов, очень хорошо тайгу знал. Он возьмет меня, трехлетнюю, с собой, на тропинку поставит, говорит, иди прямо и не сворачивай, и я иду километров десять до дома.
О.Ф.: А чем ваши "экстремальные" сыновья занимаются?
Г.Н.: Старший, Андрей, живет во Владивостоке, у него там свой бизнес. Младший, Алексей, в Москве. Он юрист, работает в управлении международных связей. Внуками они меня пока не осчастливили -- оба холостяки.
О.Ф.: А как вы с мужем познакомились?
Г.Н.: Наши соседи никогда не понимали, сколько в нашей семье детей. Мама моя, учительница, вечно кого-нибудь опекала, кому-нибудь помогала. А уж зачеты по английскому все старались сдать Тамаре Михайловне дома. Она пекла коржики, булочки, и никто от нас голодным сроду не уходил. Очень долго все думали, что Женя -- мой старший брат, потому что моя мама была у него классной руководительницей, а его мама работала секретарем райкома и очень часто ее просто дома не было -- район-то огромный, папа с ними не жил. Вот Женя у нас и обитал.
О.Ф.: Выходит, любовь со школьной скамьи?
Г.Н.: Да нет, этого и в мыслях не было. Я его как брата воспринимала, и он ко мне как к младшей сестре относился. Если кто-то не так посмотрел или кому-то надо за меня наподдать, он с такими проблемами здорово справлялся. Он всерьез занимался спортом. К окончанию школы был чемпионом Дальнего Востока по бегу на 110 метров с барьерами, и Хабаровский институт физкультуры брал его сразу с повышенной стипендией. Но он пошел работать. В нем это всегда было -- отвечать за всех, кто рядом. Я училась во Владивостоке в университете, он ко мне приходил повидаться, и девчонки кричали: "Галка, к тебе брат пришел". Он мне все рассказывал про девушек своих.
Мы поженились уже взрослыми людьми. Мне было 26, ему 29. Я замуж не торопилась -- у меня была очень интересная, насыщенная жизнь. У нас был дружный класс, потом очень дружный курс, потом я пришла работать в "Дальполиметалл". И наша экспедиция геолого-разведочная в 260 человек была дружным, интересным коллективом. Знаете, как это, когда в коллективе 200 мужчин и 60 женщин? И следишь за собой, и внимания много, и работа очень интересная и тоже несколько экстремальная.
О.Ф.: Несколько экстремальная -- это как? В шахте ведь может всякое случиться?
Г.Н.: Да, опасное занятие, но очень интересное и необходимое. Я проработала там 20 лет и ушла на пенсию с полным комплектом северных надбавок в достаточно молодом возрасте.
О.Ф.: А вам не сложно было в роли первой леди Приморского края? Все-таки у геологов другие правила поведения, в горах и шахтах не до этикета.
Г.Н.: Муж мой был президентом одной из крупнейших в стране горно-рудной компании и депутатом первого российского парламента. К нему приезжало много высоких гостей. Мы познакомились и подружились с семьей в то время посла США в СССР Джека Мэтлока. Его жена, Ребекка, учила меня общаться с людьми на американский манер. Я ведь как? Стойка у меня была: руки в карманы, воротник подняла и -- вперед! А она меня заставила руки из карманов вынуть, голову поднять и улыбаться. Так что когда мужу предложили стать главой администрации Приморья, мы уже не были провинциалами в классическом смысле этого слова: был и определенный уровень общения, и какое-то материальное благополучие.
О.Ф.: Став первой леди, вы испытали все прелести высокого положения?
Г.Н.: Как сказать. В крае была запущена и экономика, и "социалка", и тому подобная проза. Мужу очень трудно было разгребать все эти завалы. Он был настолько занят, что ему некогда было подумать о том, где и как будет жить семья. Поначалу мы жили в деревянной даче, которой было от роду сто лет. Через год, как-то ночью, дача сгорела, мы еле успели выскочить. Мальчишки, как все подростки, спали очень крепко, и отцу пришлось их буквально из огня вытаскивать. Он тогда очень сильно обжегся. Сгорело многое -- вещи, мебель, книги, архивные кассеты. Я потом уже, роясь в золе, искала золотое колечко, которое подарил мне отец к двадцатилетию. Его тогда уже не было в живых, и мне очень горько было потерять его память.
