Кружат чайки, в воздухе пахнет морем. Здесь, на Фурусунде, все в точности так, как Астрид Линдгрен описала в своих «Мы – на острове Сальтрока». Красный деревянный дом рядом с причалом. Белая изгородь без калитки, войти может каждый, участок зарос сорной травой и цветами.
Астрид Линдгрен провела на Фурусунде не одно лето и многие свои книги написала именно там... Линдгрен любила сидеть на небольшом балконе с видом на море на втором этаже дома. В одной из ниш стоит деревянная скамья. Снизу доски исписаны простым карандашом. Годы, отдельные слова, и россыпь стенографических знаков: «3 июля 1963 года. Солнце сияет, как в старые добрые времена. Первые дни лета были сказочным. Я весь июнь провела здесь, писала «Эмиля из Лённеберги», теперь книга завершена. Мы купили парусную лодку ,Сальткрока'». Чтобы написать это, Астрид Линдгрен приходилось ложиться на спину, при этом ее ноги выглядывали из-под скамьи. Возможно, она шевелила при этом пальцами ног – как ее Пеппи.
«Пеппи Длинныйчулок» принесла Астрид Линдгрен известность. Она до сих пор остается самым значительным в мире автором книг для детей. Этого не может изменить даже Дж. К. Роулинг с ее «Гарри Поттером»...
Шведка получила прописку в жизни многих людей. Но в том, что касается ее собственной биографии, она всегда сохраняла дистанцию. В этом году вышли две книги, посвященные главным образом самой Астрид Линдгрен. Первая – выдающаяся биография: издатель Йенс Андерсен написал портрет женщины, с открытым забралом встречающей вызовы своего времени. О том, насколько такой образ реалистичен, свидетельствует вторая книга – ее военные дневники. Литературный документ показывает Астрид Линдгрен как писательницу, которая в своем юморе искала опору в мрачные годы войны. Желание поделиться своими рассказами отчасти объяснялось нежеланием принимать статус-кво.
После многих лет колебаний потомки Линдгрен решили опубликовать эти записи. За годы войны автор исписала 17 тетрадок; она подклеивала вырезки из газет, продуктовые карточки и листовки. Шесть лет она увлеченно вела этот дневник, в котором события личные перемежались с международными.
Первая запись – 1 сентября 1939 года: «Сегодня началась война. Никто не хотел в это верить». Последняя – 31 декабря 1945 года: «Я желаю себе самой счастливого нового года! Себе и всем моим близким! А по возможности – и всему миру, но, наверное, здесь я хочу слишком многого».
Одни записи рассказывают о заботах и буднях семьи шведского среднего класса, другие – о развлечениях, таких как вылазки на велосипедах в цветущий Васапарк, или о переезде в более просторную квартиру. Рядом со своей оценкой политических событий («Национал-социализм и большевизм – это примерно как два динозавра, сражающихся друг с другом») она скрупулезно записывает, какие удалось сделать припасы, что было на столе в праздник, какие подарки получили ее Ларс и Карин.
Это взгляд человека, чья страна активно не участвовала в войне. Пойдя на уступки гитлеровскому режиму, Швеция смогла сохранить свой нейтралитет. Однако фронт подступал все ближе. Больше всего простых шведов напугали война между Финляндией и Советским Союзом зимой 1939-1940 года и оккупация Прибалтики. Астрид Линдгрен не исключение: «Была в гостях у Эльзы Гулландер. Говорила там с одной женщиной из Финляндии. Она рассказала чудовищные вещи о Финской войне и о том, как русские обращались с пленными». На фоне таких впечатлений в июне 1940 года она считала, что от Сталина исходит даже большая угроза, чем от Гитлера.
Когда Линдгрен начинала вести свой военный дневник, она еще не прославилась. Чтобы заработать себе на хлеб, в 1940 году она устроилась в отдел перлюстрации шведской госбезопасности. То, что ей приходилось читать, она должна была хранить в тайне, но, разумеется, такие знания не могли не наложить на нее своего отпечатка. В ее дневнике упоминаются отдельные письма, которые она украдкой стенографировала в Главпочтамте. В марте 1941 года она писала: «Похоже, Гитлер хочет превратить всю Польшу в одно гигантское гетто, где бедные евреи будут умирать от голода и антисанитарии». Она прочла письмо одного еврея из Вены, который незадолго до этого бежал в Швецию и у которого был брат из числа «тех, кому не повезло».
