Древнейшему письменному документу на русском языке, сохранившемуся до наших дней, вскоре исполнится тысяча лет. Это клочок березовой коры длиной 33 см и шириной около 7 см. Профессиональные археологи называют его «Берестяная грамота № 526». Ее нашли при раскопках в Новгороде в 1975 году на глубине около трех метров. Это была 526‑я находка такого рода.
По оценкам ученых, грамота написана в 1050–1080 годах. Более древние документы на русском языке науке неизвестны. Все летописи, повествующие даже о более ранних веках, написаны позднее. Но что самое удивительное, древнейший русский документ – это финансовая запись «банкира», работавшего в Новгороде 10 веков назад.
Наши предки за тысячу лет до нас делали записи, выдавливая буквы заостренной костяной палочкой на мягкой березовой коре. Цифры записывали буквами по особой системе, где, например, единицу обозначала буква «А», а сотню – буква «Р».
В переводе на современный русский язык на бересте № 526 записано: «На Бояне в Русе гривна. На Житобуде в Русе 13 кун и гривна истины. На Луге на Негораде 3 куны и гривна с намы. На Добровите с людми 13 кун и гривна. На Нежьке на Пръжневици полгривны. На Сироме без двух ногат гривна. На Шелоне на Добромысле 10 кун. На Животтъке – 2 гривны. Серегери на Хъмуне и на Дрозьде 5 гривн без куны. На Азъгуте на Погощахъ 9 кун семее гривне. Дубровьне на Хрипане 19 третьее гривне».
Выражаясь по-современному, перед нами запись должников и причитающихся процентов с выданных ранее кредитов. Оставшийся безымянным «банкир» из Древнего Новгорода оперировал достаточно развитой финансовой терминологией. Тысячу лет назад «истиной» называлась сумма займа, а «намой» – проценты с долга. Использованные на бересте термины «семее» и «третьее» означают седьмую и третью выплату по кредиту.
Так что некий Житобуд из Русы (ныне город Старая Русса в Новгородской области) тысячу лет назад был должен примерно 310 граммов серебра, а вот некто «на Луге на Негораде» только в виде процентов по долгу обязан был уплатить 230 граммов. Некто Азъгут (скандинавское имя, широко известное у варягов X–XI веков) в седьмой раз должен был уплатить новгородцу примерно 73 грамма драгоценного металла.
Тысячу лет назад серебро ценилось гораздо выше, чем сегодня. На 1 новгородскую гривну (около 204 граммов серебра) тогда можно было купить ведро соли, 40 кг сливочного масла, 150 кг говяжьего мяса или 8 центнеров ржи. Неквалифицированный наемный работник зарабатывал полгривны в год, а «зарплата» рядового воина в княжеской дружине была в 20 раз больше.
В Новгороде, который тогда был крупнейшим «мегаполисом» Древней Руси с развитой международной торговлей, ежегодно собиралось три тысячи гривен налогов и пошлин. Поэтому общая сумма долгов, упомянутых в «Берестяной грамоте № 526», исходя из зафиксированных процентов, составляет довольно внушительную сумму – около 100 гривен.
Значителен и территориальный размах деятельности новгородского «банкира» – свыше 250 верст от Луги до Селигера. Все должники, упомянутые в этой «грамоте», носят дохристианские имена. Как видим, православная вера 10 веков назад еще не укоренилась в жизни, зато финансовые отношения были вполне развиты и активны.
Историкам известны как минимум несколько десятков берестяных грамот с финансовыми записями. При этом береста всегда была расходным материалом для фиксации бытовой и рабочей информации. В отличие от дорогого пергамента, бересту не хранили и не берегли. И все «грамоты», дошедшие до наших дней, – это считанные доли процента от тех записей, что ежедневно делали наши предки тысячу лет назад.
Но благодаря найденным кусочкам бересты нам сегодня известны многие финансовые и юридические термины Древнего Новгорода. Помимо «истины» – займа и процентов – «намы» это «смолва» (договор), «знатьба» (лицевой счет) или «извет» (судебный иск). Известны по берестяным грамотам и факты безналичных расчетов. «Долю возьми, а мы грамоту с тебя спишем…», – писал некий новгородец 7 веков назад.