О.Ф.: Ну а светскую жизнь-то вы все-таки вели?
Г.Н.: Да, были и поездки в Москву, и приемы в Кремле, и в Приморье много гостей побывало. Александра Солженицына с женой мне пришлось принимать без Жени, он был в командировке в Москве. Алексий Второй у нас был, я не говорю уже о правительственных чиновниках высокого ранга, которых тоже надо было и принять, и устроить. Обычная ситуация.
А потом, я ведь была председателем приморского отделения Детского фонда. Здесь мне муж очень помогал, он на образовании помешан. Так получилось, что все в крае помогали: и директора предприятий, и банкиры, и медицина краевая. Как губернаторской жене откажешь? Конечно, в какой-то мере я пользовалась своим положением. Зато мы создали детский диагностический центр, куда приезжают со всего Дальнего Востока, наши одаренные дети ездили на международные конкурсы.
О.Ф.: Были в вашей светской жизни курьезные ситуации?
Г.Н.: Как-то Мэтлоки устраивали в Москве прием. Ребекка очень любит цветы. Мы купили для нее красивый букет и еще один -- для четы Горбачевых, которые, мы знали, там будут. Пришли мы на прием, видим, кроме Горбачевых там еще и чета Бушей. А букета два. Вручили мы один хозяйке, а второй хоть выбрось, ну как его поделить между Бушами и Горбачевыми? Я говорю Жене: сейчас подойду к Раисе Максимовне, извинюсь и скажу, что букет предназначался ей, и попрошу ее разрешения вручить букет супруге американского президента. Раиса Максимовна отнеслась к ситуации с пониманием. Как бы ни складывались отношения моего мужа с Горбачевым, к Раисе Максимовне мы всегда питали очень теплые чувства. Когда она умерла, Наздратенко поехал на похороны, хотя с точки зрения политеса тогдашнего это был и не самый мудрый поступок.
О.Ф.: Если уж мы заговорили о политесе... У Евгения Ивановича характер драчливый?
Г.Н.: Подружка, с которой мы со школы дружим, как-то спросила: "Галя, как ты с ним живешь?" Я ей говорю: "Как на вулкане!" Но если бы мы, не дай Бог, расстались, мне было бы очень трудно найти ему замену. Любой другой показался бы пресным. Это шутка, конечно, но Наздратенко могут за его характер не любить, но не могут не уважать. Вот, например, был у нас очень горький период, когда он остался один в ситуации с демаркацией российско-китайской границы, тогда все дальневосточные губернаторы подчинились решению президента и МИДа. Он один боролся -- и отстоял Хасанскую землю.
О.Ф.: Галина Ивановна, вы мужем гордитесь?
Г.Н.: Мы недавно были в Дальнегорске на юбилее города и родной школы. Его там назвали почетным гражданином города, ленту надели, слова всякие хорошие говорили. Нам надо было улетать, а на стадионе еще шел концерт, и весь город был там. И наш вертолет сделал над стадионом прощальный круг. Все трибуны встали, люди кричали, махали. Я подумала тогда, что не надо никаких орденов: вот она награда.
О.Ф.: Вы, так я понимаю, все время рядом с мужем. Сейчас в Москву к нему перебрались?
Г.Н.: Во Владивостоке у нас дом, но Евгению без меня тяжело, а девять с лишним тысяч километров только в один конец -- часто не налетаешься. Так что я потихоньку в Москву перебираюсь. Хотя скучаю очень, у нас там остался наш любимец -- 120-килограммовый пес, московская сторожевая по имени Абан, что в переводе значит "сибирский богатырь".
О.Ф.: В вашей супружеской жизни было больше радости или горести?
Г.Н.: Ну кто это измерит? Всего понемножку. Андрей, старший, в девять лет упал с велосипеда и проткнул себя рулем насквозь. Нам сказали, что спасти его нельзя, жить осталось несколько часов. Муж сделал невозможное, чтобы доставить его в больницу в краевой центр, отдал едва ли не всю свою кровь. Ему даже пришлось давать расписку врачам, что все берет на себя. Я потом год с Андреем лежала по больницам. Зато сейчас, когда мы смотрим на двадцатитрехлетнего Андрея, понимаем, что родили его дважды.
