Боно из U2 60 лет. За что его так ненавидят?

Сюрреалисты и верующие

Недоброжелателям Боно даже его прозвище кажется претенциозным, ведь считается, что это сокращение от латинского словосочетания bono vox («хороший голос»). Однако оно не имеет никакого отношения к вокальным данным. Этим прозвищем Пол Дэвид Хьюсон обязан дублинскому магазину Bonavox, торгующему аппаратами для слабослышащих людей, и своему приятелю Гевину Фрайдей из группы The Virgin Prunes. Вместе с Гевином юный Пол состоял в неформальном сообществе сюрреалистов Lypton Village. В этой компании всем полагалось носить абсурдную кличку. У нашего героя их было несколько, но закрепилось именно Боно. По крайней мере, оно было короче, чем предыдущее – Стайнхегванхейсенолегбэнгбэнгбэнг.

Что касается «хорошего голоса», то Боно в юности искренне полагал, что вокальными данными не обладает. Первые попытки петь в школьной группе были жалкими. Но однажды на репетиции голос все-таки прорезался. «Ясно помню тот день, когда у меня впервые что-то получилось», – вспоминает артист.

U2 начинались именно как школьная команда, собравшаяся по инициативе барабанщика Ларри Маллена. То была вторая половина 1970-х – эпоха панк-рока, пост-панка и новой волны. Sex Pistols, The Clash, Television производили на Боно и компанию большое впечатление, однако молодые ирландцы выделялись на фоне всей этой нигилистически настроенной компании своей горячей религиозностью. Христианский пафос особенно заметен на их двух первых альбомах – Boy (1980) и October (1981). В то время Боно, Маллен и гитарист группы Эдж (Дэвид Эванс) состояли в религиозной организации Shalom Fellowship, которая, как однажды выяснилось, не одобряла занятия рок-музыкой. Все было настолько серьезно, что Боно и Эдж решили уйти из группы, и только менеджеру Полу Макгинессу удалось убедить двадцатилетних парней в том, что они могут служить Богу в качестве музыкантов. В 1982 году участники U2 расстались с Shalom Fellowship.

Молодой группе из Дублина довольно быстро удалось подписать контракт с фирмой Island Records, выпускавшей диски таких титанов, как Боба Марли и Roxy Music. Прорывом к большому успеху стал альбом War (1983) с хитами Sunday Bloody Sunday и New Year’s Day. Со следующей пластинки, The Unforgettable Fire (1984) начался новый этап в жизни U2 – многолетнее сотрудничество с Брайаном Ино и Дэниелом Лануа, продюсерами, определившими особое звучание группы. Дублинцы обратились к ним за помощью, потому что после успеха War опасались стать «еще одной крикливой рок-группой». Ино и Лануа придали звучанию U2 глубину и многомерность. Некоторые публичные критики Боно, например, американский музыкант Генри Роллинз, считают, что без Ино и Лануа U2 были бы заурядным коллективом.

Филантроп расправляет плечи

В середине 1980-х в Боно просыпается общественный деятель. В 1984 году Боб Гелдоф, еще один беспокойный ирландец, решил помочь голодающим жителям Эфиопии и, собрав музыкантов из разных групп, записал с ними песню Do They Know It’s Christmas, доходы от продажи которой направил на благое дело. Боно участвовал в этом проекте, а когда в следующем году Гелдоф с той же целью организовал международный фестиваль Live Aid, U2 сыграли на нем.

Возможно, именно тогда, впервые выступая на огромном стадионе, Боно почувствовал, каково это быть кумиром миллионов и благотворителем планетарного масштаба.

По его словам, желание сделать свою музыку общественно-полезной впервые посетило его еще в 1979 году, когда он увидел телепередачу «Бал секретного агента» (The Secret Policeman's Ball) – то был придуманный участником «Монти Пайтон» Джоном Клизом фандрайзинговый проект с участием комиков и музыкантов в пользу Amnesty Innternational.

Война и мир

Песни U2 словно специально создавались для больших арен: широкие, призывные, пафосные. В 1987-м U2 всерьез взялись за Америку: альбом Joshua Tree уже самим названием (в честь национального парка в Калифорнии) говорил о просторах этой страны. Боно и раньше обращался к американским темам: песня Pride (In The Name Of Love) посвящена убийству Мартина Лютера Кинга. США как центр мировой музыкальной индустрии манили амбициозных U2, и вскоре этот рынок был завоеван. Для закрепления эффекта в 1988 году коллектив выпустил концертный альбом и фильм Rattle And Hum, задокументировавшие триумф.

Чувствительный к глобальным тенденциям, в начале 1990-х Боно отправился в Западный Берлин, где в ту пору кипела не только общественно-политическая, но и культурная жизнь. На музыкальном фронте начиналась рейв-революция. В Берлине U2 записывают альбом Achtung Baby (1991), танцевальный, психоделический, задавший тон экспериментаторству группы в 1990-х (которое продолжилось в Zooropa (1993) и Pop (1997).

