Евангелие для атеиста: 100 лет режиссеру Пьеру Паоло Пазолини

• Поэт
• Папа-фашист
• Сын-коммунист
• Эрос
• Сценарист
• Кино
• Простые люди
• Скандалист
• Тоска по вере
• Убийство
• Финальный монтаж

Поэт

За не очень долгие годы жизни Пазолини снял 12 художественных фильмов, четыре киноновеллы и десяток документальных картин, написал шесть пьес, восемь романов, несколько стихотворных сборников и бесчисленное множество эссе, полемических и лингвистических статей. Но начинал он как поэт и всегда во всем, что он делал, включая политику, оставался прежде всего поэтом.

В семь лет мама объяснила Пазолини, что стихи можно не только читать и учить в школе, но и писать самому. Он сразу принялся за творчество. В 14 лет его сознание перевернули произведения Шекспира и Рембо. Затем он загорелся идеей развивать литературу на родном фриульском диалекте итальянского языка. В 20 лет Пазолини выпустил первую книгу стихов. Из осознания того, что власть Муссолини стремится причесать под одну гребенку культурные особенности итальянских провинций, во многом выросла его антифашистская позиция.

В 1958-м стараниями Евгения Евтушенко Пазолини, как поэт-коммунист, побывал в Советском Союзе. За год до этого он, несмотря на свою одиозную репутацию, получил одну из главных итальянских литературных наград – премию Виареджо за сборник «Прах Грамши».

Папа-фашист

Пьер Паоло Пазолини родился в 1922 году, когда к власти в Италии пришел Муссолини. Отец режиссера Карл Альберт был обедневшим аристократом и кадровым офицером, убежденным сторонником фашизма. Между ним и матерью Пазолини Сюзанной были сложные отношения: она вышла замуж поздно и, видимо, не по любви. Муж же любил ее отчаянно, но Сюзанна держала дистанцию, и в ответ он часто уходил в загулы, пропадая на несколько дней. Сюзанна сохраняла невозмутимость, говоря знакомым, что супругу нужно женское тепло. Карл Альберт обожал и сына, но Пазолини, уже в самом раннем детстве почувствовав конфликт родителей, однозначно встал на сторону матери.

Пазолини доверял фрейдизму и, описывая свою семью, всегда говорил об эдиповом комплексе. Он был предан матери, а отца представлял чуть ли не монстром, во всем стараясь противоречить ему. Пазолини знал, что отец переживает за него, радуется его литературным успехам, но только смерть родителя позволила ему выразить ответную нежность и любовь в горьких стихах.

Сын-коммунист

В том, что Пазолини стал коммунистом, тоже было много от противостояния отцу, однако пришел он к этой идеологии не сразу. В юности Пьер Паоло, казалось, не обращал внимания на политику, более того, в 20-летнем возрасте, в 1942 году, не счел зазорным ездить в Германию на литературную конференцию.

Однако постепенно, на примере родной Фриули, он увидел, что тяга фашизма к унификации грозит уничтожением ее самобытности. Сохранение культуры, традиции родины было для него важнее политических или экономических вопросов.

Отношения с коммунистической партией Италии у Пазолини были непростыми. Он знал, что коммунисты-гарибальдийцы убили его любимого брата Гвидо в 1945 году во время конфликта между партизанскими отрядами. Гвидо был в отряде Партии действия, и хотя они воевали с гарибальдийцами против одного врага, внутренние противоречия привели к кровопролитию.

После войны Пьер Паоло присоединился к движению «Родина Фриули», выступавшую за автономию провинции, и критиковал коммунистов за их стремление к централизации, в котором они, по его мнению, повторяли идеи Муссолини. Он бы мог повторить слова младшего брата, говорившего партизанам-коммунистам, что они столь же нетерпимы к иной точке зрения, как и фашисты.

Но через несколько лет Пазолини пришел к выводу, что «только коммунизм сегодня может принести новую культуру», и в 1947 году вступил в компартию. Заметим, речь опять прежде всего шла о культуре. Для Пазолини культура была основой жизни общества. Правда, уже через два года его исключили из местной партийной секции в Удине – из-за секс-скандала с участием подростков.

Эрос

Свое влечение к мужскому полу Пазолини открыл довольно рано, наблюдая за игрой мальчишек во дворе. В юношестве среди друзей он прослыл целомудренным, потому что избегал участвовать в разговорах о сексе.

Перебравшись в 1950 году в Рим, он уже особо не скрывал гомосексуальности. Ему нравилось общество молодых людей из бедных районов; часто эти парни были связаны с криминалом. Такое увлечение впоследствии сыграло роковую роль: знакомство с очередным юным красавцем стоило Пазолини жизни.