Нам, конечно, во многом помогает в жизни наше общее воспитание. Моя мама по сей день для мужа авторитет. Учила она нас простым вещам: не ври, не предавай, не подличай, будь человеком собранным, обязательным и умей отстаивать свои позиции. Вот мы и стараемся соответствовать. Хотя по темпераменту и по характеру мы очень разные. Муж шутит -- есть песня такая, Хиль поет: "А я говорю: весна, говорю. Она говорит: похоже! А я говорю: любовь, говорю. Она говорит: ну и что же?" Это про нас. Он вспыльчивый, незлопамятный, готов всех простить и всем все забыть. А я спокойнее, холоднее, кричу редко, но если на человека обиделась, не забуду и мириться не побегу. И мальчишки всегда знали, что папа в конце концов разрешит все, а с мамой надо долго договариваться. Главное, мне с ним всегда было интересно и я всегда понимала его цели и мотивы его поступков.
О.Ф.: Что вам нужно, чтобы чувствовать себя совсем счастливой?
Г.Н.: Я и так счастливая. Главное, чтобы все были живы и здоровы. Чтобы экстремальные ситуации были не содержанием, а приправой к нашей жизни, прекрасным дополнением, как шампанское.
Причина проста: парашютисты -- ее сыновья.Галина Наздратенко: Вот, смотрите, смотрите! (Две серебристые фигурки оторвались от борта самолета, воздушный поток подбросил их в сторону и вверх. В объектив видеокамеры попало лицо младшего. Он взмахнул рукой и понесся догонять брата.) Алешка полегче, ему пришлось пояс с грузом покупать, чтоб ветром не сносило.
Ольга Федорова: Что чувствует мать двух сыновей-погодков с явно выраженным стремлением к экстремальным ситуациям?
Г.Н.: Тревога есть всегда. У нас уговор: каждый раз после очередных прыжков (а у них у каждого уже за 200 перевалило) они обязательно звонят домой доложиться, что живы и здоровы. Но они же мальчишки, привыкли к определенной самостоятельности и к тому, что им с детства не запрещали ни мотоциклы, ни парашюты. Они считают, что должны все попробовать. Отец как-то их -- одному было 16, другому 17 -- устроил на Русский остров (военная база под Владивостоком) в бригаду спецназовцев. Они там и стреляли, и взрывали, и по десять километров с полной выкладкой бегали, и на воду прыгали с парашютом. Они получают от этого удовольствие.
О.Ф.: Да уж, с девочками, наверное, было бы поспокойнее.
Г.Н.: А я не знаю, что бы я с девочками делала -- бантики завязывала? Я сама росла, как мальчишка. Мы по крышам носились, в шахты проваливались, по тайге ходили, ничего не боясь. Отец мой работал председателем крайкома металлургов, очень хорошо тайгу знал. Он возьмет меня, трехлетнюю, с собой, на тропинку поставит, говорит, иди прямо и не сворачивай, и я иду километров десять до дома.
О.Ф.: А чем ваши "экстремальные" сыновья занимаются?
Г.Н.: Старший, Андрей, живет во Владивостоке, у него там свой бизнес. Младший, Алексей, в Москве. Он юрист, работает в управлении международных связей. Внуками они меня пока не осчастливили -- оба холостяки.
О.Ф.: А как вы с мужем познакомились?
Г.Н.: Наши соседи никогда не понимали, сколько в нашей семье детей. Мама моя, учительница, вечно кого-нибудь опекала, кому-нибудь помогала. А уж зачеты по английскому все старались сдать Тамаре Михайловне дома. Она пекла коржики, булочки, и никто от нас голодным сроду не уходил. Очень долго все думали, что Женя -- мой старший брат, потому что моя мама была у него классной руководительницей, а его мама работала секретарем райкома и очень часто ее просто дома не было -- район-то огромный, папа с ними не жил. Вот Женя у нас и обитал.
О.Ф.: Выходит, любовь со школьной скамьи?