Став одним из популярнейших артистов планеты, Боно использовал этот статус как политический ресурс. Он вовлекся в события вокруг Боснийской войны (1992-95), формально находясь над этно-конфессиональным конфликтом, но фактически, вслед за западными политиками, поддерживая одних только боснийских мусульман. В 1995-м совместно с итальянским тенором Лучано Паваротти Боно записал песню Miss Sarajevo (выпущена в рамках проекта с Брайаном Ино The Passengers). B 1997 году U2 дали большой концерт в Сараево, и Боно получил из рук тогдашнего президента страны Алии Изетбеговича паспорт почетного гражданина Боснии и Герцеговины. Артист заявил, что этот документ – одна из самых ценных вещей в его жизни.

Спустя 10 лет у него эту ценную вещь едва было не отобрали: новое боснийское правительство решило аннулировать все паспорта, выданные в обход стандартного регламента. В основном речь шла про документы иностранных джихадистов, воевавших на стороне мусульман, но среди них оказался и тот паспорт, что получила рок-звезда. В итоге, во избежание скандала документ решили Боно оставить.

Хотя Боно не делал открытых антисербских заявлений, он внес определенный вклад в кампанию по дегуманизации сербов, на фоне которой НАТО было так удобно бомбить Белград в 1999 году.

Большие дела

В 2000-х Боно с особенной страстью отдается политике и благотворительности, и именно в этот период неприязнь к нему становится явной как никогда. Боно и раньше многих раздражал своим пафосом и претенциозностью, но это была скорее абстрактная неприязнь. Теперь же в его адрес летело все больше конкретных претензий.

Одну за другой Боно учреждает филантропические организации: DATA (Debt, AIDS, Trade, Africa), ONE Campaign (в 2008 вошедшие в единую структуру ONE), Project Red. В этих проектах ему помогает Бобби Шрайвер, бизнесмен, юрист и просто человек из клана Кеннеди. В основном Боно концентрируется на Африке: проблеме внешнего долга стран этого континента, эпидемий, голода. Даже модный лейбл EDUN, основанный вместе с супругой Эли, ставит целью развитие производства в Африке.

Развернутая им в 2000-х совместно с Гелдофом кампания по списанию долгов африканских стран перед западными кредиторами увенчалась успехом: 36 государств прошли процедуру полного или частичного освобождения от долгов, которая, по данным Международного валютного фонда, обошлась кредиторам в $116 млрд. Правда, вскоре выяснилось, что Африка опять в долгах, как в шелках.

Начинало казаться, что Боно чаще проводит время с лидерами государств, чем с музыкантами. Мир видел его в компании с Нельсоном Манделой, Джорджем Бушем-младшим, Владимиром Путиным, Жаком Шираком. Обильным потоком на Боно нисходили награды и почести: от чилийской медали Пабло Неруды до португальского Ордена свободы. Он стал рыцарем Британской короны, кавалером Ордена Почетного легиона, командором Ордена Искусств и литературы Франции, а также многократным номинантом на Нобелевскую премию мира.

Некоторые протестантские епископальные церкви в середине 2000-х даже начинают использовать музыку U2 в своем богослужении – как «послание о всеобщем примирении, справедливости для бедных и угнетенных, и заботе о ближнем».

Однако далеко не всем деятельность Боно кажется столь уж ценной и достойной восхищения.

Мифоманьяки и налоги

В 2005 году американский писатель Пол Теру, сам работавший в Африке в качестве добровольца Корпуса мира, опубликовал в New York Times статью «Бремя рок-звезды», в которой Боно, наряду с Анджелиной Джоли и другими селебрити-благотворителями, был причислен к «мифоманьякам, желающим убедить мир в своей ценности». «Эти люди создают впечатление, – писал Теру, – будто бы Африка тонет в проблемах и может быть спасена только извне (например, знаменитостями и благотворительными концертами) – это деструктивное тщеславное заблуждение».

Компании Gap, партнеру Боно по проекту RED, пришлось оправдываться за то, что она эксплуатирует дешевый труд в той же Африке.

С критикой выступил и Чарльз Кернаган, директор международного Института защиты труда и прав человека. «Не настолько же наивен Боно, чтобы не понимать, что на курируемых им фабриках не всегда так хорошо, как во время его показательных визитов».

Не слишком хорошо вязалось с миротворческим обликом Боно и то, что компания Elevation Partners, одним из главных совладельцев которой он является, выпускала компьютерные игры вроде «Уничтожь всех людей» и «Наемники 2: Мир в огне», изображающую карательную операцию в Венесуэле.

В это же время U2 попадают в налоговый скандал. В 2006 году группа перенесли свой бизнес в Нидерланды, чтобы не платить большие налоги на родине. В Ирландии это было расценено почти как предательство. На фоне всей возвышенной риторики Боно и компания вдруг повели себя как ушлые бизнесмены. «С тех пор эта история преследует группу как тень», – пишет The Guardian в статье 2017 года «Почему ирландцы так ненавидят Боно?»

Боно стал одним из главных героев доклада благотворительной организации Christian Aid «Смерть и налоги: подлинная цена уклонения от уплаты налогов» (2008). В нем подчеркивается, что уход от налогов – это не просто бегство от жадного до денег государства. Цена такой финансовой хитрости пять миллионов детских жизней в развивающихся странах, которые можно было бы спасти, если бы налоги платились честно. Этот момент стоит подчеркнуть, учитывая заботу Боно о жителях Третьего мира.

