Человек, который хотел быть королем: 150 лет со дня рождения Николая Рериха

А был ли Рюрик

Если бы в молодости Рерих знал, каким громким станет его имя, то, может, и не стал бы приукрашивать происхождение, возводя свой род к славному варягу Рюрику. Но тщеславие не давало ему покоя всю жизнь: получив в 55 лет французское гражданство, художник требовал писать свою фамилию непременно с аристократической приставкой «де».

Между тем никакого наследного дворянства, а тем более Рюрика в роду нашего героя не было, как и шведского прадеда-генерала, после Полтавской битвы якобы перешедшего на службу к Петру I.

Рерих был из прибалтийских немцев. Отец будущего художника Константин формально значился сыном Фридриха Рериха, управляющего Паплакеном, курляндским имением баронов фон дер Ропп, и служанки Констанции Шушель. Но по многим признакам Константин был незаконнорожденным отпрыском Эдуарда фон дер Роппа. В отличие от остальных детей Фридриха, Константин всю жизнь пользовался особым покровительством богатого семейства.

Это покровительство позволило ему сначала изучать право в одном из главных учебных заведений Санкт-Петербурга, Технологическом институте, а потом, не окончив его, получить должность нотариуса, для которой в его случае требовался колоссальный по тем временам залог в 10 тысяч рублей. После нескольких лет практики он приобрел имение Извара к северо-западу от столицы – тоже слишком дорогое для начинающего нотариуса.

Семья нотариуса

Константин оправдал вложенные в него суммы, став одним из самых известных петербургских нотариусов. Он водил дружбу с Дмитрием Менделеевым, Николаем Костомаровым и другими известными личностями. Однако знакомство со столь выдающимися людьми на самом Константине несильно сказывалось – по свидетельству сына, он был человеком, сосредоточенным лишь на своей службе и не особо ладившим с близкими.

Его супруга Мария – мать Николая, его старшей сестры Лидии и младших братьев Владимира и Бориса – происходила из провинциального купеческого рода Калашниковых, и ее интересы также не были особо возвышенными.

С детства Николай много читал, в том числе книги по истории. А лето, проводимое в Изваре, в усадьбе, напоминавшей замок (она была построена еще шведами, может быть, отсюда выдуманные шведские корни Рериха), было его любимым временем: обнаружив в окрестностях древние курганы, Николай раскапывал их, вдохновленный книгами о нашедшем легендарную Трою Генрихе Шлимане и примером друга семьи археолога Льва Ивановского.

«Полюбить Русь»

В престижной частной гимназии Карла Мая, где учился Николай, ему разрешили выставлять в фойе результаты своих раскопок. В 15 лет он опубликовал и первые литературные опыты: очерки в журналах «Природа и охота», «Русский охотник».

Другим его увлечением было рисование. Знакомый отца скульптор Микешин, увидев рисунки подростка, настоятельно посоветовал Константину Рериху развивать этот талант. Поэтому отец хотя и требовал, чтобы сын стал юристом, но согласился, чтобы параллельно с юридическим факультетом Петербургского университета тот поступил в Высшее художественное училище при Императорской академии художеств.

Для учебы в двух разных направлениях Николаю потребовалась железная дисциплина. Вчерашний румяный и застенчивый гимназист (каким его запомнили однокашники) в эти годы превращался в Рериха классического: человека с аскетичным лицом и твердым, решительным взглядом.

Уже тогда он умел извлекать пользу из любой ситуации. Его дипломная работа на юрфаке, «Правовое положение художников в Древней Руси», соединяла в себе и юриспруденцию, и искусство, и историю. А дипломная картина была посвящена древнерусскому сюжету и называлась «Гонец. Восста род на род». Со временем славянская древность станет главной темой ранних рериховских полотен.

«Пора русскому образованному человеку узнать и полюбить Русь», – считал Рерих.

Он учился у Архипа Куинджи, оригинальнейшего художника и человека. «Мощный Куинджи был не только великим художником, но также был и великим Учителем жизни», – вспоминал Рерих. Как и Куинджи, наш герой любил писать многозначительные пейзажи, исполненные в необычных, фантастических цветах.

«Трудись и не болей»

Рериху вообще везло с покровителями. Он сблизился также с Владимиром Стасовым, легендарным критиком и радетелем русского искусства, другом и защитником композиторов «Могучей кучки» и художников-передвижников.