Г.Н.: Да нет, этого и в мыслях не было. Я его как брата воспринимала, и он ко мне как к младшей сестре относился. Если кто-то не так посмотрел или кому-то надо за меня наподдать, он с такими проблемами здорово справлялся. Он всерьез занимался спортом. К окончанию школы был чемпионом Дальнего Востока по бегу на 110 метров с барьерами, и Хабаровский институт физкультуры брал его сразу с повышенной стипендией. Но он пошел работать. В нем это всегда было -- отвечать за всех, кто рядом. Я училась во Владивостоке в университете, он ко мне приходил повидаться, и девчонки кричали: "Галка, к тебе брат пришел". Он мне все рассказывал про девушек своих.
Мы поженились уже взрослыми людьми. Мне было 26, ему 29. Я замуж не торопилась -- у меня была очень интересная, насыщенная жизнь. У нас был дружный класс, потом очень дружный курс, потом я пришла работать в "Дальполиметалл". И наша экспедиция геолого-разведочная в 260 человек была дружным, интересным коллективом. Знаете, как это, когда в коллективе 200 мужчин и 60 женщин? И следишь за собой, и внимания много, и работа очень интересная и тоже несколько экстремальная.
О.Ф.: Несколько экстремальная -- это как? В шахте ведь может всякое случиться?
Г.Н.: Да, опасное занятие, но очень интересное и необходимое. Я проработала там 20 лет и ушла на пенсию с полным комплектом северных надбавок в достаточно молодом возрасте.
О.Ф.: А вам не сложно было в роли первой леди Приморского края? Все-таки у геологов другие правила поведения, в горах и шахтах не до этикета.
Г.Н.: Муж мой был президентом одной из крупнейших в стране горно-рудной компании и депутатом первого российского парламента. К нему приезжало много высоких гостей. Мы познакомились и подружились с семьей в то время посла США в СССР Джека Мэтлока. Его жена, Ребекка, учила меня общаться с людьми на американский манер. Я ведь как? Стойка у меня была: руки в карманы, воротник подняла и -- вперед! А она меня заставила руки из карманов вынуть, голову поднять и улыбаться. Так что когда мужу предложили стать главой администрации Приморья, мы уже не были провинциалами в классическом смысле этого слова: был и определенный уровень общения, и какое-то материальное благополучие.
О.Ф.: Став первой леди, вы испытали все прелести высокого положения?
Г.Н.: Как сказать. В крае была запущена и экономика, и "социалка", и тому подобная проза. Мужу очень трудно было разгребать все эти завалы. Он был настолько занят, что ему некогда было подумать о том, где и как будет жить семья. Поначалу мы жили в деревянной даче, которой было от роду сто лет. Через год, как-то ночью, дача сгорела, мы еле успели выскочить. Мальчишки, как все подростки, спали очень крепко, и отцу пришлось их буквально из огня вытаскивать. Он тогда очень сильно обжегся. Сгорело многое -- вещи, мебель, книги, архивные кассеты. Я потом уже, роясь в золе, искала золотое колечко, которое подарил мне отец к двадцатилетию. Его тогда уже не было в живых, и мне очень горько было потерять его память.
О.Ф.: Ну а светскую жизнь-то вы все-таки вели?
Г.Н.: Да, были и поездки в Москву, и приемы в Кремле, и в Приморье много гостей побывало. Александра Солженицына с женой мне пришлось принимать без Жени, он был в командировке в Москве. Алексий Второй у нас был, я не говорю уже о правительственных чиновниках высокого ранга, которых тоже надо было и принять, и устроить. Обычная ситуация.
А потом, я ведь была председателем приморского отделения Детского фонда. Здесь мне муж очень помогал, он на образовании помешан. Так получилось, что все в крае помогали: и директора предприятий, и банкиры, и медицина краевая. Как губернаторской жене откажешь? Конечно, в какой-то мере я пользовалась своим положением. Зато мы создали детский диагностический центр, куда приезжают со всего Дальнего Востока, наши одаренные дети ездили на международные конкурсы.
О.Ф.: Были в вашей светской жизни курьезные ситуации?
