Железный «папаша» великой Победы

Это был, без преувеличения, революционный концепт, предельно упрощавший производство и позволявший развернуть массовый выпуск оружия на любом металлообрабатывающем предприятии. Даже мастерская по производству примусов могла в довольно короткий срок переключиться на пистолет-пулемет Шпагина, или ППШ‑41 – так было названо изобретение.

У нас ППШ‑41, который бойцы называли «папашей», стал одним из символов Великой Отечественной, таким же, как танк Т‑34 или реактивный миномет БМ‑13 «Катюша». Точно так же германский автомат МР38/40 конструкции Генриха Фольмера – его ошибочно называют шмайссером – стал частью хрестоматийного образа солдата вермахта. Примечательно, что ни тот, ни другой образец изначально не рассматривался армейским руководством своих стран в качестве основного стрелкового оружия.

Убить по-быстренькому

К концу Первой мировой военные теоретики уже понимали: время магазинных винтовок уходит в прошлое, солдатам нужно нечто более скорострельное. Но что именно? Ответа на этот вопрос не было. Конструкторы буквально на ощупь искали перспективные направления, экспериментировали с ручными пулеметами, автоматическими и самозарядными винтовками, пистолетами-пулеметами (ПП). Но полноценные пулеметы, даже ручные, слишком тяжелы и дороги, ими нельзя вооружить всех. Автоматические винтовки (вот парадокс!) не могут вести эффективный автоматический огонь. А пистолеты-пулеметы… Отношение к ним в армейских кругах с самого начала было очень скептическим.

Советских военных функционеров часто упрекают в излишнем консерватизме, мол, они пренебрегали ПП, считая их оружием полиции и гангстеров, а на самом деле… На самом деле точно такими же консерваторами были и американские генералы, и немецкие – они тоже полагали, что ПП больше подходит не для войны, а для полицейских акций. Хотя как раз у германской армии был опыт применения этого инструмента еще в Первую мировую: в 1918‑м бойцы специальных штурмовых групп стали получать MP18, Maschinenpistole 18 конструкции Хуго Шмайссера, первый, как иногда говорят, «настоящий» пистолет-пулемет. В качестве боеприпаса в нем использовался патрон 9х19 Luger, а автоматика работала за счет движения свободного затвора (он никак не сцеплен со стволом, а отход замедляется в основном за счет массы детали). Это простейшая схема, которая позже применялась почти на всех ПП первой половины ХХ века.

С 1920‑х годов по мотивам МР18 свои образцы начали проектировать в Советском Союзе, Италии и т. д. Однако везде их выпускали малыми, порой гомеопатическими партиями. Во многом потому, что существующие модели были еще несовершенны и очень дороги в производстве.

В Германии, например, в 1936 году высшее командование вермахта вообще отказалось вводить ПП в армии. Дело в том, что основой огневой мощи немецкого пехотного отделения был недавно изобретенный единый пулемет MG‑34, который с равным успехом выполнял функции ручного пулемета, станкового, устанавливался на бронетранспортерах и танках. Его появление стало прорывом в военном деле, ведь прежние образцы автоматического оружия давали что-то одно – либо огневую мощь, либо мобильность.

Станковый пулемет вроде максима мог вести достаточно плотный огонь, но передвигаться с ним по полю боя, а следовательно, и использовать в наступлении было крайне сложно. Достаточно сказать, что отечественный вариант с колесным станком Соколова весил более 60 кг, корпус пулемета с кожухом, наполненным водой, – около 25 кг. Для обслуживания девайса требовался расчет из шести человек. Конструкторы разных стран искали решения, ставили максим на треногу, салазки, делали ручные варианты с прикладом и сошками, но превратить его в полноценное наступательное оружие так и не смогли. А ручные пулеметы или автоматические винтовки, использовавшиеся в роли ручных пулеметов, вроде Browning М18, делали стрелка подвижным, но из-за сравнительно малой емкости магазинов и конструктивных особенностей серьезно проигрывали в огневой мощи.

