– Как вы объясняете такой продолжительный успех «Монте-Кристо»? Ведь жизнь большинства российских мюзиклов обычно намного короче.
– Я вообще верю в чудо театра. Когда мы ставили этот спектакль, никто не ожидал такого грандиозного успеха. Это был первый российский оригинальный мюзикл Театра оперетты (потом эта же команда поставит мюзиклы «Граф Орлов» и «Анна Каренина»), и многие со скепсисом относились к нему, потому что привыкли к зарубежным постановкам, к проектам, в которых всё уже давно выверено и известно. А в «Монте-Кристо» вся постановочная команда из России: художники, хореограф, композитор, либреттист и все-все-все. И я люблю сам Театр оперетты, мне кажется, в его стенах живет успех. Он пропитан историей замечательных постановок и блиставших на сцене артистов, он вобрал в себя очень много правильной положительной энергии. Также я всегда верю в команду, которая притягивает к себе успех. Бывает, попадет в коллектив один человек, и всё разрушается. Здесь этого не случилось. Нам очень нравится быть вместе на сцене, и с этим проектом мы пережили много прекрасных гастролей, побывав в Питере, Ярославле, Риге, Китае, Корее. А поездки всегда наполняют артистов эмоциями: появляются новые краски, и это тоже продлевает спектаклю жизнь.
Мюзикл «Монте-Кристо»
– Вы сказали о чуде театра. Что вы под этим подразумеваете?
– Знаете, я верю во все эти мистические вещи, верю, что живет дух театра. Ну, как Призрак оперы. Он может быть добрым или злым. Его можно задобрить, можно разозлить. Я в театре буквально с рождения, у меня родители актеры, и я видела разные площадки, поэтому к театру отношусь с трепетом и уважением, как к храму, как к своему дому.
– В разных театрах ощущения разные?
– Конечно. Своя энергетика, свой мир. Плюс театр наполнен людьми, и каждый привносит в него собственную гамму эмоций.
– А бывают совсем безжизненные театры?
– Бывают. Когда люди приходят туда просто на работу, отбывать повинность. Мы, артисты, вообще счастливые люди, потому что наши хобби – это наша профессия. Нам очень повезло, нам за это деньги дают, и ты на работу ходишь, как на праздник. Но кто-то в какой-то момент теряет это чувство любви и трепета, просто ходит на работу и мучается. И каждый раз думает: поскорее бы домой, а дома – быстрее бы на работу. Вот сейчас этот период карантина, который был нам всем дан – массовые зрелища, театр из-за него пострадали больше всего. Для многих это стало испытанием: артист привык всё время что-то из себя представлять, всё время быть на публике, реализовываться, поэтому не все это испытание прошли хорошо, у кого-то депрессии, запои. Слава Богу, у меня этого не случилось, и в моем окружении все как-то справились, но многим было непросто.
– Во время карантина вы придумали неожиданный проект «Ликуем вместе» – онлайн-интервью и разговоры с различными людьми в Instagram.
– Да, это как раз из той серии, когда ты не понимаешь, что делать в изоляции. Многие артисты бросились в Сеть читать книжки, стихи. Я тоже один раз попыталась прочитать стихотворение и поняла, что мне это не нравится. И тогда перешла на такую форму общения: сначала с коллегами, а потом уже просто с интересными людьми разных профессий. Это были и врачи, и консул Венгрии из Питера, и знаменитый питерский ресторатор. Я прямо разошлась: делала программы каждый день, хотя никто меня не заставлял. Но я получала огромное удовольствие. Многие успели за время изоляции разобрать книжки, шкафы, что-то еще, а я не успела, потому что были другие дела (смеется).
– Выглядит нетипично, ведь считается, что актеры сосредоточены на себе и хотят сами быть объектом внимания, а тут наоборот: актриса расспрашивает других людей.
– Это очень индивидуально. Плюс, на заре своей театральной карьеры в драматическом театре Смоленска я параллельно работала на «Европе Плюс». Это был большой опыт: я работала 7–8 лет, делала много интервью со звездами: Шевчуком, Лагутенко, Чичериной и так далее. Казалось, я уже всё это забыла, но нет: вдруг появился какой-то азарт, интерес.
В моем окружении очень много интересных людей, и как раз посредством этой передачи я как бы заново открывала для себя многих. Мы ведь обычно на работе встречаемся и на работе разговариваем о работе, а здесь я задавала самые разные вопросы: и неожиданные, и даже ставящие в тупик. Допустим, директор арт-кластера «Таврида» Сергей Першин привык общаться с журналистами и отвечать на вопросы по работе. А тут прямо в эфире сказал мне: «Ты поставила меня в тупик». А там очень человеческие вопросы были: самое яркое воспоминание, что такое измена, что такое женщина. Я ему говорю: так мне интересен сам как человек. Работа в любом случае видна, но за работой же всегда стоят люди со своими историями и судьбами.
– Вы ведь еще преподаете в ГИТИСе. Вам нравится быть учителем?