«Моя мать вела этот дневник, чтобы лучше разобраться в происходящем, – говорит дочь Линдгрен Карин Ниман. – Она искала объяснение: как такое вообще стало возможным». Больше чем десять лет спустя после смерти Линдгрен, в 2002 году, читатели познакомились с писательницей, которую волновала политика. Взрослой женщине удавалось тянуть быт с двумя детьми и не самым простым мужем. «Жаль, что никто не пристрелит Гитлера», – писала она осенью 1939 года. Ее борьба за мир, продолжавшаяся всю жизнь, берет начало в этом дневнике. В ее записях проглядывают юмор и экстравагантность, с каждой страницей раскрывается ее писательский талант. В своих неповторимых интонациях, объединяющих резкость, эмпатию и усмешку, 5 сентября 1942 года она писала: «Войне исполнилось три годика. Этот день рождения я отмечать не стала».
Летом 1944 года в ее браке наступил кризис. Стуре Линдгрен, муж Астрид, влюбился в другую. «Почва как будто уходит у меня из-под ног», – записала она. Линдгрен страдала от бессонницы и нервного расстройства. Именно из-за таких глубоко интимных признаний дети сомневались, стоит ли публиковать дневник.
Дочь Линдгрен Карин Ниман расположилась на террасе своего дома в Фурусунде, расположенном поблизости от красного дома матери. Когда Астрид было 80 лет, она сидела с ней на этой террасе и в очередной раз читала вслух дневник – писательница уже плохо видела. По прочтении она сказала: «Хорошо, что я тогда все это записала».
Когда в 1945 году вскоре после окончания войны Астрид Линдгрен опубликовала «Пеппи Длинныйчулок», это произвело революцию: героиня поглощает целый торт, развешивает на ветках деревьев злых мальчишек, а в цирке укладывает на ковер «силача Адольфа, самого сильного челофека на сфете. Гили-дили-дили-пом!»
Порой появление книги становится громом посреди ясного неба. «Пеппи Длинныйчулок» ставит с ног на голову привычный порядок. Ведь героиня – девочка, которая оказывается сильнее и в десять раз умнее всех взрослых. Плюс анархия сюжета одерживает триумф над мещанским приличием.
Как Астрид Линдгрен в разгар войны пришло в голову придумать такую героиню! Литературовед Барбара Винкен называет «Пеппи Длинныйчулок» «ходячим восстанием». В марте 1944 Линдгрен записывает в своем дневнике: «На домашнем фронте: Карин подхватила корь, причем со всеми прелестями, доктор все еще не разрешает ей вставать с постели. Меня же сейчас очень занимает Пеппи». Травма лодыжки вынудила ее сидеть, она скучала и использовала время, чтобы писать.
Девочка, обладающая необычайной силой, занимала семью Линдгрен уже больше двух лет. В декабре 1941 года мать сидела на кровати своей дочери. У Карин было воспаление легких. «Чтобы мама подольше со мной посидела, я попросила: расскажи мне еще что-нибудь о Пеппи Длинныйчулок. Я никогда до этого не слышала такого имени, это было первое, что пришло мне на ум, чтобы мама мне что-нибудь рассказала». Уже на следующий вечер Линдгрен придумывала новые истории и вскоре у них дома стали собираться друзья Карин, чтобы услышать продолжение о рыжеволосой девчушке. Двоюродные братья и сестры в Смоланде тоже были без ума от приключений шаловливой девчонки. «Расскажи нам о Пеппи», – умоляли они.
Проводилось много исследований, и литературоведы искали ответ на вопрос, что заставило Астрид Линдгрена придумать столь революционный и современный детский персонаж. Карин Ниман хорошо помнит, что и в Швеции «люди находились в постоянном страхе перед всей этой жизнью. Ведь мир погряз в кошмаре. Пеппи была реакцией на общую ситуацию. История ее жизни помогала что–то противопоставить действительности. Просто вздохнуть».
Линдгрен любила читать, в молодые годы роман Кнута Гамсуна «Голод» помог ей пережить лишения в годы ее учебы в Стокгольме. Позднее она утверждала, что своеобразный юмор романа вдохновил ее на столь радикальную фигуру, как Пеппи. Своим детям Карин и Ларсу писательница прочитала огромное количество детских книг, таких, как всемирно известный «Том Сойер», а также сказок. Позднее она сама говорила, что была знакома с трудами Альфреда Адлера и реформаторскими педагогическими теориями А.С. Нилла, а также с педагогическими размышлениями Бертрана Рассела.