Огнестрельные мечтания генералов

MG‑34 вроде бы решал все проблемы: он был сравнительно легким – чуть больше 12 кг, и расчет мог без труда перемещаться с ним в бою. При этом техническая скорострельность – до 900 выстрелов в минуту. Плюс ленточное питание на 50 или 250 патронов и возможность быстрой, за несколько секунд, замены перегретого ствола. То есть плотный огонь можно было вести практически без перерыва, пока не кончатся патроны.

Похоже, немецкие генералы настолько впечатлились смертоносной эффективностью MG‑34, что решили прочих бойцов оставить со старенькой магазинной винтовкой Mauser 98k, которая до конца Второй мировой была основным стрелковым оружием солдат вермахта. До 1945 года германская промышленность сумела выпустить примерно 14 млн маузеров. MG‑34 всех модификаций до конца войны произвели около 1 млн штук, т. е. один пулемет на 14 винтовок. Правда, со временем обозначилась проблема – пулемет оказался слишком сложным и дорогим из-за большого числа фрезерованных деталей и необходимости использовать специальные марки сталей. Поэтому в 1942‑м в войска стал поступать более продвинутый MG‑42, который стоил на 30% дешевле, «съедал» в 1,5 раза меньше металла при производстве и превосходил предшественника по огневой мощи.

А что было у нас? Руководство РККА со второй половины 30‑х делало ставку сначала на автоматические, а позже на самозарядные винтовки. В 1936 году на вооружение Красной армии была принята автоматическая винтовка Симонова АВС‑36. Она оказалась, мягко говоря, неидеальной – ее недостатки в полный рост проявились в ходе советско-финской войны 1939–1940 гг. Поэтому уже в 38‑м на смену АВС пришла самозарядка Токарева СВТ‑38/40, получившая прозвище «Светка». Ей и отводилась роль основного оружия пехотинца вместо старой трехлинейки Мосина. Полное перевооружение армии должно было завершиться к 1942 году, но война смешала все планы, и «мосинке» было суждено оставаться главным стрелковым оружием советских солдат вплоть до конца войны.

Компактные пистолеты-пулеметы (кстати, только у нас их называли «автоматами») в армии тоже имелись – с 1934 года выпускался ППД конструкции Василия Дегтярева, – но предназначались они только для комсостава. Что-то вроде современного западного PDW (Personal defense weapon), персонального оружия самообороны. Не более. Ибо считалось, что отделение, вооруженное самозарядками СВТ и усиленное ручным пулеметом ДП‑27 (дегтярев пехотный), будет обладать достаточной огневой мощью как в обороне, так и в наступлении. Пистолет-пулемет здесь попросту лишний. До 1939 года советская промышленность сделала всего-навсего около 5 тыс. ППД, и наркомат обороны подумывал о том, чтобы свернуть их производство. Поскольку не слишком надежный, но дорогой – один ППД обходился бюджету в 900 рублей, то есть немногим меньше, чем ДП‑27, который стоил 1150 рублей.

За несколько месяцев до начала зимней кампании 1939‑го имеющиеся ПП были изъяты из войск и переданы на склады.

Этот вездесущий шмайссер

MP40 никогда не был по-настоящему массовым оружием вермахта. За всю войну в Германии этих пистолетов-пулеметов было произведено около 1,2 млн штук, ими вооружали экипажи боевых машин, разведчиков, десантников и сержантский состав.

