Красная книга

«Не катехизис, а манифест»

Строго говоря, написан «Манифест» был на полгода раньше – в январе 1848‑го. А свет впервые увидел в феврале. Но отпечатана брошюра была очень маленьким тиражом для сугубо внутренних целей «Союза справедливых» и доступна лишь членам этой небольшой организации. А полное, отредактированное и достаточно массовое издание вышло четвертого июля. Уже в первый год оно было переведено с немецкого на несколько европейских языков, с чего и началось шествие «призрака коммунизма» по Европе.

«Манифест» был написан «под заказ» и создавался в сжатые сроки, но, как это ни парадоксально, именно в таких условиях порой рождаются самые стилистически отточенные произведения. Вспомним хотя бы Достоевского, писавшего свои шедевры в долг, к конкретному сроку. Другое дело, что стимулом для зарабатывавшего публицистикой Маркса в этом случае были не деньги, а принципиальный политический спор с коллегами по «Союзу справедливых». И полемический азарт тоже сыграл свою роль в том, что это небольшое произведение получилось таким ярким.

Карл Маркс и Фридрих Энгельс встретились еще очень молодыми людьми – им не было и 25 лет. Оба еще только искали свой путь в жизни, пробовали себя в публицистике, политике и анализе экономического процесса. Много читали, спорили. Постепенно вырабатывали отношение к историческим процессам, которое оказалось сходным. Впрочем, они и формулировали его совместно, влияя друг на друга. Через несколько лет после знакомства, летом 1847 года, Энгельс впервые привел Маркса на заседание конгресса «Союза справедливых» – немецкой эмигрантской организации, базировавшейся в Лондоне. В нее входили несколько сотен разношерстных диссидентов, по разным причинам вынужденных покинуть родину. В массе своей они придерживались социалистических взглядов, которые тогда существовали лишь на уровне общих представлений об общественной справедливости. Молодые друзья выступили со своим видением революционного процесса, который они именовали «коммунистическим». Донести свои мысли посредством дискуссий оказалось весьма непросто, и тогда конгресс «Союза» поручил Энгельсу, в ту пору считавшемуся в этом тандеме лидером, письменно изложить их программу. Параллельно свой вариант предложено было представить другому известному немецкому социалисту – Мойзесу Гессу. Печать маленького тиража для внутреннего пользования «Союз» взял на себя, работа должна была быть готова к следующему конгрессу.

Всю осень Энгельс трудился. Свою статью он построил в форме диалога – вопросов и ответов. Она получилась довольно объемной и скучноватой, что автор прекрасно понимал. Тогда он попросил Маркса сократить и отредактировать труд. «Нам нужен не катехизис, а манифест», как сформулировал он задачу в письме к другу. Времени было в обрез – Маркс приступил к работе в начале января, а к февралю текст необходимо было уже сдать в набор. Хотя Энгельс не принимал непосредственного участия в доведении до ума «Манифеста» – его даже не было в тот момент в Брюсселе, – но Маркс настоял, чтобы под ним стояли две фамилии. И это было справедливо.

Дело в том, что Маркс принципиально не менял содержание работы Энгельса, – чтобы в этом убедиться, достаточно прочитать оба текста. Зато он гениально сформулировал их общие идеи, создав достаточно емкий, но очень насыщенный, яркий и афористичный документ. Начинается он словами «Призрак бродит по Европе – призрак коммунизма», а заканчивается знаменитым призывом «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». Эти и многие другие фразы из текста «Манифеста» мгновенно ушли в народ и стали на многие десятилетия программными лозунгами для коммунистов разных стран.

Еще относительно недавно студенты всех советских вузов обязаны были конспектировать этот труд, ныне его читают только специалисты – историки и философы. Хотя документ этот уникальный, можно сказать, рубежный и судьбоносный. Он положил начало новой эре в жизни человечества – эре коммунистического движения, которое потом вылилось в эпоху социалистических революций. Так или иначе, но к середине ХХ века половина мира будет жить в соответствии с принципами, изложенными в «Манифесте», пусть они и будут пониматься по-разному. И хотя к концу того же столетия социалистический лагерь почти опустел, идеи Маркса и Энгельса оставили огромный след в истории. Не важно, был ли путь, предложенный родоначальниками научного коммунизма, изначально тупиковым или ошибки крылись в том, как последователи реализовывали их идеи, все равно это оказалось учение, минимум на век определившее судьбу нашей планеты. Кто-то, уверовав, воплощал его в жизнь, другие боролись с ними, но так или иначе влияние марксизма распространялось почти на все человечество.

Свои среди чужих, чужие среди своих

Пожалуй, самое удивительное в «Манифесте» то, что он написан совсем молодыми людьми – Марксу еще не исполнилось тридцати, Энгельс был на два года моложе. В это время они жили в Бельгии, неподалеку друг от друга. Острый язык публициста вынудил Маркса и его семью покинуть родину и перебраться в Париж, но через некоторое время Францию тоже пришлось оставить. Энгельс был более свободен. Он учился в Германии, потом некоторое время жил в Англии, где находились принадлежавшие его семье текстильные заводы. Там он сошелся с юной ирландкой, трудившейся на текстильной фабрике, и так проникся тяжестью положения рабочего класса, что решил посвятить жизнь осмыслению социальных конфликтов. К моменту создания «Манифеста» и Маркс, и Энгельс написали по несколько работ, которые были замечены только в узких диссидентских кругах.