Стасов был уже стар, и его эпическая битва с прозападным российским истеблишментом, высокомерно потешавшимся над национальными мотивами в искусстве, осталась в прошлом. Его «подзащитные» стали признанными мастерами. Новых веяний в живописи – импрессионизма, модернизма – Стасов не признавал, страшно ругал Врубеля и других молодых художников. Однако к Рериху неожиданно расположился, хотя тот и не был реалистом в прямом смысле слова.

Они сошлись на любви к русской старине, традициям, фольклору. Эта любовь вовсе не означала опрощения, «переодевания в лапти», чем грешила интеллигенция. Вот каким знала Рериха княгиня Мария Тенишева, с которой художник дружил и для которой расписал построенный в ее усадьбе Талашкино храм Святого Духа: «культурный, очень образованный, настоящий европеец, не узкий, не односторонний, благовоспитанный и приятный в обращении».

При содействии Стасова коллекционер Петр Третьяков купил рериховского «Гонца». Стасов также познакомил Николая со Львом Толстым. Молодой Рерих беседовал и с протоиереем Иоанном Сергиевым, впоследствии прославленным в лике святых как Иоанн Кронштадтский. По словам художника, священник напутствовал: «Не болей! Придется для родины много потрудиться».

Круг семьи

Святой Иоанн попал в точку: Рериху пришлось и поболеть, и потрудиться на благо родины, по крайней мере, в своем понимании. «Трудиться для родины» было лейтмотивом семьи Рерихов, особенно в годы эмиграции.

Семья Рерихов образовалась в 1901 году, когда Николай после двух лет ухаживаний обвенчался с Еленой, дочерью архитектора Ивана Шапошникова. Она была дворянкой из древнего рода Голенищевых-Кутузовых, так что Рериху приходилось крепко держаться за свои вымышленные норманнские корни, чтобы «соответствовать». Ее родители сперва не одобряли жениха: не потому, что из купцов, а потому, что художник, а значит, богема, разврат и так далее.

Но Рерих не был кутилой. Елену приятно поразило сочетание недюжинного таланта с деловой хваткой и целеустремленностью, столь редкое для людей искусства. Сама она была женщиной не просто умной и красивой. В ней чувствовалось нечто неординарное, вызывавшее уважение и даже благоговение, что признавали многие, в том числе вечный оппонент Рериха художник и критик Александр Бенуа.

Частенько поборники всеобщего счастья и процветания бывают неспособны устроить мир и порядок в собственной семье. Рерих и здесь оказался исключением. У них с Еленой было двое сыновей: Юрий (ставший известным востоковедом) и Святослав (ставший художником). Четверо Рерихов являли собой сплоченную мини-организацию. Настолько сплоченную, что Юрий даже отказался от идеи брака, чтобы все силы отдавать семье и науке. Святослав не был настолько аскетичен и взял в жены индийскую красавицу актрису Девику Рани, но потомства они не оставили, так что на детях Николая история этой необычной семьи прекратилась.

Важная особа

Ко времени женитьбы Рерих при содействии Стасова устроился помощником директора музея при Императорском обществе поощрения художеств, вскоре перейдя на должность секретаря общества. «Пост по тогдашнему времени весьма значительный ввиду близости к придворным сферам через всяких великих княгинь, патронесс общества. Понемногу он превращается в «Николая Константиновича» и становится «особой», с его мнением считаются, перед ним заискивают», – говорится в мемуарах друга Рериха художника Игоря Грабаря.

Постепенно Рерих поднимется и еще выше, став директором школы Общества поощрения художеств, а также членом Академии художеств, а пока он, молодой живописец, критикует в журнале «Искусство и художественная промышленность» членов объединения «Мир искусства» (Бенуа, Сомова, Лансере), упрекая их в западничестве и нерусскости.

Но пройдет немного времени, и он, мастер дипломатии, будет работать со вчерашними оппонентами – например, оформляя спектакли для парижских «Русских сезонов» Дягилева. Для балета Стравинского «Весна священная» Рерих, писавший также стихи и прозу, сочинил либретто. А в 1910 году он возглавил реорганизованный «Мир искусств».