– Знаете, педагогика – очень ответственное занятие, священнодействие. У меня нет амбиций педагога, как и, например, режиссера: здесь должна быть очень большая величина мысли, знаний, мудрости. Я работаю в команде, и у меня есть помощница и подруга, тоже актриса, Оксана Костецкая. Вот у нее это прямо призвание, я наслаждаюсь тем, как она это делает, погружаясь в процесс. А я всегда немножко со стороны за собой наблюдаю. Понимаю, что есть люди, призванные к этому в большей степени, но так сошлись звезды, что мне доверили стать мастером курса. Мои студенты называются «рулловцами», и я понимаю, какая степень ответственности на мне лежит. Я подобрала очень правильную команду единомышленников, педагогов, которые не отбывают там ради галочки или ради денег, а получают удовольствие от процесса. Пытаюсь это все как-то координировать, выстроить общий правильный вектор, донести до учеников главные вещи: что хорошо, а что плохо. Это важно, особенно в наше время, когда сыпется слишком много информации и слишком размыты критерии. Но я, конечно, не могу сказать, что я Макаренко, не чувствую в себе смелости и наглости посягнуть на звание учителя.
– Вы готовите учеников к конкуренции в театральном мире или к тому, что артисты нередко страдают от невостребованности, от зависимости от режиссеров?
– Мюзикл – это проектный продукт, и каждый раз желающие попасть в проект проходят кастинги. Так что быть конкурентоспособным – в твоих силах. Артист должен работать над собой, чтобы каждый раз удерживать эту планку. Артисты проходят кастинги независимо от регалий: неважно, сколько у тебя проектов за плечами и сколь громко звучит твое имя. Понятно, что есть звезды, но это немного другая история.
Уязвимость в театральном мире есть, потому что такова театральная система: вот как сели артисты в труппе, тогда начинается вот это местечковое пространство – делим непонятно что, смотрим на успехи других. А в мюзикле ты приходишь на конкретную роль, и тебе нет нужды заглядывать на чужую территорию, нет времени на закулисную возню. Здесь хорошая атмосфера, потому что люди приходят работать, а не оглядываться. «Почему я не играю эту роль?» Да потому что тебя не выбрали, потому что ты недостоин. Это здоровая конкурентная среда.
– Помимо мюзиклов у вас ведь есть и авторские постановки?
– Пока у меня она только одна (смеется). Нет, раньше была программа «Я», но она переросла в «Монологи о любви». Я называю этот моноспектакль антимюзиклом – ведь от артистов мюзикла всегда ждут исполнения каких-то хитов из спектаклей, но я не стала этого делать. Я беру эстраду, российскую и зарубежную, и адаптирую под себя, чтобы у меня было совершенно оригинальное звучание. В этом году я пыталась сделать еще одну программу, но пандемия помешала. Успела сделать пробный камерный концерт в Питере. Я назвала эту музыкально-поэтическую программу «О чем поют мужчины» – выбрала именно мужские песни, которые во мне откликаются и которые я могу под себя переделать. Я не пою там в мужском роде, я не беру вещи со слишком сильным акцентом на половую принадлежность.
А моноспектакль «Монологи о любви» существует уже много лет и идет в разных городах. Причем это не антреприза, не гастроли, это именно спектакль в репертуаре театров: в Москве, Санкт-Петербурге и Екатеринбурге – и раз в месяц я объезжаю их все. Он идет не под копирку: везде разные музыканты и немного видоизмененная сценография, в зависимости от того, какой театр. Из-за пандемии у нас сорвался запуск спектакля в еще одном городе – Кирове. Сама постановка – это небольшая история женщины: вот любовь началась, вот она развивается, и как она заканчивается. Бесконечная синусоида чувств, эмоций. Мне всегда очень интересно, как мужчины воспринимают этот спектакль, как они реагируют на происходящее на сцене.
– Как вам кажется, мюзикл в России уже доказал свое право на существование? Ведь его поначалу многие воспринимали как неглубокий, развлекательный жанр.
– Есть одна идея, которую я лоббирую. Мюзикл у нас развивается в продюсерском направлении – ставятся большие постановки, как «Монте-Кристо», который ничуть не уступает зарубежным спектаклям. А мне не хватает пространства – маленькой лаборатории, настроенной на другой формат мюзикла. Должен быть небольшой театр, знаете, как Фоменко в свое время начинал, но это невозможно сделать на свои деньги, на это должно обратить внимание и помочь государство, город. Почему у нас в свое время гремела и расцветала оперетта? Потому что политическая элита очень любила этот жанр, и у нас, помните, были всевозможные телефильмы, бенефисы, и все это было на высочайшем уровне. Вот если сейчас кто-нибудь из правительства заинтересовался этим, мы могли бы увидеть развитие этого жанра в разных направлениях.
Кто-то может подумать: «Мюзикл – это же ерунда. Сейчас мы по-быстрому все сделаем». Такой дилетантский подход в мюзикле очень опасен. Мюзикл – это серьезная и глубокая работа. С нашей русской драматической школой он обретает совершенно другие смыслы и новые направления. Потому что у нас такая драматическая традиция, и мы очень музыкальны, как итальянцы. У нас очень хорошая почва для развития мюзикла. Главное, чтобы звезды сошлись.
