80 лет Вернеру Херцогу – великому и дикому немецкому режиссеру

Жажда подвига

Херцог уверяет, что для него нет границ между художественным и документальным кино. Его игровые фильмы и впрямь похожи на документальные, а документальные – на художественные. Но кажется, что для него нет и других границ – между кино и жизнью. Почти каждый его проект – это авантюра и риск. А как может быть иначе у человека, чей путь в кинематограф начался с кражи камеры из Мюнхенской киношколы? Который даже толком не мог объяснить, почему стал режиссером. «Я не задавался вопросом, справлюсь ли я с этим делом, а просто жал на газ», – говорит наш герой.

Первый фильм Херцог снял в 19 лет. Это была документалка «Геракл» – о культуристе Рейнхарде Лихтенберге. Юный режиссер сокрушался, что современный Геракл лишь качает мышцы, а не совершает подвиги. Херцога самого так распирало от жажды деятельности, что за подвиги он решил взяться сам. В итоге съемки многих его фильмов были столь трудоемки и полны опасностей, что вполне могут быть уподоблены победе над Лернейской гидрой или очистке Авгиевых конюшен.

О методах работы Херцога ходят легенды. Для съемок не только документальных, но и художественных лент он отправлялся в джунгли Южной Америки, пески Сахары, льды Антарктиды, на вершину горы Серро Торре. «Здоровому воображению нужно пространство, чтобы разгуляться. Вот почему я снимаю вдали от дома», – объясняет Херцог. Актерам и членам съемочной группы приходилось фактически жить жизнью своих героев: блуждать в сельве, сплавляться по речным порогам, терпеть зной и холод пустыни.

Херцог утверждает, что никогда не подвергал других людей риску, беря его на себя. В Кувейте, на съемках «Уроков тьмы», он шел впереди оператора по минному полю. Надежность старого подвесного моста, по которому бегут герои в «Спасительном рассвете», Херцог проверял лично.

Случались и более необычные ситуации. «На съемках «Носферату» было так холодно, что, когда мы выпустили крыс на улицы Дельфта, они сбились в огромную кучу, чтобы согреться. Я бросился в эту кучу, чтобы разогнать их, и был укушен раз двадцать. А когда показывают крыс, ползающих по голым ногам, то в кадре мои ноги: больше никто не отважился», – признавался режиссер.

Вера, неверие и стихи

В детстве Вернер был замкнутым и вспыльчивым. В 14 лет его беспокойный дух нашел недолгое утешение в католической вере. Вернер на недели исчезал из дома, отправляясь в пешие паломничества по святым местам. Для родителей, ученых-биологов и атеистов, это было не лучше, чем если бы сын присоединился к банде разбойников.

Увлечение религией прошло так же внезапно, как и накатило. Вдруг подросток увидел мир полным изъянов и решил, что его Создатель «так же сбит с толку, противоречив и растерян, как человек». Этого мнения Херцог придерживается до сих пор, хотя, по его словам, сохранил уважение к вере и религии на всю жизнь.

И не просто уважение. Для неверующего пессимиста он снял слишком много документалок о вере и религиозности. Среди них «Проповедь Гюи» (1981) о черном американском пасторе, «Колокола из глубины» (1993) о религии и мистике в постсоветской России (от православия до шаманизма и экстрасенсов), «Паломничество» (2001) о мексиканских католиках, «Колесо времени» (2003) о буддийском ритуале посвящения Калачакры, а также «Христос и демоны Новой Испании» (1991), «Вера и валюта» (1981) и другие.

Режиссер словно отчаянно пытается вернуть себе утерянное понимание смысла жизни и мировой гармонии, присущее верующим. На самом деле Херцог остается религиозным человеком в своем роде, но об этом чуть позже.

Отойдя от католичества, Вернер начал писать стихи. Однажды он послал на поэтический конкурс пять подборок своих творений под разными вымышленными именами. Четыре из них получили призы. Когда Вернер, прибыв за наградами, рассказал о своем авторстве, поднялся скандал.

Переключившись на кино, Херцог продолжил писать стихи и дневниковую прозу. Он кокетничает: «Я подозреваю, что мой настоящий голос лучше слышен в прозе, чем в кино. Может, писатель из меня получился бы получше, чем режиссер».