Вскоре к любимой Рерихом теме русской старины добавилась новая, ставшая впоследствии центральной: Восток – Гималаи, Тибет. Россия в то время открывала для себя восточную, в частности, индийскую культуру, и Рерих стал одним из главных ее энтузиастов. В начале 1910-х в Петербурге строился первый буддийский храм, и Рерих был в комитете по содействию строительству.

Рожден для успеха

В последние годы царской России Рерих был уже большой знаменитостью. «Путь Рериха – путь славы. Лувр и музей Сан-Франциско, Москва и вечный Рим уже стали надежным хранилищем его творческих откровений; вся Европа, столь недоверчивая к Востоку, уже отдала дань поклонения великому русскому художнику», – утверждал писатель Леонид Андреев в статье «Держава Рериха».

Рерих всегда был очень продуктивен, будь то живопись, литература, археологические проекты или работа по сохранению памятников культуры. Ему удавалось быть одновременно и карьеристом, и художником-тайновидцем, как называл нашего героя поэт Балтрушайтис. «Для меня была совершенной загадкой жизнь Рериха, – признавался Грабарь. – Бывало, придешь к нему в его квартиру в доме Общества поощрения и застаешь его за работой большого панно. Он охотно показывает десяток-другой вещей, исполненных за месяц-два, прошедших со дня последней встречи: одна лучше другой, никакой халтуры, ничего банального или надоевшего». Затем Грабарь описывает будни Рериха, наполненные чиновничьими обязанностями и общением с «полезными людьми». Творчество и рутина шли у него параллельно, не мешая друг другу.

Незадолго до революции Рериху пришлось вспомнить напутствие Иоанна Кронштадтского: он едва не умер от пневмонии. Чтобы восстановиться, художник с семьей переехал в Карелию, в город Сердоболь. В 1918 году Финляндия отделилась от России, и Рерихи остались за границей.

С Запада на Восток

Тосковать в эмиграции не было времени: проведя несколько выставок в Северной Европе, Рерих с семьей прибыл в Лондон, где работал над декорациями и костюмами к постановке «Князя Игоря» Бородина в Ковент-гарден, а затем осенью 1920-го переселился в США, где в течение двух лет проводил выставочное турне, показывая свои картины и читая лекции о русском искусстве в 28 городах – от Нью-Йорка до Сан-Франциско.

Быстро найдя себе помощников, Рерих развил бурную деятельность, основав в Нью-Йорке несколько учреждений: Мастер-институт объединенных искусств, международный центр искусств Corona Mundi («Венец Мира») и наконец осенью 1923-го собственный музей.

Через несколько дней после открытия музея Рерихи отправились в Индию, чтобы начать свою эпохальную, растянувшуюся на пять лет Центрально-Азиатскую экспедицию.

Формально они преследовали культурно-исследовательские цели, собирали сведения о народах, живших в труднодоступных местах нынешней Индии, России (Алтай, Сибирь), Китая, Монголии, Тибета. Собрано было столько, что Рерихи основали специальный институт «Урусвати» для обработки материалов экспедиций. Но помимо этих целей были и другие. И главная – поиск таинственной страны Шамбалы, в существовании которой Рерих был совершенно убежден.

Астрал выходит на связь

Покидая родину, Рерих, кажется, не предполагал, что в эмиграции он и его супруга превратятся в гуру, продвигающих собственное эзотерическое учение.

Исторический перелом произошел в 1920 году. Приехав в Лондон, они, следуя давнему увлечению спиритизмом, познакомились с местными спиритами, а через них с кругом Елены Блаватской, теософини и автора «Тайной доктрины».

Рерихи погрузились в истории о Белом Братстве –Учителях Шамбалы, или гималайских махатмах – таинственных мудрецах, живущих в нескольких мирах, но главным образом в астральном, и хранящих высшие знания. Мудрецы были готовы вступать в контакт с людьми и передавать свои знания, чтобы человечество ускорило свое развитие и вступило в новую эру.

Контакт с ними требовал особых способностей, которые обнаружились у Елены Рерих, с детства переживавшей необъяснимые мистические состояния. Принятые из тонких миров знания она оформила в учение, названное Агни-йогой, или Живой этикой.

В оккультной сфере общение с сущностями из иных измерений не новость, сейчас это называется словом «ченнелинг». По словам рерихианцев, большинство контактеров общается с астральными самозванцами, лишь выдающими себя за великих учителей, тогда как Елена Рерих держала связь с истинными махатмами.