Локальные конфликты в канун Второй мировой стали стимулом, побудившим военных чиновников крупных держав пересмотреть отношение к этому оружию. Опыт гражданской войны в Испании 1936–1939 годов, где немецкие и итальянские пистолеты-пулеметы использовались обеими сторонами, произвел впечатление на берлинских начальников. В 1938‑м германской фирме Erma был заказан специальный ПП для парашютно-десантных войск и экипажей бронетехники (позже им стали вооружать разведчиков и офицеров пехотных подразделений). Это и был знаменитый МР38, который после модернизации в 40‑м получил обозначение МР40.
До сих пор в литературе, нашей и зарубежной, этот ПП иногда называют шмайссером, Schmeisser МР, хотя г-н Шмайссер не имел к нему никакого отношения. Ну почти никакого. Известному оружейнику принадлежал патент на конструкцию коробчатого магазина, который называют самым неудачным и ненадежным узлом МР40. К примеру, его не рекомендовалось носить полностью снаряженным несколько дней подряд – пружина просаживалась, и возникал риск неподачи патрона.

Кстати, исследователи так и не могут однозначно сказать, почему МР40 стали называть шмайссером. То ли из-за литеры S на магазине, то ли из-за очень малораспространенного, но схожего по конструкции МР41, где стояло клеймо Patent Schmeisser. К слову, еще о мифах, связанных с этим оружием: сейчас многие эксперты уверяют, что киношный образ фрица, стреляющего на ходу от бедра, – это выдумка советских режиссеров. Но знаменитый оружейник и теоретик стрелкового дела Владимир Федоров в статье 1944 года одним из способов применения ПП называл стрельбу «на ходу по площадям с упором пистолета-пулемета у бедра, как это с самого начала войны проделывали немцы». Вот так.

Для своего времени германский МР был передовым образцом, на который позже ориентировались конструкторы многих стран. При производстве вместо трудоемкой и дорогой фрезеровки широко применялась штамповка и точечная сварка. Фольмер отказался от т. н. карабинной схемы, когда ствольная коробка помещалась в деревянную ложу с прикладом наподобие винтовочной. Вообще, МР38/40 стал первым в мире пистолетом-пулеметом без деревянных деталей. Вместо традиционного приклада у него был металлический складной плечевой упор, а удерживалось оружие за пистолетную рукоятку и пластмассовое цевье, размещенное между магазином и спусковой скобой.

Уроки финского

В СССР же судьбу ПП решила зимняя война 1939–1940 гг. Тогда красноармейцам пришлось столкнуться с финским «Суоми» конструкции Аймо Лахти, и наши солдаты на себе ощутили, насколько смертоносным может быть это оружие.

«Оказалось, что в условиях лесистой и пересеченной местности пистолет-пулемет – достаточно мощное и эффективное средство ближнего боя, – писал в своей книге «Записки оружейника» знаменитый конструктор Михаил Калашников. – Противник, используя пистолеты-пулеметы «Суоми», наносил ощутимый урон советским подразделениям». Да и отец первого русского автомата Владимир Федоров в 39-м году не мог не отметить, что в пистолетах-пулеметах «блестяще решена задача дать пулеметный огонь в боестолкновениях на близких расстояниях, когда в сильных винтовочных патронах нет необходимости». Кстати, финны никогда не применяли свои «Суоми» массово, их использовали лишь как средство огневой поддержки вроде ручного пулемета. Но и этого оказалось достаточно.

Надо отдать должное советскому командованию, которое быстро сделало выводы и в срочном порядке разместило заказ на производство около 80 тыс. дегтяревых. Для них по образцу финского ПП спроектировали дисковый магазин повышенной емкости на 71 патрон. Но в наркомате вооружений прекрасно понимали, что старые «болячки» ППД, из-за которых его чуть было не сняли с производства, никуда не исчезли. Поэтому нужно было что-то новое, надежное и эффективное, но в то же время простое и дешевое в производстве, ведь руководство РККА в 1940‑м всерьез подумывало о массовом использовании пистолетов‑пулеметов.

Пожиратель патронов

Военные историки и просто любители оружия до сих пор спорят, какой же из пистолетов‑пулеметов был эффективней: советский ППШ‑41 или немецкий МР40? Но сравнение технических характеристик и даже воспоминания фронтовиков не дают однозначного ответа. Одни и те же решения вроде дискового магазина или деревянной ложи с прикладом могут считаться достоинствами и недостатками.