Однако «Манифест» получился на удивление целостным и мощным. Там заявлены почти все основные постулаты учения, которое позже назовут марксизмом, хотя и без подробной системы обоснований. Аргументы и доказательства будут сформулированы в последующих работах этих выдающихся мыслителей. Но именно в «Манифесте» впервые были изложены следующие тезисы: борьба классов служит основным двигателем общественного прогресса; в современных им (Марксу и Энгельсу) условиях именно пролетариат превращается в самый революционный слой общества; основным конфликтом капитализма является противоречие между коллективным характером труда и частным характером присвоения его результатов, а значит, будущее – за бесклассовым обществом без частной собственности на средства производства. Со многими из заявленных авторами «Манифеста» постулатами товарищи по «Союзу справедливых» согласились, другие вызвали жаркую дискуссию, спровоцировав раскол этой организации. Но Маркс и Энгельс сразу выдвинулись в лидеры коммунистического движения если не как активные революционеры, то во всяком случае как ведущие его теоретики. И этот статус навсегда закрепился за ними.

Наиболее острую дискуссию вызвал тезис: главной движущей силой будущих перемен станет пролетариат. Термин «диктатура пролетариата» в «Манифесте» не употребляется, но выражено все достаточно однозначно: «Из всех классов, которые противостоят теперь буржуазии, только пролетариат представляет собой действительно революционный класс. Все прочие классы приходят в упадок и уничтожаются с развитием крупной промышленности, пролетариат же есть ее собственный продукт…

Первым шагом в рабочей революции является превращение пролетариата в господствующий класс, завоевание демократии. Пролетариат использует свое политическое господство для того, чтобы вырвать у буржуазии шаг за шагом весь капитал, централизовать все орудия производства в руках государства, то есть пролетариата, организованного как господствующий класс, и возможно более быстро увеличить сумму производительных сил».

Парадоксально, но сами Маркс и Энгельс были представителями буржуазии, можно сказать, плоть от плоти капиталистического общества. Маркс происходил из семьи потомственных раввинов, причем как по материнской, так и по отцовской линии. Его отец Генрих был преуспевающим адвокатом в немецком городе Трире, то есть человеком, вполне встроенным в буржуазное общество. Когда его религиозные родители покинули этот бренный мир, Генрих по карьерным соображениям принял христианство, прихватив в лоно лютеранской церкви супругу и детей. Маркс-старший старался дать детям, в том числе Карлу, хорошее образование, во всяком случае, оплатил его учебу в университете. Короче говоря, Маркс вырос в зажиточной благополучной семье, а уж его супруга Женни и вовсе была баронессой. Энгельс же родился в семье богатых промышленников и был наследником огромного состояния. В двадцать с небольшим лет отец отправил его в Англию на практике учиться управлять семейными хлопкопрядильными предприятиями, но молодой человек уделял больше внимания не бизнесу, а политэкономии и публицистике. Уже в 1845 году в возрасте 25 лет он пишет большую работу «Положение рабочего класса в Англии». После этого он попал под надзор британской полиции и уехал в Брюссель, куда из Парижа почти одновременно приехал и Маркс.

Почему два молодых, образованных, талантливых и вполне успешных буржуа, вместо того чтобы получать удовольствие от жизни и делать карьеру, решили посвятить себя борьбе с породившим их капиталистическим обществом со всеми вытекающими из этого проблемами, остается загадкой. И личные отношения Энгельса с неграмотной ирландской работницей Мэри вряд ли могут служить исчерпывающим объяснением. Видимо, это был нравственный выбор и они действительно не могли мириться с процветавшим тогда беззаконием в отношении простых рабочих, а посему готовы были посвятить этой борьбе всю жизнь, несмотря на определенный риск, непонимание их родителей и материальные трудности.

Причем риск был вполне реальный, и уже попавшие под надзор молодые люди это понимали. «Манифест» был прямым вызовом, который назвавшие себя коммунистами диссиденты бросали властям всех ведущих капиталистических стран. Не конкретному государству, из которого, в конце концов, можно уехать, а всем буржуазным государствам: «Коммунисты считают презренным делом скрывать свои взгляды и намерения. Они открыто заявляют, что их цели могут быть достигнуты лишь путем насильственного ниспровержения всего существующего общественного строя. Пусть господствующие классы содрогаются перед Коммунистической Революцией. Пролетариям нечего в ней терять кроме своих цепей. Приобретут же они весь мир».

В тот момент молодые философы были уверены, что пролетариат может и должен стать классом-гегемоном. А они – коммунисты – должны взять на себя политическое руководство и организацию революционного движения. С их довольно наивных и идеалистических нравственных позиций это казалось абсолютно естественным, но, как только движение расширилось и обрело реальную политическую перспективу, на смену альтруистичным интеллигентам-романтикам пришли властолюбивые циники, которые лишь прикрывались интересами пролетариата и идеями своих предшественников.