Нелюбовь

Анализу «феномена Боно» как одной из самых ненавидимых публичных персон посвящено немало статей и заметок в интернете. На популярном ресурсе Quora можно найти такой трогательный вопрос: «А остальные члены U2 тоже ненавидят Боно?»

В Великобритании в середине 2000-х даже появилась группа под названием Bono Must Die («Боно должен умереть»). Лидер U2 проверку на чувство юмора не прошел и подал на коллектив в суд.

Часто люди даже не могут четко сформулировать, чем именно Боно их так раздражает. Те же, кто способен сформулировать суть своих претензий, ставят ему в вину лицемерие. Боно воспринимают как капиталиста, который разводит бурную деятельность, кормя свое раздутое эго, как международного Фигаро, который носится повсюду, чтобы подчеркнуть собственную важность. Проблема Боно в том, что он хочет представляться аутсайдером истеблишмента, в то время как многие считают, что от прочих селебрити он отличается лишь раздутым самомнением и непомерным желанием выглядеть героем.

Боно очень любит интимную ноту, но все портит его страсть к размаху. Ему хочется быть голосом простого человека, но люди видят в нем не ровню, а представителя корпораций, уютно чувствующего себя в компании акул бизнеса и политиков-тяжеловесов.

Есть исследование, в котором претензии к Боно как ко псевдоблагодетелю изложены весьма четко. Это книга «Фронтмен (Во имя власти)» Гарри Брауна, вышедшая в 2013 году. В отличие от многих других критиков, ее автор признает искренность побуждений Боно и объективный масштаб его достижений. Но, по мнению Брауна, забота Боно о бедняках в итоге служит неолиберальной эксплуатационной политике Запада и империалистической военной машине.

Расцвет карьеры Боно пришелся на эпоху постмодерна, когда политика стала чистым шоу. А что может быть более подходящим для эпохи манипуляций образами и чувствами, чем рок-звезда-политик? Как человек, имеющий влияние на миллионы людей, он привлекателен для «сильных мира сего», утверждает Браун.

Браун указывает, что дружба Боно с «архитекторами иракской военной кампании» Тони Блэром и Полом Вулфовицем, автором политики «шоковой терапии» экономистом Джеффри Саксом и другими неоднозначными личностями, плохо рифмуются с образом борца за мир во всем мире.

Боно оказывается невольным слугой неолиберализма, не понимающим, что в своей борьбе с голодом в Африке он объединяется с политико-экономическими силами и системой, которые этот самый голод и провоцируют.

«Боно – не человек»

Природа одарила Боно не только талантом и амбициями, но и крайней физической выносливостью. Описывая несколько дней, проведенных в его компании, Ноэл Галлахер заключает: «Я понял, что Боно – не человек». Этот бывший участник группы Oasis, а ныне лидер собственной команды High Flying Birds, знающий толк в рок-н-ролльных излишествах, еле выжил в устроенном Боно урагане гедонизма. В рассказе Галлахера лидер U2 непрерывно куролесит, пьет ведрами, параллельно проводя деловые встречи с президентами и премьер-министрами различных стран, практически не спит, при этом дает безупречные концерты и выглядит свежим, как огурец. На момент описываемых событий Боно было 57 лет.

У него есть, на что гулять: состояние Боно оценивается в $700 млн. Он занимается не только благотворительными, но вполне себе капиталистическими делами: гостиницей Clarence Hotel в Дублине, которой он владеет на пару с гитаристом Эджем, уже упоминавшейся компанией Elevation Partners, через которую Боно инвестирует в Forbes Media group, Facebook. Недавно он вошел в совет директоров еще одной компании – Zipline, занимающейся доставкой на дронах.

Боно – крепкий семьянин. С женой они знакомы с 12 лет, а поженились в 1982-м. У них четверо детей: две дочери и два сына.

В общем, этот человек умеет и хиты сочинять, и стадионы собирать, и деньги делать, и на налогах экономить, и кутить так, что дым коромыслом, да еще и Африке помогать.

Его группа сохраняет статус одного из популярнейших коллективов мира, продолжает гастроли, приносящие ей сотни миллионов долларов, но в творческом плане она словно движется по инерции: несмотря на информационный шум вокруг нескольких последних альбомов, по своему уровню они не дотягивают до работ прошлого десятилетия, не говоря уже о 1980-1990-х.

Надо отдать должное Боно: в отличие от многих политиков, он не считает, что его любит весь народ, а хейтеры – это лишь какие-то неизвестные интернет-тролли. «Вообще-то нас могли бы ненавидеть и посильнее», – иронизирует он. А в ответ на упреки в лицемерии говорит: «Да я уже десятки лет пою о собственном лицемерии!» Но за этой бравадой проглядывает и неожиданное смирение: «Да, со временем я понял, что есть что-то крайне неприятное, когда развращенная рок-звезда фотографируется с беззащитным ребенком, страдающим от тяжелой болезни. Но я такой, какой я есть, и я стараюсь изо всех сил».