Рерих не остался в тени жены-медиума. Он тоже писал нравоучительные книги, искренне желая приближения новой эры, но самовозвеличивания, в котором его упрекали критики, во всем этом было не скрыть. И немудрено, ведь Рерих считал честолюбие топливом, позволяющим достичь высоких целей.

Вперед, к Шамбале

Популярность Агни-йоги – ее последователи есть и поныне – не объяснить одними промоутерскими качествами Рериха. Учение соблазняло не только перспективами приобщения к тайнам мироздания, но и экуменизмом: Рерих был одним из первых, кто увидел христианство и буддизм не как противостоящие, а как дополняющие друг друга религии.

Первые преданные почитатели появились у Рериха в Америке, традиционно охочей до всего нового. Впечатленные яркими, мощными картинами и самой личностью Рериха, американцы были готовы всячески помогать новообретенному гуру. Среди них был Луис Хорш, бизнесмен, построивший на Манхэттене небоскреб Мастер-билдинг, где разместились рериховский музей и несколько связанных с ним организаций. Почитателем Рериха стал также журналист и фермер Генри Уоллес, будущий министр сельского хозяйства и вице-президент США. Через него рериховские идеи впитывал и сам Франклин Рузвельт.

Американцы дали денег и на Центральноазиатскую экспедицию. Она проходила в несколько этапов. Сначала гималайская часть, потом туркестанская, алтайская, монгольская и, наконец, апофеоз – почти год в горах Тибета, где отважные путешественники чуть не погибли, зимуя в палатках при минус 50, когда тибетские власти задержали их на пять месяцев на плато Чантанг.

Удивительна не только выносливость Рерихов (на Чантанге от голода и холода умерла почти сотня верблюдов их каравана, а в других переделках порой погибали опытные проводники из местных), но и то, что в походных условиях они продолжали работать, словно у себя в кабинете, – писали картины, научные и эзотерические книги.

Глава семьи поражал коллег спокойствием в самых крутых ситуациях. Например, не повышая голоса, он мог усмирить распоясавшихся и вооруженных проводников-монголов.

Тибетское разочарование

Николай и его сын Юрий описали экспедицию в ряде книг: «Алтай–Гималаи», «По тропам Срединной Азии» и других. В них чувствуется некоторое разочарование от встречи с реальным Тибетом – страной (тогда еще не завоеванной Китаем), в то время многим на Западе казавшейся идеалом духовной цивилизации.

Но Рерихи разочарование выражали очень деликатно, а сопровождавший их врач Константин Рябинин в рукописи «Развенчанный Тибет» в выражениях не стеснялся. В его описании Тибет ничуть не духовнее тогдашней российской глубинки: невежество, алкоголь, обрядоверие вместо религии, коррупция среди чиновников и лицемерие духовных вождей (лам), помноженное на чудовищную бедность и антисанитарию. Досада Рябинина была тем острее, что именно он в свое время очаровал Рериха историями о великом Тибете.

Но это были еще не все беды. В Тибете в то время пересекались интересы Британии и Китая, он был наводнен агентами двух держав, и подозрительная русская экспедиция под американским флагом была последним, что они хотели видеть. Никакие уверения Рериха в том, что он действует как «посол западного буддизма», желающий наладить контакт с Далай-ламой, не действовали, и в Лхасу, столицу государства, он так и не был допущен.

Махатма Ленин

В 1926 году, на очередном этапе путешествия, Рерихи не только вступили на территорию советской России, но и проследовали в ее столицу, где встретились с Чичериным, Луначарским, Крупской и передали правительству документ, названный ими Письмом Учителей Востока, а также горсть священной земли Гималаев на могилку Ленину – видимо, не знали про мавзолей.

Отношение Рерихов к СССР было не просто позитивным. Ленина они считали махатмой – одним из великих восточных мудрецов. А России, по их мнению, предстояло стать основой великого государственного образования под названием Священный союз Востока или Штаты Азии. И хотя советское руководство этими грандиозными планами не прониклось и предпочитало держать пылких Рерихов на дистанции, сами они СССР между собой называли не иначе, как Новой Страной.

Визит в Москву стал поводом для домыслов о сотрудничестве Рерихов с советскими спецслужбами, но до сих пор никому из исследователей не удалось убедительно раскрыть этот заманчивый сюжет.