Писать сценарии, как и режиссировать, его никто не учил. Все его работы сделаны «не по правилам» и несут отпечаток бурной жизни автора. Так, сценарий «Агирре, гнев Божий» был написан за два дня, пока Херцог ехал в автобусе со своей футбольной командой (да, он ко всему прочему еще и футболист). Печатал на машинке левой рукой, потому что правой приходилось отталкивать падающих на него пьяных товарищей – все спортсмены были в стельку. Часть текста вообще пропала, потому что, по словам Херцога, страницы оказались заблеваны соседями. Как видно, даже сценарии фильмов Вернера рождались в непростых условиях.

Не признающему правил режиссеру-самоучке было непросто встроиться в мир большого кино, но ему помогла поддержка матриарха немецкой кинокритики – Лотты Эйснер, которая, несмотря на преклонный возраст, сохраняла свежесть восприятия и оценила первые работы молодого хулигана.

Херцог искренне почитал свою «крестную мать», и когда осенью 1974-го узнал, что жившая в Париже Эйснер заболела и лежит при смерти, то отправился к ней из Мюнхена пешком, сказав себе, что, если проделает этот путь, она не умрет. Режиссер шел три недели под дождем и снегом, не взяв ни запасной одежды, ни денег. Ночевал, взламывая чужие дачные домики.

Дойдя до Парижа, он узнал, что Эйснер выздоравливает – она прожила еще почти 10 лет. Позже Херцог опубликовал дневники своего путешествия под названием «Хождение во льдах».

Два сапога пара

В 13 лет судьба свела Вернера с актером Клаусом Кински. Тот был на 16 лет старше и однажды оказался соседом семьи Херцога по квартире в Мюнхене. Квартира была аналогом советской коммуналки, в ней жило много людей, и всех их Кински заставлял страдать. Состояние на грани истерики было для него нормой, как и частые припадки бешенства. Начал он с того, что заперся в общей ванной на двое суток и в исступлении разгромил ее до основания. «Я никогда не видел, чтобы человек мог беситься два дня подряд», – вспоминал режиссер.

Как ни странно, Клаусу эта выходка сошла с рук, и он продолжил свои выкрутасы. При этом он был актером редкого таланта. Через стену Вернер слышал, как в часы душевного равновесия Кински оттачивал дикцию и прочие элементы актерского мастерства.

Херцог прекрасно представлял, с кем он связывается, когда 15 лет спустя отправил Кински сценарий «Агирре, гнев Божий» об одержимом манией величия и желанием найти Эльдорадо конкистадоре, чьи амбиции приводят к гибели и его самого, и весь его отряд.

К тому времени уже весь мир кино знал, что Клаус – неуправляемый психопат, и это во многом определило направление его карьеры. С ним не хотели иметь дела, и он прозябал на ролях извергов во второсортных постановках. Иногда актеру везло, и он оказывался в более приличных фильмах, таких как «Доктор Живаго» Дэвида Лина или «На несколько долларов больше» Серджо Леоне. Но именно Херцог дал Кински возможность сыграть главные роли в большом кино. Вместе они сделали пять фильмов: «Агирре, гнев Божий» (1972), «Носферату – призрак ночи» (1979), «Войцек» (1979), «Фицкарральдо» (1982) и «Зеленая кобра» (1987). Выгода была взаимной: эта пятерка плюс два фильма с Бруно С. («Каждый сам за себя, а Бог против всех» и «Строшек») – лучшее, что сделал Херцог в игровом кино.

Режиссер хвалился, что он единственный, кому удавалось укротить бешеного Клауса. Для этого надо было быть самому не менее бешеным. Когда Кински решил бросить съемки «Агирре» и немедленно покинуть Перу, Вернер пообещал пристрелить его из ружья – и в общем-то не шутил. Работа в тяжелейших условиях перуанской сельвы, осложняемая ежедневными истериками Кински, довела его до ручки. Опешившему актеру Херцог намекнул, что местная полиция, тем более если ей доплатить, сочтет его гибель несчастным случаем. Всю последнюю неделю съемок Кински вел себя как паинька.

Однако истерики повторялись и во время работы над другими фильмами. На изнурительных съемках «Фицкарральдо» – снова в лесах Южной Америки – Клаус опять едва не поплатился жизнью за свой скверный нрав. На этот раз убить его захотели индейцы, которых Херцог привлек в качестве массовки. Насмотревшись на то, как Кински досаждает режиссеру и съемочной группе, они пришли к Херцогу делегацией и сказали: «Хочешь, мы убьем его? Всем станет лучше». Херцог еле отговорил прямодушных детей джунглей, объяснив, что без несносного Кински, увы, не обойтись.