Обаяние Пазолини притягивало и женщин. Певица Мария Каллас, которую он снял в «Медее», влюбилась в режиссера и преследовала его, надеясь пробудить в нем ответные чувства.

Пазолини не был первым, кто заговорил об отношениях эроса и власти, но он делал это радикально и не в философских трактатах, как Мишель Фуко, а в кино. Кульминацией этой темы стал последний фильм режиссера «Сало, или 120 дней Содома», показывающий тоталитарное общество, верхушка которого издевается над молодыми людьми, заставляя их исполнять свои предельно извращенные фантазии.

Сценарист

После скандала и исключения из партии Пазолини благоразумно перебрался из провинции в столицу. Он пишет стихи, публикует в 1955-м свой первый роман «Шпана» и, получив известность в литературных кругах, начинает неплохо зарабатывать, создавая сценарии для множества фильмов. Он сотрудничает с режиссером Мауро Болоньини («Кокетка Мариза», «Молодые мужья», «Бурная ночь»), вместе с Джорджо Бассани пишет сценарии для «Женщины реки» Марио Сольдати с Софи Лорен в главной роли и «Горбуна» Карло Лидзани (в этой картине он также сыграл одну из ролей).

Пазолини сближается с Федерико Феллини – помогает ему со сценариями для «Ночей Кабирии» и «Сладкой жизни». Их отношения испортились, когда Пазолини начал снимать свой первый собственный фильм «Аккатоне» (1961): Феллини резко отозвался о работе товарища.

Кино

Вращаясь в среде кинематографистов, Пазолини в конце концов решил делать свое кино. «Думаю, так я хотел уйти от итальянского языка и вообще всего итальянского – ведь язык кино понятен всем. Выбрав кино, я выбрал иную национальную принадлежность», – объяснял он.

Режиссеру-дебютанту было почти 40 лет. Первым фильмом стал «Аккатоне» (1961) по мотивам его же романа «Жестокая жизнь» – о среде мелких бандитов, которую он хорошо знал. Ассистентом на площадке работал юный Бернардо Бертолуччи, сын приятеля Пазолини, литературоведа Атиллио. Чуть позже с подачи Пазолини Бертолуччи приступил к съемкам своего первого фильма «Костлявая чума».

Пазолини подчеркивал, что его картины – авторские в самом полном смысле слова: «Я контролирую все, вплоть до выбора деталей одежды. Лишь я несу ответственность за свои фильмы».

Простые люди

Одним из наиболее характерных приемов Пазолини было вовлечение в кино простых людей, непрофессиональных актеров. Актеры-профи фальшивят, а в неподготовленных артистах есть искренность, считал он. После него этим приемом стали пользоваться и другие режиссеры, например, Отар Иоселиани.

Сын аристократа, выходец из буржуазной среды, Пазолини еще в юности понял, что ему близки простые люди: крестьяне, батраки. Он немного идеализировал их, считая исключительными носителями чистоты и невинности, которые буржуазия утратила. Буржуазия и средний класс в его представлении были носителями ханжеского, развращенного образа мышления.

Пазолини с юности легко сходился с людьми, не боялся ни трущоб, ни подозрительных личностей. Лингвист по образованию, он интересовался уличным жаргоном и иногда консультировал по этому вопросу коллег-неореалистов.

Со временем режиссер заметил, что в стремительно развивающемся обществе потребления пролетариат и люмпены утрачивают свою «невинность» и все больше начинают дорожить материальными выгодами. В разочаровании он перешел от неореализма к мифологическим, религиозным сюжетам и экранизациям классической литературы. Он чувствовал, что в современности все меньше подлинности, правды, и начал искать ее в наследии прошлого. По его словам, общество потребления сделало то, что старался, но не смог сделать фашизм – уничтожило глубокую культуру, заменив ее унифицированной легкоусвояемой продукцией. Как художник, он старался противостоять этому, но с годами становился все пессимистичнее. «Сегодняшняя Италия уничтожена, как была раздавлена в 1945 году, – говорил Пазолини. – В действительности даже хуже, потому что мы живем не среди руин разрушенных зданий, но среди погибших ценностей, общественных и общечеловеческих».

Скандалист

Пазолини был непредсказуем и неудобен. Во всем, что делал, он ценил авторскую свободу, поэтому ему невозможно было зависеть ни от каких структур, будь то компартия или Ватикан.