Оценки людей воевавших часто прямо противоположны. «Наши ППШ мы не любили, они часто заедали и давали осечки, а немецкие автоматы были легче и надежнее» – это слова командира разведчиков Шалома Скопаса, их приводит в книге «Я ходил за линию фронта» Артем Драбкин. Другая цитата из той же книги: «Мы предпочитали наши автоматы. Для немецких надо было доставать патроны, да и капризные они. А наши надежные – и в снегу, и в песке, все равно стреляют. В диске опять же 72 патрона». Это говорит разведчик Николай Хваткин. Наконец, тоже ходивший за линию фронта Зекен Адильбеков, сказав несколько теплых слов о пистолете-пулемете Судаева (ППС), добавляет: «Но карабин лучше. Карабин со штыком. …в автомат песок попал – его заело. Он может отказать, может тебя подвести. Карабин никогда не подведет». Кто тут прав?

ППШ стрелял в два с лишним раза быстрее МР40 – 1000 выстрелов в минуту против 350–400. Поэтому красноармейцы называли наш автомат «пожирателем патронов», но признавали, что его огневая мощь дает хорошее преимущество в ближнем бою. Советское оружие использовало патроны калибра 7,62х25 (ТТ), германское – 9х19 Luger, соответственно, пятиграммовая пулька шпагина имела меньшее останавливающее действие по сравнению с более тяжелой пулей МР (она весила 8 граммов), но летела заметно быстрее. При этом дальность эффективного огня была примерно одна – около 200 метров. Стрелять дальше пистолетным патроном очень трудно, хотя есть примеры выстрелов на 300 и даже на 500 метров.

Более компактный МР действительно нравился разведчикам, в 1942 году в СССР даже создали свой автомат со складным прикладом, довольно удобный и легкий, – это был ППС‑42/43 конструкции Судаева. Сейчас ряд экспертов у нас и за рубежом называют его лучшим пистолетом-пулеметом Второй мировой. С другой стороны, оружие с классическим деревянным прикладом больше подходило рядовым пехотинцам. Те же немцы в 1941‑м запустили в производство собственный автомат с карабинной схемой, его разработал для компании C. G. Haenel Хуго Шмайссер. Образец получил название МР41. По сути, это был МР40 с несколько измененным ударно-спусковым механизмом и «упакованный» в дерево. Выпустили их совсем немного – около 26 тыс. Якобы Erma, производившая MP40, сочла это плагиатом, инициировала судебный процесс о нарушении патентов и добилась прекращения производства MP41.

Еще ППШ называют слишком тяжелым. Ммм… вообще-то в неснаряженном состоянии германский МР40 весил больше. Основную тяжесть советскому автомату придавал дисковый магазин. Зато значительный вес обеспечивал ППШ устойчивость при ведении огня, даже невзирая на высокий темп стрельбы. И ППС, и МР40 «подбрасывает» сильнее, у этих образцов кучность достигается за счет меньшей скорострельности. Средней подготовки современный стрелок, не имевший прежде дел с ППШ, может без особых проблем короткими очередями проделывать по несколько дырок в грудных мишенях на дистанциях 25 и даже 50 метров. На ста метрах, потренировавшись, можно одной очередью «срезать» три ростовые мишени.

Немало претензий было к дисковому магазину шпагина – например, его нельзя снарядить как коробчатый, вставляя патрон за патроном сверху. Вместо этого надо было снять крышку, взвести пружину, после чего расставить патроны внутри «барабана», как костяшки домино. Если «домино» завалилось – начинай все сначала. А еще взведенная пружина порой срывалась, и подаватель здорово ударял по пальцам. При всем этом дисковый магазин был достаточно прост и ремонтопригоден, например, описаны случаи, когда в партизанских отрядах при поломке штатной пружины ее заменяли пружиной от патефона.