Пять совместных фильмов – это немало. Несмотря на все трения, и Херцог, и Кински хорошо понимали, насколько они ценны друг для друга. Клаус планировал играть и в шестом фильме – альпинистской драме «Крик камня», но умер от инфаркта накануне съемок в 1991 году. Фильм получился не очень удачным, возможно, ему не хватило накала клаусовской страсти. И хотя Херцог был более чем самостоятельным человеком, со смертью Кински странным образом закончился лучший период его творчества. Словно яростный огонь ушел из его фильмов.

«Мой любимый враг» – так озаглавил Херцог фильм-воспоминание о Кински, снятый в 1999 году. Они были два сапога пара. Кински упивался своей ненормальностью. Херцог после премьеры «Фицкарральдо» произнес: «Мне место в сумасшедшем доме, а не в кино».

Люди большие и маленькие

Клаус Кински гениально воплотил главного героя Херцога – человека, не вписывающегося в обыденную реальность, человека крайности. Либо это одержимые какой-то сверхидеей маньяки вроде Агирре или Зеленой кобры, либо «маленькие люди» вроде Строшека или Войцека, сходящие с ума от несправедливости жизни. Кински блестяще играл и тех, и других.

Еще одним знаковым актером для Херцога стал таинственный человек, которого долгое время знали как Бруно С. Много позже выяснилась его фамилия – Шлейнштайн.

Херцог нашел его в психиатрической клинике – у Бруно были травмы, связанные с тяжелым детством, – и дал ему главные роли в двух картинах: «Каждый сам за себя, а Бог против всех» (1974) и «Строшек» (1977). В первой Бруно сыграл Каспара Хаузера – загадочного юного найденыша, словно ниоткуда появившегося в 1828 году на улице Нюрнберга, еле умевшего говорить и убитого пять лет спустя. Во второй – потерянного, неудачливого иммигранта в Америке. Благодаря Херцогу Бруно попал в мир искусства: снимался у других режиссеров, начал сочинять музыку и писать картины.

Один из любимых героев Херцога, фильм о котором он все никак не соберется снять, – это живший в XVII веке поэт и мистик Квирин Кульман. Он развивал идеи объединения всех мировых религий в одну, крестообразно прошел с молитвами пешком всю Европу, затем пытался создать в Константинополе Царство Иисуса и попал в тюрьму за попытку проповедовать перед местным султаном.

Закончил свою жизнь Кульман в Москве, куда отправился со своими проповедями и где был признан еретиком и сожжен. В его жизни соединилась и столь интересующая Вернера религиозная одержимость, и бесстрашная попытка разорвать унылую ткань повседневности безрассудными на первый взгляд, но в высшей степени поэтичными поступками.

Жертвоприношение

В основе безрассудства Херцога зачастую лежит религиозная логика. Искупительная жертва – вот один из главных его мотивов. Подобно мифическим героям, Херцог идет на добровольное страдание, чтобы заплатить им за нечто большее.

Съемки фильма «И карлики начинали с малого» (1970) сопровождались множеством несчастных случаев: один актер едва не сгорел, другого чуть не переехала машина. Видя это, Херцог дал зарок: если картину удастся завершить без дальнейших происшествий, он прыгнет голым на гигантский кактус. Заметим, он не сказал: «Если закончу фильм, то закачу пир на весь мир» или хотя бы «открою бутылку шампанского». Нет, он выбрал самоистязание. Шампанское – для тех, кому жизнь хотя бы отдаленно напоминает праздник, а мир Херцога жесток и требует жертв. Дав такой обет, режиссер «спас» фильм, так что ему пришлось прыгать на кактус. Хорошо еще, он защитил глаза очками, а то на этом его карьера могла бы и закончиться – режиссеру без глаз никак. Впрочем, прыжок все равно получился на славу – Херцог потом полгода лечился.

