– Труппа Воронежского театра оперы и балета уже не первый год участвует в Летних балетных сезонах. В этом году вы привозите четыре балета из вашего обширного репертуара. Можно ли вкратце рассказать о них и о том, почему были выбраны именно они?
– Всегда приятно представлять свой театр классическим наследием, потому что это показатель уровня труппы, показатель мастерства актеров. Хочется продемонстрировать то, чего нет у других театров, но бывает, что мы зависим от технических моментов. Так, мы планировали привезти недавно поставленную на нашей сцене «Баядерку» в новой редакции балетмейстера Юлианы Малхасянц, но перенести на московскую площадку, организовать спуск балерин на сцену оказалось технически невозможным.
Мы выбрали «Дон Кихота» – совершенно новую редакцию, поставленную в нашем театре Андреем Меланьиным. Естественно, это хореография Петипа, но в редакции Меланьина открыта, например, цыганская сюита, которая не всегда включается в постановки. И на музыку «Цыганского танца» Желобинского у нас своя оригинальная хореография.
Еще нас попросили привезти что-то из детского репертуара, и выбор пал на спектакль «Чиполлино». Также мы покажем «Ромео и Джульетту» и балет «Продавец игрушек», поставленный народным артистом Андреем Петровым. Этот спектакль идет только в Воронежском театре оперы и балета и в Кремлевском дворце. Мировая премьера «Продавца игрушек» состоялась именно в Воронеже, а затем уже он был перенесен на сцену Кремлевского дворца.
– «Продавец игрушек» ведь считается одним из самых популярных спектаклей театра?
– Да, это рождественская история по мотивам одноименного романа Виктора Добросоцкого, он же написал либретто. А Андрею Петрову удалось найти то, что объединяет детскую и взрослую аудитории, и получилась семейная сказка с красивым ярким хеппи-эндом. Зрители, пришедшие на этот спектакль, окунаются в мир детства и волшебства. Но это не сугубо детский спектакль, это представление для всей семьи. Зрители выходят из зала, заряженные добрым волшебством. Я считаю, что «Продавец игрушек» – это своего рода новый «Щелкунчик».
– В августе 2020-го вы стали художественным руководителем Воронежского театра оперы и балета, в котором много лет были ведущим солистом балета, а с 2014 года – главным балетмейстером. Каково было вступать в эту должность в разгар пандемии, сильно ударившей по театрам всего мира?
– Никто не знал, что нас ждет, и при этом надо было как-то занять труппу. В этой неизвестности требовалось терпение. Терпение и труд, а также надежда на светлое будущее и, конечно же, любовь к профессии – благодаря этому мы все вместе пережили тот период. Очень приятно, что никто из артистов не растерялся, все хотели как можно скорее вернуться на сцену. В дни изоляции артисты присылали мне видео, в которых показывали, как они занимаются и поддерживают себя в форме в домашних условиях, совершенно не оборудованных для балета. Но именно в этот период вынужденного затишья нашему театру представилась возможность поучаствовать в телепроекте «Большой балет», где наши ребята Иван Негробов и Елизавета Корнеева были признаны лучшей парой года. При подготовке к выступлению мы использовали еще малораспространенную тогда дистанционную форму репетиций. Было непривычно и не очень удобно, но это был новый опыт, который очень пригодился. А сегодня это уже довольно распространенная практика, и у нас в театре в том числе.
– Довольны ли вы нынешним состоянием Воронежского театра оперы и балета, его статусом? С какими проблемами вам приходится иметь дело сегодня?
– Знаете, всегда хочется большего. Зданию театра 62 года, и мы все готовимся к реконструкции. Конечно, я волнуюсь по этому поводу, переживаю о том, как удержать труппу, и о том, чтобы всем артистам было интересно работать в этот сложный период. Мы выстроили график гастролей и выступлений на альтернативных городских площадках. При этом я считаю, что во время реконструкции все равно надо ставить новые спектакли. Доволен ли я статусом нашего театра? Я знаю, что сегодня достать билеты на наш балет очень трудно, а продажи билетов на оперные спектакли выросли в несколько раз по сравнению с тем, что было два-три года назад. Но еще раз повторю: хочется большего. Семь лет назад говорили: «Воронежского театра нет на театральной карте нашей страны». К сожалению, мне кажется, тогда это была правда. А сегодня, я считаю, наш театр очень заметен на этой карте. Я не раз слышал, что наш театр – самый перспективный в стране по темпам развития. Показатель этого – приглашения на разные конкурсы, фестивали, где мы не просто участвуем, но и побеждаем. И другой показатель: в Воронежский театр очень любят приезжать хореографы, дирижеры, солисты. Многие из них даже переехали в Воронеж, чтобы работать у нас. Это очень приятно. Значит, не зря работаем, значит, развиваемся, и артистам это нужно и интересно.