Иногда пишут, что магазины ППШ подгонялись к оружию вручную, что бойцу выдавали два «своих» диска, а чужие просто не подходили. Может, так и бывало, но не всегда. «Мы проводили испытания, и по условиям испытаний нужно было отстреливать большое количество боеприпасов, – рассказал «Профилю» сотрудник ЦНИИТОЧМАШ Игорь Сапегин. – На этом образце как минимум было отстреляно пять магазинов от других автоматов. Проблем с питанием при этом не возникало». На кадрах кинохроники Сталинградской битвы есть эпизоды, где подносчик боеприпасов произвольно передает бойцам, ведущим огонь, снаряженные диски.

К слову, с 1942 года для ППШ был разработан секторный (коробчатый) магазин на 32 патрона. В то же время большая емкость диска давала выигрыш в плотности огня. Немецкие авторы Райнер Лидшун и Гюнтер Воллерт в книге «Стрелковое оружие вчера (1918–1945)» отмечали, что магазин МР40 был пуст спустя несколько секунд, а в магазине советского автомата «спустя тот же промежуток времени оставался еще значительный запас патронов», и это «оказалось решающим для исхода некоторых сражений».

«Ближний бой и шквальный огонь»

И, возможно, самое главное: эффективность оружия – это не только его боевые характеристики, но и технологичность производства, ремонтопригодность, тактика применения. Немецкий подход (это касается не только стрелковки) предполагал повышение характеристик за счет качества изготовления, использования высокотехнологичного оборудования и квалифицированной рабочей силы. Но отсюда и большая сложность конструкции, трудоемкость, цена. У нас все было с точностью до наоборот – инженерные решения должны были компенсировать отсталость производства и низкую квалификацию рабочей силы.

Штампованные детали германского ПП порой имеют достаточно сложную форму, они точно подогнаны. А шпагин – простой и топорный. Но выглядит совершенно неубиваемым: ствол закрыт толщенным кожухом, стенки ствольной коробки заметно толще, чем у МР или, скажем, у калашникова. Кажется, что ППШ можно запросто переехать грузовиком и он не сломается. Приклад со стальной «пяткой» будто специально сделан для нанесения мощных ударов в рукопашном бою. Разбирается автомат тоже предельно просто: выжимаешь фиксатор, откидываешь вниз верхнюю часть ствольной коробки, а из нижней извлекаешь затвор – массивный стальной брусок – и возвратную пружину со штоком. Всё!

И, главное, простота ППШ позволяла выпускать его массово, полукустарные автоматы делали даже в партизанских отрядах. Были бы затвор, ствол, пружины, а остальное можно смастерить и в кузнице. С немецким МР такое не прокатит!

В итоге советская промышленность произвела примерно 6 млн пистолетов‑пулеметов Шпагина. Только в 1941‑м их было изготовлено больше 98 тыс., в 1942‑м – уже около 1,5 млн. Объемы производства предопределили и тактику применения оружия, и тактику действий пехоты. «Высокая подвижность и шквальный огонь превратили автоматчиков в одну из наиболее актуальных частей войск», – писал Владимир Федоров. По мере насыщения армии пистолетами-пулеметами в каждой стрелковой роте формировалось по взводу, а в каждом стрелковом полку – по роте автоматчиков. Им отводилась роль передовых частей, которые в наступлении проникали в глубину расположения противника с флангов и пресекали пути отхода.

Вермахт о массовом вооружении своих солдат МР40 даже не помышлял – никаких рот автоматчиков, только сержантский состав, десантники, танкисты. «На 8 млн солдат вермахта было изготовлено всего 1,3 млн штук МР38 и МР40», – писали Лидшун и Воллерт. Это еще оптимистичная оценка – в отечественных источниках чаще называются цифры от 1 млн до 1,2 млн. Тот самый пример, когда количество определило качество.