В другой раз своим странным обетом он «выкупил» документальный фильм «Врата рая», который снимал его товарищ Эррол Моррис. Поскольку именно Вернер надоумил Морриса взяться за эту картину, он считал себя частично ответственным за нее и пообещал в случае успешного завершения проекта съесть собственный ботинок. Что и сделал – превратив на этот раз все действо в материал для документального фильма, который так и назывался «Вернер Херцог ест свой ботинок» (1980). В нем, поглощая обувь, немецкий режиссер рассуждает о необходимости таких вот диких поступков. Но это не просто эпатажное дурачество. Херцог совершает жертвоприношение, без которого, по его убеждению, успех невозможен.

Кто-то усмотрит в таких поступках странное преломление христианской концепции искупления, но на самом деле они больше напоминают жертвенные ритуалы любимых Херцогом дикарей.

Жертвоприношением был и описанный выше поход в Париж ради спасения Лотты Эйснер. А в 1984 году Херцог отправился пешком вдоль границы Западной и Восточной Германии. Это путешествие выросло из его размышлений о том, возможно ли снова объединить страну – тогда казалось, что нет. Это был тот самый идеалистический поход, какие совершали его любимые герои вроде Кульмана. Пройдя 1200 км, Херцог вынужден был лечь в больницу – напомнила о себе старая футбольная травма ноги.

Только носителю религиозного мышления могла прийти в голову идея выкупить здоровье и жизнь старой женщины отчаянным пешим путешествием. Каким бы неверующим ни провозглашал себя Херцог, он действовал как настоящий фанатик и, наверное, понимал это.

Бес в ребро

Может быть, это просто совпадение, но после смерти Кински Херцог почти на целое десятилетие охладел к художественному кино. Вроде бы в этом не было трагедии – он сосредоточился на документалках и снял тогда одну из своих любимых – «Маленькому Дитеру нужно летать» (1997).

Эту историю военного летчика, американского немца, попавшего в плен во время вьетнамской войны, он впоследствии представил в виде художественной картины «Спасительный рассвет» с Кристианом Бейлом в главной роли. Кроме того, Херцог активно ставил оперы. Это увлечение появилось у него после съемок «Фицкарральдо» – фильма о человеке, пытавшемся построить оперный театр в южноамериканских джунглях. Херцог оказался успешнее героя фильма и сделал три десятка постановок: Вагнера, Моцарта, Верди.

Когда в 2000-х он вернулся в художественное кино, это был уже немного другой Херцог, а фильмы – не такие пламенные. Впрочем, на фоне полированной продукции Голливуда (а в это время Херцог переселился в Лос-Анджелес) они все равно выглядели куском сырого мяса в вегетарианской лавке.

Режиссер к тому времени разменял седьмой десяток. Но возраст для Херцога ничего не значит. Снимая «Встречи на краю света», 65-летний Херцог уже было собрался погружаться в жерло вулкана в Антарктиде, но его отговорили. Ко всему прочему, Вернер женился на русской женщине вдвое моложе себя – Елена Херцог фотограф и часто работает с мужем.

Среди дюжины документальных фильмов этого периода стоит выделить «Человек-гризли» (2005) об американце, который жил среди медведей 13 лет, пока те не растерзали его с его подругой, и «В бездну» (2011), где он исследует вопрос смертной казни на примере техасца, приговоренного к ней за тройное убийство.

В игровых картинах позднего Херцога снимались голливудские актеры: Тим Рот («Непобедимый», 2001), Брэд Дурифф («Далекая синяя высь», 2005), Кристиан Бейл («Спасительный рассвет», 2007), Николас Кейдж («Плохой лейтенант», 2009).

Бейл мог бы стать для Херцога вторым Кински: в нем была готовность рисковать. Он не брезговал грызть живых змей и есть личинок, похудел для роли военнопленного на 30 килограммов. Херцог из солидарности тоже сбросил вес, но в два раза меньше. «Худеть больше было неэффективно – я не смог бы снимать кино в такой форме», – пояснил режиссер.

Сотрудничество, увы, ограничилось одним фильмом – Бейл стал большой звездой, а херцоговский принцип «хороший фильм не должен стоить дороже двух миллионов долларов» не предполагал участия топовых актеров.

Своей «вершиной славы в американской поп-культуре» Херцог в шутку называет участие в сериале «Симпсоны». Для 479-й серии он озвучил немецкого фармацевта Хоттенхоффера, создавшего таблетку, делающую всех счастливыми. Американская культура помешана на идее быстрого счастья, и очень иронично, что голос изобретателю таблетки подарил суровый немецкий режиссер, чьи фильмы полны страдания, печали, экстаза и борьбы.