Неудивительно, что и после изгнания Наполеона из страны военные расходы продолжали компенсировать преимущественно печатным станком. До 1815 года количество бумажных «ассигнаций» в обращении увеличится почти на треть – с 646 млн руб. до 826 млн, а рыночный курс бумажного рубля упадет с 25 до 20 копеек серебром.
Финансовое положение наших союзников по антинаполеоновской коалиции тоже было нелучшим. Банк Англии еще в 1797 году прекратил обмен бумажных фунтов на серебряную монету. В Австрийской империи, не раз битой Наполеоном, бумажный гульден настолько обесценился, что венское правительство в 1811 году провело официальную девальвацию своей валюты в пять раз. Но и это не помогло – новая бумажная валюта Австрии за два следующих года упала в цене еще на 50%.
На этом фоне даже сильно «похудевший» бумажный рубль смотрелся неплохо. Однако в 1813 году русская армия вслед за бегущим Наполеоном перешла пограничную реку Неман и оказалась там, где рублевые купюры никогда ранее не обращались. Остро встал вопрос, как финансировать воюющую на иностранных землях армию. Уже 13 января 1813 года главнокомандующий Кутузов получил царский указ: «Князь Михайло Ларионович! По вступлении армий наших в соседственные владения необходимо, чтобы все деньги наши, не исключая и государственных ассигнаций, имели в оных свободное обращение…»
Этот указ, сразу переведенный на польский и немецкий языки, не только вводил на землях, занимаемых русской армией, обязательное обращение бумажного рубля, но и устанавливал фиксированные цены в российской валюте «всем жизненным припасам, как то хлебу, мясу, пиву и прочему». Одновременно указ устанавливал принудительный твердый курс рубля к местным валютам.
Отныне все закупки для наших войск проводились по фиксированным ценам, которые армейские остряки тут же прозвали «кутузовским тарифом». У обывателей и коммерсантов Германии и Польши оставалось лишь две альтернативы – или принимать в оплату бумажные рубли по «кутузовскому тарифу», или подвергнуться конфискации.
Для решения всех финансовых вопросов при штабе Кутузова, а затем и при всех крупных объединениях русских войск были созданы «променные конторы» Государственного банка, в которые прикомандировали банковских специалистов из Петербурга. Уже в январе 1813 года «променная контора» при главном штабе действующей армии получила первые 2 млн руб. наличными. Вскоре аналогичные «променные конторы», настоящие военно-полевые банки, открылись в Варшаве, Кёнигсберге и Берлине.
В ходе боевых действий на землях Центральной Европы по соглашению с правительствами Пруссии, Австрии и ряда иных германских государств все покупки у местных жителей русские войска проводили следующим образом – 20% оплачивали бумажными рублями или металлической монетой по «кутузовскому тарифу», а на остальное выдавали «квитанции променных контор». Эти «квитанции» должны были оплачивать соответствующие германские власти, с которыми Российская империя обязывалась рассчитаться уже после окончательной победы над Наполеоном.
Уже в 1814 году, после взятия Парижа, австрийские и германские союзники предъявили России требования по таким «квитанциям» почти на 360 млн руб. Однако в ходе долгих и сложных переговоров главный интендант русской армии Егор Канкрин, опираясь на тщательно сохраненную первичную документацию, снизил финансовые аппетиты бывших союзников ровно в шесть раз.