В США вернувшегося из экспедиции художника встречали как триумфатора – в церемонии принял участие даже президент Гувер. А вот Британия продолжала точить зуб на «шпиона» и два года не пускала Рериха в Индию, где он устроил себе новую резиденцию, купив дом в расположенной у подножия Гималаев живописной долине Кулу.

Не все цели экспедиции были выполнены – окруженную снегами Шамбалу не нашли, но на вопрос, встретился ли он с махатмами, Рерих отвечал утвердительно.

«Ихи-Бакша»

Почитатели Рериха и приближенные к нему лица описывали его практически как живого будду. «Одно из главных свойств Николая Константиновича – удивительные ровность, спокойствие и выдержка. Всегда приветливый, одинаковый со всеми, он никогда не возвысит голоса, не скажет резкого слова. Он всегда бодр, жизнерадостен...», – писал полковник Кордашевский, участник Тибетского похода.

«Все монголы по окрестным степям знают его и почтительно о нём говорят, называя его Ихи-Бакша, что значит в переводе на русский Великий Учитель, – восхищался Николай Грамматчиков, сопровождавший Рерихов в Маньчжурии. – Тихим ровным голосом льются слова, согревает ласковый добрый взгляд...».

Иного мнения были люди, встречавшие Рериха до превращения в гуру. Художник и меценат, ровесник нашего героя князь Сергей Щербатов писал: «Человек он был, несомненно, умный, хитрый, истый Тартюф, ловкий, мягкий, обходительный, гибкий, льстивый, вкрадчивый, скорее недобрый, себе на уме и крайне честолюбивый. О нем можно сказать, что интрига была врожденным свойством его природы. На нем была словно надета маска, и неискренний его смех никогда не исходил от души».

Да и постоянная «озабоченность в глазах, сохранявшаяся даже при улыбке», которую отмечал друг Рериха Грабарь, тоже не очень соответствует образу несокрушимого в благости мудреца. Кто знает, может быть, его преобразило общение с махатмами.

Маньчжурское фиаско

Последней крупной экспедицией Рерихов стало путешествие в оккупированную Японией Маньчжурию в середине 1930-х. И она обошлась им дорого: из-за скандала были потеряны американские связи и покровительство.

Экспедицию финансировало правительство США (спасибо министру сельского хозяйства и преданному ученику Уоллесу). Официальная цель – изучение засухоустойчивых растений.

Понадеявшись на свой статус духовного лидера, Рерих, прибыв в Харбин, дальневосточный центр русской эмиграции, вступил в политические дискуссии, рассуждая о создании Штатов Азии с Советским Союзом в центре. Русским белоэмигрантам это пришлось не по вкусу, и скоро в США и Японии узнали: Рерих на американские деньги ведет в Азии коммунистическую агитацию.

Партнеры спешно открестились от художника. Его музей в Мастер-билдинге был закрыт, а на Рериха завели дело о неуплате налогов. Когда много лет спустя, в 1948 году, Генри Уоллес задумал баллотироваться в президенты, его конкурентам достаточно было напомнить избирателям, что перед ними ученик Рериха, и кампания развалилась в один миг.

Мечта о возвращении

Рерих расстался с Америкой, но не с желанием грандиозных проектов. А для них были нужны новые крупные покровители. И он стал убеждать советское руководство в необходимости возвращения на родину.

Руководство такой необходимости не чувствовало. Сталин написал поверх послания Рериха: «Не отвечать».

Когда началась Великая Отечественная война, Юрий и Святослав Рерихи просили принять их в Красную армию добровольцами, но и эту просьбу проигнорировали. Не смутившись, Рерихи собирали материальную помощь для СССР.

После войны художнику показалось, что возвращение вот-вот состоится. Он начал было собираться в дорогу, но дорога, как оказалось, вела в ином направлении: 13 декабря 1947 года Рерих умер в своем доме в Кулу – довольно неожиданно для крепкого 73-летнего старца, готового, казалось, и в 100 лет повторить поход к Шамбале.

Умирал он в непростой обстановке: в окрестных селениях горели дома и лилась кровь. Британия только что дала независимость своей колонии Индии. В обретшей суверенитет стране начался острый конфликт между индусами и мусульманами. Индия, которая, как и Тибет, казалась западному человеку средоточием духовности, явно не была готова к идеалам Шамбалы. Что же говорить об остальном мире?