– Ваш театр не только ездит на фестивали, но и сам инициирует их – например, «Воронежские звезды балета» и «RE: форма танца».
– Да, и надо сказать, что оба фестиваля направлены на пропаганду воронежской школы балета. «RE: форма танца» посвящена современной хореографии, а «Воронежские звезды балета», или «Звезды мирового балета в Воронеже», – результат моих поисков по всей России артистов, связанных с нашим городом: либо выпускников Воронежского хореографического училища, либо тех, кто работал в нашем театре и сейчас играют на лучших площадках страны: в Большом театре, Мариинском, театре Станиславского.
– К слову, о выпускниках Воронежского хореографического училища: вы ведь один из них, и, насколько я знаю, изначально собирались заниматься народным танцем, а не балетом?
– Да, мне с детства нравилось танцевать, а в школе искусств родного Волгограда, куда меня привели родители, был уклон скорее в народные танцы. Затем педагоги посоветовали мне поступать в Воронежское хореографическое училище, а там мы узнали, что на народное отделение берут с 15 лет, а на классическое – с 10. Так я поступил на отделение балета, ни разу в жизни до этого балета не видев. И только после поступления состоялся мой первый поход в театр, и я увидел красоту этого искусства. Хотя изначально я планировал поучиться на классическом отделении, а потом пойти на народное, но в результате остался в классическом балете – спасибо педагогам, привившим мне любовь к нему.
– Судя по фестивалю «RE: форма танца», вы неравнодушны и к современной хореографии?
– Век артиста балета краток, а его ежедневный рутинный быт совсем не легок. И важно, чтобы эти годы прошли интересно, чтобы в жизни артиста балета происходило что-то новое, и в жизни театра тоже. Я понял, что чем больше артист работает в разных жанрах с разными хореографами и педагогами – как в классическом танце, так как в современной хореографии, тем лучше он будет танцевать. После первого фестиваля я услышал от артистов: «Как же было тяжело, но вместе с тем как же было здорово! Мы такого никогда не испытывали, и мы хотим еще». Конечно, современная хореография – это не «Лебединое озеро», которое продается на раз, но все же зритель постепенно втянулся – это касается и воронежцев, и тех, кто специально едет из Санкт-Петербурга и Москвы на наш фестиваль. Уже прошли три фестиваля, и после них я могу сказать, что труппа стала танцевать лучше как современную хореографию, так и классический репертуар.
– В вашей жизни был эпизод, достойный сценария для драматического фильма, когда вы на пике карьеры ведущего солиста театра заболели и лишились возможности выступать более чем на год...
– Не знаю, как вылезла эта болячка, но это была болезнь Бехтерева, обострившаяся после травмы, и однажды я просто не смог танцевать. Мне пришлось полежать и переосмыслить свою жизнь. Как это повлияло на меня? Я понял, что, если хочешь танцевать, если хочешь заниматься своим делом, нужно не переставать надеяться и идти вперед. Я очень благодарен жизни за этот опыт, за все, что я пережил. После этого случая произошла переоценка ценностей. Знаете, когда на пике карьеры ты танцуешь весь репертуар театра и думаешь, что ты бог танца, от которого зависит судьба театра, и вдруг в один миг все меняется и ты даже не можешь физически дойти до театра, а он продолжает работать – этот момент был важнейшим уроком в моей жизни. Я понял, что я служу в театре не потому что я нужен театру, а потому что театр нужен мне. Мне нужна эта профессия, я люблю то, чем занимаюсь.
– Были ли моменты отчаяния в этот период?
– Если честно, то было очень тяжело, были разные настроения. Это длилось не день и не два, а долгое время. Но надежда была всегда.