«Пеппи Длинныйчулок» – детище увлеченной читательницы и матери, знания и опыт которой нашли отражение в книге. Она вдохновлялась интересом своих юных слушателей и никогда не сомневалась, что детей нужно воспринимать всерьез. Когда манускрипт «Пеппи» был готов, Линдгрен по собственной инициативе послала его в известное издательство Bonniers. Письмо, которое она приложила позволяет судить о ее уверенности в себе, а также о той жизнеутверждающей пульсации, которая отличается все ее книги.
«Пеппи Длинныйчулок – это, как увидите, маленький сверхчеловек в обличии ребенка, живущий в совершенно обыкновенном окружении. Я читала у Бертрана Рассела, что в детстве доминирует прежде всего потребность стать взрослым, или, лучше, стремление к власти. Обычный ребенок в своей фантазии прокручивает сюжеты, содержащие в себе стремление к власти. Я не знаю, насколько прав Бертран Рассел. Однако, судя по той почти болезненной популярности, которой пользовалась Пеппи Длинныйчулок у моих собственных детей и у их сверстников, я могу в это поверить. Передаю рукопись в ваши опытные руки. И могу лишь надеяться, что теперь вы не заявите на меня в ведомство по делам несовершеннолетних. На всякий случай мне, вероятно, следует подчеркнуть, что мои собственные, невероятно благовоспитанные, ангельские дети в результате действий Пеппи никоим образом не пострадали. С глубоким уважением, Астрид Линдгрен».
Спустя пять месяцев она получила отказ. Она снова села за рукопись, и Пеппи обрела маму на небесах, отца, бороздящего Южное море, и хоть какой-то намек на муки совести. Позднее свет увидела и первоначальная версия книги, которая по своему эмансипаторскому запалу даже превосходит первое издание.
Для Астрид Линдгрен выход «Пеппи» в ноябре 1945 года по сути положил начало ее писательской карьере. Это один из ключевых моментов в ее жизни. После нескольких тяжелых месяцев вернулся муж. «Домой вернулся моряк, домой вернулся с морей, и охотник вернулся с холмов», – переписала она строки Стивенсона в свой дневник. В них угадывается грусть, вызванная плачевным состоянием ее собственного брака.
На производительности Линдгрен это не сказывалось: всего за несколько лет она написала еще две книги о Пеппи, три томика историй из Бюллербю и придумала Калле Блюмквиста. Линдгрен было почти 40 лет, почти полжизни осталось позади, когда она вдруг, в одночасье, стала всемирно известным автором детских книжек.
Эйфория, вызванная концом Второй мировой войны, сыграла в этом решающую роль. Записи в дневнике Линдгрен от 7 мая 1945 года даже 70 лет спустя позволяют почувствовать ту беспредельную радость, которая в Швеции была связана с предстоявшей капитуляцией Германии: «Над Стокгольмом разлито просто безумное ликование. Площадь Кунгсгатан покрыта слоем бумаги в несколько сантиметров, все люди ведут себя, будто потеряли рассудок». Эти майские записи Линдгрен – одни из самых трогательных в дневнике. Ее тоже захватило всеобщее воодушевление в связи с освобождением, и тем не менее, она пишет как зрелая женщина, трезво смотрящая на мир. События прошедших лет лишили ее иллюзий. Безумие войны, на которое она не закрывала глаза. И личный кризис брака.
Такой опыт пробудил в ней решимость, проявленную Астрид еще в 19 лет, когда она родила своего внебрачного сына Ларса в клинике Копенгагена и сохранила в тайне имя его отца. И он привел к освободительному пониманию, которое выразилось в записи на Рождество 1944 года: «Если хочешь быть счастлив, то счастье должно исходить из твоего собственного внутреннего мира».
Писать было первым профессиональным порывом Линдгрен. В возрасте около 17 лет она захотела пройти волонтерскую практику в газете Vimmerby Tidning. В начале 20-х годов такой выбор молоденькой женщины из маленького городка не был делом бычным. Однако Астрид Линдгрен, тогда носившая фамилию Эрикссон, в своем родном городке Виммербю и без того пользовалось репутацией особы своевольной. Я была «настоящим флэппером», рассказывает она, носила жакеты, кепки восьмиклинки и короткую стрижку. В 1921 году женское движение впервые добилось для шведок права голосовать на выборах. Однако это не означало, что соответствующие передовые идеи были широко распространены в провинции.