Сначала итальянские левые изрядно напряглись, узнав, что марксист Пазолини собрался снимать фильм по Евангелию от Матфея, и, судя по всему, фильм совсем не издевательский. Затем пришел черед напрячься католикам, потому что в самый разгар съемок на экраны вышел фильм «РоГоПаГ», из-за которого на Пазолини завели уголовное дело о богохульстве. В новелле «Овечий сыр» изображалось, как актер-статист умирает на кресте от жары, потому что никто из съемочной группы не удосуживается ему помочь. Пазолини получил условный срок и все же доснял «Евангелие от Матфея», который теперь входит в список фильмов, рекомендованных Ватиканом к просмотру.

На роль Христа, кстати, предполагался друг Пазолини Евгений Евтушенко, но для официального советского поэта это было бы слишком. Тем не менее Евтушенко свидетельствовал, что «у Пазолини не было никого ближе Христа, но Христа еще не канонизированного, не превращенного в предмет всемирной коммерции гвоздями, вытащенными из ладоней».

Тоска по вере

Воспитанный в католической семье, Пазолини в юности писал религиозные стихи. Позже он стал называть себя атеистом, но религиозность продолжала волновать его. Он был антиклерикалом и при этом тепло отзывался о Папе Иоанне XXIII и отце Джованни Росси, консультировавшем его во время съемок.

«Возможно, я и неверующий, но неверующий, тоскующий по вере», – признавался режиссер, а в письме отцу Росси писал: «Я застрял, дорогой дон Джованни, таким образом, что только благодать могла бы освободить меня».

Еще один пример «неудобного Пазолини». В 1968-м он шокировал левую общественность своим стихотворением «Компартия – молодежи». В разгар студенческих восстаний, пропитанных коммунистической и социалистической риторикой, Пазолини осудил бунтующих студентов и встал на строну полицейских, объясняя, что последние – представители простого народа, а бунтари – это заевшиеся дети буржуа, не знающие подлинной жизни и просто играющие в игры. «Я не защищал полицию как институт – он всегда репрессивен. Я защищал простой народ», – подчеркивал поэт. Ограничить Пазолини какими-либо правилами или какой-либо идеологией было невозможно. И некоторых это сильно раздражало.

Убийство

Утром 2 ноября 1975 года труп режиссера со следами жесточайшего избиения нашли на пустыре в Остии. Вскоре был задержан 17-летний Пино Пелози, угнавший автомобиль Пазолини. На месте убийства нашли перстень Пелози, так что юноша стал главным и единственным обвиняемым в деле об убийстве. По рассказу Пелози, Пазолини «снял» его у римского вокзала Термини и они отправились в расположенную на морском побережье Остию, где режиссер стал вести себя неадекватно и в завязавшейся драке был нечаянно убит.

В правдивости этой версии сомнения возникли сразу: сложно было представить, как хрупкий юноша смог так избить крепкого спортивного 53-летнего мужчину. Через полгода газеты опубликовали анонимное (но написанное кем-то из компании Пелози) письмо, в котором сообщалось, что злополучным вечером 1 ноября за машиной Пазолини следовала другая, в которой сидели четверо бандитов. Автор письма знал этих людей, это были местные рэкетиры. Осуждение Пелози он назвал несправедливым.

Письмо подтверждало неофициальную, но широко распространенную версию о том, что убийство режиссера было не случайным, а заказным и скорее всего политическим. В качестве заказчиков назывались неофашисты, для которых кинематографист и публицист был как кость в горле.

Финальный монтаж

В 2005 году, много лет спустя после освобождения из тюрьмы, Пелози неожиданно заявил, что отказывается от своих признательных показаний. Он сказал, что трое незнакомцев запугали его и использовали в качестве приманки, а потом избили Пазолини, приговаривая, что он «коммуняка». По инициативе журналистов расследование было возобновлено, но затем зашло в тупик. Среди подозреваемых назывались неонацисты братья Борселино, умершие еще в 1990-х. Но официально имена убийц Пазолини до сих пор не обнародованы.

Старый друг Пазолини художник Джузеппе Дзигайна развил возвышенную теорию, что трагическая гибель была последним произведением поэта и режиссера. Пазолини был много лет одержим темой смерти. Дзигайна считает, что его друг последовательно шел к тому, что случилось в ночь на 2 ноября на пустыре Остии.

Пазолини говорил, что так же, как монтаж превращает километры отснятой кинопленки в завершенный фильм, так и смерть придает жизни человека окончательную форму и значение. Страшно говорить, но его жуткая насильственная смерть вписывается в прочерченную им линию неудобной, беспокойной и возмущавшей многих жизни.