Г.Н.: Как-то Мэтлоки устраивали в Москве прием. Ребекка очень любит цветы. Мы купили для нее красивый букет и еще один -- для четы Горбачевых, которые, мы знали, там будут. Пришли мы на прием, видим, кроме Горбачевых там еще и чета Бушей. А букета два. Вручили мы один хозяйке, а второй хоть выбрось, ну как его поделить между Бушами и Горбачевыми? Я говорю Жене: сейчас подойду к Раисе Максимовне, извинюсь и скажу, что букет предназначался ей, и попрошу ее разрешения вручить букет супруге американского президента. Раиса Максимовна отнеслась к ситуации с пониманием. Как бы ни складывались отношения моего мужа с Горбачевым, к Раисе Максимовне мы всегда питали очень теплые чувства. Когда она умерла, Наздратенко поехал на похороны, хотя с точки зрения политеса тогдашнего это был и не самый мудрый поступок.
О.Ф.: Если уж мы заговорили о политесе... У Евгения Ивановича характер драчливый?
Г.Н.: Подружка, с которой мы со школы дружим, как-то спросила: "Галя, как ты с ним живешь?" Я ей говорю: "Как на вулкане!" Но если бы мы, не дай Бог, расстались, мне было бы очень трудно найти ему замену. Любой другой показался бы пресным. Это шутка, конечно, но Наздратенко могут за его характер не любить, но не могут не уважать. Вот, например, был у нас очень горький период, когда он остался один в ситуации с демаркацией российско-китайской границы, тогда все дальневосточные губернаторы подчинились решению президента и МИДа. Он один боролся -- и отстоял Хасанскую землю.
О.Ф.: Галина Ивановна, вы мужем гордитесь?
Г.Н.: Мы недавно были в Дальнегорске на юбилее города и родной школы. Его там назвали почетным гражданином города, ленту надели, слова всякие хорошие говорили. Нам надо было улетать, а на стадионе еще шел концерт, и весь город был там. И наш вертолет сделал над стадионом прощальный круг. Все трибуны встали, люди кричали, махали. Я подумала тогда, что не надо никаких орденов: вот она награда.
О.Ф.: Вы, так я понимаю, все время рядом с мужем. Сейчас в Москву к нему перебрались?
Г.Н.: Во Владивостоке у нас дом, но Евгению без меня тяжело, а девять с лишним тысяч километров только в один конец -- часто не налетаешься. Так что я потихоньку в Москву перебираюсь. Хотя скучаю очень, у нас там остался наш любимец -- 120-килограммовый пес, московская сторожевая по имени Абан, что в переводе значит "сибирский богатырь".
О.Ф.: В вашей супружеской жизни было больше радости или горести?
Г.Н.: Ну кто это измерит? Всего понемножку. Андрей, старший, в девять лет упал с велосипеда и проткнул себя рулем насквозь. Нам сказали, что спасти его нельзя, жить осталось несколько часов. Муж сделал невозможное, чтобы доставить его в больницу в краевой центр, отдал едва ли не всю свою кровь. Ему даже пришлось давать расписку врачам, что все берет на себя. Я потом год с Андреем лежала по больницам. Зато сейчас, когда мы смотрим на двадцатитрехлетнего Андрея, понимаем, что родили его дважды.
Нам, конечно, во многом помогает в жизни наше общее воспитание. Моя мама по сей день для мужа авторитет. Учила она нас простым вещам: не ври, не предавай, не подличай, будь человеком собранным, обязательным и умей отстаивать свои позиции. Вот мы и стараемся соответствовать. Хотя по темпераменту и по характеру мы очень разные. Муж шутит -- есть песня такая, Хиль поет: "А я говорю: весна, говорю. Она говорит: похоже! А я говорю: любовь, говорю. Она говорит: ну и что же?" Это про нас. Он вспыльчивый, незлопамятный, готов всех простить и всем все забыть. А я спокойнее, холоднее, кричу редко, но если на человека обиделась, не забуду и мириться не побегу. И мальчишки всегда знали, что папа в конце концов разрешит все, а с мамой надо долго договариваться. Главное, мне с ним всегда было интересно и я всегда понимала его цели и мотивы его поступков.
О.Ф.: Что вам нужно, чтобы чувствовать себя совсем счастливой?
Г.Н.: Я и так счастливая. Главное, чтобы все были живы и здоровы. Чтобы экстремальные ситуации были не содержанием, а приправой к нашей жизни, прекрасным дополнением, как шампанское.
ОЛЬГА ФЕДОРОВА
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
