Быть или не быть

Единственной важной задачей сейчас для России было бы возвращение самостоятельности украинского государства, утерянной в результате событий 2005 и 2014 годов. Именно то, что сейчас официальный Киев не может рассматриваться в качестве полностью суверенного в своих внешнеполитических решениях игрока, служит источником напряжения. Вряд ли кто-то серьезно сомневается, что сама по себе суверенная украинская держава является для России наиболее приемлемой опцией. Хотя бы потому, что возвращение полного силового контроля над Украиной и реинтеграция ее населения и элиты в состав России окажутся разрушительными для российской государственности. То, что Украина – не Россия, было многократно доказано за 300 лет пребывания двух народов в составе единой страны. Сейчас, через 30 лет после распада СССР, Россия, наконец, вышла на уверенную траекторию развития в качестве новой для себя формы – не империи, а национального государства. При этом Россия сохранила природные богатства Сибири и Дальнего Востока, делиться которыми с украинской (и любой другой) элитой не имеет никакого смысла.

Поэтому сейчас для Москвы проблемой является не природа политического режима на Украине, а то, что этот режим – лишь исполнитель стратегических замыслов США и, в меньшей степени, ведущих держав Евросоюза. Турция, Пакистан или Саудовская Аравия – это не дружественные России государства. Крупнейшая по численности населения и экономическому потенциалу страна Центральной Азии – Узбекистан не входит в Евразийский экономический союз и Организацию договора о коллективной безопасности. Азербайджан, с которым у Москвы стабильные и понятные отношения, также не является официальным союзником России. Однако взаимодействие России со всеми этими странами характеризуются отсутствием настолько серьезных взаимных проблем, что они могли бы перерасти в вооруженный конфликт.

В результате военной, экономической и этической экспансии Запада после завершения холодной войны большинство стран–союзников СССР и бывших союзных республик пожертвовали суверенитетом ради институтов либерального мирового порядка во главе с США. На европейском пространстве таким институтом является ЕС. Стремление Евросоюза к ресурсному освоению новых территорий на Востоке привело к давлению на Украину, нараставшему с середины нулевых и в 2014 году приведшему к фактической потере этой страной экономического суверенитета. В военно-политической области события 2014-го лишили Киев возможности вести самостоятельную внешнюю политику и сделали его разменной картой «большой игры» ведущих ядерных держав. Именно это, а не то, на каком языке учат в украинских школах, представляет собой вызов для европейской безопасности.

Суверенная Украина – это государство, способное самостоятельно определять приоритеты внутреннего развития. Но это невозможно делать, если страна участвует в региональном балансе сил только как инструмент политики более крупной державы или группы держав. Может ли Украина сегодня быть суверенной? Если исходить из того положения, которая эта страна занимает сегодня, то, очевидно, нет. Но международная политика всегда была сферой, где даже невероятные на первый взгляд решения становятся возможными, если адресованы не к текущим, а к фундаментальным проблемам. Европа во второй половине ХХ века показала пример удивительной трансформации исторически обреченных на враждебность отношений Германии и Франции, вряд ли кто-то после Второй мировой войны мог представить себе, как далеко зайдет это примирение.

Военное давление, которое Россия оказывает сейчас на официальный Киев, вряд ли изменит мировоззрение большинства представителей украинского правящего класса. Однако оно может оказаться достаточно серьезным для того, чтобы там постепенно формировалось понимание – альтернативой возвращения Украиной себе полноценной субъектности в международных делах является не ее включение в состав России, Европы или любого другого глобального полюса силовой политики, а исчезновение этого государства как такового. Сохранить Украину совершенно точно в интересах России и европейских государств.