Большое видится на расстоянии

Сегодня на наследие Маркса и Энгельса чаще смотрят через призму того, как интерпретировали их мысли последующие поколения коммунистов, но это вряд ли справедливо. И на то есть две главные причины. Первая кроется в трудах самих классиков, которые можно разделить на две части. Одна – бОльшая – была обращена в прошлое и настоящее человечества, другая – значительно меньшая и почти пунктирная – в будущее. Маркс и Энгельс глубоко проанализировали политико-экономическое наследие европейской цивилизации и сумели сделать чрезвычайно интересные выводы относительно смены общественно-экономических формаций, соотношения экономического базиса и политической надстройки, классового антагонизма и многих иных аспектов. С их выводами многие ученые спорят, но для своего времени они были новы и интересны. Особенно если учитывать уровень развития исторической и экономической науки середины XIX столетия. Еще более значимы исследования ученых в области современного им буржуазного общества, анализа генезиса европейского капитализма. Здесь вклад Маркса совершенно неоценим, и, наверное, не будет преувеличением назвать его самым значительным социальным философом того времени.

Но в своих работах Маркс высказывал и идеи, направленные в будущее. Это уже не научные труды, а, скорее, чистый футуризм, почти социальная фантастика. И хотя в чем-то Маркс оказался прав, но далеко не во всем. Так, ошибочно его предположение о том, что революция сначала произойдет в самой экономически развитой стране, а оттуда перетечет в другие государства. Не смог он предвидеть, что буржуазные общества сами пойдут на серьезное ослабление эксплуатации пролетариата и примут законы, обеспечивающие социальные гарантии – ограниченную продолжительность рабочего дня, минимальную заработную плату, регламентацию труда женщин и детей. Эти законы принимались уже после смерти классика, на рубеже ХХ века. Но оценивать вклад Маркса в философию и политэкономию, только обращаясь к этой футуристической части его творчества, было бы в высшей степени несправедливо. Тем более что контуры гипотетического коммунистического общества он обрисовал максимально расплывчато, лишь в некоторых базисных пунктах, вроде обязательного обобществления средств производства, строительства бесклассового общества или общественного характера воспитания подрастающего поколения. И в этой пунктирности кроется вторая причина, мягко говоря, сложного отношения к научному наследию классиков.

Расплывчатость формулировок в отношении характера революции и строительства социалистического общества дала возможность по своему усмотрению трактовать их тем, кто поднял на щит учение Маркса, заявив, что «оно всесильно, потому что верно». Например, Маркс в «Манифесте» говорил о «гегемонии пролетариата», а его последователи трансформировали это в «диктатуру пролетариата». Владимир Ленин трактовал это так: «Научное понятие диктатуры означает не что иное, как ничем не ограниченную, никакими законами, никакими абсолютно правилами не стесненную, непосредственно на насилие опирающуюся власть». Маркс нигде не упоминал террор в качестве основного метода насаждения революционных идей, но происходило все именно так. А то, что партия коммунистов как лидеров пролетариата со временем переродится в репрессивную бюрократическую надстройку, вполне сравнимую по некоторым параметрам с феодальной, могло классику разве что в страшном сне присниться.

Большевики пришли к власти, размахивая знаменем марксизма и под провозглашенными им в «Манифесте» лозунгами, но они были нужны лишь на первоначальном этапе, и в процессе борьбы за власть Ленин и его сподвижники от них отказались. Рабочие так и не получили обещанные фабрики, крестьяне – землю, а солдаты – мир. Извращением идей Маркса были и военный коммунизм, и НЭП, и насильственная индустриализация с коллективизацией, и ГУЛАГ, куда в итоге отправились и те, кто ратовал за чистоту коммунистических идей. Причем для объяснения этих ужасов зачастую использовали вырванные из контекста цитаты из произведений классиков, как бы заочно делая их соучастниками преступлений. Но это скорее была подгонка марксизма под требуемый власти ответ, нежели реальное следование учению.

Наверное, должно пройти еще больше времени, чтобы мы научились отделять научное наследие Маркса и Энгельса от того, что в XX веке делалось под прикрытием их учения. Только тогда возможно будет по-настоящему оценить вклад этих выдающихся мыслителей и в философию, и в политэкономию, и в теорию рабочего движения. Они не были революционерами в полном смысле этого слова, а лишь высказывали свои идеи и старались увлечь ими других. И им это удалось. Учению Маркса до его материализации в России пришлось ждать менее 70 лет, если исчислять его от издания «Манифеста». А уже в 1918 году, к столетию со дня рождения Карла Маркса и семидесятилетию издания «Манифеста», в Пензе был открыт первый памятник основоположникам научного коммунизма. Вскоре второй появился в Москве, на площади Революции.

На могиле Маркса на Хайгетском кладбище Лондона выбиты слова, написанные им еще в 1845 году: «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его». Марксу это удалось.