Биограф Йенс Андерсен посвящает последним годам юности Астрид и ее молодости (примерно до 25 лет) более ста страниц. На этот период приходится ее личный прорыв в современность. Будучи практиканткой, она написала много материалов – о судебных процессах, несчастных случаях и преступлениях, а также репортерский триптих о пешем походе с шестью другими молодыми шведками по югу страны. В сентябре 1926 года – ей не тогда не было и 19 лет – Линдгрен ушла из редакции, забеременев от женатого главного редактора на 30 лет старше нее.
Последующие годы Йенс Андерсен описывает как своего рода пропасть, наложившую неизгладимый отпечаток на всю жизнь Линдгрен. Она уехала в Стокгольм и пошла на курсы секретарей-стенографистов. Однако в Стокгольме рожать тоже было нельзя, отец ребенка увяз в тяжелом бракоразводном процессе. Линдгрен обратилась за помощью к защитнику прав женщин Еве Анден, которая посоветовала рожать в Дании.
В конце ноября она на последних неделях беременности одна поехала в Копенгаген, где нашла семью, согласившуюся взять на себя заботу о маленьком Ларсе. Казалось бы, хорошее решение, однако молодая мать несказанно страдала от разлуки. Это тяжелое время продолжалось целых три года.
Когда приемная мать заболела, Ларс еще почти год оставался у родителей Астрид Линдгрен на хуторе Нас, где она сама провела счастливые детские годы. Позднее она называла свою прогулку по улицам Виммербю с незаконнорожденным сыном рука об руку «первопроходчеством». Ведь было не принято, «чтобы матери-одиночки представляли миру своих чад чудо, равновеликое всем остальным детям», – рассказывала Линдгрен позднее. К тому времени она уже переросла представления о морали, бытовавшие в ее родном городке. В Стокгольме она познакомилась со Стуре Линдгрен, и, когда весной 1931 года они поженились, наконец смогла забрать своего сына к себе.
Об этой главе своей жизни Астрид Линдгрен долгое время молчала. И только в 70-е годы она поделилась воспоминаниями с журналисткой Маргарете Стремстедт. С публикацией военных дневников картина жизни Астрид Линдгрен становится более полной, и мы начинаем лучше понимать истоки ее огромного сопереживания детям и их целеустремленному упрямству.
Дело было осенью 1978 года. Астрид Линдгрен должна была получить Премию мира немецкой книготорговли. Она озаглавила свою благодарственную речь: «Только не насилие». Она прислала текст речи во Франкфурт, после чего получила письмо от, как она выражается, «главного решальщика»: Возможно, было бы лучше, если бы она приняла награду без речи? Нет, не лучше. Линдгрен дала понять: либо она произнесет свою речь, либо в принципе не поедет во Франкфурт.
22 октября она стояла в церкви Святого Павла, в больших очках в толстой роговой оправе и говорила о том, что истоки агрессии и войны следует искать в детских. «Личность будущих государственных деятелей и политиков тоже складываются еще до четырех лет – это звучит страшно, но это так». Ее речь была призывом к отказу от насилия в воспитании. Она убедительно рассказала, что должны испытывать дети, когда родители умышленно причиняют им боль. В 1978-м в Германии еще считалось, что родители вправе прибегать к физическим наказаниям. 30 с лишним лет спустя после появления «Длинного чулка» мир был еще совсем не таким, каким его хотелось бы видеть детям.
Под конец своей писательской карьеры Линдгрен придумала еще одного персонажа, который мог бы быть подружкой Пеппи «Рони, дочь разбойника» – последний роман Линдгрен, написанный в 1981 году. Это история о мужестве и упорстве.
Астрид Линдгрен писала историю Рони в красном деревянном домике на Фурусунде. Сегодня он принадлежит ее внукам; когда они делали ремонт, постарались ничего не нарушить. На втором этаже на маленьком столике стоит старая печатная машинка писательницы, в соседней комнатке, прямо у окна – ее кровать. Здесь она делала стенографические записи многих своих историй. Из окна открывался вид на ветвистое дерево и на море. «Моя мама всегда писала в ранние утренние часы и, как правило, не вставая с постели, – говорит Карин Ниман. – Она никогда не делала из этого историю, а просто писала».
Сама не желая того, Линдгрен жила жизнью современной женщины, ментально свободной, самостоятельно вершащей свою судьбу. Раннюю беременность, войну и свой тяжелый брак со Стуре Линдгрен – все это она воспринимала как своего рода вызовы. Она так и не вышла больше замуж, после смерти мужа в 1952 году. Но это ее не расстраивало: «Самое большое счастье для меня – это писать», – зафиксировала она в марте 1945 года в своем военном дневнике.
